ICE [SKZ]

Простите меня за эту главу.

-------------------------------------------------------------------

Тонкие и длинные пальцы легко скользят по сенсорному дисплею мобильного телефона. Парень сидит на лестнице, губы нервно кусая и чувствуя легкий мандраж, бегущий по спине, при виде одной только единственной кнопки вызова, над которой висит подпись «Папа». Хенджин долго смотрит на зеленый кружок с трубкой вызова, уже тянется к ней большим пальцем, но тут же отрывает назад, побужденный темными мыслями. Его глаза начинают бегать из стороны в сторону, внимание уже не сосредоточено на кнопке. Хван в последний раз с силой кусает нижнюю губу, напрягая все мышцы тела, делает усилие и на кнопку нажимает: из телефона слышны гудки, которые долго не кончаются, по итогу сменяясь на грубый голос взрослого человека по ту сторону телефонной линии.

- алло? – холодно и тяжело вылетает из динамика телефона.

- привет пап, - Хван-младший смотрит в пол, слегка улыбаясь, как слышит голос отца из телефона. Он нервно ковыряет плотную ткань тренировочных штанов, продумывая в голове то, что скажет дальше, - я взял первое место на кубке Азии сегодня, - спокойным тоном произносит Хенджин, а лицо его не покидает нервозность: подбородок непривычно и хаотично дергается, пальцы свободной руки теребят прядь выбеленных волос, сильно оттягивая их, что аж больно становится, дышит тяжело и прерывисто, нервы сдают.

- я видел, - немногословно и холодно. Безразлично и пафосно. Глянцево и отвратительно мерзко. А главное – больно.

- ты рад? – надежда Хенджина немного загорелась внутри, но тон отца заставил поджилки трястись сильнее, нервозность стал выдавать голос.

- позор, Хенджин, - снова два слова, которые повторяются каждый раз, как Хенджин приходит с соревнований с золотой медалью, которая, казалось, нахуй никому из его семьи не сдалась, - ты выбрал не тот спорт. Ты порочишь фамилию нашей семьи, Хенджин. У меня язык не поворачивается назвать тебя сыном.

- но ты ведь знаешь, что я... - начинает снова говорить Хван-младший, на что слышит лишь прерывающий его и все такой же холодный тон отца.

- я вкладываю в тебя огромные деньги, плачу твоему тренеру за твое место в Федерации, а что ты мне возвращаешь по итогу? – риторический вопрос. Тут не нужно ответа, молчание повисает между ними двумя, - лучше бы пошел в хоккей, а не в это фигурное катание. Может, там бы из тебя что-то нормальное сделали.

Звонок обрывается – слышны гудки из динамиков телефона. Хенджин убирает телефон от уха, кладя его рядом с собой, так и не погасив экран. Хван-младший чувствует, как по лицу текут горячие слезы, оставляя за собой мокрые и соленые дорожки, падают на пол.

Он обхватил коленки руками, спрятал лицо и беззвучно зарыдал.

***

Тихие шажки раздавались по коридору, медленно приближаясь к лестничной клетке. Феликс шел по ступеням, видя внизу, между этажами скрюченного светловолосого парня, который ничего не замечал вокруг себя.

Ли решил сразу не подходить, позвал парня по имени, пытаясь привлечь его внимание:

- Хенджин? – тихо и нежно прозвучал голос Ликса, обласкал уши Хвана, который, казалось, ничего не замечал вокруг себя, если мимо него прошел Джисон, наверняка отпустив парочкеу своих дурацких и хамских шуток в адрес фигуриста, да и кто знает, сколько он так просидел. Хенджин резко поднял голову с колен, повернулся к Феликсу заплаканными глазами, его лицо застыло в фазе непонимания и своеобразного удивления, но он быстро опомнился: Хван отвернулся, глубоко вдыхая ноздрями затхлый на лестнице воздух, рукавом слезы стал утирать, которые были в уголках глаз были и по щекам стекли к подбородку, - что случилось? – голос Ликса был все так же нежен и приятен для ушей. Младший сел недалеко от Хвана, наклоняясь вперед и пытаясь ему в глаза заглянуть, чтобы ноющую и болящую душу увидеть.

- не смотри на меня, прошу тебя, не хочу, чтобы ты видел меня в таком виде, - хрипло шептал зареванный Хван, продолжая прятать лицо от младшего и тереть шерстяным рукавом свитера глаза.

- не три, они распухнут только сильнее, - ощущая боль неприятную в разбитых ранее о лед коленках, Феликс спустился на одну ступень ниже и убрал ладони Хвана от его невероятно красивого лица, смотря прямо в раскрасневшиеся глаза напротив. Они были настолько полны боли и отчаяния, что невольно жуть пробирала, и мурашки по спине бегать начинали, - Джинни, что случилось? – Феликс оторопел, погладил парня по щекам под глазами подушечками больших пальцев, - можно я тебя так называть буду, Джинни? Ты не против?

Хван слегка покивал головой вверх-вниз, соглашаясь с Феликсом, прикладываясь к теплу его ладоней.

- можно тебя обнять? – еле шевеля губами произнес Хван, а Ликс молча приподнялся и обнял старшего, чувствуя, как сильные руки прижимают его к телу напротив сильнее. Веснушчатый парнишка стал по спине старшего гладить, по волосам, приятно и расслабляюще массажируя его скальп. Они просидели так минуты 2, пока Ликс не почувствовал ослабление хватки вокруг своих ребер, а колени болеть сильнее не начали, что пришлось сесть на ступеньку, прервав объятия. Хенджин немного пришел в себя, уже не плакал так сильно, пусть слезы еще и катились по его щекам дальше.

- я не сам стал таким, Феликс, - Хенджин замотал головой из стороны в сторону, прикладывая ладонь свою ко рту и нервно сглатывая ком, стоящий в горле, - моя мать погибла в автокатастрофе, когда мне было всего 6 лет. До этого момента моя семья, казалось, была эталоном счастливой корейской ячейки общества: образованные, спортивные, богатые, идиллия и гармония, никаких споров. Мама любила кататься на коньках, меня с собой как-то раз потащила, так я проникся сильно, что она стала меня водить чаще на каток. Отец не был против, радовался всему, что происходило, даже в школу фигурки меня отдал, - Хван рассказывал, смотря перед собой и начиная нервно заламывать пальцы на руках, неприятно и сильно до белевших костяшек сжимая сухожилия. Феликс не смел прерывать его, внимательно смотря за каждым движением Хенджина и впитывая всю информацию, что он выдавал, словно губка, - я тренировался нормально первое время, потом школа обанкротилась и меня выперли. Мама ехала забирать меня с очередного проката, в тот раз сама села за руль. Видимо отвлеклась на дороге, навстречу выехал таксист. Лобовое столкновение – две жертвы с летальным исходом. Таксист и моя мама, - на последнем предложении голос Хенджина дрогнул, по его телу прошла легкая судорога, - самое страшное, что это было около школы, я стоял за воротами с рюкзаком за спиной, был готов выходить, когда увидел мамину машину. А когда в нее врезался тот таксист, для меня весь мир рухнул. Я подбежал к машине, меня самого чуть не сбили несколько раз, водители кричали на меня громко за стеклами, кулаками грозили, а мне было все равно. Я бежал к маме. Открыл дверь ее машины, она лежала на руле неподвижно, в неестественной позе. Подушка безопасности, стекло лобовое разбитое, ее лоб, рассеченный осколком пополам, кровь. Очень много крови. Много стекла и крови, это все было адским месивом, - руки Хенджина снова затряслись, будто он заново переживал тот день, - я смотрел на нее, тряс руками, кричал, звал ее, думал, что секунда и она очнется, но нет. Я был маленьким и наивным. Она смотрела стеклянными глазами, такими же прозрачными и мутными, как куски лобового стекла, которые воткнулись в ее лицо, разрезали кожу на лбу, шее, - Феликс сам был готов зарыдать, смотря на Хвана, видя его реакцию и его слезы. Ли прекрасно представлял всю эту картину у себя в голове, поджилки затряслись. Как сцена из фильма, который никогда бы не захотелось пересматривать, - ее не спасли. Она умерла при столкновении, на руках шестилетний мальчик держал уже бездыханное тело, - он тяжело вздохнул, запрокинув голову назад, чтобы слезы перестали течь, но все было тщетно – они побежали по щекам пуще прежнего. Хван закрыл ладонями глаза и замотал головой из стороны в сторону.

Первое впечатление не всегда бывает верным. Время летит, и не замечаешь: казалось, было совсем вчера, а прошло уже больше десятка лет, и ранам их сроку нет, временами они открываются, кровоточат.

- мне жаль, Джинни, правда, - Феликс совершенно не знал, что ему делать, как успокоить парня, ведь никогда еще доброе сердце Ли не встречалось с такими тяжелыми воспоминаниями других людей. Он руку ему на спину положил и стал вырисовывать узоры пальцами на маленькой ладошке, - тебе не обязательно было рассказывать...

- нет, я хочу, поэтому буду. Об этой истории знают только двое. Отец, Минхо... ну и ты теперь, - ответил Хенджин, сильно вдохнув побольше воздуха и пытаясь успокоиться, - после того дня отец стал холоден ко мне. Давал деньги на все, что было нужно, но холоден до предела. Я не получал заботы ни от кого, рос сам. Я остался один. В 6 лет, - Феликс продолжал гладить парня по спине, - но уже тогда я знал, что исполню мечту своей мамы – стану олимпийским чемпионом, буду стараться и стану. Я пошел на городской каток, встретил там Минхо. Он тогда посмотрел на мой кривой лутц и стал на меня ворчать. А я этому незнакомому дядьке и говорю «а ты натренируй меня, тогда лучше прыгать стану». С тех пор я учусь у него. Отец против был, ну как против – ему было плевать. Он давал деньги на тренера, а потом вовсе отправил меня сюда на пмж. Я рос под присмотром Минхо, он у нас натура тоже холодная. Он воспитал из меня копию себя – суку, тварь, которая будет грызть глотки всем, кто мешает. Поэтому у нас с ним плохая репутация как людей. Мы будто играли в игры с окружающими. Минхо заставил меня проникнуться этой игрой, я продолжал, шел вперед. Он никогда меня не хвалил, постоянно орал, один раз чуть не зашиб коньком со всей силы. Между нами пропасть. Огромная пропасть, у которой дна не видно, - Хенджин натянул рукава на руки, сжав ладони в кулаках, - я потому и так вел себя с тобой. Я защищался. Я привык быть один, для меня в этом мире – все враги. Я не привык получать помощь со стороны, твое добродушие казалось мне ловушкой. Я дурак, прости меня. 

- ты не должен извиняться, Джинни, - Феликс продолжал ласково называть его по имени, ладонь на щеку ему перевел, стал поглаживать ласково, потом притянул к себе поближе обеими руками его лицо и поцеловал мягкими губами в лобик, - ты ни в чем не виноват. Все хорошо, - они снова помолчали, а потом Ликсу пришло сообщение от Хана на телефон:

- пойдем ко мне? У меня торт есть с вишней, - Ликс пытался подбодрить парня, зачесывал ему волосы назад и убирая их с его лица.

- а твой сосед? – Хван подтер тыльной стороной ладони нос, шмыгнув.

- он уходит на ночь к другим хоккеистам, они контрабандисты и меня к себе привлекают – торт притащили, запрещенка же.

Парни поднялись с пола и тихо пошли в сторону комнаты Феликса, которая уже была пустая: Джисон только ушел. Не привлекая лишнего внимания, парни дошли до комнаты и закрылись там. Хенджин сел на краешек кровати Феликса и стал смотреть за окно: Луна ярко светила, вокруг нее рассыпалось множество созвездий. Ликс поставил открытый торт на кровать между собой и Хваном, вручил ему пластиковую вилку, сел сам напротив – на другой конец кровати.

- тарелок у нас нет, поэтому прямо так будем, - Ликси приулыбнулся, а веснушки на его личике заплясали, Хван снова не мог оторвать от них взгляд.

Они молча кушали торт, такой приторно сладкий, но такой вкусный. Именно этого им и не хватало. Фигуристов держали на строгой диете, чтобы они не набирали лишний вес, потому что так прыгать тяжелее, поэтому запрещенка вроде торта – роскошь. Хенджин поднял глаза на Феликса и увидел на его нижней губе немного размазанного вишневого крема.

- у тебя тут немного... - он замешкался, показывая на свою губу, надеясь на то, что Феликс поймет, о чем речь, но этого не случилось. Тот лишь вопросительно изогнул бровь и распахнул глазки, - дай я уберу, - Хван чуть наклонился вперед и пальцем стер с губы Феликса крем. Она показалась ему такой мягкой, что захотелось впиться в них и не отпускать целую вечность, - можно поцеловать тебя?

Хенджин потерял ту здравую нить, которой придерживался всю жизнь. Секунда за секундой, слабый кивок головы, и вот уже он чувствует нежное прикосновение чужих губ к своим. Хван боится закрыть глаза и просит все возможные силы, лишь бы это не оказалось очередным сном. Невинное касание губ переходит в поцелуй. Феликс сминает чужие губы, проводит по ним языком и слышит молящий стон. Феликс, который так чувственно и откровенно целует его невинные губы. Всё казалось сном, после которого страшно открыть глаза, ведь любой прекрасный сон заканчивается, а на смену ему приходит реальность. Жестокая реальность. Хван взял Ликса за руки и положил его ладони себе на плечи, пододвигая младшего еще ближе к себе, держа его руками в области ребер. Они целовались нежно и сладко. Сладко из-за карамелизированной вишни в торте и чувств, которые переполняли двух молодых людей. Феликс приятно сминал губы Хенджина, массируя его затылок ловкими пальчиками, они целовали друг друга до потери последней частицы кислорода в легких, когда уже пришлось отстраниться друг от друга.

- Минхо считает, что это я подменил коньки, - сквозь наворачивающиеся слезы вновь, заговорил Хван.

- это был не ты, Хенджин.