Глава 10. Шрамы, что не видны
Дом встретил их не гнетущей тишиной, а странным, почти забытым ощущением покоя — словно сама тьма, сжимавшая их сердца, отступила, оставив после себя зыбкую надежду. Свет пробивался сквозь занавески мягким теплым сиянием, которое обещало — теперь можно дышать. Хотя бы чуть-чуть.
Чжун Хи лежала на кровати, глаза крепко закрыты. Каждый вдох давался ей с усилием — внутри всё ещё бушевала война, невидимая и неотступная. В голове крутился поток воспоминаний: визг охранников, гул камер, ледяной воздух арены и тот последний взгляд Мён Ги — одновременно нежный и обречённый.
Она боялась открыть глаза. Боялась встретить новую реальность, чуждую и хрупкую, как тонкое стекло.
— Чжун Хи? — голос Мён Ги прорезал тишину, мягкий и хрупкий, словно он сам боялся нарушить этот зыбкий покой.
Она молчала, но позволила ему взять свою руку. Её пальцы сжались, будто подтверждая — он рядом, живой, настоящий.
— Нам нужно... — он замолчал, и слова утонули в безмолвии. Как сказать то, что не поддаётся выражению? Как объяснить, что раны глубже, чем кожа?
— Мы не можем забыть, — наконец прошептала она, медленно открывая глаза. — Но нельзя и жить прошлым.
В его взгляде — боль, глубокая и настоящая, смешанная с едва уловимой надеждой.
— Давай начнём с малого, — произнёс он, — учиться дышать без страха. Слушать музыку, смотреть на звёзды. Просто быть.
Они сидели вместе, давая себе время почувствовать — это не игра. Это жизнь. Их жизнь.
Дни тянулись мучительно. Тишина дома стала пыткой. Каждый звук — скрип пола, капли дождя — поднимал волны воспоминаний, будто арена с её криками и холодными взглядами зрителей жила в их душах.
Чжун Хи всё чаще путала сон и явь. Ночи были наполнены кошмарами, в которых она просыпалась в холодном поту, сжимая подушку, словно последний якорь.
— Ты слышишь? — однажды шептала она, глаза широко раскрыты, уставившись в темноту.
— Что? — тихо спрашивал Мён Ги, боясь даже шевельнуться.
— Шёпоты... голоса тех, кто нас смотрел. Они здесь, в комнате.
Он обнимал её, дрожа так же, как и она.
— Мы здесь. Это закончилось. Но внутри — там всё ещё та игра.
Он тоже не мог забыть. Каждый день — борьба с желанием спрятаться, убежать, спрятать боль глубже.
— Я боюсь, — признался он однажды, глядя в пустоту.
— Я тоже, — ответила она. — Боюсь, что никогда не смогу снова доверять миру.
Они пытались говорить, но слова были каплями в океане боли.
Однажды утром Чжун Хи посмотрела в зеркало и увидела чужое лицо. Пустоту в глазах. Она схватила чашку и разбила её, звон стекла эхом отозвался внутри.
— Почему я не могу избавиться от этого груза? — прошептала она, сжимая кулаки.
Мён Ги осторожно взял её за подбородок, заставляя взглянуть в глаза.
— Потому что мы ещё живы. И я хочу найти с тобой выход из этого ада.
— Как? — слёзы катились по щекам. — Как найти свет, если вокруг лишь тьма?
В этот момент они поняли — чтобы выжить, им нужна помощь. Не только друг друга, но и кто-то, кто поможет собрать их разбитые души.
Решение обратиться к психологу было страшным. Каждый шаг к кабинету был как возвращение в самую игру — но теперь война была внутри.
Дверь открылась, и их встретила женщина с тёплыми глазами и мягкой улыбкой. Она не требовала объяснений, просто пригласила сесть.
— Вы прошли через невыносимое, — сказала она тихо. — Здесь вы в безопасности.
Чжун Хи сжала руку Мён Ги, чувствуя, как дрожь пронизывает тело.
— Мы... — начала она, но голос предал. Мён Ги продолжил:
— Мы хотим жить заново. Но страх и боль не дают нам дышать.
Психолог кивнула.
— Мы будем идти вместе. Маленькими шагами. Сначала — слушать. Потом — учиться доверять себе и миру. Это не быстрый путь, но он возможен.
Сеансы были жестоки. Воспоминания выплывали не только страшные, но и редкие светлые моменты, что сохранились как доказательство силы, а не слабости. Психолог помогала им видеть это.
Были слёзы, срывы, бессонные ночи. Но они учились принимать чувства, не убегать от них, не прятать в темноту.
— Ты не одна, — шептал Мён Ги, когда боль становилась невыносимой.
— И я всегда рядом, — отвечала Чжун Хи, впервые за долгое время чувствуя, что можно дышать.
Медленно, шаг за шагом, они шли к исцелению — и именно эти шаги стали их спасением.