Дежавю.
Закутываюсь в одеяло плотнее, как только слышу шаги в коридоре и звук открываемой двери в мою комнату.
— Чимин, ты спишь?
Молчу и стискиваю зубы до боли. Минутное ожидание ответа, а потом Юра уходит. Тихо прикрывает за собой дверь, и её голос слышится уже в коридоре:
— Алло, Хосок, он спит ещё.
—…
— Не знаю, я уснула и не видела, у него ключи свои.
—…
— Конечно, приходи! Я на работу уйду, если не услышит, то сам заходи в дом.
—…
— Не за что, родной. До свидания.
Переворачиваюсь на живот, чувствуя, как неприятно саднит спину и болит затылок. Кажется, я действительно сильно ударился. Просовываю руки под грудью и сплетаю пальцы на горле. Лежу, уткнувшись лицом в подушку, и слушаю свой пульс под пальцами. Сосредотачиваюсь на этих ритмичных толчках и, кажется, даже начинаю засыпать, но воздуха в таком положении не хватает, поэтому всё-таки приходится повернуться. Хотя, как ни ложись, всё неудобно.
Верчусь ещё некоторое время в кровати, а когда слышу звук закрываемой двери и стук Вериных каблуков по плитке двора, поднимаюсь. Всё равно спать не буду, зачем себя зря изводить?
В зеркало решаюсь посмотреть только после душа.
Ну что же, всё могло оказаться гораздо хуже. На лице всего несколько длинных царапин, одна, правда, глубокая, через всю щеку к виску. Сразу вспоминаю акацию, растущую на пустыре. А я даже не почувствовал… Лоб стёсан немного, но если закрыть чёлкой, то почти не видно. Под глазами синяки — это вообще мелочи.
Оборачиваюсь немного боком… Спина оказалась намного красочней, особенно лопатки, которые не закрывала майка и которыми я довольно сильно протирал асфальт, вырываясь. Веду плечами и чувствую как болезненно стянулась разодранная кожа. А ещё впечатляет позвоночник с дорожкой синяков вдоль него, кое-где стёсанных в ранки.
Придётся носить футболки до тех пор, пока не заживёт, а про лицо совру что-нибудь. Вот только синяки на запястьях не спрячешь, не в свитере же мне летом ходить.
Помню, как пару раз видел у Юнги красивые плетёные браслеты, широкие такие, а ещё напульсники. Может попросить его, пусть даст поносить на недельку?
— А-ху-еть…
Вздрагиваю и с виноватым выражением лица оборачиваюсь к вошедшему Хосоку. Обидно, что совсем забыл о его грядущем приходе. Ещё обиднее, что первое, что он увидел — это моя спина.
— Мне тоже не нравится, — улыбаюсь, хаотично копаясь в заторможенной, не спавшей голове, и пытаюсь выдумать очередную байку.
— Кто? — бросает свой рюкзак на кресло и подходит совсем близко.
— Упал вчера, спиной протёрся…
— Ты реально думаешь, что я настолько тупой, что поверю в такую хуйню?! — хватает меня за руку и тыкает мне под нос мои же запястья, сплошь усеянные красноватыми и фиолетовыми синяками, на левой руке — почти до локтя.
— Стоило попытаться… — отхожу к шкафу в поисках трусов и футболки.
— Чимин, блять, кто?!
— Я сам разберусь.
— Да я вижу, как ты сам наразбирался! Красота неописуемая! — захлопывает дверцу шкафа прямо перед моим носом. — Это он?
— Кто? — всё ещё кошу под дурачка.
— Я тебя сейчас сам ёбну! На общем фоне даже не заметно будет!
— Хосок, ну всё же нормально, — стою перед ним в одном полотенце и не знаю куда глаза деть.
— Чимин, ты дурак? — неопределённо машет рукой перед моим лицом. — Да нахуя я спрашиваю! Ты реально дурак!
— Наверное…
—Чимин, что он сделал?
— Это не он… — по сути даже не вру, почти.
— А кто?
— Хосок…
— Ладно, заткнись! — достаёт из рюкзака телефон и набирает чей-то номер.
— Кому ты?..
— Рот закрой! — отходит к окну. — Алло, ты где?
—…
— Твоя работа?
—…
— Блять, ты прекрасно знаешь о чём я!
—…
— Ты, сука, издеваешься, что ли?! Конечно я у него спрашивал!
—…
— А то ты не знаешь!
—…
— Допустим?! Чонгук, ты вообще охерел там, что ли?! Где ты, блять?!
Кошусь на злющего Хосока, сжимающего телефон побелевшими пальцами. Вот зачем он так не вовремя пришёл?..
— Что?!
—…
— Отличная идея! Супер просто! Жду! — сбрасывает и смотрит на меня. — Одевайся!
— Куда?
— На кудыкину гору! — хватает свой рюкзак. — На улице жду.
Специально затягивая время, долго роюсь в шкафу, слишком аккуратно натягиваю футболку, непозволительно много минут завязываю шнурки на кедах. Мне страшно. Страшно, потому что понимаю, что сейчас увижу ЕГО. После вчерашнего я не представляю просто, как буду рядом стоять, а если ещё говорить придётся?
— ЧИМИН!!! — слышу ор Хосока от калитки, раздающийся одновременно со звуком подъезжающего мотоцикла.
Тянуть дальше просто нет смысла, Хосок в таком состоянии, что без лишних разговоров вытащит меня за шкирку.
Выхожу на улицу и стараюсь смотреть только на чёрные, покрытые пылью колёса. От мысли о том, что придётся смотреть ему в глаза, меня бросает в дрожь. Почему-то чувствую себя грязным.
— Что с лицом? — буднично спрашивает Чонгук.
— Оцарапал… Ветками, — миную красно-чёрные кроссовки и перевожу взгляд на другое колесо.
— Что за цирк? — Хосок дёргает меня за рукав футболки и говорит уже Чонгуку. — Ты, типа, не при делах?
— Ну ты же слышал, что он сказал? Поцарапался, ветками.
— Ветками, значит? — кидает свой рюкзак прямо в пыль и, не успеваю я даже пикнуть, сразу срывает с меня широковатую футболку, а потом за локоть разворачивает спиной к Чонгуку. — Это тоже ветками?! — тут же дёргает за руку, поднимая у меня над головой. — И это ветками?!
— Принцесса, это я сделал? — Чонгук игнорирует возмущение Хосока и спрашивает непосредственно у меня.
Мотаю головой, а самого слёзы душат. Хочется орать, что да, ОН! Пусть не своими руками, чужими, но всё же ОН! Только вот в таком случае, драки будет не избежать…
— Ну вот видишь? — уже Хосоку.
— Пиздец! Идиота решили из меня сделать? Знаете, что?! Пошли на хуй! Оба! — Хосок кидает в меня футболкой, которую я не успеваю поймать, и она красочной синей тряпкой падает в пыль у моих ног.
Краем глаза вижу, что он хватает с земли сумку и, не оборачиваясь, идёт к своему дому, матерясь на чём свет стоит.
А я так и остаюсь стоять в одних шортах. Мне бы тоже уйти, но чувствую на себе колючий взгляд и не могу даже двинуться.
— Почему не сказал ему?
— Вы бы подрались.
— Вот как? Значит, пожалел друга?
Молчу. Стою как истукан и пытаюсь поглубже загнать ком в горле.
— Одевайся. Поехали, — заводит мотор.
— Я с тобой не поеду, — наконец-то поднимаю на него глаза и с удивлением вижу, что ожидаемого торжества на его лице нет. Слишком серьёзный.
— Помнишь, что я тебе вчера говорил? — улыбается как-то наигранно. —Ты слушаешь меня, и ничего плохого не происходит.
Вздыхаю и делаю шаг к мотоциклу.
— Футболку натяни, — кивает на синее пятно на земле.
* * *
За мной закрывается дверь, и я осторожно прислоняюсь спиной к стене. Уже знакомая квартира с розовыми покрывалами и навороченной кухней. Кажется, я думал, что больше никогда сюда не попаду. Что там вчера Чонгук говорил? Моя соска? А я-то думал, что ещё легко отделался…
— Футболку сними и чеши в спальню, — командует, а сам скрывается в ванной комнате.
Как приговорённый к смерти, практически ползу в упомянутую комнату и сажусь на край кровати. У меня дежавю просто.
Через несколько минут заходит следом, но уже без куртки и даже без майки, зато с какими-то тюбиками в руках.
— Тебе всегда нужно дважды повторять? — голос у него не злой совсем, скорее уставший.
Точно, он же просил раздеться. Стараясь не шипеть и не кривить лицо, делаю, что он хочет.
— На кровать ложись, на живот.
— Зачем? — моргаю и пытаюсь заглянуть ему в глаза.
— Чимин!
Заползаю на мягкое покрывало и утыкаюсь лицом в подушку. Неужели будет ещё хуже, чем я думал?
Залезает следом и садится мне на бёдра. Отвинчивает крышку в одном из тюбиков, и я почему-то вспоминаю, что где-то когда-то слышал о смазке…
— Перестань трястись! Не такой страшный Волк, как его рисуют, — слышу по голосу, что улыбается.
А мне и самому хочется улыбнуться. Это вроде как уже входит в привычку, ржать над пиздецовыми ситуациями. У меня, наверное, уже рефлекс такой выработался на стресс.
— Расслабься… — тихо так, почти интимно, а у меня сердце в пятки.
Вздрагиваю, как только прикасается ко мне. Холодными и мокрыми пальцами начинает осторожно водить по коже. В первые секунды даже не понимаю, что он делает, и только потом до меня доходит. Мокрое и холодное — это вовсе не смазка, а мазь, и Чонгук просто втирает мне её в ободранную спину.
Облегчённо выдыхаю и слышу его смешок над своей головой.
— Юра видела? — спрашивает немного охрипшим голосом через несколько минут, спускаясь осторожными массирующими движениями по позвоночнику.
— Нет, — бурчу в подушку.
— Только перед Хосоком похвастался? — нажимает немного сильнее на пояснице, и я охаю.
— Случайно получилось…
— Всё у тебя не как у людей, Принцесса, — доходит до пояса шорт и останавливается. — Задница цела?
Зарываюсь лицом в подушку ещё глубже и чувствую, что краснеют даже уши.
— Дурачок ты… Я про царапины.
— Цела…
— Вот и хорошо. Лежи пока, — сразу становится легче и спокойнее, когда он встаёт с меня и молча выходит.
Слышу, что гремит какой-то посудой на кухне, прямо как моя тётя, а ещё шум включившегося чайника. Немного приподнимаюсь и передёргиваю плечами, ёрзаю на кровати. Наверное мазь с обезболивающим эффектом, потому что чувствуется уже меньше.
Удобнее умащиваюсь на подушке и жду. Похоже, что мне опять не оставили выбора. Только вот пережитый стресс и бессонная ночь берут своё, и я уже не слышу, как тихо открывается дверь и кто-то ложится рядом.