Глава 16 - На разрыв
Бар «Клетка» сегодня с самого открытия был похож на рану, которую никто не собирается зашивать. Всё гниёт и стонет. Воздух - как внутри гроба, в который положили мёртвого тусовщика: перегар, табак, кислый запах блевоты, душных духов и мертвечины.
Музыка грохотала так, будто пыталась выдавить из людей всё, что осталось живого. Красный свет бил по лицам, и каждый казался немного мёртвым. Стук стаканов, вопли, ржач, чья-то истерика в туалете - всё, как всегда. Только Кира не как всегда.
Она стоит за стойкой. Похмельная, худая, раздражённая. Под глазами - фиолетовые провалы. В руке - шейкер. В другой - зажигалка. Она не спит уже вторые сутки. Всё плывёт, но она держится. Просто на автомате.
После той ночи с машиной внутри что-то повредилось. Не резко, а медленно - как трещина на стекле, по которой теперь всё идёт паутинкой.
- Ну чё, Клетка, развлеки меня, как умеешь, - бурчит она под нос и делает себе двойной ром без разрешения.
- Девочка, а мне, пожалуйста, «Мохито», но чтоб мяты было не слишком, - пищит девица в короткой майке.
Кира её даже не слышит. Мешает шот, бросает лед, льёт спирт на автомате. Руки работают сами, как будто она - робот из дешёвого бара для потерянных.
Шеф что-то орёт про выручку. Музыка - долбит. Кто-то блюёт в туалете. Где-то рядом Ася садится за столик. Одна. Она пришла. Не к ней. Просто - сюда. И Кира это видит.
И это, блядь, тоже раздражает.
Сцена началась в 00:43.
Толстый хуй в чёрной футболке подошёл к стойке с видом «всё бабье моё». Он вонял дешёвым одеколоном и уверенностью быдла.
- Э, малышка, ты мне шотик подай и улыбнись. Я ж за это плачу, - и кивает в сторону купюры. Десятка. Потрёпанная.
Кира моргнула. Медленно, как кобра перед броском.
- Я тебе не сука с "Додо", чтобы тут ради чаевых плясать.
- А ты не охуела? - он уже напрягся. Глаза заиграли.
Она подала стакан.
Он шлёпнул её по руке.
Ладонь как кирпич. В лицо - наглая улыбка.
- Ай, ну не дуйся, чё ты такая... напряжённая?
Ошибка, брат. Хуже не придумаешь.
Кира замирает. Секунда. Две. И потом - резкий хруст. Бутылка разбивается о край стойки. Стекло - в её руке.
Все вокруг замолкают. Даже музыка как будто притихла.
Она выдыхает медленно, зло:
- Ещё раз, и я тебя порежу так, что родная мать не узнает. Хочешь?
Он отступает. Тупо. Брови вверх. Руки в стороны.
- Ты чё, поехавшая?..
Кира делает шаг навстречу. В глазах у неё - пустота, в которой горит бензин.
- Не «поехавшая», а всегда на грани. Подойди ближе - и узнаешь, как это больно.
Он пятится. Кто-то из парней в углу свистит:
- Кира, давай! Ебани!
И вдруг - встаёт Ася.
Не резко. Просто - встаёт из-за дальнего столика. Проходит сквозь толпу, будто её нет. Спокойно, в свитшоте, с прямой спиной. Без агрессии.
Становится рядом с Кирой.
Не прикасается. Не смотрит на мужика. Только - на Киру.
Говорит:
- Положи.
Кира моргает. Стекло дрожит в руке. Она слышит свой пульс в ушах. И голос Аси - ровный, как лезвие.
- Ты не про кровь. Ты про контроль. Верни себе его.
Молчание.
Потом - Кира бросает осколок в ведро. Тяжело дышит. Сигарету - в зубы. Руки дрожат.
- Исчезни отсюда, пока не передумала, - бросает она мужику.
Тот съёбывает. Быстро. Кто-то ржёт. Кто-то хлопает. Но всё - мимо.
Позже.
Музыка снова орёт. Клиенты пьют. Кира курит на чёрном выходе, на ступеньках.
Ася выходит следом. Садится рядом.
- Ты знала, что порезать - это не выпустить злость. Это загнать её глубже?
- А ты знала, что я могла его убить?
- Знала.
Кира затягивается.
- Почему ты рядом?
- Потому что ты умеешь останавливаться, когда никто не верит, что можешь.
Пауза. Острое, тянущее напряжение между ними.
Кира шепчет:
- Ты реально не боишься меня?
- Я боюсь тишины. А с тобой - её нет.
Через полчаса Ася уходит. Ни взгляда, ни фразы.
А Кира сидит на ступеньках, смотрит в землю.
В голове только одно:
«Она - не спасение. Она - напоминание, что я ещё не мертва.»