16
Я сидела в своей комнате и рисовала в любимом блокноте. После последнего депрессивного рисунка на чистой странице появилось нечто весьма позитивное. А значит, жизнь начала сворачивать в лучшую сторону.
Ну, по крайней мере, я на это надеялась.
Глаза то и дело поглядывали в сторону приоткрытого окна, на дом напротив. Там живет Джуниор . Надо же, как близко мы друг к другу находимся.
И почему я вдруг об этом задумалась?
Мои густые черные волосы были собраны в неаккуратный пучок, но некоторые пряди свисали на лицо, поэтому я периодически заправляла их за уши.
– Белла! Я ей признался!
Кани влетел в комнату как ошпаренный. Родителей дома не было, поэтому он мог позволить себе кричать.
Я в удивлении к нему повернулась и стала ждать более подробных разъяснений.
Несмотря на растрепанные волосы и пижаму, младший брат выглядел очень воодушевленным и энергичным.
– Я признался ей! Поверить не могу! Признался! Белла, ты представляешь?
Тогда-то я все и поняла. Кани выглядел очень радостным, а значит, признание в любви прошло хорошо. Может, даже взаимно.
– Рассказывай скорее, – заулыбалась я. – Очень не терпится услышать.
Брат плюхнулся на мою кровать. Он был единственным, кому дозволялось так делать. Я же устроилась на стуле удобнее, поджав ноги под себя.
– В общем, – начал Кани медленно, то опуская взгляд, то поднимая, – я признался… Я сказал ей, что она мне нравится. Ох, как было тяжело, ухти, ты не представляешь!
Мне показалось, у него пот выступил от напряжения, пока он это говорил.
Я широко улыбнулась.
– Я очень за тебя рада, Кани. Правда, рада… – Прядь волос выбилась из прически, и я вновь заправила ее за ухо, задавая вопрос: – Но как она отреагировала?
– Сначала в шоке вроде была, но потом… Бли-и-ин, она так мило выглядит, когда смущается, Белла! Ни на что не похоже!
– Это любовь, – сказала я, да еще и таким тоном, будто разбиралась в значении этого слова. На самом деле это понятие всегда было для меня столь же размытым, как запотевшее окно.
– Я на ней точно женюсь!
Я засмеялась:
– Кани, тебе всего двенадцать.
– Ну и что? Некоторые люди заранее сватаются, чтобы никто не увел. Блин, если кто-то уведет ее, я буду… Буду… Ну, короче, я всем бошки поотрываю.
– Охотно верю.
– Я серьезно! Не хочу, чтобы она стала девушкой какого-нибудь другого парня.
Я в свои двенадцать только книжки детские читала и знать не знала о том, что кто-то уже в мои годы по-настоящему влюбляется. Мы с Кани все-таки люди совсем разные, хоть и родные.
– А как у тебя дела в школе?
– Что это был за парень?
Я едва не ахнула.
– О ком ты?
– Ну, тут напротив живет парень один. На скейте, кстати, катается, прямо как ты! – Кани заулыбался с хитрецой. – И он один раз подходил к двери, как будто хотел постучаться, а потом передумал. Странный какой-то. Чудик.
Зачем Кришу подходить к нашей двери, а потом уходить? Этим вопросом мне пришлось заинтересоваться всерьез.
– Откуда ты знаешь, что он живет напротив? – спросила я, чтобы точно убедиться в том, что говорил он именно об Крише.
– Я видел, как он оттуда выходил. Еще со скейтом своим.
Точно про него.
Я задумалась, хотя совсем этого делать не хотела.
Зачем забивать голову всякой ерундой?
– Так кто это? – не унимался Кани. – Твой возлюбленный?
Я нервно усмехнулась.
– Значит, да, – решил брат.
– Не говори глупостей! Ни за что в жизни мне не понравился бы такой придурок, как он!
– Почему придурок?
Мне не хотелось сидеть в своей комнате, постепенно заполнявшейся прохладой из приоткрытого окна, и объяснять своему двенадцатилетнему брату, почему я считаю Криса Авейру придурком. В конце концов, чтобы выдать ему все, о чем я думаю, понадобилось бы лет десять. А у меня времени в обрез.
– Иди спать, Кани, – сказала я, поворачиваясь к своему рабочему столу. – Мне нужно уроки делать. А тебе спать пора.
Он без лишних слов встал и направился к двери.
– Спокойной ночи, ухти.
Я улыбнулась брату:
– Спокойной ночи.
Тогда его фигурка исчезла за дверью, и я осталась в тишине, снова в своем маленьком мирке, где воздух пропитался моими мыслями от пола до самого потолка.
Передо мной лежал учебник по подготовке к АСТ, и теперь он четко ассоциировался у меня с Кришом. Глядела я на страницы, а видела, как их переворачивают его пальцы. Мы вчера неплохо позанимались, и я не без удивления подметила, как хорошо ему удается объяснять непонятные темы.
Я уже не так сильно ненавидела мистера Хэммингса за эту затею. И Джуниор уже не казался мне напыщенным идиотом, каким я его считала раньше.
После занятий он попрощался со мной и побежал к своим друзьям-тупицам. Честера среди них не было, и я снова напряглась.
Смешно. Постоянно показываю себя с храброй стороны, а внутри без остановки осторожничаю.
Я взяла в руку Коран. Обычно он всегда лежал на самой верхней полке, обмотанный тканью, чтобы не садилась пыль или еще чего-нибудь не случилось. Говорила я на арабском, может, и плохо, но читать умела бегло.
Обычно все удивляются: как это я не знаю арабского? Так бывает, когда растешь в смешанной семье, к тому же мама жила в Америке еще до моего рождения, так что и она толком на родном языке не говорила. А после встречи с папой – чистокровным англичанином – и вовсе забросила это дело.
Первую страницу Корана я прочла меньше, чем за минуту. Приступила к следующей.
Дверь открылась.
– Белла, одевайся, – сходу начала мама. – Нас пригласили на ужин.
Этого мне еще не хватало.
– Я не хочу никуда идти… – Мой голос прозвучал уверенно.
Мама взволнованно посмотрела мне в глаза.
– Это из-за того, что в школе случилось?
– Нет. Просто у меня нет настроения.
– Нас пригласили к Куперам, – добавила она. – Я думаю, и Эми там будет.
С Куперами родители дружили, сколько я себя помню. Обычно они захаживали к нам на выходных, пока не переехали в соседний город. И вот причина номер один: мне ужасно не хотелось сейчас ехать так далеко.
– Круто, – выдала я, – но я все равно не хочу.
Пришлось отложить Коран, чтобы ненароком его не уронить.
– Ты уверена? – спросила мама.
– Да, – стойко выдала я. Она кивнула.
– Хорошо… Тогда мы уезжаем. Будем поздно. Запри все двери и никому не открывай.
– Мам, мне не пять лет, – улыбнулась я, и она улыбнулась в ответ.
– В холодильнике лежит оставшийся ужин. Можешь подогреть, если проголодаешься.
– Хорошо.
Тогда мама наклонилась, поцеловала меня в лоб и все-таки вышла из моей комнаты.
Спустя минут пять в окне сверкнул свет от фар, и машина папы, выехав из гаража, отправилась в путь со всей моей семьей.
Я осталась в тихой комнате одна и с полчаса читала Коран, прежде чем решила закрыть окно. Но, накинув на голову шарф и подойдя к окну, уставилась на дом напротив, который казался переполненным. Я слышала веселые разговоры, которые доносились до меня вполне отчетливо, заметила пару новых припаркованных автомобилей, которые явно не принадлежали хозяевам.
Входная дверь вдруг открылась, не успела я спрятаться за шторкой. На улицу вышел Джуниор, прижимая свой желтый, усыпанный наклейками скейт. Он бросил его на землю и покатился. Я подумала, что он, должно быть, собирается куда-то поехать, но он просто принялся исполнять разные трюки.
Пока вдруг не заметил меня.
– О, привет, восточная красавица, – улыбнулся он, когда поднял голову, встречаясь с моим полным стыда взглядом. – Ты за всеми так шпионишь из своей комнаты?
Ну и потянуло же меня это дурацкое окно закрыть! Могла бы немного и подождать с этим!
– Привет, – быстро кинула я в ответ.
Уже даже собралась забраться обратно в дом, закрыть окно и никогда-никогда больше не подглядывать за кем-то снаружи. Но я не успела этого сделать, потому что Криш оказался быстрее:
– Ты что, дома тоже это носишь?
Его взгляд был направлен на шарф на моей голове.
– Нет. Только когда выхожу на улицу и когда меня кто-то может увидеть.
– Получается, вы в вечном напряге. Не дай боже кто-то увидит хоть волосок. Что вам за это будет?
– На этот счет ничего не скажу, но что будет с тобой, если не перестанешь задавать мне такие тупые вопросы, точно могу сказать.
Джуниор усмехнулся. Видимо, ему понравилось то, как я ставлю его на место.
– Может, покатаемся? Я видел, у тебя предки отъехали. Никто мне голову не отрубит.
Снова он за свое.
– Тогда лучше лишний раз не рисковать, а то мало ли. – В моем голосе чувствовалось раздражение.
– Ну ты чего, – снова улыбнулся он. – Я же шучу. Да, согласен, тупые шутки.
Я долго смотрела на него, потому что обдумывала его предложение. Самой удивительно, почему я вообще разрешила мыслям крутиться вокруг него. Безумие какое-то.
– Ладно, – выдал мой голос, а голова кивнула как бы сама собой.
Криша все устроило.
Я переоделась в свою излюбленную толстовку, светлые джинсы и черный хиджаб. На ноги натянула уже порядком потертые кеды, потуже завязав шнурки, не забыла захватить и скейт. У меня он был исписан граффити.
– Прикольно выглядишь, – встретил меня Криш. – На самом деле эта штука у тебя на голове круто сочетается с обычной одеждой. Я раньше думал, что вы носите те странные штуковины на все тело. Знаешь, такая черная и какая-то стремная простыня.
– Это называется абайя, – подсказала ему я.-Кто хочет,тот и носит. Я не хочу
– Почему?
Я закрыла дверь, кинула скейт на землю и повернулась к нему.
– Почему ты не носишь юбки? – спросила я, не рассчитывая на ответ.
– Понял, – коротко ответил он, усмехнувшись.
Подтолкнувшись вперед на скейте, я все еще мысленно задавала себе миллион вопросов, большинство которых звучали так: «Почему я согласилась с ним покататься?»
– Я все еще помню, что должен тебе два желания, – снова заговорил Джуниор. – Я их услышу когда-нибудь?
Пришлось задуматься.
– Ты так хочешь, чтобы я что-то придумала?
– Ну, я же говорил, что всегда держу слово, – сказал он.
Спустя несколько недолгих секунд мне, наконец, пришло в голову возможное «желание».
– Хочу, чтобы ты ответил на один вопрос.
– Я весь внимание, восточная красавица.
– Ты знаешь, кто подкинул мне сережки?
Мой вопрос его удивил. Казалось, он ожидал чего-то более неожиданного и интересного.
– Откуда ты знаешь, что мне известно про сережки? – спросил он.
– Считаешь меня идиоткой?
– Нет, конечно. Ну, разве что слегка.
Мы выехали к середине дороги. Улица почти утопала в тишине, освещением служили лишь высокие фонари, выстроенные в ряд, как солдаты. И лишь иногда слышны были голоса и смех, которые, как мне казалось, доносились из дома напротив.
– Не знаю, – ответил парень. – Я лишь слышал, что ты украла какие-то сережки и…
– Не крала я никакие сережки!
– Ладно-ладно. Я слышал, что якобы украла. И теперь ты считаешь, что тебе их подкинули?
– А в чем тут еще может быть дело? Это же очевидно.
Джуниор задумался, перебирая варианты подозреваемых.
– Подозреваю, что любой мог. – Потом он улыбнулся, будто издеваясь надо мной.
Мы ехали на скейтах вперед, потом развернулись обратно. Посмотрев в сторону горящих окон его дома, я спросила:
– Что у вас происходит?
Он взглянул на меня и ответил:
– Обычные семейные посиделки. К нам приехали дальние родственники. – Криш издал смешок. – Никого из них не знаю. Вот и решил по-тихому слинять.
– Не любишь семейные сборища?
– Терпеть не могу.
И я его прекрасно поняла. Сама была такой всю жизнь.
– Зачем ты позвал меня кататься? – спросила я. В общем-то, вопрос непонятный, но почему-то мне захотелось его задать.
– Чтобы ты составила мне компанию, – усмехнулся Криш. – И мне хотелось поближе тебя узнать.
Я недоверчиво фыркнула. Так, будто он сморозил неведомую чушь, слишком яркую и очевидную, чтобы я могла ее не заметить.
– Серьезно? – саркастичным тоном произнесла я. – Это с каких таких пор Криш Авейру решил спуститься с небес к простолюдинке?
– Да я и не живу на небесах.
– Как отреагируют твои друзья? Мне кажется, их искренне заденет то, что их друг общается с…
– Милой девушкой?
Я очень постаралась, чтобы меня не выдали мои щеки, которые моментально налились жаром.
– Давай забудем о моих друзьях и моем статусе, о’кей? – почти взмолился Криш. – Давай просто покайфуем от жизни? Займемся тем, что нам по душе.
Он указал взглядом на скейты у нас под ногами, потом предложил скатиться по медленному спуску дальше по улице. Как бы наперегонки. Кто доедет до небольшого магазинчика в самом конце, перед поворотом налево, тот выиграет.
Я приняла вызов.
Мы встали на одном уровне, удерживая доски одной ногой.
– Готова проиграть? – усмехнулся Криш
– В прошлый раз это закончилось твоим поражением.
Он пожал плечами, не зная, что ответить, но мои слова его совсем не задели; это было видно по выражению его лица.
Итак, мы приняли готовую стойку, слегка наклонившись. А потом разом оттолкнулись вперед и полетели.
Наши скейты ехали почти на одном уровне, разве что Криш казался на пару сантиметров дальше от меня, поэтому я взяла дело в свои руки. Я отталкивалась ногами, успевала даже флипы и мэнуалы совершать. Мне хотелось не столько прийти к финишу первой, сколько впечатлить его тем, что я умею делать. А скорость, с которой мы ехали, позволяла мне исполнить задуманное.
И вот мы почти доехали.
Огромной ошибкой Криша стало то, что он напоследок, видимо, уже уверенный в своей победе, повернулся ко мне. Потому что в последнюю секунду споткнулся и приземлился задницей прямо на свой скейт.
Я остановилась возле того самого магазина и повернулась в сторону Криша, свалившегося буквально за полметра до пункта назначения. Он выглядел непривычно глупо, сидя на земле передо мной.
Видит Аллах, я пыталась сдержаться. Сначала старалась взять под контроль вырывающийся наружу смех, потому что с моей стороны непозволительно было бы хохотать над чужаком. И дело тут совсем не в религии, а в моих принципах. Искренние эмоции только для близких – такого правила я придерживалась всю осознанную жизнь.
Но я потерпела неудачу: смех самым настоящим взрывом полился из моего рта.
Я хохотала до боли в животе, а пришла в себя только в тот момент, когда заметила, что он неотрывно смотрел на меня все это время. Не было в его лице смущения, злости или раздражения из-за моего поведения. Ведь как отреагировал бы человек, больно приземлившийся на задницу, на дуру, которая стоит и смеется над ним? Правильно, любой бы разозлился.
Любой, но только не Криш.
– Что? – спросила я, с трудом остановив свой хохот, но еще продолжая бесконтрольно улыбаться.
Он, продолжая на меня неотрывно смотреть, заговорил:
– У тебя красивый смех… И улыбка. Она тебе к лицу.
И это были первые слова от Криша Авейру, которые не вызвали у меня раздражения за все время нашего знакомства.