скрипач и танцор
Лунный свет, словно нож, рассекал тьму заброшенной школы, выхватывая из мрака сцену, засыпанную осколками. Зонт стоял в центре, босиком, его ступни, перебинтованные небрежными движениями, уже проступали алыми пятнами. Вару сидел на краю сцены, вертя в руках старую скрипку, найденную в углу. Её струны были ржавыми, а корпус потрескался, но он провёл смычком по ним, извлекая резкий, пронзительный звук.
— Ну что, Мочалка, — он ухмыльнулся, но в его голосе не было привычной злости, — готов к дуэту?
Зонт молча кивнул. Его руки дрожали, но не от страха — от адреналина. Он не понимал, почему согласился. Может, потому что Вару впервые смотрел на него не как на мишень для насмешек, а как на... партнёра?
Смычок дёрнулся, и скрипка завыла, как раненый зверь. Зонт закрыл глаза, позволив звуку пронзить его. Первый шаг — осколки впились в ноги, но боль теперь казалась частью мелодии. Он двинулся, резко, отрывисто, будто тело рвалось из пут. Вару играл хаотично, сбиваясь на диссонансы, но Зонт ловил каждый звук, превращая его в жест.
— Не отставай, — бросил Вару, дергая струну так, что та лопнула, оставив на пальце кровавую полосу. — Или тебе мало стекла?
Зонт не ответил. Он прыгнул, и осколки взметнулись в воздух, сверкая в лунном свете. Его танец стал агрессивнее, отчаяннее. Каждый удар ноги о стекло — это был вызов им всем: Пику, насмешкам, своей собственной слабости. Вару, словно почувствовав это, усилил нажим. Скрипка визжала, стонала, выла, а Зонт кружился, как вихрь, смешивая боль и свободу.
— Ломайся! — крикнул Вару, но это уже не было угрозой. Это был вызов.
Зонт упал на колени, схватив горсть стекла. Кровь сочилась сквозь пальцы, но он засмеялся. Впервые за долгое время — громко, почти истерично.
— Ты... ненормальный, — прошипел Вару, бросая скрипку. Она разбилась, добавив новых осколков к мозаике на полу.
— А ты? — Зонт поднял голову, его глаза блестели лихорадочно. — Ты здесь. Почему?
Вару замер. Потом резко встал, подошёл и схватил Зонта за подбородок, заставляя смотреть в свои спиралевидные очки.
— Потому что смотреть, как ты убиваешь себя, веселее, чем слушать нытьё Феликса.
Но в его grip не было силы. Зонт вырвался, отшатнулся, и вдруг Вару рассмеялся — не саркастически, а почти искренне.
— Ладно, — он вытащил из кармана новый бинт, бросил его Зонту. — Завтра приходи снова. Если не сдохнешь до утра.
Когда Вару ушёл, скрип половиц постепенно затих, Зонт остался один. Он поднял бинт, развернул его и увидел на внутренней стороне нацарапанное ножом: «Танцуй громче, Тряпка».
А на сцене, среди осколков, осталась лежать треснутая скрипка. Её струны, как нервы, всё ещё дрожали от прикосновений.