Идеальный план

– В третьем периоде у нас было слишком много потерь, и мы не смогли восстановиться. Это то, над чем мы собираемся поработать на тренировке на этой неделе.

Поднимается не менее тридцати рук, но я едва могу разглядеть лица репортеров из-за слепящего света камер.

– На сегодня вопросов достаточно, – объявляет наш медиакоординатор пресс-конференции после матча.

Я встаю, поправляю костюм и как можно дипломатичнее машу рукой и улыбаюсь, убедившись, что мои ответы идеально подготовлены для ПРЕССЫ.

– Всем спасибо.

Я возвращаюсь по туннелю в раздевалку, оставляя за спиной гул болтовни. Остальная команда ушла. Только нам с тренером пришлось остаться, чтобы нас засыпали вопросами о том, почему мы так дерьмово играли на нашей домашней площадке. Это была моя худшая игра в сезоне, и поскольку я веду команду своей игрой, мы все играли как отбросы.

Я хотел бы сказать, что моя рассеянность – случайность, но на самом деле знаю, где была моя голова сегодня вечером.

Это все из-за моей соседки, с которой я переписывался перед игрой. Она бросила бомбу, сообщив, что сегодня вечером будет таксовать. Она была в восторге, что будет много клиентов из-за поездок на арену и обратно. Но я мог думать лишь о том, что она окажется в своей машине с незнакомцами. Неужели она не понимает, насколько потенциально опасным это может быть? Неужели не понимает, насколько пьяны некоторые фанаты после игры?

Хуже того, она не ответила мне с тех пор, как я добрался до своего телефона.

– Пэй.

Мое оцепенение рассеивается, когда я вижу Зандерса, который стоит, закинув ногу на ногу, небрежно прислонившись к стене возле моей раздевалки.

– Привет, чувак. Ты был на игре? Я думал, Стиви говорила, что ты уезжал из города по какому-то спонсорскому контракту.

– Только что приземлился и направился сюда.

Я открываю дверь.

– Зайдешь в мою раздевалку?

– Ты имеешь в виду в мою раздевалку? – по лицу Зандерса расползается самодовольная улыбка.

– Не раньше завтрашнего вечера.

«Рапторс» и «Дьяволы» делят «Юнайтед-центр», так что в те вечера, когда я не играю, есть хороший шанс встретить на льду парня моей сестры.

– Ты забираешь Стиви или как?

Зандерс садится в одну из раздевалок, пока я забираю свой телефон, бумажник и ключи, все еще расстроенный отсутствием сообщения от Инди в моем телефоне.

– Нет, она уже дома и не знает, что я здесь. Я не знал, дома ли Инди, и надеялся поговорить с тобой наедине.

Что ж, ему удалось привлечь мое внимание. Обернувшись, я замечаю совершенно серьезное выражение лица Зандерса, что необычно для защитника.

– Все в порядке? – Я сажусь в своей кабинке, упираясь локтями в колени.

– Я не был на спонсорской сделке. Я был в Нэшвилле.

Наш со Стиви родной город.

– Я говорил с твоим отцом.

О черт.

– Помнишь тот вечер, когда мы встретились, и я сказал тебе, что не собираюсь спрашивать разрешения встречаться с твоей сестрой?

Я пытаюсь сдержать легкую усмешку, вспоминая благотворительный вечер, на котором я официально познакомился с высокомерным хоккеистом. В тот вечер я его ненавидел. Он был ходячим стереотипом, но вот мы здесь, почти год спустя. Парень, сидящий в кабинке напротив меня, один из моих лучших друзей и любит мою сестру так, как она того заслуживает.

– Я полностью за то, чтобы Стиви принимала собственные решения, поэтому, повторяю, я не собираюсь спрашивать твоего разрешения, но на этот раз мне не все равно, что ты чувствуешь.

– Зи, ты ведешь себя чертовски глупо, – смеюсь я. – Выкладывай.

– Пэйтон Джей Мурмаер, – Зандерс опускается передо мной на одно колено. – Ты согласен стать моим шурином?

– Идиот.

– Шучу, – он со смехом возвращается на свое место. – Но я хотел бы знать, как ты отнесешься к тому, что я попрошу Стиви выйти за меня замуж. Ты один из моих лучших друзей, но я хочу, чтобы вы оба стали моей семьей. Официально.

Я не эмоциональный человек. Я нечасто плачу. В юности мог пролить несколько слезинок, если не смог забить победный мяч или если чувствовал, что подвел свою команду. Сейчас эмоции охватывают меня только тогда, когда это касается моей сестры. Она – моя серая зона в черно-белом мире. Я хочу ее счастья больше, чем своего собственного, и осознание того, что парень напротив меня делает ее счастливее, чем она была за всю свою жизнь, вызывает легкое жжение в моих глазах.

Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваясь.

– Чувак, ты вот-вот сведешь меня с ума.

– Хорошо. Можешь зайти на мою страницу. Я был в слезах, разговаривая сегодня с твоим отцом.

Я прекрасно это представляю. Мой отец – милый человек, заботливый и добрый, а Зандерс проявляет эмоции легко, как никто другой. Ну, может быть, кроме Инди.

– Итак, что ты думаешь?

– Что я думаю? – Я на мгновение погружаюсь в раздумья. – Я думаю, если ты причинишь ей боль, я тебя убью. – Я стою с улыбкой на лице, повторяя фразу, которую произнес в первый вечер, когда встретил своего будущего шурина. – Но да, я бы хотел, чтобы моя сестра вышла за тебя замуж.

Он тоже встает, и мы оба заключаем друг друга в объятия. Я пару раз хлопаю его по плечу, прежде чем отстраниться.

Он удерживает меня на расстоянии вытянутой руки.

– Кстати, играл ты сегодня дерьмово.

Тихий смех вырывается у меня из груди. Я почти забыл о своей ужасной игре, но эта – одна из восьмидесяти двух, и я больше не позволю ей испортить мне вечер.

– Спасибо, Зи. Умеешь ты поддержать. – Я выхожу из раздевалки, он следует за мной.

– Просто держу тебя в напряжении. Мне нужно, чтобы ты по крайней мере вышел в плей-офф, потому что у меня за плечами победа в Кубке Стэнли, а быть единственным чемпионом в этой семье становится обременительно.

– Я так рад, что зарабатываю больше тебя, – мы направляемся на парковку для игроков. – Тебя подвезти?

– Нет, я на своей машине.

Пока мы идем на парковку, я колеблюсь, зная, что буду походить на озабоченного преследователя, но черт с ним. Этот парень скоро станет моим братом. Если я не могу спросить его, кого еще мне спрашивать?

– Эй, Зи. – Он поворачивается ко мне, задержав руку на ручке своего «универсала». – Когда ты в дороге, Инди… она хороша?

Его губы озорно приподнимаются.

– Хороша ли она в своем деле? Да, она лучшая.

– Нет.

– О, ты имеешь в виду, хороша ли она, когда к ней пристают в каждом баре, куда мы заходим? Да, в этом она тоже чертовски хороша.

– Да пошел ты.

Он от души хохочет.

– Она хороша, чувак. Обычно она выходит и выпивает с Мэддисоном, Рио и со мной, если у нас выдается свободный вечер, но в остальное время сидит в своем отеле, читает, или шьет, или что, черт возьми, она там делает.

– А парни, они к ней не пристают?

– Пэйтон, если ты спрашиваешь, приударяет ли за ней кто-нибудь из моих парней, то ответ отрицательный. Пытаются ли они? Я почти уверен, что некоторые пытались, но она ни в малейшей степени не проявляет к ним интерес. Но если ты спрашиваешь, хороша ли она, в смысле счастлива ли она? Она кажется счастливее, чем была за долгое время.

Я быстро киваю головой:

– Спасибо, чувак. – Мы садимся в наши припаркованные рядом машины, но я опускаю стекло, чтобы добавить еще кое-что. – И держи в узде своих товарищей по команде. Если я услышу, что кто-то из них снова попытается что-то с ней сделать, я приду к тебе.

Зандерс со смехом перегибается через руль.

– Пэйтон, мальчик мой, ты в полной заднице и даже не видишь этого.

★★★

– Инди! – Я вешаю ключи на крючок у входной двери. – Блу, ты дома?

В квартире выключен весь свет, это означает, что я уходил последним. Инди оставляет за собой символический след из хлебных крошек в виде открытых дверей шкафчиков и включенного ненужного света всякий раз, когда выходит из комнаты.

Я тихо прохожу мимо открытой двери ее спальни, чтобы убедиться, но там пусто. Ее подушки со вчерашнего вечера так и лежат стопкой с одной стороны матраса, и ей еще предстоит поработать над своим списком.

Схватив телефон, я снова набираю ее номер, и это мой третий звонок с тех пор, как я покинул арену двадцать минут назад.

– Вы дозвонились до Инди! – снова повторяется ее голосовая почта. – Можете оставить сообщение, если хотите, но я, вероятно, вам не перезвоню. Пока!

Обычно я считаю, что ее голосовая почта очаровательна, как и она сама, но сегодня это невероятно расстраивает.

– Перезвони мне, Инд, – бормочу я в трубку, расхаживая по гостиной, продолжая проверять свой телефон.

Конечно, она уже должна была закончить таксовать. Игра закончилась два часа назад.

Что, если ей пришлось отправиться в загородную поездку, которая заняла у нее несколько часов? Или у нее сломалась машина? Черт, я даже не знаю, на чем она ездит. Безопасно ли это зимой в Чикаго? Она уроженка Среднего Запада, так что надеюсь, для нее это так, но что, если машина старая?

Я достаточно знаю себя, чтобы понимать, что избегаю настоящего вопроса. Что, если с ней случилось что-нибудь похуже? Покидающие арену фанаты могут вести себя агрессивно, я видел это собственными глазами.

Черт возьми, где она?

– Стиви? – спрашиваю я, как только сестра берет трубку. – Есть новости от Инди?

– Нет. Она сегодня за рулем. Все в порядке?

– Ее еще нет дома. Она уже должна вернуться.

– Сейчас только половина двенадцатого. Может быть, она еще работает, а может быть, встретилась с друзьями.

– С какими друзьями?

Она смеется:

– Боже мой. Конечно, с друзьями-мужчинами. Из тех, у кого много денег и огромный чл…

– Ви.

– Шучу. Друзья вроде подружек или Рио.

– Почему тебя это совсем не волнует?

– Потому что она взрослая женщина, и она работает. Тебе станет легче, если я напишу ей?

– Пожалуйста.

Сестра смягчает тон.

– Пэйтон, я уверена, что с ней все в порядке. Я напишу тебе, как только получу ответ.

Проходит еще двадцать пять минут. Я меряю шагами кухню. Наливаю себе виски. Воротник вызывает чувство клаустрофобии, поэтому я снимаю костюм для игр и прикладываю пакет со льдом к плечу бросковой руки.

Стиви, вероятно, права, и я излишне драматизирую, но мысль о том, что Инди среди ночи сидит одна в своей машине с незнакомцами, вызывает во мне реакцию, которой я не испытывал уже довольно давно, – беспокойство. Я уже много лет не позволял эмоциям брать верх. Я держал их взаперти, контролировал, но прямо сейчас они кажутся совершенно неуправляемыми из-за моей соседки по квартире, блондинки, о которой я не могу перестать беспокоиться.

Я знаю, насколько это может ошеломить публику. Она – не я, но что, если поклонники узнают ее по фотографиям с банкета?

Звонит мой телефон, и я хватаю его с кухонного стола с такой скоростью, что сразу ясно: я – профессиональный спортсмен.

Блу: Извини, все еще работаю! Сегодня вечером столько заказов. Вернусь поздно. Буду работать, пока бары не закроются.

Какого черта? Она что, пытается довести меня до сердечного приступа? Как будто болельщики после домашней игры были недостаточно шумными. Могу представить, до какой стадии они дойдут, если после этого отправятся в бары.

Я: Пожалуйста, ты можешь вернуться домой?

Блу: Не могу. Мне нужно заработать еще немного $$, прежде чем закругляться. Есть заказ! Мне пора. До завтра.

До завтра? Она что, черт возьми, выжила из ума? В каком мире она живет, если считает, что я просто пойду спать и просто увижу ее завтра?

Ви: Инди в порядке. Все еще работает.

Я: Что, черт возьми, за необходимость работать столько часов? Авиакомпания сократила зарплату?

Ви: Нет, но не мне об этом рассказывать. Если она захочет тебе сказать, она скажет. Я пошла спать. Люблю тебя.

Я глубоко, смиренно выдыхаю.

Я: Спасибо, что связалась с ней. Я тоже тебя люблю.

Отвратительные желтые шторы Инди отодвинуты к стене, позволяя полуночному горизонту Чикаго просачиваться в мою гостиную.

Пентхаус Стиви и Зандерса находится через дорогу, и я наблюдаю, как у них гаснет свет.

Я рад, что хоть кто-то может поспать, потому что сам я так и буду сидеть без сна на диване, пока Инди не вернется домой.

В два пятьдесят семь ночи входная дверь тихо открывается, и я сижу в гостиной, словно папаша, разочарованный нарушенным комендантским часом.

– Ты не спишь? – шепчет Инди, как будто в этой квартире кто-то спит.

– Ясное дело, не сплю.

Сбрасывая пальто, она снимает свои высокие белые конверсы, те самые, которые расшиты узорами.

– Что случилось?

Я делаю большой глоток скотча и качаю головой:

– Ничего не случилось.

– Ладно. Хочешь попробовать еще раз, на этот раз без лжи? – Она стоит напротив меня в гостиной, скрестив руки на груди, самым отвлекающим образом приподнимая грудь.

– Я не могу сказать, что случилось, иначе буду похож на придурка, который все контролирует.

– Контроль – это в твоем духе, Пэйтон. Ты расстроился из-за того, что плохо играл?

Усмехаясь, я встаю с дивана и направляюсь на кухню, чтобы сполоснуть свой стакан.

– Мне плевать на мою игру.

Она следует за мной, кладет ладони на столешницу напротив меня. На ней джинсы девяностых годов, которые кажутся слишком короткими на ее длинных ногах, но она, конечно, намеренно создает такой образ. Поношенная футболка из мягкого розового хлопка с концерта Бритни Спирс.

Боже, она чертовски очаровательна, и это меня бесит.

Потому что это – ее настоящий облик, когда она не устраивает шоу для моего генерального спонсора или своего бывшего парня и его друзей. Облик, в котором она ничего не смягчает, чтобы быть уместной или умиротворяющей. Это моя версия ее. Та, в которой она чувствует себя дома комфортно и непринужденно, и я ни с кем не хочу ее делить.

– Тогда что не так? – настаивает она.

Я ставлю свой стакан на сушилку, кладу руки на край раковины и делаю глубокий вдох:

– Я всю игру думал о тебе.

– О, Пэй, – она прижимает руки к груди. – Я тронута. Правда.

– Блу, я не шучу. Я не хочу, чтобы ты подцепляла и возила по округе случайных незнакомцев.

– Ну, на самом деле это не тебе решать, правда?

– Что, если Рон Морган позвонит в службу такси, а ты окажешься его водителем? Как мы сможем объяснить, почему ты занимаешься извозом, когда твой парень-миллионер играет в баскетбол?

– Да ладно, – смеется Инди. – Шансов на то, что это произойдет, почти нет, так почему бы тебе не рассказать мне, в чем твоя настоящая проблема.

В ее карих глазах мягкость и терпение, но я этого не заслуживаю. Сейчас я веду себя как собственник-неандерталец, но не знаю, что с этим поделать.

– Я… я не знаю. – Я опускаю взгляд на раковину. Костяшки моих пальцев побелели от попыток сдержаться. Я бог знает сколько времени не заботился ни о ком, кроме сестры, и я понятия не имею, как это чувствовать или выразить.

Она смягчает тон:

– Что случилось, Пэйтон?

– Я… беспокоился о тебе, Инд. Я беспокоился о тебе всю игру.

Ее губы озорно приподнимаются, тон становится дразнящим.

– Пэйтон Мурмаер,я тебе небезразлична?

– Нет.

– Ты волнуешься за меня.

– Нет, не волнуюсь, но не хочу, чтобы тебя похитили, пока я играю в гребаный баскетбол.

Она двигает плечами и пускается в пляс вокруг стола.

– Пэйтон Мурмаер заботится обо мне!

– Ты раздражаешь.

Она упирает ладони в коленки и выпячивает задницу, танцуя тверк у меня на кухне.

– Да, но ты все равно за меня переживаешь.

Качая головой, я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

– Я иду спать.

– Признай это.

– Не собираюсь ничего признавать.

– Ну, очевидно, слова – это не твой язык любви.

Я поворачиваюсь к ней лицом, продолжая пятиться к своей спальне.

– Это не имеет никакого отношения к любви.

– Пэйтон Мурмаер заботится обо мне! – Уперев руки в бедра, она кружит ими, продолжая танцевать на моей кухне.

– Господи, сколько кофеина ты выпила сегодня вечером?

– Ни капли. Я кайфую от жизни, детка!

– Кстати, я больше не беру с тебя плату за аренду. Так что это должно решить проблему с тем, что ты подвозишь случайных незнакомцев домой из баров.

– Пэйтон! – Она перестает танцевать.

Я закатываю глаза:

– Я все равно собирался тебе это предложить. Так что просто… используй эти средства на то, на что ты копишь.

– Тебе не обязательно это делать.

– Я знаю. – Я прислоняюсь спиной к двери своей спальни, не заходя внутрь. – Знать, что ты одна, развозишь по домам пьяных чуваков в два часа ночи, стоит для меня гораздо больше, чем пятьсот долларов в месяц. Кроме того, тебе, наверное, стоит начать приходить на мои игры, когда ты будешь в городе. В конце концов, ты девушка разыгрывающего защитника.

– Я не собираюсь из-за этого плакать.

– Поздравляю. – Я показываю на Бритни Спирс на груди моей двадцатисемилетней соседки. – Кстати, симпатичная футболочка.

– Знаешь, было бы намного дешевле просто сказать, что я тебе небезразлична.

– Спокойной ночи, чудо. О, и, кстати, ужин с Морганами завтра вечером в часе езды за городом, и мы остаемся там ночевать. Так что собери что-нибудь для ночлега.

– Пижама-комбинезон подойдет?

– Да, пожалуйста. Я ничего так не хочу, как делить с тобой комнату, когда ты носишь гребаную пижаму.

Я собираюсь закрыть свою дверь, но она останавливает меня, протягивая руку и преграждая мне путь.

– Что случилось? – Она кивает в сторону моего плеча.

Лед давно растаял, но мне еще нужно снять повязку с ноющих мышц.

– Ничего. Просто перенапряг на игре.

– Можно посмотреть?

Колеблясь, не уверенный в том, что она хочет увидеть, я осторожно снимаю с плеча лед и кладу упаковку в раковину. Инди протягивает руку, изящные пальчики пробегают по всей длине моей лопатки, большой палец следует сзади и погружается внутрь.

Я вздрагиваю, слегка отстраняясь.

– Пэйтон, ты очень напряжен.

– Я в порядке.

Ладошка Инди скользит вниз по моему обнаженному бицепсу и предплечью, пока не оказывается в моей ладони. Она начинает тянуть меня к дивану.

– Присядь на пол. Позволь, я тебя разомну.

Позволь, я тебя разомну.

Господи. Я делаю глубокий вдох, молясь, чтобы прошла эрекция. С самого банкета я не могу перестать вспоминать, как приятно было к ней прикасаться, как естественно было чувствовать ее рядом. Меня захлестнули мечты, и я сделал все, что в моих силах, чтобы избавиться от них, но как, черт возьми, я должен это сделать, когда ее мягкие руки гладят мою кожу?

Сажусь на пол перед диваном. Инди опускается на диван позади меня, подобрав под себя скрещенные ноги. Она находит мои плечи, разминает и расслабляет ноющие мышцы. Я мгновенно закрываю глаза от этого ощущения.

– Это твоя бросковая рука?

Она не торопится с моим правым плечом, надавливая большими пальцами на больную плоть. Я чувствую, как мое лицо искажается от боли, но это компенсируется удовольствием.

– Да.

– Почему она в таком состоянии?

– Думаю, дело в постоянных нагрузках. Я делаю несколько сотен бросков в день между запланированной тренировкой и собственным временем на площадке. И еще иногда ко мне не проявляют такого уважения, как к другим защитникам, поэтому на мне могут фолить во время игры.

– Почему?

– У меня пока нет титула чемпиона или MVP, и я один из самых невысоких игроков в лиге. Это политика.

– У тебя рост метр девяносто два, – смеется она. – И это только вопрос времени, когда ты получишь титулы.

Я не отвечаю, но также не упускаю из вида слепую веру, которую она испытывает в отношении меня.

Передо мной на кофейном столике лежит ее последнее чтиво. Как обычно, на обложке изображен мужчина без рубашки.

– О чем это? – спрашиваю я, поднимая книгу.

– Главная героиня встречается с отцом своего бывшего парня[17].

– Что за хрень?

– Поверь, маленький засранец это заслужил.

Я рад, что она сидит за моей спиной и не может видеть улыбку, растягивающую мои губы.

Иногда она чертовски забавна, и мне это даже нравится.

Теплые руки ласкают мою кожу, расслабляя мышцы. Подушечки пальцев скользят по сухожилиям шеи, описывая медленные круги, кончики ногтей слегка царапают линию роста волос.

Я с тихим стоном наклоняю голову.

– Тебе нравится?

– Так хорошо.

Так чертовски хорошо. Да, мои мышцы расслабляются, но от ее прикосновений я испытываю эйфорию на грани.

Инди спрашивает мягким и немного хрипловатым голосом:

– Не хочешь подняться сюда ко мне, чтобы я могла выбрать ракурс получше?

Плохая идея. Гребаная ужасная идея. Сейчас три часа ночи, я полуголый, с наполовину вставшим членом, и моя потрясающая соседка просит меня лечь с ней на диван.

– Да, – хриплю я.

Встав, я разминаю шею, уже чувствуя, как понемногу спадает напряжение. Я знаю другой способ снять напряжение, предполагающий использование мягкой плоской поверхности, такой как этот диван, и гораздо меньшего количества одежды на нас обоих. Мое тело слишком хорошо осведомлено о выборе, и осознание этого только усиливается, когда я сажусь на диван, а Инди прижимается ко мне своим телом.

Длинные ноги раздвигаются, обхватывая меня, и черт меня побери, если это не посылает картинку в мой жаждущий мозг.

Упираясь ладонями мне в спину, она шепчет мягким и низким тоном:

– Больно?

Застонав, я качаю головой:

– Нет. Блу, это так приятно.

Я чувствую ее дыхание на своей шее, ее запах на своей коже. Она почти держит меня в таком положении, прижавшись грудью к моей спине, обхватив меня ногами.

Меня не обнимали много лет.

– Ты делала так Алексу?

Она приостанавливает свои движения.

Не знаю, зачем я спросил. Может быть, потому, что хотел услышать, что я особенный. Может быть, хотел услышать, что она относится ко мне иначе, чем к нему.

А может быть, мне нужно услышать, что в ее внимании и заботе нет ничего необычного.

– Нет. Он получал много внимания от других. В моем внимании он не нуждался.

Когда ее ноги обхватывают мои бедра, я забрасываю одну ее ногу себе на колени и медленно провожу ладонью от лодыжки к коленке.

В этой девушке красивы даже кончики пальцев на ногах. Стройная, с нежной кожей. Прикосновения Инди больше не являются массажем, она скользит вверх-вниз по моим плечам, лаская. Осторожные исследующие прикосновения блуждают по моему телу.

В квартире темно. Сейчас середина ночи. Ее губы в нескольких дюймах от моих.

– Как думаешь, ты когда-нибудь сможешь полюбить кого-то так, как любила его?

– Не знаю, – честно говорит она, чтобы никто, кроме нее и меня, не услышал. – Прямо сейчас мне кажется, что он забрал все. Как будто у меня больше не осталось ничего, что я могла бы дать кому-то еще.

Я сглатываю, ненавидя этот ответ.

– Я знаю, что мне нужно двигаться дальше, – продолжает она. – Знаю, что много шучу, но я действительно запуталась, Пэйтон. Как будто это не было ясно с той ночи, когда я переехала. – Легкий смех раздается у меня за спиной. – Как я могу быть с кем-то шесть лет, а потом сразу же начать близко общаться с кем-то другим? Это как-то неправильно.

– Но он же это сделал, – напоминаю я ей.

– Я знаю, – она опускает лоб мне на плечо. – Это кажется предательством, как бы нелепо это ни звучало. Я так долго его любила. Никогда не представляла, что полюблю кого-то другого. Но в то же время, если быть честной, когда я думаю о том времени, мне кажется, он заставил меня почувствовать, что меня было недостаточно и в то же время слишком много одновременно.

Я качаю головой, вдыхая через нос, потому что… Я ненавижу этого парня. Инди никогда бы не задалась вопросом, насколько она притягательна, насколько привлекает, если бы видела себя такой, какой ее видят все в ее окружении. Такой, какой ее вижу я.

– Инд, ты не можешь перестать быть такой, какая ты есть, потому что кто-то другой считает, что это слишком много. Пусть идет и найдет себе поменьше.

Судя по всему, именно это он и сделал. Но лучше Индиго Айверс ему никогда не найти.

– Пэйтон, ты думаешь, я человек-катастрофа?

У меня вырывается смешок:

– Ты больше похожа на милую маленькую хулиганку.

Чувствуя ее улыбку на своей коже, я кладу ее вторую ногу к себе на колени, в то время как Инди обнимает меня сзади за шею.

– Как думаешь, Блу, он любил тебя?

– Не знаю. Напоказ – да. Наверное, романтик во мне думал, что это правильно. Грандиозные жесты. Громкие признания в любви. Он не боялся прикасаться ко мне на публике, но, впервые в жизни оказавшись вдали от него, я поняла, что многие способы, которыми, как я думала, он проявлял ко мне любовь, он на самом деле просто выставлял меня напоказ.

Откинувшись назад, я толкаю ее на диван, но она только сильнее прижимается ко мне всем телом.

– Я думала, что он любит меня напоказ, но когда я застала его с другой… ты был прав, когда сказал, что он практически крикнул, что не хочет меня. Это было больше напоказ, чем когда-либо.

От осознания ее близости мое дыхание становится поверхностным и учащенным.

Мы настолько близки, что, повернувшись, я почти касаюсь губами ее губ. Чувствую спиной неровное биение ее сердца, ее грудь прижимается к моей обнаженной коже.

Я хочу поцеловать ее, но не знаю, смогу ли остановиться.

Она шепчет так тихо, что, если бы я не был в нескольких дюймах от ее губ, я бы не услышал.

– Иногда я думаю, что мне просто нужно двигаться дальше по-другому. Единственным доступным мне способом.

Физическим способом.

Она – лучшая подруга твоей сестры, но будь она незнакомкой, ты взял бы ее в первую же ночь.

– Инди, уже поздно.

– Пэйтон…

– Мне пора спать.

Ее голос низкий, хриплый, и от этого шепота у меня по коже бегут мурашки.

– Пожалуйста, не уходи.

Ох, черт бы побрал этот нежный просящий голос и умоляющие глаза. Инди проводит языком по нижней губе, и мое внимание приковано к ней. Блестяще-розовая, пухленькая и, как мне кажется, невероятно мягкая.

– Пэй.

– Спокойной ночи, Блу. – Прочищая горло, я встаю с дивана, выпутываясь из объятий.

Как последний трус, которым я и являюсь, я бросаюсь в свою комнату и закрываю за собой дверь.

Инди не из тех женщин, которых можно просто выбросить из организма после одной ночи. Она из тех, кто проникает в вены и меняет мозг, заставляя говорить и делать то, чего ты клялся никогда не говорить и не делать. Хотите верьте, хотите нет, но Индиго Айверс из тех женщин, с которыми ты останешься навсегда, и хотя я могу притворяться ее парнем, я ни за что на свете не смогу притвориться, что одна ночь с ней не изменит меня окончательно и бесповоротно.

4112.