Шестнадцать. часть 2
Pov Jimin
— Эй, Парень! Чимин, кажется?
Оборачиваюсь на голос и вижу перед собой высокого парня с простоватым выражением лица и сломаным в нескольких местах носом.
— Да, Чимин, — прячу в карман только что купленные сигареты и сдачу, оглядываюсь. Здесь, у уличного ларька, немноголюдно. — Что нужно?
— Слушай, у нас там машина заглохла, будь другом, помоги толкнуть, а то рук не хватает, — и показывает на белые жигули, стоящие поодаль от уличного фонаря.
— Может сломалось что? — смотрю через ограду из крупной сетки на площадку, где отдыхают мои ребята.
— Да не, оно иногда так бывает, аккумулятор старенький, — парень нетерпеливо переминается с ноги на ногу. — Так что, подсобишь?
— Ну ладно… Только давай быстро.
— Да там делов-то на пару минут.
Киваю и плетусь по тротуару вслед за спиной в серой футболке. От идущего впереди пахнет алкоголем и потом, я даже на таком расстоянии это чувствую.
У машины ещё один парень, поменьше ростом, но почти в два раза больше в плечах — про таких говорят «качки» — и чей-то силуэт за рулём, в темноте и не разглядеть.
— Вонхо, я тут подмогу привёл, — высокий кивает на меня.
— Отлично, а то мы тут замаялись, — парень по имени Сехун показывает мне на багажник. — Давайте все вместе.
Мы становимся позади стареньких жигулей, и я уже готов толкать по команде, когда к моему горлу приставляют нож…
— А теперь аккуратненько залезаем в машину и сидим тихо…
— Сухо, не порежь его, а то с нас шкуру спустят, — предостерегает друга Сухо.
— Не боись, если что, скажем сам напоролся случайно, когда дёргался.
— Ага, сам потом и напорешься случайно…
Сухо хватает меня за локоть, не убирая ножа от моей шеи, и открывает передо мной заднюю дверцу.
— Садись, — слегка толкает, и я, не успев пригнуться, больно чиркаю макушкой.
Залезает рядом со мной и закрывает дверь. С другой стороны садится накачанный Вонхо, придавливая меня вплотную к плохо пахнущему ломоносому.
— Привет, Чимин.
До брезгливости знакомый голос, и черноволосую голову узнаю тут же.
— Тэхён, в чём дело? — пытаюсь свеситься на передние сидения.
— Тебе сказали сидеть и не рыпаться! — меня грубо притягивают назад за плечи и опять зажимают телами.
Машина трогает с места и на ближайшем повороте сворачивает на грунтовую дорогу, ведущую к заброшенному заводу.
Смотрю перед собой и почему-то больше всего переживаю за Юру, которая ждёт меня дома.
Мы остановились у пустыря, поросшего шиповником и мелкой акацией, которая пробивалась сквозь потрескавшийся и рассыпавшийся в некоторых местах асфальт.
— Выметайся! — вылезший первым Сухо тащит меня из машины, больно сжав запястье.
Пытаюсь успеть за рывком его руки и чуть не падаю на колени.
— Веди его к старой подстанции, там уже ждут, — Сехун громко хлопает дверью, видимо, с целью быть услышанным.
Последним вылезает Тэхён. Смотрится смешно рядом со здоровыми парнями, и я хмыкаю. Вот всегда так, когда предчувствую пиздец, пробивает на смех.
Сехун включает фонарик на телефоне и идёт первым, дальше я, подгоняемый Сухо, и последним Тэхён, как будто у меня есть шанс убежать от этих двоих.
Впереди вырисовывается старая ржавая ограда, которая раньше служила защитой от любопытных, пожелавших испробовать на себе кайф от удара в несколько тысяч вольт. Сейчас от неё осталась только одна секция из грубой сетки, вмурованная в цемент, остальные, видимо, уже давно утащили на металлолом.
Именно у сетки я и заметил высокую фигуру. Узнаю, даже не видя лица, и под кожей ползут мурашки.
Вспоминаю последние дни и лихорадочно копаюсь в них в надежде понять, где же я накосячил. Ничего путного на ум не приходит — за последнюю неделю я не видел Чонгука даже издали.
— Привет, Принцесса, — голос как всегда спокойный и хрипловатый.
Намеренно молчу, показывая своё возмущение происходящим. Меня тут же толкают в спину, и я почти влетаю в Чонгуку, чудом успев остановиться на последнем шаге.
— Так летишь навстречу, Принцесса. Соскучился? — Чонгук подкуривает сигарету, и в свете зажигалки я вижу его дикие глаза.
Теперь по-настоящему становится страшно. В лучшем случае меня найдут через несколько дней, а то и через месяц — сюда редко кто заходит.
— Что тебе нужно? — стараюсь выговаривать чётко и ровно, не давая ему возможности насладиться моим страхом.
— Ну как же… Мы так давно не виделись, — затягивается, и я фокусирую взгляд на огоньке сигареты, чтобы хоть как-то успокоиться. — Я смотрю, ты и девушку успел себе завести. И как она?
— Тебя это не касается, — слежу за тем, как двигается в темноте тлеющая сигарета.
— Вот как? А я думал, мы стали с тобой близки после того, как ты мне с таким удовольствием отсасывал.
За спиной слышится приглушённый смех и чей-то негромкий свист. Мысленно благодарю темноту за то, что никто не видит, как меня бросило в краску.
— Ты ошибся, — выдавливаю из себя хоть что-то.
— Разве? — огонёк мелькает в последний раз, и окурок летит в сторону. — Пацаны, вы даже не представляете, что он вытворяет своим язычком.
Смех переходит в откровенный ржач.
— А нам можно попробовать? — сквозь противное гигиканье выдавливает Тэхён.
— Ну, это мы посмотрим по его поведению, — подходит почти вплотную. — Да, Принцесса?
— Пошёл нахрен, урод, — голос звенит от злости, а пальцы сжимаются в кулаки.
— Вот, значит, как… Только я не хожу туда, я сам туда посылаю, — дёргает меня за майку и впечатывает в царапающую спину сетку. — Ты, сучёнок, смотрю, вообще страх потерял?
— Я ничего не сделал! — шиплю ему в лицо.
— Как же? А кто полчаса назад облизывал эту рыжую шлюху по всей морде? Или у меня с глазами что-то было? — делает голос потише и нависает надо мной.
— Джису не шлюха. И это не твоё дело, с кем я целуюсь.
— Не моё, значит… — сжимает майку сильнее, так, что трещит ткань. — А как бы ты поступил, Принцесса, если бы твоя личная соска пошла налево?
— Я не твоя… — на последнем слове запинаюсь.
— А чья? Или тебе так понравилось, что ты ещё кому-то такое удовольствие доставил? Может, Хосоку? Не зря же он так трясётся над тобой.
— Ты ненормальный! — хватаю его за руки, пытаясь высвободиться.
— Ненормальный, говоришь?.. — больно бьёт меня по руке, так, что на миг немеют пальцы. — Кому, как не тебе, знать, почему я такой. Хочешь, напомню?
— Не нужно…
— А я, всё-таки напомню, — переходит на злобный шёпот. — Твоя идеальная задница не разошлась по швам только благодаря мне.
— Прости…
— Что? Простить? — встряхивает меня, как куклу, и я чувствую, что появляются на спине царапины от ржавой проволоки. — Разве такое можно простить?
— Я не знаю… — я честно не знаю, можно ли.
— Не знаешь… Такое нужно вымаливать, долго и тщательно, — хмыкает. — Хотя, знаешь, есть путь покороче, — наклоняется так близко, что я чувствую его тёплое дыхание. — Рассказать, какой?
Мотаю головой из стороны в сторону, хотя понимаю, что на это не обратят внимания.
— Я тут подумал… Может предоставить тебе великолепную возможность испытать всё самому? Просмотр от первого лица, так сказать.
Замираю в его руках, кажется, даже сердце перестаёт биться в груди. Он не сделает этого! Он не сделает этого! Только не так!
— Тэхён! — кричит куда-то в сторону. — Ты там, кажется, минетик хотел?
— Ну, если ты не против… — вижу из-за спины Чонгуке, как Тэхён оглядывается на парней, видимо, ещё не верит привалившему счастью.
— Я же сам предлагаю. Делюсь с друзьями личной подстилкой.
— Чонгук… Не надо… — делаю последнюю попытку достучаться.
— Надо, Принцесса, надо, — немного отворачивает голову назад. — Пацаны, вы как?
— А мы как все, — кажется, это отозвался Вонхо.
— Только у меня условие… — оборачивается к ним и перехватывает меня за шею, ставя перед собой. — Принцесса у нас целочка, надо исправить.
— Уверен? — в голосе Сухо слышно волнение.
— Разве я когда-нибудь говорю то, в чём не уверен? — Чонгук передавливает горло сильнее, как только я начинаю трепыхаться.
— Нет, Чонгук.
— Значит, замётано. Вначале распечатываем, а потом можно и по минетику.
— А ты? — въедливый голос Тэхёна.
— А я посмотрю. Как-то брезгую после всяких рыжих шлюх. Кто первый?
Тэхён было выступает вперёд, но потом толкает перед собой Сехуна, видимо, боится, что всё же не справится.
— Держите, — Чонгук отталкивает меня от своей груди, давая секундную возможность вдохнуть на полную.
И тут же меня ловят чужие руки. Много рук. Цепляются в конечности и грубо укладывают прямо на грязный асфальт, усеянный мелкими камешками и стеблями сухой травы.
Из горла рвётся крик, и я сам ужасаюсь от него, как будто зверь загнанный.
— Рот ему заткните, а то вся округа сбежится, — буднично приказывает Чонгук, и тут же чья-то липкая ладонь прижимается к моим губам.
Пытаюсь вырвать руки из чужой хватки и чувствую тяжёлое тело, усевшееся мне на ноги, и дёрганые движения в попытке расстегнуть мне джинсы. Господи, они и вправду это сделают! Начинаю метаться в истерике, больно царапая спину и вытягивая до судороги мышцы на руках, ударяюсь затылком.
Меня рывком приподнимают за талию и начинают стаскивать штаны вместе с трусами, влажную от напряжения кожу охватывает неприятный озноб.
— Давайте перевернём его, — в голове шум, и я уже не могу различить кто это говорит.
Тут же грубо переворачивают, и я закусываю губу, чувствуя, как впиваются мелкие камни в живот и пах.
— Сехун, давай ты первый… — возбуждённый голос над головой. — Идиот, хоть на руку плюнь, а то разорвёшь на немецкий крест, измажемся все.
Упираюсь лбом в землю и до боли зажмуриваю глаза… Господи, помоги мне…
— Отвалите от него! — в крике звучат ярость и приказ, которым вряд ли кто осмелится не подчиниться.
Чужой член, мокро коснувшийся моих ягодиц, замирает в нескольких сантиметрах от желаемого.
— Чонгук, ты чего?
— Разве я непонятно сказал? Отвалили все от него нахрен!
Меня резко отпускают, и я чувствую как нечеловечески болит всё тело от напряжения. Вдыхаю пыль с земли вместе с воздухом и пытаюсь поднять голову. В темноте различаю чьи-то кроссовки рядом со своим лицом. Медленно упираюсь на ладони и пытаюсь подняться на дрожащих руках. Получается только со второго раза. Дальше — коленями в землю, стою на четвереньках добрую минуту, пытаясь собраться с силами, чтобы встать окончательно. И всё это в гробовой тишине. Трое стоят метрах в двух от меня, а кроссовки остаются на месте, рядом.
Шатаясь, как маятник, поднимаюсь на подкашивающиеся ноги и пытаюсь подтянуть спущенные до колен штаны. Пальцы не слушаются и дрожат так часто, что я боюсь не справиться.
Фигура напротив подходит ближе и откидывает мои руки, тянет наверх трусы, потом поднимает выше джинсы, уверенно застёгивает молнию и пуговицу.
Меня ведёт в сторону, и я на автомате хватаюсь за крепкое плечо, чтобы не упасть. Выравниваюсь и отдёргиваю руку, как будто обжёгся.
— Надеюсь теперь ты понял, что твоя жалкая жизнь зависит только от меня, — Чонгук наклоняется к моему уху. — И я надеюсь на твою благодарность за дважды спасённую задницу.
— Спасибо… — хриплю сорванным шёпотом.
— Вот так-то лучше, Принцесса. Люблю, когда меня понимают с одного слова… И ещё… Я думаю, что эта рыжая выскочка тебе не подходит.
Киваю, чувствуя, как кружится голова.
— Не слышу? — рядом с ухом.
— Да…
— Видишь, как всё хорошо заканчивается, когда ты меня слушаешь, — Чонгук обнимает меня за шею и зарывается губами в макушку. — Иди домой, Принцесса…
Стою несколько секунд, чувствуя тепло чужого тела рядом. Он не отпускает меня, но и не держит.
Упираюсь ладонями в широкую грудь и легонько отталкиваюсь, выравниваюсь, удерживая равновесие, и отхожу на пару шагов.
Без единой мысли в голове обвожу взглядом всю компанию, разворачиваюсь и делаю первый пробный шаг, потом второй, третий, десятый… За моей спиной никакого движения, только тишина, как будто тут и нет никого.
Цепляюсь щекой за попавшуюся на пути ветку акации и даже не чувствую боли от царапины. Впереди виднеются белые жигули, огибаю их, чтобы подальше, и выхожу на дорогу.
Пытаюсь вдохнуть всей грудью, но лёгкие что-то сжимает с такой силой, что воздух входит с шипением и хрипом.
Достаю из глубокого кармана чудом не вывалившуюся пачку сигарет и зажигалку. Останавливаюсь на несколько секунд, чтобы прикурить. Грязными пальцами вытираю губы, на которых налипли камешки и пыль. Как, оказывается, обманчиво счастье…