24
Ночь в клубе для Киры закончилась неожиданно быстро. Танцы, музыка, звон бокалов, хохот, блеск неоновых огней — всё это осталось где-то позади, как будто происходило не с ней. Катя шла рядом, весёлая, раскрасневшаяся, напевая себе под нос какую-то песню. Они шли по ночному городу, и воздух был свежий, прохладный, даже немного бодрящий. Но Кира его почти не чувствовала — её голова была занята только одним: разговором с Глебом.
Он узнал её голос. Конечно, узнал. Она слышала, как изменился его тон, когда он понял, кто звонит. Но потом... Потом всё оборвалось. И теперь в душе Киры поселился холод. Она боялась, что потеряла его окончательно. К трем часам ночи девочки наконец дошли до квартиры Кати. Та рухнула на диван, не переставая что-то болтать, а Кира просто сняла куртку и села у окна. Смотрела на тёмный двор, на редкие фары машин и думала.
— Ты чего такая кислая? — протянула Катя, облокотившись на спинку дивана. — Ну позвонила, ну поболтала. Хоть какой-то шаг, понимаешь?
— Катя, — Кира покачала головой, — он... он не простит. Я чувствую.
— Глупости, — отмахнулась подруга. — Мужики любят драму, но в итоге им самим хуже, когда нас нет. Он уже через пару дней примчится к тебе. Вот увидишь.
Кира ничего не ответила. Сил спорить уже не было. Проснулись девочки ближе к обеду. Катя ворочалась, потягивалась, зевала, включала телефон, писала кому-то. А Кира лежала с открытыми глазами и всё думала о Глебе. Его голос звенел в ушах, словно она услышала его секунду назад. Она вспоминала, как он всегда брал её за руку, когда они гуляли, как сердился, когда она не надевала шапку зимой, как мог проснуться среди ночи, если она тихонько вставала попить воды.
— Эй, — позвала Катя, заглядывая к ней. — Может, кофейку сварить?
— Я пойду домой, — тихо сказала Кира, садясь на кровати.
Катя нахмурилась:
— Ты серьёзно? Ты же ещё сама не в себе. Давай хотя бы позавтракаем.
— Нет, Катюш, — Кира взяла свою одежду, — мне нужно к бабушке.
Подруга вздохнула, но не стала удерживать. Она знала, что спорить бесполезно.
Бабушка встретила внучку у двери, словно ждала всё утро.
— Наконец-то моя девочка! — воскликнула она, обняв Киру так крепко, что та едва не задохнулась. — Я уж думала ты у Кати и до вечера останешься.
На кухне уже стоял целый пир горой. Бабушка умела готовить с размахом: вареники, салаты, пирог, ещё и кастрюлька с супом на плите. Запах был такой домашний, родной, что у Киры чуть не выступили слёзы. Она машинально села за стол. Ела, почти не чувствуя вкуса. Бабушка что-то рассказывала, подливала компот, а Кира лишь кивала и старалась улыбаться.
— Кира, — вдруг сказала бабушка, внимательно посмотрев ей в глаза. — Что с тобой, милая? Грустная какая-то.
Кира поспешно отвела взгляд:
— Да ничего, бабуль. Просто мы с Катей ночью «Титаник» смотрели. Ну ты понимаешь... рыдали, не спали, вот и выгляжу так.
Бабушка вздохнула. Ей явно хотелось верить, но она не стала дальше спрашивать. Вернувшись в свою комнату, Кира закрыла дверь, опустилась на кровать и впервые за два дня решилась включить телефон. Экран вспыхнул, и в тот же миг посыпались уведомления и звонки.
Сначала Кира растерялась. Экран буквально не успевал обновляться: входящий за входящим, имя за именем. Звонила Саша, общие друзья, какие-то знакомые. Но больше всего было сообщений и звонков от одного человека. От Глеба.
Больше ста пропущенных звонков. Почти столько же сообщений. Она пролистывала их, сердце колотилось. «Кира, ответь». «Ты где? Я с ума схожу». «Просто дай знак». «Я тебя прошу».
Глаза защипало. Она закрыла ладонью рот, чтобы не разрыдаться. Никогда ещё он не писал ей так много. Никогда так не пытался достучаться. И вдруг взгляд упал на последнее сообщение. Оно было совсем другим. Не отчаянным, не нервным. Спокойным, почти трезвым.
«Прости меня. Я опять сказал лишнее, наговорил глупостей, обидел тебя. Я понимаю, что тебе нужно время, но как будешь готова — позвони мне и мы спокойно обо всем поговорим. Я не могу без тебя».
Кира перечитала его раз пять. Каждое слово проникало под кожу, прожигало сердце. Особенно последние пять: «Я не могу без тебя».
Она знала, что Глеб не из тех, кто бросается словами. Если написал — значит, чувствовал именно так. И от этого становилось ещё тяжелее. Она положила телефон рядом и уставилась в потолок. В голове крутилась одна мысль: «А вдруг действительно не всё кончено?». Но отвечать она не стала. Не сейчас. Слишком рано. Слишком больно. Вечером бабушка снова звала её на кухню, рассказывала что-то про соседку, уговаривала съесть кусочек пирога. Но Кира ела молча, глядя в одну точку. Потом снова закрылась в комнате.
Утро началось спокойно, почти буднично. В комнате было тихо, только редкие удары часов на стене напоминали, что время идёт. Кира открыла глаза, несколько секунд лежала, вглядываясь в светлый потолок, и машинально потянулась к телефону. Экран загорелся — и сердце невольно сжалось: новых сообщений от Глеба не было. Но вместо разочарования Кира ощутила странное спокойствие. Он обещал дать ей время — и держал слово. И в этом была та самая уважительная забота, которой ей не хватало раньше. Она знала: теперь шаг за ней. Кира открыла список контактов, её пальцы чуть дрожали, но в душе не было сомнений. Одно прикосновение к экрану — и в трубке раздались гудки. Она зажмурилась, будто это могло придать ей решимости.
— Алло, — голос Глеба прозвучал низко и хрипловато, будто он только что проснулся.
— Ты сказал, чтобы я позвонила, когда буду готова, и мы всё обсудим, — Кира говорила тихо, но уверенно. — Вот звоню.
Наступила короткая пауза. Будто он взвешивал каждое слово.
— Я приеду. Нам нужно поговорить обо всём лично.
Эти простые слова ударили в сердце теплом. Кира улыбнулась, едва сдерживая дрожь в голосе.
— Я буду очень ждать.
— Я тоже, — ответил он, и связь оборвалась.
Она ещё несколько секунд сидела на краю кровати, сжимая телефон в ладонях, а потом глубоко вдохнула. Всё решено. Он прилетит.
Кира встала и пошла на кухню. Оттуда уже тянулся аромат свежего теста и сладкого варенья. Бабушка, как всегда, была в своём ритме: стояла у плиты и ловко переворачивала блинчики.
— Доброе утро, солнышко, — сказала Евгения Степановна, даже не оборачиваясь.
— Доброе, — улыбнулась Кира, чувствуя, как губы сами растягиваются в счастливой улыбке.
Бабушка обернулась, пригляделась к внучке и прищурилась.
— Чего это ты сияешь, как лампочка?
Кира присела за стол, обняв себя руками, словно боялась расплескать то счастье, которое бурлило внутри.
— Бабуль... Глеб приедет ближайшим рейсом.
— Сюда? — ложка выпала из рук Евгении Степановны. — Серьезно?
— Да.
Секунда молчания. Бабушка явно не ожидала такого поворота. Она знала о Глебе только по разговорам, изредка слышала его голос по телефону, когда он здоровался с ней. Но о том, что именно между ними с Кирой произошло в Краснодаре, почему Кира так внезапно сорвалась и приехала к ней в Екатеринбург, — Евгения Степановна не знала.
Кира не рассказывала. Ей было слишком тяжело произносить вслух всё, что произошло.
— Вот это новость... — наконец протянула бабушка, но в её голосе слышалась улыбка. — Ну, что я могу сказать? Молодой человек смелый. Не каждый решился бы сорваться в другой город.
Кира засмеялась и уткнулась лицом в ладони. Она не могла скрыть счастья. В этот момент телефон снова завибрировал. На экране высветилось сообщение:
«Билеты взял. Буду в Екатеринбурге в 19:15».
Кира перечитала его трижды, сердце колотилось как бешеное.
— Он будет вечером... — прошептала она.
— Ну и прекрасно, — бабушка сняла сковородку с плиты и поставила перед внучкой тарелку с блинчиками. — Значит, надо думать, как его встретить.
— Я поеду в аэропорт, — быстро сказала Кира, будто боялась, что её опередят.
— Конечно, поезжай. Но, Кира, — бабушка присела рядом и взяла её за руку, — ты же понимаешь, эмоции эмоциями, а разговор может быть разным.
— Знаю, — серьёзно кивнула Кира. — Но я готова.
Они позавтракали вместе, и всё время бабушка наблюдала за внучкой: та то мечтательно улыбалась, то рассеянно вертела в руках вилку, то проверяла телефон снова и снова.
День тянулся мучительно медленно. Казалось, стрелки часов двигаются в десять раз медленнее. Кира помогала бабушке по дому, стирала, мыла посуду, но мысли постоянно возвращались к одному: скоро. Она ловила себя на том, что в голове строит картину их встречи. Как Глеб выйдет из зала прилётов, оглянется по сторонам, увидит её... и всё исчезнет — сомнения, страх, обиды. Иногда сердце сжималось от тревоги. А вдруг он изменился? Вдруг обида не даст им снова быть вместе? Но Кира сразу отталкивала эти мысли. Глеб прилетает. Значит, для него это тоже важно.
Часам к пяти она уже не находила себе места. Долго стояла у зеркала, меняла наряды: сначала джинсы и свитер, потом платье, потом снова джинсы. В итоге остановилась на простом, но аккуратном образе — белый топ и светлые джинсы. Ей хотелось, чтобы он увидел её такой, какая она есть: настоящей.
— Красавица, — сказала бабушка, заглянув в комнату. — Он упадёт от счастья.
— Да ну, — смутилась Кира, но внутри разливалось тепло.
Она накинула лёгкую куртку и, обняв бабушку, вышла из дома.
Такси ехало быстро. Каждая минута в дороге была наполнена гулом сердца и бесконечными мыслями. Когда машина остановилась у аэропорта, Кира почувствовала, что колени дрожат. Внутри было шумно. Люди торопились, встречали родных, кто-то держал в руках букеты, кто-то шарики для детей. Кира остановилась у стеклянных дверей зала прилёта и посмотрела на табло: рейс из Краснодара прибыл.
Телефон завибрировал:
«Приземлились. Скоро выйду.»
Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Всё. Он уже здесь. В том же городе, в нескольких шагах от неё. Толпа выходящих пассажиров потянулась к дверям. Кира вглядывалась в лица, сердце стучало так громко, что она боялась — его слышат все вокруг. И тут она заметила его. Глеб шёл уверенно, с небольшим чемоданом, волосы чуть растрёпаны, глаза уставшие, но цепкие. Он скользил взглядом по толпе, будто искал только её.
Кира застыла, не в силах двинуться. Всё внутри сжалось и разжалось одновременно. И в тот момент, когда их глаза встретились, время словно остановилось. Она не знала, что будет дальше. Но знала одно: это была их встреча. И с неё всё только начиналось.