часть 5
Толстая веревка нехотя расслаивалась по миллиметру и расходилась на более мелкие жгуты, прорезаемая небольшим лезвием скальпеля. «Это оказалось сложнее, чем я думал», — держать скальпель под таким углом было не слишком удобно: Антон уже несколько раз успел полоснуть себя по руке. И без того стертые запястья ныли и кровоточили от активных действий. Мелкие ручейки крови стекали вниз, отчего пальцы скользили по металлической ручке ножа.
— Блять, — выругался Шастун, обронив выскочивший из рук скальпель, жалобно звякнувший о пол.
Где-то за дверью послышались глухие шаги. Антон тотчас замер в немом ожидании, вслушиваясь в каждый шорох. Натянутые до предела нервы начинали сдавать, и, если бы не путы, парень готов был бы в любую минуту подскочить и броситься куда глаза глядят. Из недр коридора вновь донесся шум и топот. Время, казалось, остановилось. И тишина. Абсолютно никаких звуков, кроме собственного биения сердца. Аж в ушах зазвенело. «Можно продолжать работать». Выгнувшись, Антон нашел глазами сбежавший инструмент и, прикинув, как лучше до него добраться и не придумав иных вариантов, опрокинул по ощущениям уже приросший к нему, отпечатавшийся каждой выемкой и неровностью на теле стул. Грохот показался оглушающим. Тихо ахнув и зашипев от встряски больных ребер, Шастун снова прислушался. Ничего. Вертясь как уж на сковородке, Шаст пальцами добрался до скальпеля и аккуратно подтянул его к себе. Неожиданно по подвалу, отразившись от бетонных стен, разнеслись крики и ругань. Антон еще упорнее заходил ножом по веревке, и через несколько минут и некоторое количество усилий та поддалась. С облегчением вздохнув и вырвавшись из неудобного положения, парень принялся освобождать лодыжки.
Шастун сполз с насиженного места и, подобрав отброшенные еще вчерашним вечером кеды, натянул их прямо на босые ноги. Сначала левый, потом правый — на искалеченную ногу с пропитанными кровью бинтами. Громкий, полный боли вскрик при этом сдержать не удалось. Откинувшись назад, Антон моментально зажал рот ладонью. Задушено всхлипнув и потуже зашнуровав кеды, Шаст осторожно встал, слегка пошатываясь, и, стараясь не ступать на больную ногу, перебрался к массивной двери. Понимая, что это глупо, но: «Попытать счастья все же стоит», — дернул за металлическую ручку. Конструкция не поддалась. «Кто бы мог подумать».
Прохромав к столу, Антон оглядел ассортимент инструментов на наличие чего-либо полезного. Среди разнообразных колюще-режущих предметов были и инструменты по типу клещей, тисков, пассатижей; имелся также целый набор цыганских игл, ржавая пила и молоток с гвоздями. Сглотнув при не самых веселых мыслях о том, что будет, если его сейчас поймают, Шастун выудил из этой кучи пару плоских, достаточно тонких отверток. Секунду подумав, как лучше все провернуть, Антон аккуратно, не тревожа правую ступню, присел на колено, хмуро вглядываясь в увесистый, потрепанный жизнью замок на двери. Для начала Шастун попробовал засунуть в скважину лишь одну отвертку и прокрутить. Бесполезно. Ни щелчков, ни сопротивления механизма, ни еще чего-либо из ожидаемых последствий. Шастун понятия не имел, как вскрывать замки, но другого пути к свободе, увы, не было. Все знания о взломе подобных вещей были получены из фильмов, видеоигр и историй слесаря дяди Васи, соседа по лестничной клетке. Бедолагу постоянно выгоняла из квартиры жена за вечные пьянки — эта эпопея гремела на всю старенькую пятиэтажку, где Антон жил с матерью. Пацанами они, бывало, пробовали вскрывать замки на чердаках, чтобы залезть на крышу, но лично Шаст такого не делал. Да он никогда и не считал себя подходящим на роль медвежатника: аккуратности и ловкости не хватало. Но, как говорится, чего не сделаешь, чтобы выжить. Вот Антон и бился с замочным механизмом уже минут семь. И битву эту явно проигрывал. Хоть он уже смекнул, какую именно деталь нужно зацепить и сдвинуть, она никак не хотела поддаваться. Решив немного сменить угол напора, Шастун наконец подцепил насечку металлического цилиндра, но она вновь соскочила. Тогда парень, повторив все те же действия, добавил вторую отвертку, как бы придерживая и фиксируя ею цилиндр. Щелкнул затвор — и дверь приоткрылась, вырезанная в полумраке тусклым желтым светом. Антон опасливо осмотрелся. В темном, узком, обшарпанном коридоре пахло картошкой, сырой землей, чем-то строительным, а также присутствовало мощное амбре спертого воздуха и металла, витающего в нем. Шастун бесшумно поплелся вдоль стен с облупившейся краской, придерживаясь рукой за одну из них и прислушиваясь на каждом шагу к монотонному гулу, маячившему впереди.
Свернув на первом же повороте, Антон наткнулся на распахнутую наполовину дверь, ведущую в крохотную комнатку. Гул стал отчетливее. Точнее, это было размеренное падение капель воды на что-то железное и полое, звонко отбивающее свой незамысловатый ритм. На языке проступил явный привкус крови. Сердце тревожно сжалось и сделало кульбит. Подавляющее чувство смутной паники просто кричало о том, что ничего хорошего за этой дверью его обладателя не ждет, но было уже поздно. Шаст потянул ручку... Скрипнули дверные петли.
То была не вода: под самым потолком вверх ногами висел человек... то, что от него осталось. Руки и ноги были обрублены. Огромные крюки проходили насквозь изуродованных культей. Кровь рубиновой рекой накрапывала из перерезанного горла в большой цинковый таз, настукивая устрашающую мелодию. Антон, впав в ступор, зажал рот ладонью в безуспешной попытке сдержать вопль ужаса и подобравшийся ком рвоты. Его все же вырвало кислой обжигающей желчью, несмотря на то, что парень ничего за сегодня не ел.
«Сережа?!» — разглядев слипшийся от грязи и крови пучок волос, Шастун попятился в немом шоке и налетел на дверь, громыхнув ею. Но парню уже было плевать на шум: «Бежать, бежать куда подальше из этого ужасного места!» — стучала в мозгу единственная мысль.
Антон вмиг вскочил по крутым ступеням, размытым от подступающих слез, и вывалился из погреба в холл дома, благо подобная выходка осталась незамеченной. Парень оказался прямо под лестницей, ведущей на второй этаж. Справа тянулся в прочие комнаты коридор, а слева через одну комнату находилась кухня, где и был выход, насколько помнил Антон. Шастун осторожно прикрыл дверь подвала и, мягко ступая, но все равно скрипя половицами, направился к выходу, молясь, чтобы ни на кого не наткнуться. Парня всего передернуло, когда из дальних комнат раздался громкий, спорящий с кем-то, голос. Убедившись, что комната впереди пустует, Шастун прошмыгнул в кухню.
Расслабляющее тепло нежной волной расползлось по окоченевшему телу. Приятный аромат пряностей и сухих трав, развешанных у печи, перебивался неким мерзким, бившим в нос запашком. В печи умиротворенно потрескивали дрова, пожираемые озорными огоньками пламени. На замызганной газовой плите напротив бурлило, выбиваясь фонтанами брызг из-под крышки и испуская зловоние, варево в гигантском чане. Рядом с плитой на небольшом кухонном столе покоился нож и уже очищенные, готовые к дальнейшему употреблению лук с картофелем и морковью. Антон растерянно осмотрелся и собирался было двинуться дальше, но шестое чувство назойливо нашептывало, что он упускает некую очень важную деталь, как будто доныне произошедшего было мало.
Проклиная собственное любопытство, Шастун, подняв крышку и выпустив целое облачко тошнотворного пара, заглянул в чан. В кипящей воде, мирно покачиваясь, плавали куски мяса наверняка крупного животного. Или... Шастун нахмурился, вглядываясь в мутноватую толщу бульона. Поддев внушительных размеров черпаком, позабытым в этой самой кастрюле, один из кусков мяса, Антон тут же испуганно отпрянул и отправил поварешку в длительный круиз, как только в выловленой кости с налипшим мясом проступили очертания человеческой кисти. Все встало на свои места: будто пестрая мозаика, выкладываемая кропотливым ремесленником, обрела последние штрихи и заиграла совершенно новыми красками. Пазл сложился. Шастун пропустил пятерню через грязные жирные пряди волос, сжимая пальцы с такой силой, что, казалось, хотел и вовсе вырвать себе патлы. Расширенные в откровенном животном ужасе глаза бешено заметались по кухне в поисках путей к спасению и в итоге упали на красный телефон.
Подняв трубку, Антон, как и ожидалось, не услышал ничего, кроме тишины. Поморщившись, парень уже хотел со злости впечатать трубку на место, пока не заметил полное отсутствие какого-либо кабеля сзади. «Провода повреждены... Ага, как же!» — вспомнил разговор с хозяевами Шаст. Постоянно робко озираясь и вслушиваясь в неумолкающие голоса дома, Антон чуть сдвинул массивную кухонную тумбу и, перегнувшись через нее под не самым удобным наклоном, в изобилии пыли и грязи нащупал провод, едва не завалившись на бок от прострелившей левые ребра боли из-за подобной акробатики. Вновь пачкаясь в собственной крови, Шастун таки сумел достать кабель и подключить его к древнему телефону. С трепетной надеждой вздохнув, парень снова поднес к уху трубку и удовлетворенно прикрыл глаза, услышав протяжный гудок. Дрожащие непослушные пальцы с еще большей силой заходили ходуном, промахиваясь мимо нужных кнопок, как только в холле дома раздалась тяжелая поступь шагов. 《1》 «Быстрее, быстрее! Может, он не сюда?» 《0》 «Чертовы кнопки заедают!» 《2》 Старые дубовые доски в полу скрипнули совсем близко. Девушка-оператор успела снять трубку и что-то сказать, но Антон уже не разобрал слов, сбросив вызов; судорожно стерев красные следы от полопавшейся кожи замызганным рукавом толстовки, юркнул за печку.
Секундой позже, что-то напевая себе под нос, на кухню заявился Петр Иванович. Антон напряженно сжался, наблюдая через узкий зазор между плотной шторой, отделяющей своеобразную кладовую за печью, и стеной. Ловко порубив пару луковиц, мужчина закинул их в кипящую воду, потянулся в навесной шкафчик, достал оттуда соль и перец. Помешав бульон, хозяин дома застыл, сдвинул густые сизые брови на переносице и повернулся в сторону тихого гула, доносящегося из криво состыкованной с телефоном трубки. Шастун зажмурился, прикусив губу: «Черт!».
— Дорогая, ты никуда не звонила? — выглянул на мгновение в коридор Петр Иванович.
— Нет, — вышла к нему навстречу баба Нюра.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего. Отдыхай, — поцеловал он в лоб женщину, приобняв ее.
— Мориша!
— М? — откликнулась Морен.
— Почему телефон не на месте? — нравоучительно посетовал старик, поправляя трубку и бурча в усы что-то про неаккуратность и порядок в доме.
— Почему чуть что, сразу я? — вопросом на вопрос отозвалась Морена, неохотно бросив свое прежнее занятие, каким бы оно ни было, чтобы разобраться, в каких грехах ее обвиняют на этот раз.
— Что бы у вас там не случилось, сразу говорю: это не я, — зависла в дверном проеме девушка, игриво притопнув небольшим каблуком.
— Не ты, — неожиданно легко согласился Петр Иваныч, растирая на пальце каплю крови, пропущенную Антоном и снятую с такого же алого, как и сама жидкость, пластика. Морена, уже было готовящая аргументы в свою защиту по всевозможным косякам, удивленно подняла глаза. — Возможно, у нас проблемы. Проверь подвал, — тоном, не принимающим возражений, задумчиво проговорил Петр. Молча кивнув, Морена тут же удалилась.
Оттерев прикоревшие остатки багровых пятен, Петр Иванович подошел к окну, вглядываясь в изумрудную лесную даль и гладь желтеющего поля пред ней.
— Душа моя, довари суп сама, если что, хорошо? Справишься? — бросил он в коридор и, не дожидаясь ответа, прошел к «кладовой». Резко отдернул шторку и с прищуром осмотрел нагромождение вещей и продуктов. Шастун задержал дыхание, дабы не издать ни единого звука, и сдвинулся еще глубже в темень под лавку, заставленную корзинами, мешками и пустыми ящиками. Парень вдохнул опять, лишь когда мужчина, хмыкнув напоследок, покинул помещение.
Выждав пару минут и выбравшись из своего укрытия, Антон почти вскричал от неожиданности, встретившись нос к носу с хозяйкой.
— Иннокентий? — будто смотря сквозь него помутневшими глазами, растерянно, но спокойно спросила баба Нюра.
— Да-а.? — не зная, что еще ответить, выдавил Шастун, плавно продвигаясь назад к выходу, приподняв руки, стараясь не спугнуть женщину своим видом пережившего апокалипсис бездомного.
— Зачем же ты ушел, Инюша? Зачем? — протянула сухую мозолистую ладонь к щеке парня старуха.
— Послушайте: мне нужна помощь. Дайте позвонить в полицию, — судорожно зашептал Шастун, перехватив подрагивающую в треморе кисть.
— Нет, нет. Петя сказал никому не звонить. Нельзя! — безумно покачала головой женщина, переходя на крик.
— Тише, тише! — зашикал на нее Антон и, бросив эту бесполезную затею, выскочил, сверкая пятками, во двор. Послышалось надрывное «Ушел! Ушел!», заливистый лай собак и звон цепей. Одна из овчарок едва не оттяпала и без того многострадальную ногу, пока Шастун перелазил забор.
Перемахнув через еще одно ограждение, от которого было разве что название, и подбежав к ближайшему обветшалому соседскому дому, Антон встретился с испуганными глазами женщины средних лет, что тут же захлопнула дверь прямо перед его носом.
— Пустите! — отчаянно забарабанил по деревянной двери парень.
— Меня хотят убить, пожалуйста!
Но слыша надвигающийся нарастающей, как цунами, волной кипиш у дома с красной крышей, Антон плюнул на сие гиблое дело и рванул в лес.
***
— Почему он ушел? Почему?! — покачиваясь из стороны в сторону, почти навзрыд причитала баба Нюра.
— Чш-ш-ш, — пыталась успокоить ее сразу явившаяся на помощь Морена, — кто тебя напугал? — несмотря на очевидные догадки, все-таки решила разговорить женщину Морена, мягко поглаживая ее по спине.
— Кого ты видела?
— Иннокентий... он ушел... Я же просила его не уходить. Просила.
— Ну-ну. Давай сделаем так: я сейчас пойду поищу твоего «Иннокентия», а ты успокоишься и доваришь свой суп. Идет? — максимально четко проговаривая каждое слово, поставила ультиматум Морен. И дождавшись согласия от притихшей женщины, вышла на веранду.
Купите ей уже нормальные таблетки, а то покойники мерещатся, — скрестила на груди руки Мориша.
— Если бы ей еще что-то помогало... — с тоской произнес Петр Иванович.
— Утек?
— Утек, — моментально понял о чем речь Петр.
— В лес деру дал. На север. Людку до смерти напугал. Ребята лес прочешут с псами. Морен надменно фыркнула при упоминании «ребят». — Присоединишься? — покосился на нее Петр Иваныч.
— Мне еще козу доить...
— Надбавку получишь.
— Ладно, куда ж я денусь. Петр удовлетворенно усмехнулся в усы.
— И дьявольскую тварь свою спусти с цепи, так и быть.
— Так Вы больше не злитесь? — просияла Морена и, получив одобрительный кивок, вприпрыжку побежала по саду.
***
Шастун мчался с такой бешеной скоростью, на какую только был способен, почти не обращая внимания на пульсирующие покореженные пальцы правой ноги. Ветви деревьев и кустарников, сквозь которые приходилось продираться, хлестали по лицу, грозя выколоть глаза. Еловые лапки щедро осыпали утренней росой и без того взмыленного парня. Темно-зеленая масса с вкраплениями бурых стволов деревьев проносилась мимо неразборчивой полосой, и Шастун уже совершенно не соображал, куда бежит. Антон, порой огибая овраги и особо густые заросли дремучего леса, ежели ему везло, и он замечал их прежде, чем влететь в непролазные буреломы, полностью потерял какую-либо ориентацию в пространстве и бежал наобум, надеясь, что он не наворачивает круги. Что еще хуже, организм быстро расходовал запасы адреналина, и спустя непродолжительное время забега Антон стал выдыхаться, все чаще спотыкаясь и едва не падая. Прохладного свежего воздуха будто бы не хватало: невзирая на его изобилие, он упорно не хотел проталкиваться в легкие. Шастун остановился, схватившись за шершавую кору сосны и пытаясь отдышаться. Жутко хотелось пить, а еще появилось непреодолимое желание выкурить пару сигарет.
Очень некстати по лесу эхом прокатился лай собак. Испустив полный усталости и досады стон, Антон с немалым трудом заставил себя сдвинуться с места. Единственное, что не давало сейчас парню без сил свалиться на усыпанную хвойными иглами землю — это бьющий в голову страх, приказывающий идти дальше, в самую непролазную чащу, лишь бы только не быть найденным. О том, как он будет впоследствии выбираться отсюда, и насколько далеко вообще простирается лес, Антон старался не думать. Это будут проблемы недалекого будущего, когда он скроется от своих преследователей. Если скроется... А пока тявканье, глухое рычание и временами перекличка бодрых мужских голосов серьезно сбивала с толку, разносясь то тут, то там. Казалось, лай был слышен даже впереди. Или это все эхо? Шастун чувствовал, как его медленно, но верно загоняют, словно дикого зверя, пока он мечется из стороны в сторону, путаясь в этом зеленом лабиринте, как муха в паутине, все больше заводя себя в ловушку.
Совсем рядом хрустнула ветка, и в узком просвете из-за молодых елочек мелькнула серая ветровка. Антон, перепрыгнув через поваленное, вырванное с корнем дерево, нырнул в овраг, пропахав носом землю. Притаившись в раскидистых могучих корнях сосны, оголившихся у края обрыва, Шастун осторожно выглянул из укрытия. Человек был всего в десяти шагах от парня, вздумай он обернуться — пиши пропало. Самое отвратное в этой ситуации было то, что остальные наверняка были поблизости, в том числе и собаки. А получится ли у него скрыться от своры озверевших псов, Антон жутко сомневался. Устрашающе потрескивая, ожила и зашипела рация — Антон аж подпрыгнул от неожиданности. Шансы на успешный побег с каждой минутой испарялись, как роса в лучах солнца.
Как только мужчина в серой куртке скрылся за ближайшим кустом орешника, Шаст, приминая пушистый влажный мох, утопая в нем пальцами и стараясь не обращать внимания на копошащихся в нем муравьев и прочих букашек, так и норовивших укусить покушавшегося на их территорию путника, пополз в противоположном направлении. А после, отойдя на безопасное расстояние, вскочил и стремглав ринулся дальше, иногда пригибаясь и прячась за особо крупные стволы деревьев на всякий случай, бонусом даря себе короткие передышки. Постоянно петляя, чтобы хоть как-то сбить со следа собак, Антон вышел к низине, окутанной легким утренним туманом. Парень помрачнел: он был уверен, что проходил уже раз или два по этому склону. Или нет? Кажется, он и сам запутался. Впрочем, как только в опасной близости справа послышалось гавканье, Шаст без лишних раздумий скатился с холма, припустил вперед, буквально пролетев над валежником. Внезапно из зарослей кустарника справа сорвались и выпорхнули птицы, заставив Антона вздрогнуть, а следом за ними выпрыгнуло огромное серое существо, которое поначалу в дымке тумана Шастун принял за волка. Застыв на долю секунды в немом ужасе, Антон пересекся взглядом с красными, налитыми кровью глазами. Гигантских размеров косматый пес угрожающе зарычал и обнажил клыки, готовясь к атаке. Шастун метнулся наутек влево, но адская тварь бросилась за ним, громко лая, сверкая демоническим огнем в очах. Три ловких прыжка мощных, сотрясающих землю лап — и пес вдвое больше любой овчарки нагнал парня, клацнув зубами совсем рядом с рукой и чуть не откусив добрых два пальца, не отдерни тот вовремя руку. Еще один прыжок — и дьявольская собака повалила Антона, всем своим весом прижимая к земле.
Сильные челюсти сомкнулись на предплечье, мотая из стороны в сторону и разрывая в лохмотья рукав и мышцы, жаждая отщипнуть кусок мяса, а может и всю руку себе на обед. Антон взвыл и забился в этой железной хватке, делая себе только хуже. Ослабевшая левая рука в безысходном исступлении лупила восьмидесятикилограммовую тушу, систематически попадая по лохматой морде, но тварь продолжала терзать добычу, утробно рыча. Наконец, заехав пару раз кулаком в глаз, Шасту удалось вырваться и выползти из-под собаки. Но ненадолго. Пес тут же вцепился в голень, таща жертву на себя, предотвращая попытку побега.
Тяжело и часто дыша, волкодав наворачивал круги вокруг, высунув длинный бледно-розовый язык и отрезая все пути отступления, не позволял Антону даже встать, тут же кидаясь и кусая при каждой попытке преодолеть больше двух метров, продолжая при этом истошно заливаться лаем.
— Анто-о-о-он! — послышался полный насмешки приторный голос.
— Выходи-и-и. Я же знаю, ты рядом. И так вытащил всех на утреннюю пробежку. Шастун почувствовал, как все внутри похолодело: то ли от того, что он узнал слащавый, с издевкой голосок Морен, то ли от того, что некогда белоснежная толстовка превратилась в грязные, практически не спасающие от холода лохмотья, исполосованные вдоль и поперек.
— Пошла ты! — до боли четко осознавая, что уже обречен, огрызнулся Антон.
— Вы конченые!!! Людей жрете!
—Оу, ну это по праздникам, — откровенно насмехалась над ним девчонка. — Да и кто из нас не без греха? Мне вот огурцы не нравятся...
— Конченая! — Шастун никак не понимал, как можно так просто говорить об убийстве — она будто прогноз погоды обсуждала со случайным попутчиком в транспорте — так же легко и непринужденно.
— Уже слышала.
— Больная сука! Психопатка, — попробовал снова подняться Антон, подчиняясь животному, не свойственному ему желанию наброситься и придушить голыми руками эту мерзавку, как только картинка с мертвым изуродованным телом Сергея кровавой кашей снова и снова вставала пред взором. Однако собака с новой силой вгрызлась в бедро, рванув его как Тузик грелку, вынуждая прорваться плотину реки из слез.
Раздался свист — пес тут же отступил виляя хвостом — а на холме, прошуршав листвой кустов, показалась Морена.
— Все известные слова перечислил? Повторяешься, — хмыкнула Морен.
— Мой тебе совет: не обижай психопатов, мы ведь тоже люди. Да и чревато это...
— Вы убийцы, вас всех посадят.
— Да? — Мориша театрально заозиралась, округлив глаза и делая пародию на испуг, всплеснула руками.
— Где же они? Не слышу воя сирен. Антон устало прикрыл веки — это бесполезно. Теперь, когда гормон, толкавший его вперед, окончательно истощился и стало очевидно, что этот марафон Шастун проиграл, на него накатила смертельная усталость, частично связанная с кровопотерей, а голова и конечности стали чугунными.
— Я нашла его, — зажала кнопку на корпусе рации Морен.
— Вставай давай, — махнула пистолетом пленному девушка.
— Только без глупостей: вот честно, ненавижу бег по утрам.
***
— Пять косарей, Артем. Я же говорила, что доберусь до него первая, даже с форой, — гордо задрав нос, растянула губы в ухмылке Морен, с задором глядя на знакомого Шасту со вчерашнего дня парня.
— Ладно, твоя взяла. Но тебе просто повезло.
— Ага, завидуй молча. Шастун, сидя на коленях у лесной опушки, понуро смотрел, как Морен, посмеиваясь, забирает помятую купюру. Видимо, теперь столько стоит его жизнь. Волкодав так и вертелся у ног хозяйки, как заведенный виляя хвостом.
— Хороший мой, это все тебе, тебе, — потрепала она за ухом пса, целуя того в макушку. — Сокровище мое, с работой закончим — купим тебе вкусняшек, да? Да? Хороший мальчик! Шаст отвернулся, не желая слушать, какое еще вознаграждение получит пес, обученный калечить людей. Рядом у обступивших полукругом беглеца мужчин вились еще четыре овчарки и ротвейлер. И тут среди увешанных ружьями людей, глаз зацепился за два ледяных синих омута, с лукавым прищуром сверлящих Антона, вынуждая чувствовать себя еще более беззащитным. Только что подошедший Арсений внимательно наблюдал за жертвой, натянув кривую, поистине дьявольскую улыбочку, больше походившую на оскал и не предвещавшую ничего хорошего. Шастун нервно сглотнул ком в пересохшем горле.