30
Утро выдалось тревожным. Алексей Николаевич не сомкнул глаз всю ночь: он сидел у окна, ловил каждый звук за окном, прислушивался к дыханию дочери в соседней комнате. Всё внутри него было напряжено до предела. Он знал, что это только начало, враги так просто не отступят. Но сейчас его больше всего мучило состояние Киры.
К полудню на дорожке у дома раздался хруст гравия. Алексей вскинул голову, прижал штору и выглянул: знакомый силуэт машины, знакомый мужчина за рулём. Влад. Лучший друг, человек, которому он доверял свою жизнь, и, главное, врач, способный помочь Кире.
— Ну, здравствуй, брат, — тихо сказал Влад, выходя из машины и обнимая Алексея. — Держишься?
— Пытаюсь, — хрипло ответил тот. — Но у меня только одна цель — чтобы Кира встала на ноги.
— Для этого я и приехал. Веди.
Алексей коротко рассказал о событиях: как Киру вернули, в каком состоянии он её нашёл. Влад слушал без лишних вопросов, лицо его становилось всё более серьёзным. Они вошли в комнату. Первое, что они увидели, что Кира сидит свернувшаяся клубочком в углу. Её глаза были полны слёз, взгляд упёрся в пустоту, а руки дрожали. Она тихо всхлипывала, будто не замечая, что в комнате кто-то появился.
— Кирочка... — осторожно произнёс Алексей. Он сделал шаг, но остановился, чтобы не напугать её. — Это Влад, мой друг. Помнишь его?
Кира на секунду перевела взгляд на отца, потом на Влада. Но вместо узнавания — лишь испуг. Она снова спрятала лицо в колени, словно пытаясь исчезнуть. Врач присел на корточки на расстоянии и мягко произнёс:
— Здравствуй, Кира. Я врач, я хочу тебе помочь. Скажи, что у тебя болит? Как ты себя чувствуешь?
Кира не ответила. Она лишь сильнее вжалась в угол и заплакала громче.
— Помнишь, что произошло? — осторожно спросил Влад.
Снова тишина. Лишь её дыхание, рваное и сбивчивое, да и слёзы, капающие на колени. Влад бросил взгляд на Алексея и тихо произнёс:
— Бесполезно задавать вопросы. Она закрыта и возможно, у неё провалы в памяти. Давай попробуем сделать осмотр.
Алексей кивнул. Влад осторожно приблизился. Сначала приложил стетоскоп к груди Киры. Сердце билось часто, ритм нервный и сбивчивый. Затем он взял маленький фонарик и аккуратно подсветил глаза. Зрачки были расширены и реагировали на свет очень вяло.
— Так... — пробормотал он. — Уже кое-что ясно.
Дальше он осторожно осмотрел руки Киры. На внутренней стороне предплечий — множественные следы от уколов. На плечах и шее — такие же следы. Влад стиснул зубы. Он понимал: это не случайные инъекции, это систематическое введение препаратов. Но самое страшное он увидел на запястьях и щиколотках: кожа там была буквально содрана, в ранах ещё оставались засохшие корки крови. Следы верёвок, которыми её держали связанной, слишком красноречиво говорили сами за себя. Алексей Николаевич отвёл взгляд, чтобы не закричать от бессилия. Врач закончил осмотр, встал и отвёл Алексея в сторону.
— Она под препаратами, — сказал он серьёзно. — Очень вероятно, что наркотического характера. Это объясняет её состояние: потеря памяти, ступор, панические реакции. Её организм обессилен, Лёш, ей срочно нужно в больницу.
Алексей резко покачал головой.
— Нет, сейчас это невозможно. Если мы поедем в больницу — мы засветимся. Нас найдут.
— Но, Лёша, — возразил Влад. — Ты понимаешь, это может быть смертельно опасно?
— Понимаю, но если её снова заберут, никакая больница уже не поможет. Я прошу тебя, Влад... сделай всё, что можешь здесь. Я доверяю только тебе.
— Хорошо, но тогда я должен взять кровь на анализы. — друг тяжело вздохнул.
— Делай, что нужно.
Влад достал шприц, подготовил всё необходимое и снова подошёл к Кире.
— Кира, — сказал он мягко. — Мне нужно взять у тебя кровь. Это не больно, всего несколько секунд.
Но стоило Кире увидеть иглу, как она вскрикнула.
— Нет! Не надо! — она забилась в угол, пытаясь спрятать руки. Слёзы потекли ещё сильнее.
Влад сразу понял. Для неё игла — символ боли, издевательств. Её тело помнило всё, даже если сознание вычеркивало. Он положил шприц на пол, поднял ладони.
— Я не сделаю ничего против твоей воли. Слышишь? Это не то, что было раньше. Это для того, чтобы помочь тебе.
Алексей опустился рядом, сел на корточки. Его голос дрожал, глаза блестели от слёз.
— Доченька... Посмотри на меня. Это не враги. Это мой друг. Он хочет тебе помочь. Ты в безопасности. Никто больше не причинит тебе боли. Я рядом. Я не отдам тебя больше никому.
Кира подняла на него взгляд. В её глазах было столько растерянности и боли, что сердце Алексея сжалось. Но в этот момент он впервые увидел — маленькую искру доверия. Она дрожала, но медленно протянула руку.
— Умница, — прошептал Влад. — Потерпи чуть-чуть.
Он быстро и аккуратно обработал место укола, нашёл вену и ввёл иглу. Кира зажмурилась, слёзы снова покатились по щекам, но она не отдёрнула руку. Через минуту всё было кончено. Влад приложил ватку и улыбнулся:
— Молодец. Всё получилось. Теперь мы узнаем, чем тебя травили.
Алексей выдохнул и обнял дочь за плечи, прижимая её к себе.
— Что теперь? — спросил отец Киры отстраняясь от дочери.
— Для начала ждать результатов. Я отвезу анализы в лабораторию. Когда узнаем, что за препараты в её крови, сможем выстроить лечение. Пока же главное — много жидкости, лёгкая пища и витамины. Её организм очень истощён и без этого восстановление будет дольше.
Он сделал паузу и добавил:
— Но этого мало. Лёш, ты понимаешь, что у Киры сильнейшая психологическая травма? Нужен хороший психолог. Без этого она может остаться в этом состоянии надолго.
— Я понимаю. Я найду кого угодно. Лишь бы она вернулась к жизни. — Алексей опустил глаза
— Она вернётся, но тебе нужно набраться терпения. Это будет длинный путь. Главное, чтобы рядом с ней был человек, который никогда не сдастся. — Влад положил руку ему на плечо.
— Я не сдамся. Никогда.
Он посмотрел на Киру, которая сидела, обессиленно прислонившись к стене, и понял: он готов бороться до конца. За неё. За их жизнь.
Влад уехал, сказав, что результаты анализов будут готовы только через два дня. Дом снова погрузился в тишину, нарушаемую лишь еле слышным шумом улицы за окнами. Алексей Николаевич, закрыв за другом дверь, задержался на секунду в прихожей, словно собираясь с мыслями, а потом медленно направился в комнату к дочери. Кира сидела там же, где он оставил её, — на полу у стены, подтянув колени к груди. Глаза её были сухими, но взгляд оставался таким же пустым и отрешённым. Казалось, она смотрела сквозь стены, не замечая ни отца, ни комнаты, ни себя самой. Алексей Николаевич присел рядом, осторожно, будто боялся спугнуть её, нарушить хрупкое равновесие. Он наклонился вперёд, стараясь заглянуть дочери в глаза, но она даже не повернула головы.
— Кира... — голос его прозвучал мягко, почти умоляюще. — Тебе нужно поесть. Влад сказал, что так будет лучше, организм быстрее восстановится. Я знаю, тебе тяжело... но, пожалуйста, попробуй.
Она не ответила. Её губы чуть дрогнули, но звука не последовало. Он видел, как её пальцы невольно дёрнулись, будто тело реагировало на слова, а разум по-прежнему блуждал где-то в тумане.
— Всего пару ложек, — не сдавался отец. — Ради меня.
Его сердце сжималось: он не узнавал дочь. Препараты, которыми её кололи, всё ещё действовали, и Кира словно застряла между реальностью и пустотой. Ни память, ни чёткое понимание происходящего так и не вернулись. Наконец она едва заметно кивнула. Это движение показалось Алексею почти чудом. Он встал, быстро пошёл на кухню и поставил на плиту кастрюльку с молоком. Всё делал сам: нашёл пачку овсяных хлопьев, открыл банку сахара. Движения были чёткими, но внутри его всё дрожало от тревоги.
«Держись, родная. Только держись», — повторял он мысленно, помешивая кашу и наблюдая, как она густеет.
Через пятнадцать минут он вернулся в комнату с тарелкой горячей каши и ложкой. Кира сидела всё так же — неподвижная, погружённая в собственный мир. Она не повернула головы, когда он вошёл, даже не вздрогнула. Её взгляд был прикован к одной точке на ковре, словно там открылась трещина в пространстве, и только она имела для неё значение.
— Кира, — тихо сказал отец, ставя тарелку на столик рядом. — Вот каша. Тёплая, вкусная. Я сам сварил, как в детстве. Помнишь, ты всегда просила добавить побольше сахара?
Он осторожно пододвинул ей тарелку, положил ложку сверху. Но Кира не пошевелилась. Алексей Николаевич тяжело вздохнул, сел рядом. Взял ложку, зачерпнул немного каши, дунул, чтобы остудить, и поднёс ко рту дочери.
— Давай, солнышко, открой рот.
Кира сидела неподвижно. Лишь спустя несколько секунд её губы дрогнули, и она медленно приоткрыла рот. Отец бережно вложил ложку, следя, как она глотает. Это движение было таким механическим, что Алексей почувствовал, как к горлу подступает ком.
— Умница... ещё одну ложечку, — прошептал он.
Когда тарелка опустела, Алексей убрал её в сторону и помог Кире лечь. Она легла, почти сразу прикрыв глаза. Словно её тело, истощённое борьбой, наконец получило немного сил и позволило себе отдохнуть. Через пару минут её дыхание стало ровным. Она спала. Алексей долго сидел рядом, глядя на неё. Его ладонь лежала на её руке, и он боялся отпустить, словно если отпустит, то она снова исчезнет в своём безмолвии.