40
тгк: d_vgrain
_____
Поработав в кабинете пару часов, Кира вдруг поняла, что больше так не может. Бумаги сливались в одно серое пятно, мысли путались, а сердце будто тянуло куда-то в сторону. Она сидела в кресле, машинально щёлкая ручкой, и с каждым вдохом понимала: нет, она не поедет домой. Там её ждала пустота и очередная ночь бессонницы. Ей нужно было другое. Ей нужно было — увидеть его.
Резко поднявшись, Кира схватила сумку и почти выбежала из отеля. Лёгкий вечерний воздух ударил в лицо, волосы разметались по плечам, но она не обратила на это внимания. Её шаги были быстрыми, почти бегом, пока она не достигла своей машины. Дрожащими руками она завела двигатель и направилась в сторону больницы. Дорога заняла меньше времени, чем обычно. Может, потому что она ехала быстрее, чем следовало. Может, потому что её внутреннее нетерпение подгоняло каждую секунду.
Кира припарковалась возле входа в клинику. Несколько секунд сидела, тяжело дыша, уцепившись пальцами за руль. В груди гулко стучало сердце. Она вышла из машины, расправила плечи и сделала шаг навстречу тому, что её ждало. В клинике было тихо. Вечер уже окутал город, поэтому коридоры полупустые, лишь редкие посетители мелькали, торопясь закончить дела. В холле у стойки сидела медсестра, а рядом с ней стояла какая-то блондинка в белом халате — скорее всего, врач. Кира подошла ближе, стараясь держать себя в руках.
— Извините, — произнесла она, — где я могу найти Глеба Викторова?
Блондинка перевела на неё холодный взгляд и прищурилась.
— А по какому вы вопросу? — спросила она. Вопрос звучал не как дежурная вежливость врача, а скорее как злое любопытство, словно она охраняла доступ к нему.
Кира напряглась, но ответила твёрдо:
— По личному.
Медсестра, заметив напряжение, быстро вмешалась:
— Он у себя. Третий этаж, кабинет 307.
Кира едва кивнула в благодарность и тут же рванула к лестнице. Она чувствовала на себе взгляд блондинки, колючий и недовольный, но ей было всё равно. Поднявшись на третий этаж, она остановилась перед дверью с табличкой «307». Сердце колотилось так сильно, что казалось — его слышно всем окружающим. Она сделала глубокий вдох, потом медленный выдох. Подняла руку и постучала.
— Войдите, — донёсся изнутри его голос.
Девушка осторожно открыла дверь и вошла. Перед её глазами предстал Глеб. В белом халате, сидящий за столом, склонившийся над какими-то записями. Когда он поднял голову и увидел её, его глаза сразу расширились.
— Кира? — он вскочил с места, в голосе прозвучала тревога. — Что-то случилось?
Она покачала головой, чувствуя, как уголки её губ дрожат.
— Нет... — прошептала она. — Я просто захотела тебя увидеть.
Глеб на мгновение застыл. Потом отложил ручку и бумаги, и всё его внимание оказалось сосредоточено только на ней.
— Ты меня напугала, — сказал он мягко, но в глазах ещё светился страх. — Я подумал, что что-то случилось.
Кира сделала шаг ближе и села напротив, в кресло. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, словно мир вокруг перестал существовать. Глеб чуть улыбнулся, наклонил голову набок.
— Ну что ты так на меня смотришь?
Она глубоко вдохнула.
— Я поняла одну вещь.
Его взгляд стал серьёзнее.
— И какую же?
— В прошлом... — её голос дрогнул, но она собралась. — Ты был для меня очень важным человеком. А сейчас, после амнезии, ты снова становишься важным. Я поняла, что мне с тобой не просто хорошо. Мне с тобой тепло. С тобой я дышу.
Слова повисли в воздухе. Глеб откинулся на спинку стула, провёл рукой по лицу и тяжело выдохнул. Казалось, он ждал этого признания всё это время.
— Значит... ты меня вспомнила? — тихо спросил он, почти боясь ответа.
Кира медленно покачала головой.
— Нет, — сказала она, качнув головой. — Но мне снились сны. Я видела силуэт... Долго не понимала, кто это... теперь знаю. Это был ты.
В его глазах мелькнуло что-то, похожее на боль, и в то же время — надежда. Он медленно протянул руку и взял её ладонь в свою. Его пальцы были тёплыми, надёжными, и Кира почувствовала, как дрожь пробежала по её телу.
— Помнишь, ты говорил, что поможешь мне всё вспомнить?
— Да, — кивнул он.
— Сделай это как можно скорее. Мне всё равно, что скажут врачи. Я не хочу ждать. Просто помоги мне.
Она смотрела прямо в его глаза, и в её взгляде не было сомнения. Глеб долго молчал. Его рука крепче сжала её пальцы, и он склонился чуть ближе.
— Я хочу помочь тебе, больше всего на свете, — его голос был тихим, но твёрдым. — Но ты должна понимать: это может быть больно. Память — не всегда то, что приносит облегчение. Иногда она ломает сильнее, чем забвение.
— Я готова, — выдохнула Кира. — Глеб, я устала жить в пустоте. Я хочу знать правду, какой бы она ни была.
В его глазах блеснуло что-то опасное, глубоко спрятанное, и Кира уловила это. Но не отступила. Глеб поднялся и медленно обошёл стол. Его шаги отдавались в тишине кабинета. Кира встала напротив него. Кудрявый остановился совсем близко, так что Кира почувствовала запах его парфюма, смешанный с лёгким ароматом табака, который всегда был ему свойственен.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Но тогда ты должна довериться мне полностью.
Она кивнула, не отводя взгляда. Его рука коснулась её щеки, пальцы провели по линии скулы. Он смотрел на неё так, словно пытался прочитать каждую её мысль.
— Если я открою для тебя прошлое, пути назад не будет, — произнёс он. — Ты должна быть готова.
— Я уже сделала выбор, — сказала Кира твёрдо.
Он на мгновение прикрыл глаза, словно собираясь с силами. Потом снова посмотрел на неё и тихо добавил:
— Тогда мы начнём. Но не здесь и не сейчас. Здесь слишком много чужих глаз и ушей.
Кира кивнула.
— Скажи только одно, — её голос дрогнул. — Почему я всё это время чувствую, что ты мой воздух?
Глеб горько улыбнулся.
— Потому что когда-то я и был твоим воздухом.
Он наклонился ближе, их лица оказались на опасном расстоянии. Внутри Киры всё сжалось, дыхание сбилось, сердце будто перестало биться. Но прежде чем она успела что-то сказать, Глеб отстранился.
— Уходи сейчас, — тихо произнёс он. — Пока я сам не сорвался. Потому что, если я сорвусь, то я не отступлю.
— Не отступай.
Кира стояла так близко к Глебу, что её дыхание слегка касалось его кожи. Он наклонился, и на какое-то мгновение казалось, что их губы соприкоснутся. Сердце Киры стучало так громко, что ей самой стало страшно, будто вот-вот кто-то услышит этот ритм. Она замерла, не понимая, что произойдёт дальше — прикосновение или очередное отстранение. Глеб остановился в последний момент. Его взгляд скользнул по её лицу — ресницы, дрожащие губы, едва уловимый румянец. Всё в нём кричало о том, чего он хотел прямо сейчас. Но вместе с этим в груди жгло другое — обещание, данное самому себе. Он сделал медленный вдох и отступил на шаг.
— Нельзя, — хрипло сказал он, почти шёпотом, но достаточно твёрдо. — Ещё нельзя.
Кира растерянно посмотрела на него, её глаза широко распахнулись, словно она пыталась найти ответ в его лице.
— Почему? — её голос прозвучал тихо, почти детски.
Глеб опустил взгляд, пытаясь удержать равновесие между желанием и разумом.
— Потому что сначала я должен помочь тебе, — он говорил медленно, словно проглатывал каждое слово. — Чтобы ты всё вспомнила. Чтобы ты сама знала, что именно чувствуешь. А ещё... — он замолчал, сжав кулаки, — я должен разобраться с одним дерьмом в своей жизни.
Кира нахмурилась, в её глазах мелькнуло недоумение.
— С каким?
Он усмехнулся горько, безрадостно:
— С невестой.
Эти слова прозвучали как удар. Кира почувствовала, будто под ногами у неё внезапно исчезла почва. Она отшатнулась на полшага.
— Невеста? — её голос дрогнул. — Ты... у тебя...
Глеб сразу поднял глаза, его взгляд стал жёстким:
— Это не то, что ты думаешь. Я не люблю её. И никогда не любил. Это решение моего отца, не моё.
Кира замерла, пытаясь осмыслить услышанное. Внутри у неё смешались боль, ревность и растерянность.
— Но зачем... зачем тогда? — едва выговорила она.
Глеб провёл рукой по волосам, будто хотел избавиться от напряжения, которое давило на него изнутри.
— Отец считает, что это выгодный союз. Снежана — дочь его партнёра. Им плевать на моё мнение. Для них это сделка, способ укрепить бизнес. Я... — он тяжело выдохнул, — я просто инструмент.
— А ты? — Кира посмотрела на него с упрёком, хотя в голосе её звучала больше боль, чем осуждение. — Ты просто позволяешь им решать за тебя?
Глеб сжал челюсть.
— Думаешь, я не боролся? — его голос стал резким, но в нём звучала усталость. — Я пытался. Сколько раз я говорил отцу, что это не моё, что я не хочу этой свадьбы. Но ему всё равно. Его интересы всегда были выше моих.
Он сделал шаг к Кире, и снова расстояние между ними стало опасно маленьким.
— Я не люблю её, Кира. Я никогда не смогу полюбить. Понимаешь? — его глаза горели. — И если я хоть что-то решаю в своей жизни, то это то, что между нами. Но пока я не разберусь с этой фиктивной помолвкой и пока ты не вспомнишь всё... я не имею права трогать тебя.
Кира отвернулась, чтобы скрыть слёзы, которые предательски подступили к глазам. Она не хотела казаться слабой рядом с ним.
— Значит... — её голос дрогнул, — я должна ждать?
Глеб коснулся её плеча. Его ладонь была горячей, сильной, и от этого прикосновения у Киры внутри всё перевернулось.
— Не ждать. Верить. Я найду способ убрать Снежану из нашей жизни. И тогда... — он чуть наклонился, его губы почти коснулись её виска, но он снова остановился, — тогда я уже не сдержусь.
— Ты обещал... — напомнила она. — Что поможешь мне вспомнить.
— Обещал, — подтвердил он и вдруг улыбнулся уголком губ, но в этой улыбке было слишком много боли. — И я сдержу обещание. Даже если после этого ты решишь уйти.
Кира нахмурилась.
— Уйти?
— Ты же не знаешь, какая я сволочь, — сказал он жестко. — Ты не знаешь, через что прошла рядом со мной. Вдруг вспомнишь — и возненавидишь.
Она покачала головой.
— Ты боишься этого больше, чем я, — тихо сказала она.
И он понял, что она права. На миг тишина повисла между ними. Только часы на стене тихо тикали, отмеряя секунды.
— Скоро, — наконец сказал Глеб, — мы начнём. Я отвезу тебя туда, где всё начиналось. Может, это поможет.
Она хотела спросить «куда?», но не решилась. Просто кивнула.В груди Киры что-то болезненно сжалось, и она закрыла глаза, впитывая каждое его слово. Молчание между ними было тяжёлым, но в нём чувствовалось что-то большее, чем просто неопределённость. Это было напряжение, которое росло, углублялось, тянуло их друг к другу, и оба понимали: этот момент — лишь отсрочка.
Позже, когда Кира осталась одна в своей квартире, она снова прокручивала их разговор. Слово «невеста» застряло в её голове, как острая игла. Но вместе с этим она помнила его взгляд, его голос, его признание, что он не любит Снежану. И почему-то это стало для неё опорой. Она не знала, сможет ли ему верить полностью, но где-то в глубине души что-то подсказывало: он не лжёт.
Глеб же в ту же ночь сидел в своём кабинете, сжимая в руках телефон. На экране мигали пропущенные вызовы от Снежаны. Ему было противно даже смотреть на её имя. Но он знал: разговор с ней неизбежен. Он набрал номер, стиснув зубы.
— Алло, — её голос был капризным, раздражённым. — Почему ты весь день не отвечаешь?
— Потому что не хочу, — холодно бросил он.
— Глеб! — возмутилась она. — Ты вообще помнишь, что мы скоро должны объявить дату свадьбы? Папа уже договаривается...
— Свадьбы не будет, — резко перебил он.
На том конце повисла тишина.
— Что? — наконец выдавила Снежана.
— Ты слышала. — Глеб говорил твёрдо, хоть сердце колотилось бешено. — Я не собираюсь на тебе жениться.
— Да ты с ума сошёл! — закричала она. — Ты хоть понимаешь, что это значит для твоего отца? Для бизнеса?!
— Плевать, — бросил он. — Это его бизнес, его сделки. Это моя жизнь.
Он отключил звонок, не слушая её истерики. В груди кипела злость, но вместе с ней появилась странная лёгкость. Он сделал первый шаг. Теперь оставалось самое главное — Кира. Он знал, что путь будет сложным. Её память возвращалась медленно, и за каждым обрывком скрывалось что-то важное. Но он был готов ждать. Готов бороться. Потому что впервые в жизни он чувствовал, что это не просто упрямство или желание доказать отцу свою самостоятельность. Это было настоящее. То, что нельзя предать. И Глеб твёрдо решил: он не позволит никому, даже собственному отцу, разрушить то, что только начинало зарождаться между ним и Кирой.