Громче если больно
🖤 Главные герои💔 Лалиса Манобан
❝ В этой школе она тень. Но для него — она единственное, что не даёт ему сломаться. ❞
Возраст: 17 лет
Внешность:
Худая, почти болезненно тонкая. Бледная кожа, большие глаза с тёмными ресницами, длинные тёпло-русые волосы, часто собранные в небрежный хвост. Пахнет книжными страницами и дождём.
Стиль:
Старый свитер, тетрадь с наклейками в аниме-стиле, наушники всегда в ушах, будто весь мир ей мешает.
Характер:
Тихая. Но не слабая.
Лиса не вступает в конфликты — она их выжидает.
Умная, наблюдательная, ранимая, но с ядром из стали.
Может простить всё, кроме издевательства.
Особенности:
— Не любит касаний.
— Не разговаривает с учителями без нужды.
— Все считают, что она «чокнутая» или «на таблетках».
— Никто не знает, что она однажды исчезала на полгода из школы.
— И только один человек видел, как она плакала.
🔥 Чон Чонгук
❝ Он король школы. Её палач. И тот, кто единственный не может выкинуть её из головы. ❞
Возраст: 18 лет
Внешность:
Высокий, спортивный, с тёмными глазами, от которых хочется или упасть, или ударить. Волосы всегда чуть взъерошены, рубашка небрежно расстёгнута, губы с насмешкой.
Стиль:
Кожаная куртка, серьга в ухе, рюкзак с цепями.
Всегда пахнет каким-то глубоким, тёплым парфюмом, который нельзя забыть.
Характер:
Жесткий. Холодный. Язвительный.
Он не прощает. И не объясняет.
Но рядом с Лалисой — он не может быть прежним.
Он её мучает, поддевает, подставляет.
Но каждый раз — защищает от других.
Он не может понять: ненавидит он её... или хочет до безумия.
Особенности:
— Капитан баскетбольной команды.
— Его отец — политик. Его мать — алкоголичка.
— Он — первый в рейтинге школы.
— У него есть тайный блог, где он... пишет стихи. Под анонимом.
— Одна из последних записей:
«Громче, если больно. Я хочу знать, что ты ещё живая».
Иногда люди выбирают себе любимых.
А он выбирает — жертву.
Ту, кому будут подставлять ножки.
Ту, на чьей спине будут писать маркером.
Ту, кому можно всё. Потому что она — никто.
Школа шумела, как всегда. Как улей, полный голосов, запахов еды и разлитого дешёвого кофе из автоматов.
На стене в раздевалке кто-то маркером написал:
"Улыбнись, чучело",
а ниже приклеили снимок девушки — чьё лицо было зачёркнуто крестом.
— Удалите, — пробормотал кто-то мимо.
— Пусть висит, — усмехнулся Чонгук, проходя мимо и не сбавляя шаг.
Рядом шёл Тэхён — его друг, тоже из верхушки.
Он жевал жвачку и щёлкал пузырями.
— Надо выбрать кого-то нового, — сказал Тэхён.
— Чего? — не сразу понял Чонгук.
— Ну, ты сам говорил. После той драмы с Ханой. Ты же не будешь весь год без... проекта?
Чонгук остановился.
Потянулся, разминая шею. Левое плечо снова тянуло — после вчерашней тренировки.
Он посмотрел в окно.
И увидел её.
Она сидела на скамейке у входа в школу.
Одна.
С тетрадью на коленях, будто писала что-то или рисовала.
Наушники. Старая клетчатая рубашка. Штаны с затёртыми коленями.
И слишком прямой, гордый взгляд — в пустоту.
— Кто это? — спросил Чонгук.
Тэхён тоже глянул в окно.
— А, это новенькая. Лиса или Лалиса. Манобан. Сегодня первый день. Переехала откуда-то с юга.
— Тихая?
— Молчит как могила.
— Хорошо. — Чонгук хмыкнул. — Мне надо что-то простое. Без лишней драмы. Слишком много визга было с последней.
Он говорил это легко. Спокойно. Как будто речь шла не о человеке. А о сломанной гитаре.
На втором уроке она вошла в класс.
Никто не смотрел.
Только он.
Села у окна. Достала тетрадь.
Учитель представил её — имя, откуда, пару слов. Она кивнула, не поднимая глаз.
— Садись, где свободно, — сказал учитель.
— Уже села, — спокойно ответила она.
— Ну и ладно, — пробормотал тот и продолжил урок.
Но Чонгук... он всё ещё смотрел.
Не потому что она была красива. Не потому что было скучно.
Потому что в её лице не было страха.
А он ненавидел это.
На перемене он подошёл.
Спокойно. Почти лениво. Прислонился к её парте.
— Лалиса, да? —
— Да.
— Новенькая?
— Очевидно.
— Я — Чонгук.
— Ага.
Она не посмотрела на него. Даже не сняла наушник.
Это уязвило.
Он наклонился ближе.
— У нас тут... свои правила.
— Не сомневаюсь.
Он усмехнулся.
— Если что-то нужно — обращайся. А если не нужно — всё равно придётся. Тут без "хочешь" не работает.
— Я запомню, — наконец она подняла глаза.
— Запоминай чаще. Меньше проблем будет.
Он отошёл.
Но, уходя, уже знал:
она — будет его новой целью.
Тихая, странная, не реагирует на угрозы.
Именно такие ломаются медленно.
И от этого — интереснее всего.
— Ты чего к ней прицепился? — спросил Тэхён, когда они шли по коридору между уроками.
— Нормальная. Интересная, — отмахнулся Чонгук.
— Интересная? Она даже не разговаривает толком.
— Ну вот. Значит, будет весело.
Лалиса шла по коридору с тетрадкой прижатой к груди. Не смотрела ни по сторонам, ни назад. Как будто шла по пустому полю, а не между сотней глаз.
Чонгук подошёл сбоку и резко открыл её шкафчик.
— Ты что, в прятки играешь?
— А ты что, охотник? — не моргнув, ответила она.
Он усмехнулся, облокотился на дверь.
— Я вообще-то пытался помочь.
— Помощь — это когда человек об этом просит.
— Так, подожди... Ты что, прям умная, да?
— Нет. Просто не тупая.
Он усмехнулся ещё шире.
— Мне нравится, как ты дерзишь.
— А мне не нравится, что ты вечно лезешь.
Она хлопнула дверцей шкафчика, и он еле успел отдёрнуть пальцы.
— Оу. Жестоко.
— Ты первый начал.
— Ну прости, мне показалось, ты нуждаешься в социализации.
— Мне кажется, ты просто не можешь терпеть, когда кто-то не падает от тебя в обморок.
Он замолчал на секунду. Прищурился.
— Значит, ты решила быть исключением?
— Я вообще-то просто хочу доучиться и уйти отсюда.
— Ага. А вот теперь — точно не уйдёшь.
Она вздохнула и пошла мимо него.
— Лалиса, — бросил он ей вслед.
— Что? — не оборачиваясь.
— У тебя сзади на рюкзаке бумажка.
— Я знаю. Там написано "чокнутая".
— ...
— Я её не снимаю. Пусть все читают, может, не будут трогать.
Он стоял в тишине. Несколько секунд.
Потом сам сорвал с её рюкзака листок и скомкал.
— Что ты...
— Я трогаю. А мне не пофиг.
Он кинул бумажку в мусорку и ушёл.
Весь оставшийся день он не понимал, что бесит сильнее:
что она его игнорирует —
или то, что она вообще не боится.
Понедельник. Утро. Пасмурно.
Коридоры воняют влажной тряпкой и буррито из автомата.
Лалиса, как всегда, сидит за своей партой. С краю.
Пишет что-то в тетрадь, даже не замечая, как кто-то пинает её рюкзак мимоходом.
Не поднимает глаз. Не говорит ни слова.
Чонгук сидит в двух рядах позади и уже минут десять просто смотрит.
— Ты как будто в кино играешь, — шепчет Тэхён сбоку. — "Убийственная любовь" или что-то такое.
— Молчи, — бросает Чонгук.
Он вытаскивает листочек из тетради. Пишет:
"Ты чего такая важная? С тобой даже поиздеваться не весело."
Складывает и аккуратно кидает — прямо на её тетрадь.
Лалиса поднимает глаза. Не на него — на бумажку.
Разворачивает. Читает.
Пишет на обратной стороне:
"Извини, что ты скучаешь. Можешь уйти."
Кидает обратно.
Он сдерживает улыбку.
Блин. Она снова ответила не так, как должна была.
На обеде он снова идёт мимо её столика.
Она ест банан и пьёт воду. Одна.
Рядом кто-то кидает под её ноги пластиковый стакан. Лиса не двигается.
— Эй, — говорит парень, — ты чё, глухая? Это ж весело! Давай тоже пошути!
Чонгук останавливается. Несколько секунд смотрит, как она всё так же молча смотрит в тарелку.
Потом подходит, берёт стакан, и... кидает в того парня.
— Чего ты творишь? — в шоке тот.
— Пошутил, — спокойно отвечает Чонгук. — Не понравилось? Ну, извини, юмор у нас тут такой.
Парень уходит, матерясь. Чонгук поворачивается к Лисе.
— Можешь не благодарить.
— И не собиралась.
Он кивает.
— Всё равно уже поздно.
— В смысле?
— Я уже выбрал. Ты — моя цель.
— Прости. Очередь из сталкеров уже забита.
Он улыбается.
Потом отходит, но в голове крутится только одно:
почему, чёрт возьми, она отвечает, как будто это он — её жертва?
Вечером он открывает тот самый блог. Тот, где никто не знает, что это он.
Пишет:
*"Она не кричит. Не плачет. Не защищается.
Это не храбрость. Это что-то страшнее.
Я начал игру. Но не уверен, что смогу её закончить первым."*
Школа всегда пахла одинаково.
Теплые батареи. Пыльные полки. Пережаренные котлеты из столовки. И ещё — чужие духи, дешёвые и слишком сладкие.
Чонгук сидел в классе до звонка. Опёрся на парту и щёлкал ручкой, глядя в окно.
— Ты достал, — прошептал Тэхён, уставившись на него.
— Что?
— Ты уже минут двадцать тупо смотришь, как она идёт по двору. Скажи, ты влюбился или в засаде?
Чонгук скосил глаза.
Лалиса шла по школьному двору, держась за лямки рюкзака. Ровно. Спокойно. Плевать, что дует ветер, волосы в лицо. Плевать, что мимо неё кто-то толкнул плечом — она не обернулась.
Как будто жила в собственном мире. И там не было места для злости.
— Она странная, — буркнул Чонгук.
— А ты — нормальный?
В библиотеке было пусто.
Он зашёл туда, потому что хотел спрятаться. Или просто посидеть в тишине.
Иногда всё это — коридоры, шум, маска, которую он носил каждый день — начинало давить.
Да, он был "король школы". Только вот с каждым годом всё больше казалось, что корона не сидит. Она жжёт.
Он шёл между полок — и вдруг услышал голос.
Тихий. Женский.
Знакомый.
— Ты знаешь, что у тебя руки дрожат, когда ты злишься?
Он замер.
Лалиса.
Она стояла между стеллажами, смотрела прямо на него. В руках — книга, но не открытая.
— Что ты сказала?
— Ты щёлкал ручкой. Быстро. Нервы. Плюс ты теребишь рукав. Ты злился?
Он молчал.
— И ещё. Ты рисуешь в тетрадях, — добавила она, кивая на его стопку в руках. — Я видела, когда ты повернулся. Там скетч. Девушка с закрытыми глазами.
Он не выдержал.
— Ты шпионила?
— Нет. Просто смотрела.
Она сделала шаг вперёд.
— Почему ты такой?
Он нахмурился.
— Какой?
— Злой. Острый. Постоянно на показ. А потом сидишь один в библиотеке, как будто весь мир тебя бесит. Может, он бесит? Или ты сам себя?
Он открыл рот, но не знал, что ответить.
Такого не было ни с кем. Никто раньше не... видел его насквозь.
— Я думал, ты молчаливая, — буркнул он.
— Я думала, ты идиот.
Пауза.
И вдруг — лёгкая, почти невесомая улыбка на её лице. Едва заметная. Он даже не был уверен — показалось?
— Мы оба ошиблись, да?
Он усмехнулся.
— Ты всё ещё моя цель, — пробормотал он.
— А ты — просто одинокий парень, который играет в хищника, потому что боится, что его никто не выберет по-настоящему.
Тут уже он замолчал.
— Увидимся, Чонгук, — сказала она, развернулась и ушла.
Он смотрел ей вслед.
Долго.
И не заметил, как щёлкал ручкой. Снова.
В ту же ночь он снова зашёл в свой блог.
Но не писал ничего.
Просто открыл экран, набрал пару строк — и стёр.
Впервые за долгое время мыслей было слишком много.
Она не сломалась.
Она не испугалась.
Она — просто увидела его.
— Эй, — Чонгук кинул на её парту бутылку с чаем. — Ты выглядишь, как зомби. Пей. А то ещё свалишься посреди урока — мне тебя поднимать, что ли?
Лалиса молча подняла глаза.
— Это забота? Или ты пытаешься отравить меня по-тихому?
Он сел на край её парты, не отводя взгляда.
— Если бы хотел отравить — сделал бы это в библиотеке.
— Спасибо за откровенность. Я теперь спокойна.
— И вообще, ты должна быть мне благодарна. Я, между прочим, кормлю врага.
— М? А я думала, ты просто не смог найти повод подойти, вот и решил сделать из этого трагедию.
Он склонил голову. Усмехнулся.
— У тебя язык — как нож.
— У тебя мозг — как сломанный чайник. Греет, но толку нет.
Тэхён за соседней партой тихо хохотнул, прикрыв рот рукой.
— Чонгук, по-моему, тебя размазывают. Ты это... держись.
Чонгук прищурился.
— Я просто позволяю ей выиграть. Так, из жалости.
— Жалость? — Лиса медленно повернулась к нему. — А я думала, у тебя только эго и кроссовки с блёстками. Жаль, если ты оказался человеком.
Он наклонился ближе.
Совсем близко. Так, что её волосы чуть коснулись его щеки.
— Хочешь, я докажу, что я не человек?
— Уже доказываешь. Повседневно.
На физре он сделал вид, что случайно кидает мяч в её сторону.
Точнее, прямо в её спину. Не больно, но неожиданно.
— Эй! — она развернулась.
— Оу, прости, не прицелился. Ты же как раз враг — надо было попасть в сердце.
Она подошла ближе, мяч в руках.
— Удивительно. Ты, оказывается, умеешь промахиваться.
— Только когда смотрю на тебя.
— Это попытка флирта или угроза?
Он улыбнулся.
— А ты как предпочитаешь?
Она вернула мяч в его руки.
— С тобой всё как-то... неопределённо. Будь уже кем-то одним. Врагом, другом, сталкером...
— А если я хочу быть всем сразу?
— Тогда держись подальше, — сказала она тихо. — Я не играю в "давай разрушим друг друга красиво".
Он не ответил.
Потому что именно эту игру он и начал.
Тем вечером он снова писал в блог:
*Она говорит — не играй со мной.
Но я давно уже в игре.
Просто теперь не понимаю, кто кого держит за горло.
И кто кого держит за сердце.*
Утро.
Весь класс уже был на своих местах, когда она зашла.
Лалиса.
Спокойная, как будто и не существовало его "внимания" последние дни.
— О, твоя высочество пришла, — громко сказал Чонгук, откидываясь на стуле.
— Опоздала на три минуты. Это же трагедия вселенского масштаба, — продолжил он, глядя на неё с ухмылкой.
— Надеюсь, ты не потеряла свою корону?
— А ты свою не снял, да? — спокойно ответила она, проходя мимо.
Он резко встал. Перегородил ей путь.
Слишком близко.
— Ты думаешь, что можешь быть выше всех?
— Нет, — тихо сказала она, — я просто стараюсь быть выше тебя.
— Не получится. Я тяну вниз очень хорошо.
Он схватил её за рюкзак и сорвал его с плеча. Кинул на парту.
Некоторые в классе тихо охнули. Но никто не вмешался.
Все знали: с Чонгуком лучше не связываться. Даже учителя отворачивались, когда он "шутил".
— Что, не злишься? — наклонился он к ней. — Или ты совсем без нервов?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я просто умею ждать. Даже у дракона ломаются зубы, если он слишком долго кусает в одну точку.
На перемене он подошёл к её шкафчику. Уже не один — с компанией.
Ржали. Толкали. Один из его друзей нарочно пролил сок ей на куртку.
— Ой, извини, — издевательски сказал тот. — Не заметил, что ты — воздух.
Лиса сняла куртку. Молча.
Свернула. Поставила на лавку.
Чонгук присел рядом, на ту же скамейку.
— Ты вообще не злишься?
— Тебе бы этого хотелось?
— Мне хочется видеть, как ты ломаешься.
Она повернулась к нему.
— Тогда ты зря выбрал меня. Я не из хрупкого стекла. Я из тех, кто режет, когда трещит.
Он сжал кулаки.
— Лиса... — голос у него был тихий, почти шепот, но с металлическими нотками, — ты меня бесишь.
— А ты... — она наклонилась к нему, — стараешься быть чудовищем, потому что, наверное, боишься, что без маски — просто мальчик, которого никто не любил.
Бах.
Эти слова ударили. Прямо в грудь.
Но он не дал виду. Он лишь усмехнулся.
— Следующий раз не забудь шлем. Я всё ещё твой враг, Лиса.
— А я всё ещё не твоя игрушка, Чонгук.
Вечером он шёл по улице. Один. Без Тэхёна. Без всех.
И впервые за долгое время не знал, кто в этой игре побеждает.
Она должна была плакать.
Должна была бояться.
Должна была сдаться.
Но вместо этого она видит в нём то, что он сам скрывает.
*"Я ломаю её — и сам трещу по швам.
Она не поддаётся — и это делает её страшнее всех, кого я когда-либо встречал.
А самое жуткое — я не хочу, чтобы она сдавалась."*
Лалиса сидела в столовой у окна.
Одна.
Как всегда.
Он подошёл с подносом, шумно поставил его рядом. Сел. Без разрешения.
— В одиночестве еда вкуснее? Или у тебя диета "молчание и безразличие"?
Она не ответила.
— А, точно. Ты же теперь особенная. Легенда школы. Ледяная королева. Только не забывай — даже лёд трескается, если его бьют в одну точку.
Он начал ковырять еду.
— Надеюсь, ты не обиделась за сегодня утром? Хотя ты же не обижаешься, да? Ты же не такая, как все.
— Ты закончил? — спокойно спросила она.
— Только начал.
Он вытянул руку и щелчком скинул её ложку на пол.
— Ой.
— Ты ведёшь себя, как ребёнок.
— А ты как будто учительница. Может, наругаешь? Или накажешь?
Она наклонилась, чтобы поднять ложку, и в этот момент он взял её тетрадь, пролистал.
Страницы с заметками. Аккуратный почерк. Список книг.
— "Цитаты для эссе"? — вслух прочитал он. — Боже, ты что, правда читаешь Достоевского? Это же не ТикТок, Лиса. Надо полегче с культурой. Ещё мозги заболит.
Она резко выхватила тетрадь.
Но в глазах — не злоба.
Там было спокойствие, которое бесило его ещё сильнее.
— Ты ждёшь, когда я сорвусь? — тихо спросила она.
— Нет. Жду, когда ты исчезнешь.
—
После уроков она шла по коридору.
Он догнал её. Прижал к шкафчикам.
— Ты боишься меня?
— Нет.
— Тогда почему дрожат руки?
Она посмотрела на него — уверенно, прямо.
— Это не страх. Это злость.
— Злись. Это значит, я живу в твоей голове.
Он обхватил её лицо рукой.
Не грубо. Но достаточно, чтобы проверить её реакцию.
Она моргнула, но не отстранилась.
— Ты красивый, — сказала она вдруг. — Но внутри ты гниёшь.
— А ты — как конфета без вкуса. Яркая, но без содержания.
Он отпустил её и пошёл прочь.
Сердце колотилось.
В ту же ночь он не мог спать.
*"Я перехожу границы.
Я давлю. Бью словами. Смеюсь в лицо.
Но почему всё это — ради неё?
Почему каждый её взгляд будто говорит: "Я знаю, кто ты. И мне плевать."*
*Почему я злюсь, что она не ломается?
Или... я злюсь, что сам уже треснул?"*
В зале стояла давящая тишина.
Лиса вышла на сцену — чёрное облегающее платье, волосы заплетены в низкий хвост. Она держала в руках текст, но не нуждалась в нём. Слова она помнила наизусть. Это была сцена из старой трагедии. Героиня, преданная, униженная, всё ещё стоит гордо — даже перед палачами.
Она стояла одна, свет бил прямо на неё. И именно в этот момент он появился.
Чонгук.
С чашкой кофе в одной руке, и лукавой улыбкой на лице.
Он подошёл к краю сцены.
Все подумали, что он просто — как ведущий — подскажет что-то.
Но он шепнул достаточно громко, чтобы слышал первый ряд:
— Тебе действительно нужно было выходить в этом? Оно натянуто как плёнка. Как будто ты умоляешь, чтобы на тебя смотрели.
Она попыталась проигнорировать.
Но он сделал шаг ближе.
— Извините, ребят, — громко сказал он в микрофон. — Я... — он притворился, будто оступился.
— Чёрт! — "случайно" опрокинул кофе — прямо на неё.
Тонкая ткань мгновенно прилипла к телу.
И хуже того — он "пытался помочь", но "нечаянно" дёрнул край платья.
Оно соскользнуло с плеча.
Открылась грудь.
Зал ахнул.
Кто-то захихикал.
Кто-то достал телефон.
У Лалисы в глазах металась паника. Она быстро схватила край ткани, зажала дрожащими пальцами, отступила назад.
И посмотрела на Чонгука.
Слёзы ещё не текли. Но взгляд — разбитый, растоптанный.
Как будто в этот момент всё её достоинство сгорело прямо на сцене.
— Ты... — прошептала она.
— Прости. Я случайно, — сказал он безэмоционально.
Но она знала.
Он знал.
Все знали.
Она бросилась прочь.
Звук каблуков. Шуршание платья.
Смех. Перешёптывания. Шок.
А он остался стоять.
С мокрой чашкой в руке.
И с пустотой внутри, которая ничего не праздновала.
*"Я сделал это.
Я хотел, чтобы она почувствовала себя ничтожеством.
Но теперь каждый мой вдох — будто я сам утонул в этом кофе.
Почему в груди так больно, если я победил?"*
Школа гудела.
Картинка, разлетевшаяся в школьном чате, обсуждалась даже в учительской.
Фотошоп.
Лиса в том самом платье.
На ней — почти ничего.
И все знали, кто это сделал.
Но никто не осмеливался сказать.
—
На следующий день в холле было оживлённо: утро, перемена, все собирались возле лестницы, как всегда.
Лиса прошла мимо, как будто ничего не произошло.
Ровная спина. Без макияжа. Тихая походка.
И вдруг голос.
Громкий.
Жесткий.
— Смотрите, кто пришёл.
Королева дешёвок.
Она остановилась.
Медленно повернулась.
А Чонгук уже подходил.
Улыбка на лице. В руке — телефон.
— Ну что, Лиса? Думала, что если молчать, тебя все забудут?
Ты такая наивная. Или просто... — он наклонился ближе, но сказал так, чтобы слышали все:
— ...такая же, как все дешёвые тёлки, которые раздвигают ноги за внимание?
Вокруг замерло.
Никто не ожидал.
Даже его друзья не смеялись.
А он продолжал.
— Или ты правда думаешь, что можешь надеть платье в облипку, выйти на сцену, «ой, оно соскользнуло», и все забудут, как ты выставилась, как последняя...
(он сжал челюсть)
— ...шлюха?
Тишина.
Все ждали, что она закричит. Ударит.
Расплачется. Убежит.
Но она посмотрела ему в глаза.
И на этот раз — они были не пустые.
Они были ядовито спокойные.
— А ты правда думаешь, что, называя меня этими словами, ты становишься сильнее?
Или просто боишься, что я больше не сломаюсь?
Он впервые не ответил.
Она прошла мимо.
Не дрожа.
Не ускоряя шаг.
Она больше не избегала его.
Не пряталась.
Не молчала.
Но... и не отвечала.
— Эй, шлюшка, ты оглохла? Я с тобой говорю.
Она повернулась.
Глянула — будто насквозь.
— Прости, ты был кем?
Он впервые почувствовал укол, как будто ударил, а кулак — провалился в пустоту.
—
На уроке литературы Лиса подняла руку, когда учительница спросила, какой герой книги вызывает у неё отвращение.
— Тот, кто травит других, думая, что унижение — это форма любви. Кто прячется за грубостью, потому что сам не справляется со своими желаниями.
Учительница улыбнулась, не подозревая.
Класс тихо усмехнулся.
А Чонгук... просто захлопнул книгу.
—
В тот же день Лалиса сделала первый шаг — не в лоб, не очевидно.
Она подошла к самому лучшему другу Чонгука — Джину.
— Ты такой интересный. Странно, что ты до сих пор с ним.
— С кем?
— С тем, кто использует тебя как тень, потому что сам боится, что без твоего смеха его шутки — пустота.
И ушла.
Через день Джин не сел рядом с Чонгуком в столовой.
Сказал:
— Отдохну от твоего «юмора».
—
Лиса начала общаться с теми, кто раньше молчал.
Писала, хвалила, обращала внимание.
Люди тянулись.
Она становилась видимой не из-за тела, а из-за силы, которую теперь чувствовали даже те, кто раньше смеялся за спиной.
А он...
Он начал чувствовать тревогу, ярость, раздражение.
Почему, чёрт возьми, она не плачет?
Почему она улыбается?
—
И в какой-то момент он взорвался.
На перемене он подошёл, сжал её за запястье.
— Ты думаешь, ты побеждаешь? Думаешь, если играешь в "ледяную королеву", то я забуду, кто ты есть?
Она наклонилась к нему, прошептала прямо в лицо:
— А ты помнишь? Или тебе напомнить, как ты дрожал, когда я сказала "ты мне безразличен"?
Он отпустил.
А она добавила:
— Добро пожаловать в ад, который ты сам создал.
*"Она не просто выжила.
Она возродилась.
А я...
Я начал тонуть в собственной ненависти.
Потому что впервые... я её боялся."*
После того унизительного дня, когда Чонгук назвал её при всех "шлюхой", Лиса пропала.
Снова.
Но на третий день она вернулась.
С прической.
В форме.
В белой рубашке, застёгнутой до самого горла.
— Хочешь играть в грязь? — прошептала она себе в зеркале. — Тогда я стану грязью, в которой ты захлебнёшься.
—
В столовой он увидел её первой.
И как всегда, начал громко говорить, чтобы все слышали:
— О, смотрите, белая рубашка, прям как у монашек. Ты кого сегодня соблазнять пришла, Манобан? Учителя литературы?
Пара смешков.
Она встала.
Подошла к его столику.
Наклонилась чуть ближе, чтобы слышал только он, но при этом видел её взгляд:
— Ты сегодня повторяешься, Чон. Это уже не унижение. Это — скука.
Если хочешь обидеть, включи фантазию.
А если просто хочешь услышать мой голос — скажи прямо.
Он замер.
Друзья рядом — уже не смеялись.
Неловкость сгустилась, как дым.
Она развернулась и ушла.
—
На следующий день он нашёл в своём шкафчике записку.
Её почерк.
Аккуратный.
"Ты думаешь, ты кукловод.
Но кукла давно вырвала нити.
Я просто жду, пока ты дёрнешь за последнюю.
Удивим всех, король."
Он сжал бумагу, но руки чуть дрожали.
—
Следующий удар был в библиотеке.
Чонгук пришёл списать, как всегда, у одной из отличниц.
Но на столе лежала копия его выписок — с пропусками, с подделанными подписями, с неотработанными контрольными.
А рядом — директор.
— Похоже, кто-то подставил меня, — прорычал он позже.
А Лиса прошла мимо с лёгкой улыбкой.
— Не забывай, Чон. Шлюхи умеют быть внимательными. Мы ведь замечаем всё. Даже твои маленькие фальши.
Он побледнел.
—
*"Я начинал войну, думая, что она — пустая.
А она оказалась тишиной, под которой прячется буря."*
Он заметил это сразу.
В пятницу. На перемене.
Она сидела у окна.
А рядом с ней — кто-то новый.
Чо Минчжэ.
Переводник. Высокий. Молчит, но когда говорит — даже учителя слушают.
Он держал в руках её телефон и что-то показывал ей, и она смеялась. Настояще.
А потом — касание плеча.
Потом — её ладонь на его запястье.
Чонгук замер.
Говоря с друзьями, смеясь, кивая — он всё время смотрел на них.
Минчжэ наклонился и прошептал ей на ухо что-то, от чего Лиса покраснела.
Покраснела. От него.
Не от Чонгука. Не от оскорблений.
От флирта.
От интереса.
Он чувствовал, как внутри всё клокочет.
—
На следующей перемене он специально подошёл к ней в коридоре, отрезая путь.
— Слушай, ты серьёзно?
— Что? — её голос был спокойным, почти нежным.
— Ты с этим... занудой?
Она медленно подняла глаза:
— Ты о Минчжэ?
Имя прозвучало так... мягко.
Как будто ей приятно его произносить.
— А тебе не всё ли равно, Чон?
Ты же ясно дал понять, что я — "ничто".
Он шагнул ближе. Почти вплотную.
— Он тебе не подходит.
Она усмехнулась.
— А ты подходишь? Ты же сам сказал, я дешёвая. Разве не логично, что я выберу кого-то... добрее?
Щелчок. Как будто кто-то включил свет в его голове.
— Ты специально это делаешь, да? Чтобы меня зацепить?
— А зачем мне тебя цеплять, если ты никогда не держался?
И она ушла.
Вновь.
Только на этот раз — в его сердце что-то защемило.
—
Позже он увидел, как Минчжэ держит её за руку на выходе со школы.
Не скрываясь.
И она не отнимает руку.
Он хотел подойти.
Сказать хоть что-то.
Но ноги не слушались.
*"Я хотел, чтобы она сломалась.
А теперь смотрю, как она улыбается с другим.
И почему это больнее, чем любое моё унижение?"*
Прошло полгода.
Они больше не учились в одной школе.
Чонгука отчислили — официально из-за прогуливания и хамства.
Но все знали — он перешёл черту.
Когда сорвал с Лисы цепочку, оставив след на шее.
Когда крикнул ей в лицо "ты ничтожество" перед директором.
Когда все наконец увидели его без маски.
А она?
Она стояла.
Выпрямив спину.
С сухими глазами.
После этого всё пошло по-другому.
Минчжэ помог ей с проектами. С поступлением.
Они не стали парой, но он всегда был рядом.
А Чон?
Он теперь работал в автомастерской дяди.
Днём — чинил чужие машины.
Ночью — писал письма, которые не отправлял.
*"Я не хотел влюбиться.
Я хотел, чтобы ты страдала.
Но теперь я помню, как ты смеялась с ним.
И мне хочется кричать."*
Однажды он увидел её на улице.
Она шла в наушниках.
С чашкой кофе.
И с другой причёской.
С другим блеском в глазах.
Он хотел позвать.
Сказать хоть что-то.
Но остановился.
Потому что она прошла мимо.
Даже не обернулась.
—
*"Ты стал тем, кого я когда-то боялась.
А теперь...
я даже не помню, как тебя звали, когда всё это началось."*