11.Пэйтон
Светлые волосы и выкрашенные в сиреневый цвет ноготки на ногах затуманивали мой разум всю тренировку. Я представлял, как бы выглядел этот розовый атлас прошлой ночью на полу в моей спальне, а не в спальне Инди.
Я уже много лет не мечтал о такой женщине. Обычно, если меня к кому-то влечет, это проходит в течение нескольких часов, как только я вспоминаю, кто я и почему кто-то хочет быть со мной. Одна эта мысль гасит любое пламя. Но в последнее время я едва узнаю себя из-за плотских мыслей, вторгающихся в мой мозг. Инди на спине. На коленях. На животе, с поднятыми ягодицами.
Черт, я не могу перестать думать о каждой позе, в которой я мог бы взять ее, и поэтому я – засранец, ведь она рассталась с парнем, которого волновала лишь ее внешность. Последнее, чего я хочу – это чтобы меня сравнивали с ним.
Когда я открываю дверь в свою квартиру, единственное место, где я могу обрести покой и уединение, меня охватывает нервозность. Сегодня мой покой исчез, сменившись неопределенностью. Часть меня надеется, что Инди дома и я смогу узнать, заплетены ли у нее волосы в косу или собраны в пучок. Ходит ли она по дому в носках или позволяет босым ногам наслаждаться полом с подогревом. Независимо от того, одета ли она все еще в ту одежду, в которой спала, или готова к новому дню.
И часть меня надеется, что она ушла, так что я не смогу получить ответ ни на один из этих вопросов. Они опасны для нашего соглашения, и они опасны для меня.
Но на каждый из этих вопросов я получаю ответ, когда вхожу в квартиру и вижу Инди, сидящую за кухонным столом с открытым ноутбуком.
Коса перекинута через левое плечо. Босые ноги свисают со стула.
Безразмерная толстовка и хлопковые шорты, в которых она явно спала.
– О, Пэйтон пришел, – говорит Инди в компьютер, одновременно быстро двигая руками. Она поворачивается ко мне: – Пэйтон, познакомься с моими родителями.
Ее руки снова двигаются, и на этот раз благодаря своим минимальным знаниям американского языка жестов я улавливаю буквы своего имени.
Зайдя ей за спину, я нахожу камеру, позволяя ее родителям увидеть меня.
– Привет. Я Пэйтон, – говорю я, помахав рукой.
Я снова различаю буквы, из которых состоит мое имя, в движениях руки Инди.
– Приятно познакомиться, – говорит ее мама, тоже используя для речи руки. – Я – Абигейл.
Ее отец говорит только руками.
– Это мой папа, Тим, – поясняет Инди, тоже жестикулируя. – Боже, папа! – восклицает она после того, как ее отец показывает что-то еще. Она поворачивается ко мне: – Он сказал: «Мы надеемся, что наша дочь была не слишком большой занозой в заднице». – Инди улыбается, ожидая моего ответа, но, должно быть, замечает мою нерешительность. – Говори четко, – успокаивает она. – Он умеет читать по губам, и я тоже передам ему твои слова.
Я никогда раньше не встречался с родителями девушки. Не то чтобы это был момент «знакомства с родителями», но их дочь действительно живет со мной под одной крышей, и, учитывая этот факт и неуместные образы, которые мелькали в моих мечтах наяву, это немного пугает.
Но родители Инди кажутся добрыми и приветливыми. Должно быть, она пошла в отца. Даже когда он сидит на диване в своей гостиной во Флориде, я могу сказать, что он высокий мужчина. С другой стороны, ее мама – миниатюрная женщина, но эти светлые волосы и теплые карие глаза заставляют меня чувствовать себя как дома, точно так же, как я чувствую себя с ее дочерью, у которой те же черты.
Наклонившись вперед, я разделяю экран с Инди.
– Она становится занозой в заднице только тогда, когда оставляет посуду в раковине или на несколько дней забывает свою одежду в сушилке.
Инди жестикулирует, разинув рот в притворной обиде.
Ее родители смеются.
– Подождите, это вы еще не поняли, что она никогда не завинчивает крышки до конца и забывает закрывать за собой дверцы шкафов.
– Мама! Боже, ребята, я же здесь.
– Хотя, честно говоря, – продолжаю я, – мне нравится, что она здесь. Вы вырастили хорошую девушку.
Коротко взглянув на меня, Инди отводит взгляд и снова жестикулирует, переводя мои слова.
– Спасибо. – Несмотря на то что Инди переводит для своего отца, я знаю самые основы языка глухих. Она неловко откашливается. – Он спросил, присмотришь ли ты за мной.
Я оглядываюсь на Инди, но она не смотрит мне в глаза. Она, кажется, нервничает из-за того, что мне придется сказать, и, возможно, она хочет, чтобы ее отец вообще не спрашивал об этом.
Но, несмотря на его просьбу, я присматриваю за Инди с тех пор, как она переехала. Я ненавижу то, через что она проходит, и отчасти понимаю, почему я был таким сговорчивым, но, думаю, я хотел, чтобы Инди была здесь с той самой первой ночи, когда она спала в моей свободной комнате. Иначе зачем бы я покупал ей кровать для сна и добавлял вегетарианские заменители в свой заказ каждый раз, когда мне доставляют продукты?
– Да, сэр. Обязательно.
Через экран ноутбука я наблюдаю, как Инди прикусывает уголок губы, то ли чтобы сдержать улыбку, то ли чтобы скрыть легкую дрожь. С ней никогда не знаешь наверняка. Моя соседка – эмоциональная девушка.
– Он смотрел твою игру против «Бостона», – продолжает Инди за своего отца. – Он говорит, что ты провел потрясающую третью четверть. Он большой поклонник баскетбола.
– О, да? Что ж, я обязательно куплю вам билеты в следующий раз, когда вы приедете в гости или когда мы приедем во Флориду на пару игр.
Тим приподнимает брови и улыбается, а затем выдает очередную серию жестов.
– Ему бы это понравилось.
– Пэйтон, ты нам нравишься, на случай, если ты не заметил, – смеется Абигейл.
Тим снова делает знак, небольшой жест, который я замечал уже несколько раз, но прежде, чем Инди успевает перевести, я спрашиваю ее:
– Что означает этот знак?
– Какой?
Я повторяю движение руки Тима. Оно довольно простое – кулак с вытянутым мизинцем, описывающий небольшой круг вокруг его груди.
– О, это мое имя. Жестовое имя.
– Жестовое имя?
– Особый жест, позволяющий идентифицировать кого-либо, – поясняет Инди, ее руки продолжают двигаться самым красивым и элегантным образом. – Так нам не нужно произносить наши имена полностью каждый раз, когда мы говорим. Не у всех есть жестовое имя. Мой папа выбирает, кому их дать и какой у них знак. – Она сжимает руку, но ее мизинец остается поднятым, затем проводит ладонью по маленькому кругу над сердцем. – Мое означает индиго, и мой папа говорит, что я – его сердце. – Она повторяет свое имя жестом. – Инди.
– А я – Абигейл, – говорит ее мама. Она показывает рукой букву «А» и постукивает ею по голове. – Потому что отец Инди первым заметил мои светлые волосы.
– Обычно он не называет имя сразу, но мою маму назвал сразу же. – Инди задумчиво улыбается, ее руки двигаются. – Они вместе почти тридцать лет, и я думаю, он знал, что она будет в его жизни с их первой встречи. Правда, пап?
На губах Тима появляется ностальгическая улыбка, он кивает, соглашаясь с дочерью.
Инди романтик. Конечно, она бы так и предположила, но, наблюдая за ее родителями на экране компьютера, я не уверен, что хочу с этим спорить. Они кажутся безумно влюбленными даже спустя столько времени, и неудивительно, что у моей соседки по квартире такие идеалистические представления о романтике. Она выросла, наблюдая за этим.
Но большинство людей не такие. Большинству людей нельзя доверять свое сердце, и я думаю, что она быстро поняла это, потеряв жизнь, которую строила со своим бывшим.
Мы болтаем еще несколько минут, все трое Айверсов говорят на языке, сложность и красоту которого я до сих пор не осознавал, а теперь вижу его в действии. То, как они заставляют друг друга улыбаться или смеяться простыми движениями рук. Я ловлю себя на том, что завидую, что не могу участвовать, и сразу же жалею, что не знаю ничего, кроме основ, чтобы отец Инди мог говорить со мной напрямую, а его дочери не приходилось переводить.
Когда Абигейл удостоверяется, что у меня есть ее номер на случай чрезвычайных ситуаций, Инди вешает трубку.
– По-моему, они великолепны.
Она улыбается:
– Они самые лучшие. Я скучаю по ним.
– Ты у них одна? У них не было других детей?
– Не вышло. То, что я родилась, вообще было маленьким чудом. У моей мамы были проблемы с фертильностью.
– Ой. Прости.
– Ничего, – отмахивается от меня Инди. – В конце концов они получили одного идеального ребенка.
– Угу, – подозрительно мычу я, пытаясь отвести блуждающий взгляд от ее длинных ног и пижамных шорт. – Ты только что проснулась?
– Да. – Она зевает, потягиваясь, подняв руки вверх. – Как прошла тренировка?
Коротко? Ужасно.
У меня никогда не было столько передач за два часа, никогда я не пропускал столько штрафных бросков за одну тренировку. И все потому, что я не мог перестать думать о том, что могло бы произойти, если бы я постучал в закрытую дверь спальни Инди прошлой ночью вместо того, чтобы пойти к себе.
Поколебавшись, положив руки на ее дверной косяк, я тяжело дышал, испытывая непреодолимое желание закончить нашу ночь чем-нибудь, что было бы чем угодно, только не притворством. Но я поступил правильно и ушел. Вернулся в свою спальню, в свой душ, где позаботился о себе, как делал это последние пару лет.
– Все было хорошо.
Она встает и идет в мою сторону, огибая стол, и я автоматически поворачиваюсь в противоположном направлении, мне нужно сохранять дистанцию, когда все, что я хочу сделать, – это прикоснуться к ней.
– Ты всегда умела так говорить?
– На языке жестов? Думаю, да. Дома мы всегда так говорили. Мой папа родился глухим, а мама выучила язык, когда они познакомились.
– Как… – я испытываю неловкость. – Как взрослому выучить язык?
Она резко поворачивает ко мне голову.
– Ты хочешь научиться языку жестов?
О черт. Снова эти блестящие карие глаза. Инди, романтик.
– Я хочу иметь возможность разговаривать с твоим отцом так, чтобы тебе не приходилось переводить. Так я смогу дать ему знать, когда его дочь будет занозой в заднице.
У нее вырывается быстрый, совсем не женский смешок. Это так мило.
– Ты мог бы посещать курсы. Или, если хочешь, я могла бы помочь тебе научиться.
Она не смотрит в глаза, как будто никогда с таким не сталкивалась. Как будто никто другой в ее жизни никогда не спрашивал ее, как научиться лучше общаться с ее семьей.
Инди открывает холодильник, быстро меняя тему.
– Ты голоден? Я могу приготовить тебе что-нибудь… – Она достает из холодильника свою розовую кофейную чашку и протягивает ее мне. – Что это?
– Я, э-э… – я потираю рукой затылок. – Я приготовил тебе кофе перед уходом на тренировку и поставил его остывать в холодильник, чтобы он не становился водянистым из-за добавленного льда.
Она склоняет набок голову:
– Пэйтон, это действительно мило. Спасибо.
Я отвожу взгляд от девушки, которая, вероятно, предполагает, что это какой-то грандиозный романтический жест.
– Ничего особенного.
Она роется в холодильнике, ее светлая коса каскадом струится по спине. Эти босые ступни и длинные ноги снова отвлекают меня.
– Где обычный бекон? – спрашивает она.
– Я его не заказывал. Я только что купил вегетарианское блюдо.
Она смотрит на меня через плечо, ожидая объяснений.
– Я думаю, это довольно вкусно. Нет необходимости заказывать и то и другое.
Еще одна задумчивая улыбка появляется на ее губах. Проклятье. Я знаю, она подумает, что это глубже, чем есть на самом деле. Она собирается романтизировать то, что я покупаю эрзац-мясо на завтрак, потому что она такая, какая есть, но это ерунда. Действительно.
Я просто хочу, чтобы в холодильнике было полно того, что она может съесть. Хочу, чтобы она чувствовала себя здесь как дома, потому что этот дом – и ее тоже.
Осознание пронзает мою грудь.
Я хочу, чтобы она здесь жила. Я хочу, чтобы она захотела здесь жить.
Черт, когда это случилось?
1855.