Глава 6
Чонгук
Выходя из дома Джису, я решаю зайти в магазин. На этот раз меня не беспокоит, что кто-то меня увидит: даже если какая-нибудь девка в облегающем коротеньком платьице захочет пойти за мной, я буду не против. Черт, она даже может прихватить с собой подружек, лишь бы те принесли алкоголь. Я беру упаковку пива, чипсы и какие-то конфеты и осторожно кладу их на конвейерную ленту. Сегодня работает женщина постарше, так что я в безопасности. Очень сомневаюсь, что она слушает мою музыку или вообще знает, кто я такой.
Я задерживаю дыхание, надеясь, что кассирша не будет спрашивать у меня водительские права. Я искоса поглядываю на нее и бросаю стратегически продуманные улыбки, пока она пробивает мои товары.
— Твоя мама знает, что ты в городе?
Я изучаю кассиршу в попытке припомнить ее. На бейджике написано «Чеён», и я напрягаю мозг. Я ее не помню, но это не значит, что не могу подыграть.
— Нет, мэм, — отвечаю я как можно вежливее. Она окидывает взглядом мои татуировки на руках, возможно, ища ту, которая гласила бы «мама». К сожалению, такой на моем теле она не найдет.
— Нет, не думаю, что знает. По-моему, как только разнесся слух, что ты в городе, все девчонки посходили с ума.
— Я никого не хотел раздражать. Приехал просто выразить свои соболезнования.
— Такая досада то, что случилось с Намджуном. Надеюсь, Джису сумеет позаботиться о своих крошках.
Я киваю и мысленно желаю, чтобы она поторопилась. Мне действительно не хочется говорить. Мне хочется залить свое горе и отдать дань уважения другу.
— С Джису все будет хорошо. — Я об этом позабочусь.
— Да, думаю, с такими фантастическими суммами, что ты получаешь от музыки, можно взять на себя ответственность и позаботиться о ней.
Я делаю глубокий вдох и разминаю шею. Я не потеряю терпения. Когда она, в конце концов, называет мне итоговую сумму, я протягиваю ей двадцатку и говорю, чтобы сдачу она оставила себе. Теперь у нее есть неплохие чаевые с моих фантастических сумм от музыки.
— Когда увидите мою маму, передавайте ей привет. — Я собираю свои покупки и ухожу, а у женщины отвисает челюсть. Дурацкие городские сплетни. После сегодняшнего дня все узнают, что я здесь, а в следующие несколько дней мне не уехать. Я обещал Лисе и намерен сдержать свое слово.
Дорога мне знакома, и, въезжая в поле, я с облегчением выдыхаю, потому что никого нет. С пивом и закусками в полиэтиленовом пакете я взбираюсь по лестнице. Оказавшись наверху и взявшись за перила, я гляжу на поле. Когда я каждый вечер пятницы проводил здесь, то никогда не ценил открывающегося передо мной вида. Мое внимание привлекал вид на парковке: Дженни и ее длинные ноги, все время обнаженные, потому что мы приезжали прямо с игры. Я переодевался, а она всегда оставалась в своей форме чирлидерши. Она знала, как мне это нравилось.
Я сижу на том же самом месте. Палец водит по сердцу с моими инициалами и Дженни. Я начертил его после выпускного бала. В тот вечер я знал, что хочу, чтобы эта девушка навсегда осталась в моей жизни, и не боялся сказать ей об этом.
Пока не оставил ее, хотя должен был собрать ее сумки и увезти на своем грузовике.
Интересно, понравился бы Дженни Лос-Анджелес?
Я опрокидываю одну бутылку пива, за ней вторую. Будь я на своей машине, то кидал бы пустые бутылки в кузов, чтобы слышать, как они разбиваются. Чтобы ощущать своего рода облегчение от нарастающей боли.
Когда останавливается грузовик и чуть сдает назад, я знаю, что мое время закончилось. Я закрываю глаза и жду, что раздастся смех. Мы с Намджуном все время так шумели, что девчонки говорили нам заткнуться. Я не вижу, кто вылезает из грузовика, но слышу, как кто-то взбирается по лестнице.
Отлично.
— Что ты здесь делаешь?
Я оглядываюсь и вижу идущую ко мне Джису. Я встаю, протягиваю ей руку, пока она не садится на место Намджуна, слева от меня.
— Хотел бы спросить у тебя то же самое. Почему ты не дома со своими прекрасными малышками?
— Сегодня вечером они с отцом Намджуна. Он хотел забрать их, а я не могла отказать. За последний год он так много потерял.
Я вопросительно смотрю на нее. Она грустно улыбается.
— В прошлом году умерла миссис Ким.
Нож в сердце снова проворачивается.
— Мне жаль, — просто говорю я, потому что мне больше нечего сказать. Нет оправдания тому, что я сделал.
— Где ты был, Чонгук?
Вопрос на миллион долларов: если вы смотрите телевизор или читаете журналы в очереди местного гипермаркета, то знаете, где я был.
— Тебе бы следовало изъясняться более конкретно, — отвечаю я, бросая первую пустую бутылку в кузов грузовика. Джису тянется к моей сумке, берет пиво и откупоривает крышку.
— Что с тобой произошло? Потому что, когда ты уехал в Техас, все было хорошо, а потом однажды вечером ты появляешься, и уже все не так.
Вторая пустая бутылка летит в грузовик. За ней следует третья, я открываю четвертую и осушаю, чтобы тоже ее бросить.
— Я поступил в колледж и просто его возненавидел. Ненавидел тренировки, команду — все, что было связано с ним. Однажды вечером я зашел на одно сборище в кампусе, а там устраивали вечер «открытого микрофона». Я попробовал, и мне это понравилось, так все и пошло.
— Ты рассказывал Дженни?
— Не-а, в тот вечер наша встреча прошла не очень хорошо. Я был зол и немного сорвался на нее.
Мы сидим в тишине и швыряем бутылки в грузовик. По мере того, как Джису пьет, она кидает их все сильнее – видимо, так она вымещает злобу.
— Впервые за двенадцать лет рядом со мной нет Намджуна.
Я знаю, что она грустит, и мог бы обнять ее, позволить выплакаться и разделить ее горе.
— У меня есть ребенок.
Очевидно, этого не следовало говорить, потому что, если бы взглядом можно было убить, я был бы уже мертв.
— Дженни знает?
Я не могу сдержать смех и трясу головой.
— Я надеюсь на это, если только Чону не ее ребенок. Либо я пьян, потому что этот мальчишка, определенно, наш.
— Ты такой осел, — говорит Джису, толкая меня в плечо. Я падаю назад, чтобы она считала себя сильной. — Других детей нет? Сколько у тебя жен и подружек?
Я швыряю бутылку и улыбаюсь, когда та разбивается. Завтра придется прийти и вычистить ее грузовик.
— Ни других детей, ни жен, ни подружек.
— В данный момент?
Я бросаю на нее злобный взгляд.
— Ни в данный момент. Никногда. Ни после Дженни.
— Я видела все эти твои фотография, рядом с тобой все время была какая-то блондинка.
Я прислоняюсь к вышке и делаю глоток из очередной бутылки с пивом. Джису от меня не отстает, и скоро у нас ничего не останется. Меня это немного злит. Надо было покупать две упаковки.
— Это Мина, мой менеджер. Она хочет быть моей девушкой и говорит, что я у нее в долгу, потому что она со мной с самого начала. Не знаю. Последнее время я думаю о том, чтобы ее уволить.
Джису ничего не говорит, лишь всматривается в темноту. Время от времени я вижу, как она трет глаза. Мне хочется ей помочь, но я не знаю как. Я мог бы обхватить ее руками, притянуть к себе, но это может показаться ей странным, так что я предпочитаю погладить ее по спине.
— Я никогда себя не прощу. Я должен был звонить или, по крайней мере, вернуться. Я мог бы поддерживать связь, но уехав отсюда и оставив все позади, мне нужен было порвать со всем. Я должен был попытаться и сделать себе имя, и когда это произошло, меня стали рвать на части. Не успел я опомниться, как оказался в номере отеля, читая газету. Я продолжал себе твердить, что он не мог умереть, потому что я не успел с ним попрощаться. — Он умер, а у меня даже не было возможности сказать ему, как мне чертовски жаль, что я повел себя, как настоящий придурок, и уехал. Он ни хрена мне не сделал, а я оставил его, потому что я чертов трус и не могу справиться со своим дерьмом. Боже, мне так жаль, что ты его потеряла.
Джису откидывается назад и зарывается лицом на моей груди. Она начинает рыдать, так что я обхватываю ее руками и позволяю ей поплакать. Я утираю наворачивающиеся слезы и стараюсь держать себя в руках ради нее. Чем сильнее она плачет, тем сложнее мне сдерживаться самому. Может, плакать и полезно, может, твоему телу нужно избавиться от накопившейся энергии. Может, нам просто нужно оплакать Намджуна.
Так мы и сидим, обнимая друг друга, пока не всходит солнце. По красному лицу Джису растекся макияж. На щеках красуются полосы от складок на моей куртке, но мне все равно. Я продолжаю ее держать, пока она не будет готова прощаться.
---
Дженни
Впервые я закрываю магазин без причины. Темные мешки под глазами наглядно демонстрируют мой недосып. Перед уходом на работу Джин все время трогал рукой мой лоб, словно доктор, и предлагал мне устроить день для себя. Но я решила тоже сделать Розе выходной. Все равно сегодня никому не нужны цветы, а если и да, то они поймут, почему я закрылась, и вернутся завтра.
Чону похрустывает кашей, его взгляд приклеен к недавнему выпуску «Спортс Иллюстрейтед». Вчера я с сомнением наблюдала за ним и Чонгуком, но все же позволяла им узнавать друг друга. Сегодня же я решила, что на этом хватит. Я не могу позволить, чтобы моему сыну причинили боль, когда Чонгук снова свалит из города. Он не планировал оставаться, говорил ли он мне это или нет. Я просто это знаю. Я чувствую это сердцем. За пределами Бомонта у него своя жизнь, и в нее не входит Чону и, похоже, никогда не будет.
Я наливаю себе чашку кофе и сажусь напротив Чону. Он не поднимает взгляда, полностью поглощенный какой-то статьей. Уверена, она о футболе. Я пыталась его отговорить, предложила ему поиграть в европейский футбол, но он и слышать не хотел. У него талант, и меня это пугает. В нем я вижу столько от Чонгука, а мне так этого не хочется.
— А ты знала, что Чонгук Вестбери был на обложке «Спортс Иллюстрейтед», когда учился в средней школе?
Я выплевываю кофе, горячая жидкость стекает с моего подбородка. Откуда он знает? Мы с Джином, как и Намджун с Джису, никогда не обсуждали с Чону Чонгука. Я даже не помню, когда упоминалось его имя. Мы все время обходили его стороной. Про себя я ругаю учителей, которые постоянно хвалят Чонгука за все то, что он сделал для Бомонта и футбола.
---
— Знаешь, что?
Сзади, утыкаясь носом мне в шею, меня обнимает руками Чонгук.
— Что? — спрашиваю я, кладя книги на полку своего шкафчика. Мне на глаза попадается наша фотография с бала в предпоследнем классе: Чонгук в своем черном смокинге и я в красном платье до колен.
— Кое-кто окажется на обложке «Спортс Иллюстрейтед».
Я поворачиваюсь и обхватываю его руками. Я знаю, что он хотел этого еще с прошлого года, когда близко подобрался к тому, чтобы побить рекорд штата по количеству ярдов, и в этом году он снова близок.
— Я так тобой горжусь.
— Я бы не добился этого без тебя, моя девочка, — говорит он, прежде чем поцеловать меня в губы, что под большим запретом в школьном коридоре.
— Нужно это отпраздновать.
— Какие есть идеи? — вызывающе спрашивает он.
Я пожимаю плечами, погружая пальцы в его растрепанные волосы. Я массирую ему голову, и он закрывает глаза. Ему очень нравится, когда я так делаю.
— Твои родители дома? — спрашивает он.
Я отрицательно мотаю головой, поэтому он берет меня за руку и выводит нас из школы.
---
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я, едва выговаривая слова, чтобы не задохнуться.
— Во время экскурсии видел обложку в музее.
— Это тогда ты познакомился с Чонгуком? — мое любопытство усиливается. Когда Чонгук заявился в магазин, я и понятия не имела, откуда он узнал про Чону.
Сын кивает.
— Я расстроился из-за того, что произошло с Намджуном, а он оказался в туалете. Мы разговорились, и я сказал, что он тот парень с видео, который целовал тебя. Он был же твоим парнем?
Должна ли я ответить или уйти от ответа? Или мне просто признаться, что он его отец, который бросил нас, когда я была беременна, хотя я никогда ему этого и не рассказывала? Да уж, это не сработает.
— Я больше не хочу, чтобы ты разговаривал с Чон Чонгуком.
— Почему нет? — невозмутимо спрашивает он.
— Потому что... потому что я так сказала, вот почему. — Я встаю, возвращаюсь на кухню и выливаю кофе. Он больше не приятен на вкус и не справляется со своей задачей. Мне просто хочется свернуться в кровати и забыть, что этот разговор начался.
Чону шлепает журналом по столу, проливая остатки своей каши. Так он и сидит взволнованный, даже не шелохнувшись, чтобы убрать беспорядок.
— Ты собираешься это убирать? — спрашиваю я, бросая ему кухонное полотенце. В его глазах вспыхивает злость. Я знаю, что расстроила его, но он слишком мал, чтобы понять все масштабы ситуации. Чонгук сделает ему больно.
— Нет, — говорит он, даже не глядя на меня.
— Что, прости?
Он отодвигает стул и забирает журнал. Поворачивается и смотрит на меня — такой взгляд я никогда не видела у своего любимого мальчика. У него красное лицо, дыхание вырывается с трудом.
— Мне нравится Чонгук, —выкрикивает он.
Меня озадачивает его вспышка. Если так он будет себя вести после двух встреч, то я не смогу впустить Чонгука в его жизнь.
— Чонгук живет не здесь, Чону, и как только он уедет, ты его больше не увидишь. Отпусти его.
— Почему ты ненавидишь его?
Но это не так, в том-то и проблема, а мне хотелось бы, чтобы так оно и было. Но он — катастрофа и уже все разрушает в моем доме, а я этого не хочу. Не могу этого допустить.
— Я не ненавижу его, — мямлю я и прижимаю кончики пальцев к виску в надежде сдержать надвигающуюся головную боль.
— Раньше ты так много его целовала. Я видел на диске. Как ты можешь кого-то так сильно целовать и чтобы при этом он тебе не нравился? — Чону стоит напротив меня, его руки сжимают журнал. Взгляд устремлен на меня, и в нем я вижу Чонгука.
— Это было очень давно, Чону. Люди меняются. Я изменилась, как и Чонгук. Мы больше не друзья, и я не хочу, чтобы ты с ним разговаривал. Я здесь взрослая, и я устанавливаю правила. Чон под запретом.
— Ты несправедлива. Мне он нравится, и он хорошо играет в футбол, как и я. Он может помочь мне играть лучше, и он сказал, что сегодня придет на мою игру!
При виде его слез мое сердце разбивается, но я готова принять один этот день вместо месяцев слез, когда Чонгук его оставит. Я тянусь к Чону, но он отшатывается и убегает в свою комнату. Мне придется поймать Чонгука и сказать, что ему нельзя приходить на игру. Что ради нашей пользы ему нужно его игнорировать. Так будет проще.
По крайней мере, так я себе говорю.
Когда раздается дверной звонок, я бегу к двери и впускаю Джису. Она бросает на меня всего лишь один взгляд и качает головой, притягивая к себе.
— Что мне делать? — спрашиваю я у Джису. Я веду ее на кухню и усаживаю. Сидя напротив, она держит меня за руку, хотя это я должна держать ее. Должна сейчас успокаивать. Она только что потеряла своего мужа, а тут я со своими жалобами.
— Не думаю, что могу ответить за тебя, — говорит она с глазами, полными сожаления. Мне, правда, надо перестать думать о себе и начать думать о ней.
— Прости. Я не должна была все это сваливать на тебя. У тебя и своих забот хватает. — Я убираю руку и начинаю прибираться. Я пригласила ее на завтрак, а не на решение проблем.
— Я твоя подруга, Дженни. Ты можешь сваливать на меня все что угодно.
Я мотаю головой и оставляю ее сидеть за столом. Но она подходит и встает рядом со мной, пока раковина наполняется горячей пенистой водой.— Я помню все так ясно. Будто все мои воспоминания — это яркая книжка-раскраска, обернувшаяся кошмаром. Прошлой ночью он мне снился, а этого не было с тех пор, как Чону исполнилось два года. Я перестала читать журналы и искать музыкальные клипы, потому что мне нужно было со всем этим порвать. И вот он здесь на следующие несколько дней, а я ничего не могу поделать. Я не могу удержать его, чтобы он не приходил сегодня на игру Чону.
— А ты не думала, чтобы сесть и поговорить с ним о Чону? — спрашивает она, когда я начинаю мыть тарелки. Я погружаю руки в воду и чувствую облегчение от обжигающе горячей жидкости.
— Не думаю, что смогу. — Я вздыхаю и прислоняюсь головой к Джису. — Джин хочет, чтобы Чонгук подписал какие-то бумаги на усыновление, но я не знаю. Мы с Джином это не обсуждали. Боюсь, Чонгук появился в городе совершенно спонтанно.
Джису берет мои руки в свои и вытаскивает их из воды. По нашей одежде на пол стекает вода и мыльные пузыри. Она крепко их сжимает, на ее глаза наворачиваются слезы.
— На прошлой неделе я потеряла мужа и не смогла попрощаться. Тебе дан второй шанс. Используешь ли ты его для Чону или чтобы обрести для себя исцеление, но ты обязана это сделать ради вас троих, найти золотую середину. Если Чону когда-нибудь узнает, что Чонгук его отец, а ты не сказала ему, пока у него была возможность его узнать, он никогда не простит тебя, Дженни, а ты никогда не простишь себя.
— Чонгук причинит ему боль, — сквозь слезы бормочу я.
— Чонгук может удивить тебя, если ты дашь ему шанс.
Оставшуюся часть дня мы проводим у Джису дома, избегая разговора о Чонгуке. Она решила, что хочет заняться комнатой в подвале, поэтому мы отбираем вещи, которые могли бы понравиться друзьям Намджуна. Когда я дохожу в списке до имени Чонгука, мне приходится сдерживать слезы — кажется, будто она, даже не задумываясь, простила его за все, — потому что Чонгук получает трофей самого ценного игрока, который Намджун заработал в колледже.