ROYAL FLUSH♠️

- Попробую, - он с готовностью шагает на меня, будто этого лишь вызова ждал.

Спиной налетаю на кого-то, оборачиваюсь, мужские руки тут же обвивают талию.

Второй близнец. Кивает брату и улыбается.

- Не слушается, - он наклоняется к моей макушке. Выдыхает мне в волосы. - Нехорошая девочка. Чего ты не поняла? Думаешь, кто-то мужа твоего ждать будет? Эти три дяди сначала победителю табло начистят. А потом тебя растянут. На том самом столе. И будут правы. Хочешь? Нет? Тогда марш в спальню.

Он двигается сам, и под его давлением я семеню впереди. Все ещё кажется, что со мной зло шутят, они ведь и не к лестнице меня тащат, не наверх в комнаты, а просто уводят из холла.

- Я буду кричать.

- Конечно, будешь. На моем члене.

- Это не смешно.

- Так ничего веселого и нет, Яна. Не заметила, как на тебя эти бородатые мужики смотрели?

Сглатываю.

Заметила, разумеется. Подозрительно они смотрели, не поняли фишку с горничной.

Но даже если им сообщат, что их обдурили в покер, неужели они меня тронут?

Коридорчик, тишина, кольцо мужских рук на моей талии, мое громкое дыхание.

- Всё, отпусти меня, - вырываюсь, верчу головой, выискивая второго брата. - Идите жалуйтесь. Сейчас приедет Адам, и...

- Яна, ты зря думаешь, что тебя запугивают, - звучит насмешка над моей головой. - Мошенничество в картах, как и долг - это запредельное что-то. С шулерами разговор короткий. И пусть тебя не смущает ставка. Лучше бы они на деньги играли, честное слово. Ты не права. И за свои действия нужно отвечать. Авель, вон там.

Авель выходит вперёд, толкает дверь прачечной. Меня запихивают внутрь.

С каждым словом, сказанным чётким спокойным голосом трясусь все сильнее. Я не дура, догадываюсь, что этот субботний покер не вполне в ладах с законом. Но если муж так поступает, значит - ему так нужно и правильно, а ему я доверяю, Адам не может быть не прав, он знает, что делает.

Но мужа нет.

А есть два мужчины с именами, как в легенде, Каин и Авель, и небольшая комната, прачечная, дверь которой прикрывают.

Шкафы по обеим сторонам, раковина, гладильная доска. Две стиральные машинки, обе работают.

- У Светы по выходным большая стирка. И она вот-вот придет сюда за бельем, - рванувшись из мужских рук отскакиваю к раковине. Сжимаю край белого пластикового тазика.

- Это не проблема.

- Дверь запирается.

Они переглядываются. Одинаковые мужчины со смоляными волосами и синими глазами, оба в черных водолазках с глухим воротом. Мрачноватая привлекательность, запах силы и опасности, внушительная угроза в двойном экземпляре.

Оба двигаются ко мне.

И только теперь до мозга доходит смысл слов, сказанных на кухне.

Ты мне тоже нравишься. А когда я хочу - я беру.

Это не о чем-то абстрактном, это вот сейчас между нами.

Они вдвоем нацелились. Они всерьез об этом говорят. Так спокойно, так естественно.

И привели меня сюда, не чтобы погрозить пальцем и выпустить.

Взвизгиваю и с грохотом бросаю на пол тазик. Отскакиваю к окну, толкаю перед собой гладильную доску.

Они снова переглядываются. Качают головой, словно не одобряют глупость.

- Ян, ну не смеши, - Авель оттягивает воротник водолазки, выдыхает. - Спряталась она, да. Куда ты отсюда денешься, сама подумай. Иди ко мне, - он перегибается через доску, рывком выдергивает меня из такого ненадежного укрытия, взяв подмышки. - Тебе ведь уже пояснили. Мы про твой мухлёж никому не скажем. Но вот мир так пошло устроен. За всё платить приходится.

- Забирайте, что хотите, - предлагаю с надеждой. Покачиваюсь, когда он спускает меня на пол. - Забирайте и проваливайте.

- Благодарю за щедрость. Мы уже выбрали, что хотим.

- Раздевайся.

Перевожу взгляд с одного лица на другое, ощущаю растущую от бессилия злость.

Это издевательство.

Это наглость.

Наклоняюсь и хватаю тазик. От души замахиваюсь на Авеля, раздается треск, опять хватаюсь за гладильную доску.

- Яна, - Каин в секунду оказывается рядом. Заводит мою руку за спину, прижимает к пояснице. - Я тебя просил так не делать, - говорит он на ухо. - Просил? - он чуть сдавливает локоть. - Не слушаешься - значит, будешь отшлепана. Выпороть тебя шлангом, как ты там говорила? - повторяет он мою утреннюю угрозу. - Так вот. Шланг у меня есть. Сейчас покажу.

Жар от его тела даже сквозь одежду чувствую, не могу дернуться, в горле булькают проклятия, вместо ног вата.

Меня ставят коленями на пол, животом укладывают на кожаную кушетку.

- Тише, - пальцы ласково убирают прядку волос мне за ухо, когда я всхлипываю. - Представь, что это игра такая. Я только отшлепаю. Ничего больше не буду, пока не попросишь.

- Ты сам себя слышишь? - лепечу. - Я хочу уйти.

- Нет.

- Рано.

Они смешались, не различаю их уже, кто где. Один у меня за спиной, второй обходит кушетку, опускается на корточки перед моим лицом.

- Я не могу. Отпустите, - язык заплетается, так пересохло во рту. Повторяю. - Мне надо выйти.

- Нельзя, - он позади, отвечает мне, как неразумному ребенку. - Яна, расслабься, - его руки расстегивают молнию и рывком сдергивают с моих бедер джинсы вместе с бельем.

Несколько долгих секунд кажется, что это только странный сон, видение, в нем горит над раковиной длинный продолговатый светильник. Вокруг неровные голубоватые отблески, они падают на лицо мужчины, сидящего напротив, серебрят его волосы. В черном квадрате окна виднеется кусок зимы.

Стиральная машина шумно и обыденно прокручивает белье.

Снова вжикает молния. И сзади к моим голым ягодицам прижимается твердый, горячий, обещанный шланг.

- Пожалуйста, - меня будто громом бьёт в сердце, у меня почти инфаркт. - Не надо, - пальцами цепляюсь в кушетку, смотрю на второго брата, что совсем рядом и не верю, по коже несутся мурашки, в висках бьётся мысль, что это всё. Стихаю до шёпота, - пусть хотя бы он уйдет.

- Кто? Я? - перед глазами близко возникает лицо, его пересекают слабые голубые линии рассеянного света. На моих губах его дыхание, терпкое, с примесью виски. - Не получится. Мы сразу комплектом.

Чувствую, как его близнец слегка отстраняется. И сразу по ягодицам шлёпает член.

Вздрагиваю и дергаюсь. Одной рукой он удерживает меня за бедра.

- Терпи, Яна. Сказал же - выпорю.

Член шлёпает ещё раз, по другой ягодице.

Для меня словно плеть, вздрагиваю, будто мне больно, он просто касается, постукивает членом по голой коже, он просто пошлепывает, а я потею, вся целиком из импульсов, мне невыносимо это терпеть.

- Хватит, - с писком подаюсь вперёд, влетаю в мужскую грудь. Носом тычусь в его шею, в воротничок водолазки, пропитанный парфюмом.

- Куда ты, - сзади звучит смешок. - Только начали.

Его пальцы задевают промежность, и я с силой сжимаю ноги, нечто дикое происходит. Они сыновья Адама, а я на коленях в спущенных джинсах, в нашей прачечной, не вижу, но ощущаю его плоть, дразнящие шлепки по коже и что-то влажное, капля смазки с головки, разряды дрожи, это сын Адама, мне не кажется, мне так плохо, вся горю.

- Попка шикарная, - мужские руки ползут вверх под свитер, по ребрам как по струнам умело, добираются до груди и оттягивают чашечку бюстгальтера, палец касается горошинки соска, - грудь тоже классная. Я там в бассейне пошутил. Не обижайся. Яна? Не молчи.

Член плотно вжимается между ягодиц, вбивается упругим колом, толстый и твердый, он так пульсирует, и в моем теле цепная реакция, от ягодиц в промежность стихийный огонь.

- Отпустите, - сама не слышу, вслух ли я прошу, судорогой сводит скрюченные пальцы, дышу гвоздикой и перцем, парами крепкого спиртного, и голову кружит. - Мне плохо.

- Детка, - за подобордок мое лицо поднимают, смотрю в чернильно-черные зрачки. - Плохо врать. А тебе хорошо.

Его губы с красивой, мягко очерченной ложбинкой приближаются, касаются моих, раскрывают их. Язык врывается мне в рот.

Властно и напористо, не требуя ответа он целует, путает мой разум, узловатые мысли, колючая проволока. Языком гладит мой, ласкает мои губы, умело и чувственно, подчиняя.

Слабым стоном откликаюсь на мужские руки, сжимающие грудь, на пальцы, теребящие соски. Горячая головка члена размазывает по мокрым складам сок, аккуратно тычется в меня, словно пробует, не проникая внутрь, у меня, как у алмаза десятки граней, и каждая отражает касания, в теле вспыхивают искры жажды, и она отвратительна, и я схожу с ума, наверное. По-женски покоряюсь властным рукам, я такая влажная, словно меня долго и сладко возбуждали, на кровати с шампанским и лепестками раз, а не грубо зажали в прачечной.

И с трудом открываю глаза, когда снаружи сначала дергают ручку, а потом громкий стук сопровождается голосом Светы:

- Эй, кто там? Открывайте. Яна, ты там? Адвокат приехал. Сказал, что Адам умер.