Шестнадцать. часть 1
Странное чувство. Внешне вроде бы целый, а внутри всё вывернуто наизнанку.
Перевожу взгляд с потолка в окно и замечаю начинающее сереть небо. Скоро утро, а я ещё не спал.
В голове то и дело перематываются те минуты, когда Чонгук встал на колени и поцеловал меня. Я не понимал, зачем он это сделал. Он же добился своего, отомстил, унизил, даже, можно сказать, воспользовался. Зачем тогда этот поцелуй, после которого захотелось сбежать и одновременно остаться. Вот именно последнее и пугало меня больше всего.
Поднимаю руку к лицу и трогаю пальцами зажившую мочку. Тогда я знал, чего от него ожидать. Сейчас же я терялся и до чёртиков боялся его переходов от явной ненависти ко мне к залезающей в душу нежности. Кто из этих двоих настоящий Чонгук? И почему он ведёт себя так со мной?
А я? Мне что делать? Чувствую себя куклой в его руках, для которой уже написан сценарий, но сама кукла ещё ничего не знает. И, если так, тогда что именно написано для меня, и понравится ли мне играть предложенную роль?
Прикрываю веки, глаза болят от недосыпа. В который раз провожу языком по обкусанным губам, как будто ещё чувствую его вкус. Наверное, я такой же ненормальный, как и Чонгук.
Протягиваю руку и достаю телефон со стола. Уже раз в десятый перечитываю сообщение от Джису: «чимин, с тобой всё хорошо? Я волнуюсь!» И ещё два от Хосока: " Куда ты делся?», " Если этот мудак тебе что-то сделает, я ему шею сверну!» Я на них так и не ответил, так же, как и на пропущенные вызовы.
Телефон неожиданно вибрирует у меня в пальцах, оповещая о новом смс. От Хосока: " Чонгук сказал, что ты дома. Ответь мне!» Думаю минут пять, прежде чем набрать номер, а потом решаюсь, да и Хосок явно не спит.
— Да! Чимин, ты? — голос обеспокоенный, и это приятно греет внутри.
— Да, Хосок. Я дома, — прокашливаюсь, чтобы голос не хрипел.
— Ты цел?!
— Всё нормально.
— Точно?!
— Да. Он ничего мне не сделал, — предательский ком встаёт в горле.
— Ты мне не врёшь? — кажется, Хосок успокоился.
— Нет. Завтра можешь прийти и сам убедиться.
— Куда же вы тогда делись?
— Он отвёз меня домой.
— Отвёз? И всё?
— И всё.
— Я очень надеюсь, что это так, — слышу, что он вздыхает в трубку.
— Извини, что вечер вам испортил, — под закрытыми веками собираются слёзы.
— Ничего. Главное, что с тобой всё хорошо… Джису тоже переживала.
— Может мне действительно с ней замутить? — глотаю подступивший к горлу спазм и стараюсь, чтобы голос не дрожал.
— Тебе же она не нравится…
— Ну, а вдруг моё мнение поменяется, если мы перестанем быть друзьями.
— Ой, не нравится мне твоя идея, Чимин. Не нужно делать это только из жалости к Джису. Никому от этого хорошо не будет, — слышу, как он шелестит там чем-то у себя. — Хотя, кто его знает…
— Вот и я так подумал.
— А ты что не спишь, в полпятого утра?
— А ты?
— Ага… Уснёшь тут, когда твой друг в компании такого, как Чонгук. Теперь вот лягу. А то я уже больницы собирался обзванивать и утром идти к тётке твоей.
— Спасибо тебе.
— Мне от твоего спасибо, знаешь ли… Научись наконец-то думать, прежде чем делать. А то я скоро седой буду, как ты.
— Я не седой. Я блондин, — смеюсь сквозь слёзы.
— Всё равно похоже, — в трубке слышится звук закрывающейся двери. — Ты давай спать ложись, блондин. Надеюсь, ты не забыл, что у меня матч завтра, и ты обещал прийти?
— Нет, конечно, — на самом деле я действительно забыл.
— Вот и хорошо. До завтра тогда… — и тихо начинает петь. — Я натуральный блондин, на всю страну такой один…
— Вот ты, придурок! - слышу, как он смеётся в ответ. — До завтра.
Разговор закончен, но телефон всё ещё у меня в руках. Взвесив все «за» и «против», набираю смс: " Джису, прости меня за вчерашний вечер. Может попробуем встречаться по-настоящему?» Отправляю, пока не передумал, и закидываю телефон под диван. Нужно хотя бы попытаться уснуть.
* * *
Мои законные шестнадцать лет мы решили отпраздновать на природе. Собрались только свои. Я с Джису, Хосок с Т/и, Джин со своей новой девушкой Чонён, Дженни и Юнги. Юнги, конечно, был не совсем свой, он, скорее, вообще был ничей, но мы так уже привыкли к нему в виде долговязой тени, что как же без его присутствия. К тому же он мастерски играл на гитаре и улётно пел, а какой отдых на природе без песен.
Место выбрали у реки в тени деревьев, подальше от дороги и любопытных людских глаз. Тётя Юра меня приятно удивила, выделив на наше мероприятие довольно хорошую сумму, посему мясо в большом количестве уже было закуплено, выпивку подвёз Джин, а девочки организовали всякую мелочь в виде овощей, фруктов, соков и ещё другой разной чепухи. Чонён притащила большой торт — Джин часто хвастался, какую вкусную выпечку она делает— который тут же поместили подальше в тень и накрыли коробкой. Последним пришёл Джин со своей постоянной спутницей, гитарой, и бутылкой дорогущего коньяка. Где он нарыл такое добро, не признался, но сказал, что такого там больше нет.
Погода выдалась на удивление хорошая, солнце жарило не так сильно, как обычно, а от речки веяло свежестью.
Периодически мы чередовали шашлык со спиртным, а посиделки с купанием. Даже всегда вялый Юнги слегка оживился, то ли от выпитого, то ли от загорелых девочек в купальниках, но уже почти час его верная гитара издавала довольно приятные звуки.
Я, кажется, впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. И пусть у меня к Джису скорее привычка, чем симпатия, но с её помощью я почти выбросил из головы наш с Чонгуком последний вечер. Только иногда, перед сном, воспоминания неприятно царапали внутри.
И пусть экзамены я сдал так себе, но у меня впереди ещё целых два года школы и возможность всё исправить. И друзья у меня классные. И Юра заботится обо мне и любит, как родного. Что ещё нужно в 16 лет?
Выплываю из задумчивости от грустных звуков гитары. Солнце уже склонилось над горизонтом и окрасило всё в красноватые оттенки.
Смотрю на волосы Джису, которая склонила голову мне на плечо, а они как будто огнём горят. Глажу её по мягким кудряшкам, скорее от выработанной привычки, чем от нежности, а она довольно жмурит глаза.
— Юнги, хватит бренчать пусто, давай спой что-нибудь, — лениво тянет Джин, лёжа головой на коленях у Чоён и рассматривая редкие облака.
— Да, Юнги, хватит зря струны рвать, — со своего пригретого у костра места подаёт голос Дженни.
Гитара замолкает на минуту, чтобы потом зазвучать новыми аккордами:
Затянись мною в последний раз,
Ткни меня мордой в стекло,
Дави меня, туши мою страсть —
Буду дымить назло…
Боль на фильтре грязным бурым пятном —
Все, что мне от тебя останется.
Урна — мой будущий дом,
И вряд ли мне там понравится.
Серым пеплом осыпятся вниз
Те мечты, что не сбудутся никогда.
Меня вряд ли раскурят на бис,
Шанс если и есть, то один из ста.
Тебе травиться никотином моим,
Тебе кашлять моими смолами.
Выдыхай скорей мой последний дым,
И закрывай окно, а то холодно.
Выдыхай скорей
Мою душу наружу, ей тесно,
В твоих легких так мало места…
Выдыхай скорей
Мою душу наружу, ей тесно,
В твоих легких так мало места…
Но, если честно,
Во всем виноват я сам.
Наша лестница в небо оказалась расшатанной стремянкой,
Годной лишь на то, чтобы достать с антресолей банку.
Но я готов был и по ней карабкаться к облакам,
Назло запретам и закрытым изнутри замкам.
Порой казалось — цель близка, скоро доползу.
И я с собой тебя звал, но ты оставалась внизу,
Поднимала глаза, просила вернуться назад,
А я не слезал, все твердил тебе про небеса…
Думал, что сам могу решать за двоих людей,
Думал, что нам станет лучше от моих идей…
И цепляясь за надежду, как за одежду репей,
Становился дальше от тебя еще на ступень…
Но лестница в небо оказалась расшатанной стремянкой,
Годной лишь на то, чтоб достать с антресолей банку.
Возьму подмышку, отнесу в кладовку — пусть пылится…
Прости за все и, ради Бога, перестань мне сниться!
Выдыхай скорей
Мою душу наружу, ей тесно,
В твоих легких так мало места…
Выдыхай скорей
Мою душу наружу, ей тесно,
В твоих легких так мало места…
Но, если честно —
Во всем виноват я сам.
Последний аккорд, и гитара замолкает, а в воздухе слышен только лёгкий плеск воды у берега да потрескивание костра.
Смотрю на огонь и не могу понять, почему у меня всё плывёт перед глазами. С удивлением смахиваю с уголков глаз слезы и отворачиваюсь, теряя взгляд на противоположном берегу.
Я думал о нём. Слова песни плелись с воспоминаниями и душили меня изнутри.
Почти месяц мы не виделись. Вернее, это я старался скрыться, как только видел на горизонте его фигуру или красно-чёрный мотоцикл. Перестал ходить в «Медузу» по субботам, обосновывая отказы подготовкой к экзаменам. Реже выходил по вечерам и только в большой компании.
Чонгук, в свою очередь, тоже особо не искал встреч. Часто сутками крутился в гараже отца, как мне говорил Хосок, и отдыхал в основном в городе, таская с собой свою свору в лице Тэхён и ещё двух самых приближённых парней.
— Не-е-е… — тянет Хосок. — Давай что-нибудь повеселее.
— У него таких нет даже, — хихикает Дженни и треплет засмущавшегося Юнги по чёрной макушке. — Пусть поёт. Классно же.
До самой темноты мы сидели на берегу и нескладно подпевали за Юнги, Бутусова и раза три осилили «Села батарейка».
Нам, хмельным, разморенным солнцем и сытостью, не хотелось по домам. Ночь только вступила в свои права и намекала на то, что есть ещё чем заняться в этот день.
— А давайте на летнюю площадку, что возле клуба. Там по воскресеньям дискотека открытая, — вдруг предложила Чоён. — Ребят, вы как?
Мы дружно переглянулись и закивали. Зашевелились, начали искать разбросанные в траве рюкзаки и обувь. Сообща собрали мусор в большой пакет и остатки еды в мой рюкзак. Девочки собрали покрывала, а Хосок затушил и так почти погасший костёр.
До посёлка почти бежали, переговариваясь шутками и дразнясь с девочек. Разошлись на перекрёстке, каждый направился к себе домой, чтобы оставить сумки и переодеться.
Я по-быстрому сбегал в летний душ за домом, смывая с себя запах реки, и в рекордные сроки оделся. Натянул немного узковатые новые джинсы с драными коленками, которые мне сегодня подарила Вера, и белую майку борцовку, без каких-либо надписей. Слегка пригладил довольно отросшие за последнее время волосы — всё никак не могу дойти до парикмахерской и обновить стрижку, впрочем, мне и так нравилось.
Заглянул на кухню, сообщить Вере, что ухожу.
— Чиминни, какой же ты красивый у меня, — Юра отставляет чашку с чаем и подходит ко мне, чтобы поправить волосы. — И вырос как.
— Тётя, ну что ты в самом деле? Как с девочкой, — смущаюсь, но в душе мне очень приятно. — И вырос всего на пару сантиметров. До Хосока ещё далеко.
— У Хосока папа под два метра, тоже мне сравнил, — отряхивает с меня несуществующие пылинки. — А ты в маму весь. Жаль, что она тебя не видит сейчас. Какой ты стал, жених прямо.
— Ой, скажешь тоже. Какой из меня жених, — хватаю из вазочки шоколадную конфету и протискиваюсь к выходу. — я пойду, там меня ребята ждут.
— Надолго?
— Не знаю ещё. Мы на летнюю площадку собрались.
— Смотри, будь осторожней там, — делает строгое лицо, но глаза улыбаются. — И не пейте много, чтобы я не нервничала.
— Обещаю, всё будет вполне прилично, — выскакиваю за дверь и уже из коридора ору. — Тётя, ты спать ложись, я ключом дверь открою, когда приду.
— Хорошего тебе вечера, родной!
— Спасибо!
* * *
На площадке было необычно людно. В основном старшеклассники и студенты, приехавшие домой на лето. На носу сентябрь, и всем хотелось нагуляться напоследок, надышаться свободой, прежде чем зарываться с головой в книги и конспекты.
Огромные колонки, выставленные прямо на улице, грохотали ритмичной музыкой, которая разносилась в ночи на несколько километров. Всё внутри площадки двигалось, танцевало, переговаривалось, смеялось и обнималось.
Мы взяли по бутылке джин-тоника на каждого и прямо так, с напитками, танцевали в толпе. Иногда парами, иногда сбегались в смеющуюся плотную компанию. Девочки, под действием выпитого за день, не стеснялись в движениях и соблазнительно двигались, притягивая взгляды.
В какой-то момент я притянул Джису к себе и начал целовать, но не от желания и любви, а от эмоций, льющихся через край. Мы так и зависли в толпе, окружённые со всех сторон разгорячёнными телами и чужими взглядами. Оглушённые музыкой и отстранённые от всего на свете.
POV Чонгук.
Светлые обтягивающие джинсы и выделяющаяся белая майка так и притягивали взгляд. Заставляли ловить в толпе тонкий силуэт и белую макушку. Натягивали мои нервы до предела и сдавливали грудь.
Хотелось выхватить из толпы это извивающееся под музыку тело, посадить на мотоцикл и увезти подальше от всех этих лишних людей.
Я избегал его как мог. Дал ему свободу, не лез с наглыми приставаниями и запугиваниями, с головой ушёл в работу. И до сегодняшнего вечера я верил в то, что это помогает. Как оказалось, я врал сам себе.
Стоило только увидеть, обласкать взглядом такие знакомые черты, заметить весёлую улыбку на губах, адресованную не мне, и меня накрыло с головой. Злость, смешанная с желанием. Ревность к друзьям, к этой накрашенной рыжей девице. Всё это перемешалось и сдобрилось хорошей порцией спиртного.
Я уже подумывал о том, чтобы выцепить его где-то подальше от его компании и просто предложить прокатиться. Я на самом деле не желал ничего плохого, просто побыть рядом, но следующие несколько минут свели на нет все мои хорошие намерения.
Он поцеловал её. Сам. Притянул за растрёпанную кудрявую голову и лизал, как будто в последний раз. Не обращая внимания на людей рядом, наплевав на чужие взгляды, наплевав на меня…
— Тэ? — толкаю в плечо цыганёнка, и он чуть не роняет бутылку с пивом. — Видишь там Принцессу?
— Ага… — немного пошарив по толпе взглядом, отзывается Тэхён.
— Сделай так, чтобы через полчаса он был на пустыре. Только без свидетелей. И руки не распускать, понял?
— Понял, — Тэхён сбрасывает с себя расслабленность и отлипает от забора.
— Парней возьми, так надёжнее.
— Угу…
Тэхён исчезает, убегая за пацанами, а я ещё некоторое время наблюдаю. Значит птенчик отрастил крылья и почувствовал свободу? Ну ничего, мы быстро их подровняем, да так, что ни единого пера не останется.
Завожу мотор и не спеша выруливаю на дорогу, в конце которой старый полуразвалившийся завод и заросший кустарником пустырь.