Между нами корона
📚 Главные герои фанфика "Между нами — корона"
жанр: enemies to lovers, вторая встреча, политика, страсть, медленное сближение, мрачная эстетика дворца, холодная королева и король, который проиграл любовь, но хочет её вернуть
👑 Королева Лалиса I Селарийская (Лиса)
Возраст: 26
Должность: королева Селарии — молодой, но суровой страны, выжившей после трёх войн
Характер:
внешне спокойна, почти холодна, сдержанная, грациозная
внутри — та, кого предали, но кто научился держать боль в себе
умна, стратегична, знает, как сдерживать совет, армию и эмоции
не позволяет мужчинам управлять ею
не забыла, кто разбил ей сердце, но делает вид, что забыла
умеет играть на публику, улыбаться, но сердце — ледяное
всё ещё чувствует, но не показывает
Внешность:
длинные тёмные волосы, заплетённые в строгую прическу
острые скулы, чуть прищуренные глаза
взгляд, от которого замирают
часто носит глубокие, холодные цвета: тёмное золото, винный, угольный
Прошлое:
в юности была влюблена в Чонгука
он обещал вернуться за ней, но выбрал трон
после предательства выстроила вокруг себя стены
стала королевой по крови, но с характером, выточенным болью
Цитата:
"Я не прощаю. Я учусь жить без тех, кто должен был остаться."
👑 Король Чонгук I Аринский (Чонгук)
Возраст: 28
Должность: король Арина — одной из самых сильных держав на континенте
Характер:
внешне спокоен, собран, держится как правитель
внутри — человек, потерявший ту, кого любил, и готовый на всё, чтобы вернуть
иногда слишком прямой, иногда слишком молчалив
наблюдатель, стратег, но не умеет притворяться в личном
ревнивый, но скрывает это под маской
ненавидит, когда её называют чужой
хочет её вернуть, но знает: она — не та девочка, что была раньше
Внешность:
высокий, широкоплечий, волосы длиннее, чем были раньше
татуировки на спине — символы его рода
взгляд тяжёлый, особенно когда смотрит на неё
чаще всего в тёмной одежде, серебряные детали, почти не носит корону
Прошлое:
влюбился в Лису ещё до коронации
выбрал власть, предал чувства
с тех пор никому не принадлежал полностью
десять лет спустя решил всё вернуть — даже если это будет стоить короны
Цитата:
"Ты — мой единственный выбор, о котором я жалею. И единственный, который я хочу исправить."
🕊️ Их история:
Они были влюблены в юности — без тронов, без войны, только двое у реки
Он выбрал путь правителя и предал обещание
Она стала королевой, которую невозможно подкупить чувствами
Теперь между ними — переговоры, политика, народ, враги, прошлое
И всё же каждый раз, когда они рядом — взгляд говорит громче слов
Селария, десять лет назад. Королевские сады при Академии для наследников.
Тёплый ветер качал высокие цветы в саду. Розовые лепестки срывались с ветвей и опускались на траву — словно небо плакало нежностью.
Лиса лежала на спине, подложив руки под голову. Её тёмные волосы рассыпались по зелени, глаза смотрели в бездонное небо. Всё было слишком большим: небо, надежды, мечты. Всё — кроме мира, в котором её держали.
Чьи-то пальцы коснулись её руки. Он лёг рядом, так близко, что она почувствовала тепло его кожи.
— Если бы ты была птицей, — сказал Чонгук, глядя в небо, — ты была бы соколом. Грозной, быстрой. Тебя нельзя было бы поймать.
— А ты был бы кем? — лениво, с полудрёмой.
— Клеткой, — тихо. — Но той, что построил бы сам. Чтобы держать тебя рядом.
Лиса хмыкнула, но уголки губ дрогнули.
— Глупо. Соколов не держат в клетках. Они умирают.
Он повернулся на бок, глядя на неё.
— Тогда пусть я стану небом. Пусть ты летаешь во мне.
Она замерла. Потом медленно повернулась к нему. Их взгляды встретились.
— Ты поэт, что ли? — еле слышно, в её голосе скользнула улыбка.
— Я влюблённый дурак, — просто сказал он, и в его глазах не было шутки.
— Серьёзно? В кого?
— В ту, что лежит рядом со мной. Которая каждый день делает вид, что ей всё равно, но я вижу, как её пальцы дрожат, когда я прикасаюсь к ней.
Она хотела отвернуться, но он перехватил её взгляд.
— Не делай это, Лис, — его голос стал мягче. — Не прячься. Не со мной.
— Я боюсь, Чон, — наконец выдохнула она. — Мы живём в мире, где мы не выбираем. Где нас выберут за нас. Разве ты этого не понимаешь?
Он сел, склонился к ней. Его пальцы коснулись её щеки.
— Я не позволю никому выбирать за меня. Если на мне будет корона — она будет носить твоё имя. Если я стану королём — ты будешь рядом.
— Ты обещаешь? — прошептала она.
— Я клянусь, — серьёзно, почти грубо. — Я приду за тобой, Лиса. Хоть на край мира.
Она села. Их лбы соприкоснулись. Он держал её лицо, будто боялся, что она исчезнет.
— Ты не будешь моей тенью, Лис. Ты будешь моей королевой. Единственной.
— И если я передумаю? — её губы дрожали.
— Тогда я всё равно буду тебя ждать. Вечно.
И он поцеловал её. Осторожно. Сначала будто испуганно. Потом — с силой того, кто наконец нашёл своё сердце.
Она прижалась ближе. Её пальцы запутались в его волосах, его руки обвили её талию. Это был не поцелуй детей. Это был поцелуй тех, кто верит, что будет "навсегда".
Небо стало темнеть, сад затих. Время застыло.
А потом — наступил тот день, когда он не пришёл.
Через три недели после их клятвы. Академия при дворе. Ворота к северному тракту.
В тот день воздух был каким-то слишком тихим. Как будто и природа знала, что сегодня что-то уйдёт навсегда.
Лиса стояла у ворот в длинной накидке из тёмного бархата. Пальцы её перчаток были промокшими от росы, но она не двигалась. Уже два часа, как его карета должна была свернуть на эту дорогу.
Он обещал.
— Я приду за тобой, Лис, — снова звучал его голос в голове. — Я выберу тебя даже перед короной.
Она повторяла это как молитву. Потому что всё вокруг говорило обратное. Потому что письма, которые она писала ему каждую ночь, возвращались обратно. Потому что каждый раз, когда курьер приходил без вестей, она чувствовала, как в груди что-то вырывается.
За её спиной стоял наставник Академии.
— Ваше Высочество, — мягко, словно боялся разрушить тишину, — вам нельзя оставаться под открытым небом. Погода меняется.
— Он должен был быть здесь. — Лиса не обернулась. — Он сказал: на рассвете.
— Его отец умер вчера ночью, — шепнул наставник. — Он... теперь король.
Слово король отозвалось в её теле, как нож, проведённый по коже.
Она закрыла глаза.
Король. Значит, всё стало на свои места.
Короной, не ею.
Властью, не любовью.
Империей, не обещанием.
— Он всё равно бы приехал, — выдохнула она, уже не зная, кому говорит. — Если бы хотел.
Наставник молчал. Это было не его место — спорить с той, чьё сердце только что разбили.
Лиса медленно вытащила из-за пазухи письмо. Последнее, что написала ему три дня назад.
"Жди меня у дороги. Я буду там. И если ты не приедешь — я всё пойму."
Она свернула его. Бумага была немного смята, будто надеялась быть прочитанной.
— Отправьте это обратно. — Она протянула письмо слуге. — Я не хочу, чтобы оно лежало у меня. Я не хочу больше хранить то, что никому не нужно.
— Ваше Высочество... — робко начал кто-то.
— Я сказала, — холодно, отчеканено. — Пусть вернётся туда, где ему больше не до меня.
И тогда она развернулась. Медленно, будто каждый шаг ломал что-то внутри. Лица её не видел никто, но взгляд, когда она проходила мимо, был пустым.
Той ночи она не плакала.
Только сняла все украшения, аккуратно положила их в шкатулку. Стерла его имя с кончика пальца, где раньше писала его пером из пыльцы.
Сожгла все письма.
И пошла в зал, чтобы впервые за всю свою жизнь говорить с отцом о политике.
— Я готова. — Сказала она. — Если вы хотите, чтобы я стала правительницей — я согласна. Но с одного условия:
— Никто. Никогда. Не будет иметь власть над моими решениями. Ни один мужчина. Ни одна корона. Ни одна любовь.
Отец впервые не посмотрел на неё, как на ребёнка.
— Ты больше не девочка.
— Я умерла в тот день, когда он не пришёл. — Сказала Лиса. — Теперь во мне только холод. И воля.
И с тех пор она больше не называла его по имени. Только — король Аринский.
Арин. Королевский дворец. День похорон короля Теона IV.
Корона лежала на чёрной ткани, словно мёртвое сердце, отлитое из золота.
Чонгук сидел на краю трона. Он не касался её. Не мог. В голове звенело лишь одно имя. Одно лицо. Одна девушка, которая прямо сейчас стояла на дороге. Ждала. Смотрела в сторону, откуда он должен был приехать.
А он был здесь. В зале, полном фальшивых слёз, шепчущих лордов, изгнанных родичей и советников, жаждущих власти.
— Ваше Величество, — голос премьер-советника звучал как яд. — Страна ждёт от вас речи.
Чонгук поднял глаза.
— Страна может подождать. Она ждала моего отца двадцать лет.
— Но девушка на дороге не будет ждать вечно, — вдруг прошептала его мать. Она стояла рядом, в трауре, но её глаза были твёрды, как железо. — Не вздумай ехать к ней, Чонгук.
Он посмотрел на неё с болью.
— Я дал ей слово. Я поклялся.
— Ты стал королём. Твои клятвы теперь принадлежат народу, а не юной девочке с глазами, как весна. Она тебе не жена. Она — угроза твоей репутации.
— Она моя судьба, мать. — Голос его дрожал. — Ты не знаешь, как она смотрела на меня. Как будто я весь её мир.
Королева наклонилась ближе, прошептала жёстко:
— Именно поэтому ты не можешь быть её миром. Слишком опасно, когда мужчина отдаёт сердце до того, как надел корону. Оно становится слабым.
— Я не слаб.
— Нет. Но если ты поедешь — станешь. Народ не простит короля, который исчез в день похорон отца, чтобы прижаться к груди девочки.
Чонгук резко встал.
— Она не девочка. Она — больше, чем ты когда-либо была для отца.
Тишина. Вся комната словно замерла.
Его мать медленно выпрямилась.
— Тогда сделай выбор. Сейчас.
Она указала на трон. — Или она...
Потом на дверь. — Или страна.
Чонгук посмотрел в сторону окна. Там, за горизонтом — север, Селария. Она. В накидке. С дрожащими губами. В глазах — вопрос, от которого он не может спрятаться.
"Ты не пришёл."
Он шагнул к двери. Один шаг. Потом второй. Остановился. В груди — рвущийся пульс.
— Скажи ему, что Лиса Селарийская ждала, — скажет потом один слуга.
— А он что ответил?
— Ничего. Просто ушёл в траурный зал и ударил кулаком по стене. До крови.
Он остался.
И за всё время, пока шли похороны, пока звучали речи, пока на его голову клали холодную, тяжёлую корону — он не произнёс ни слова.
Только сжал в кулаке её письмо.
То самое, где она писала:
"Если ты не приедешь — я всё пойму."
Она поняла.
Но он — нет.
Он потерял её. Навсегда.
10 лет спустя. Королевский саммит в Белой Цитадели.
Зал был огромным, с мраморными колоннами и флагами всех девяти королевств. Воздух был густым — от парфюмов, титулов, власти и ожидания. Все знали, кто прибыл сегодня.
Чонгук — Король Аринский.
Он вошёл в зал в чёрно-золотом плаще, с повязкой на руке — знаком траура по дяде. Он был спокоен. Как всегда.
Пока не увидел её.
Она стояла у окна, обернувшись спиной к залу. Тонкая талия, серебряное платье, венец из чёрного стекла, словно выкованный из осколков звёзд.
Он знал это тело. Эти руки. Эти плечи, на которых он когда-то засыпал.
Но сейчас перед ним стояла не девушка из сада. Перед ним стояла королева Селарии.
И холод, что исходил от неё, был почти физическим.
Она обернулась медленно. Глаза — цвета горького мёда, но в них не было тепла. Только ледяная вуаль безразличия.
— Ваше Величество, — она склонила голову. Голос — спокойный, как мрамор. — Мои соболезнования.
Он застыл. Только моргнул.
— Лиса... — выдохнул он, почти неосознанно.
— Прошу. Я больше не Лиса. Только королева Селарийская.
Он сжал челюсть. Сердце, которое 10 лет билось сквозь корону, вдруг дёрнулось.
— Ты изменилась.
— А ты — нет. Всё такой же... — она провела взглядом по его лицу, словно оценивая чужого человека, — ...пунктуальный.
— Я думал о тебе каждый день.
— А я научилась забывать.
Он подошёл ближе, в два шага.
— Я хотел написать. Я... я не мог приехать тогда. Моя мать, трон, совет —
— Я стояла у дороги с твоим письмом в руках, — её голос стал чуть тише. — И каждую минуту говорила себе: он приедет. Даже если весь мир рухнет — он придёт.
— Лис...
— Не называй меня так.
— Ты не понимаешь...
— Я понимаю всё. — Впервые в её голосе дрогнула эмоция. — Ты выбрал. И теперь живи со своим выбором.
Она сделала шаг в сторону, мимо него. Но он схватил её за запястье.
— Ты всё ещё носишь кольцо, — прошептал он.
Её пальцы дрожали. На безымянном — тонкое кольцо из чёрного серебра.
— Это не имеет значения.
— Значит, не сняла. Значит, помнишь.
Она вырвала руку. Глубоко вдохнула.
— Мы больше не дети.
— А я всё равно тебя люблю. — В его голосе не было королевской силы. Только мужчина, стоящий на краю.
Она посмотрела на него впервые по-настоящему. Взгляд вонзился, как лезвие.
— Жаль. Потому что я больше — нет.
И ушла.
Но в ту ночь она не спала.
Сидела у окна, в белом платье, смотрела на звёзды и держала в руке письмо десятилетней давности.
Мятое. Почти стёртое. Но всё ещё пахнущее его чернилами.
"Если ты не приедешь — я всё пойму."
Она поняла.
Но сердце — до сих пор не простило.
Поздний вечер. Тайный зимний сад Белой Цитадели. Там, где не ступает нога послов и лордов.
В этом саду не было ни золота, ни мрамора. Только тёмные деревья, влажная трава и серебряные фонари, под которыми падал белый свет. Здесь не звучали речи, не заключались союзы. Здесь было тихо.
Только в таких местах можно говорить правду.
А ещё — терять контроль.
Лиса вошла первой. У неё болела голова от приёмов, дипломатии и его взгляда.
Этот взгляд она чувствовала даже через зал, через других мужчин, даже сквозь стены.
Она думала, что больше не дрогнет. Думала, что ледяная броня надёжна. Но стоило остаться одной — пальцы начали дрожать.
— Ты всегда приходила сюда, когда не могла дышать, — прозвучал голос из темноты.
Она остановилась. Он стоял у фонтана. Один. Как призрак из прошлого, но слишком настоящий.
— Я не знала, что ты запомнил. — Голос её был ровным, хотя внутри всё закручивалось в шторм.
— Я помню всё. Как ты говорила, что трава здесь пахнет дождём. Как ты закрывала глаза, когда слушала сверчков. И как ты сказала, что никогда не простишь того, кто заставит тебя плакать.
Она отвела взгляд.
— Иронично. Ты — единственный, из-за кого я плакала.
Он подошёл ближе.
Молча.
Плавно.
Не как король. Как мужчина, который теряет рассудок от женщины, которую однажды не удержал.
— Зачем ты здесь, Чонгук? — Её голос стал тише. — Чтобы снова опоздать?
— Нет. Чтобы успеть. Пока ты ещё помнишь, как я называл тебя на рассвете. Пока ты всё ещё держишь моё кольцо на пальце, как якорь.
Она сжала руки.
— Это просто металл.
— Нет. Это ты. Та, которой я клялся на рассвете. Та, ради которой я проклинал трон.
— Но выбрал его.
— Потому что тогда у меня не было силы.
— А теперь? — Она резко повернулась к нему. — Ты хочешь разрушить всё, чтобы вернуть то, что похоронил сам?
Он подошёл ближе. Теперь их разделяло всего два шага.
— Я больше не боюсь.
— А я больше не верю.
Тишина. Тонкая. Хрупкая. Лёд между ними трещал.
Он протянул руку — коснуться её щеки. Но она отступила.
— Не смей. Не здесь. Не сейчас. Я слишком долго училась жить без тебя.
— Значит, не разучилась?
Она посмотрела прямо в его глаза.
Те самые. Глубокие, тёмные, в которых когда-то видела весь свой мир.
— Ты всегда был моим наказанием, Чонгук.
— А ты — моим спасением. Но я отпустил тебя.
— Поздно.
Он резко приблизился. Его голос стал чуть хриплым:
— Тогда скажи мне в глаза, что не любишь. Что не ждала. Что не хранила ни одной моей вещи. Ни памяти. Ни нашего чёртового цветка, который я оставил тебе в саду.
Она дрогнула. Вся маска — в трещинах.
— Уходи. — Шепотом.
— Скажи мне. И я уйду.
— Уходи.
— Скажи.
— ...Я всё ещё тебя... — её голос оборвался.
— Что?
— Я ненавижу тебя за то, что ты делаешь со мной даже сейчас.
И тогда она оттолкнула его — сильно, резко — и почти побежала прочь.
Он не пошёл за ней.
Он остался.
В том же саду.
Словно заблудший мальчик, потерявший дорогу к ней снова.
🌑 Но позже, в своей комнате, она откроет шкатулку.
Внутри — всё, что она отрицала.
— Чёрный цветок, засохший, но хранимый как святыня.
— Его голос на старом кристалле: "Лис, если ты слышишь это — я всё ещё твой."
Она дрожащими пальцами положит всё обратно. И прошепчет в темноте:
— Почему ты вернулся только теперь?..
Поздняя ночь. Тихий коридор западного крыла. Дверь её покоев. Она — внутри. Он — снаружи.
Он стоял босиком на мраморе.
Мокрый от дождя. Без мантии. Без короны.
Впервые за десять лет — он пришёл к ней не как правитель, а как человек, который сжёг собственное сердце в её огне.
— Ваше Величество... — прошептал слуга, робко выглядывая из тени. — Это запрещено. Вам нельзя—
— Уходи. — Голос Чонгука был тихим. Усталым. Опасно сломленным. — Если кто-то посмеет меня остановить — я сломаю им руки.
Слуга исчез.
Он остался один.
Перед дверью. Её дверью.
Внутри она слышала шаги. Её руки дрожали над книгой, которую она не читала. Вино остыло. Свечи догорели.
Шаг. Ещё. Тишина.
— Лиса, — прошептал он, неуверенно. — Пожалуйста, открой.
Она не ответила.
— Мне некуда идти, — голос его стал хриплым. — Я больше не знаю, кто я, если ты смотришь на меня так... как на врага.
Она медленно подошла к двери. Прислонилась к ней лбом. Между ними — дерево и десять лет боли.
— Ты выбрал трон.
— Я был мальчиком, испуганным до смерти. А теперь я — мужчина, который готов сжечь этот трон ради одного твоего взгляда.
Она зажмурила глаза.
— Уходи, Чонгук.
— Я встал на колени перед богами, но ни один из них не дал мне прощения. Потому что только ты можешь. Только ты.
— Я не верю в прощение.
— Тогда просто... убей меня своим молчанием. Но я не уйду.
Молчание.
Потом — щелчок замка.
Он резко вдохнул.
Она открыла. Стояла перед ним в простом тёмном халате, с распущенными волосами, без короны. Без всего.
— Чего ты хочешь?
Он шагнул внутрь. Молча. Закрыл за собой дверь.
Ни охраны. Ни света. Только они.
— Я хочу, чтобы ты знала... что я всё ещё помню, как ты выглядела, когда смеялась ночью под фонарями. Как ты называла меня «глупым мальчиком», когда я пытался впечатлить тебя стихами. Я помню твоё дыхание, когда ты спала на моём плече. И даже как пахли твои письма.
Она опустила взгляд.
— Ты говоришь это, как будто хочешь вырвать моё сердце.
— Я пришёл, чтобы вернуть своё. Оно осталось у тебя.
Он подошёл ближе.
— И если ты скажешь, что всё прошло... я уйду. Навсегда.
Она смотрела ему в глаза. Так близко. Так больно.
— Я ненавидела тебя.
— Я тоже себя ненавидел.
— Я хотела стереть твоё имя.
— Я молился, чтобы ты вспомнила его.
— Я надеялась, что ты умрёшь.
— Я умирал каждый день. Без тебя.
Она не выдержала. Вскрикнула и ударила его в грудь.
— Ты... ты не пришёл! Ты бросил меня в тот день, когда я должна была стать твоей женой!
— Я знаю.
— Ты обещал.
— Я знаю.
Она снова ударила — слабее. Потом ещё. Пока не упала ему в грудь, дрожа.
Он обнял её. Осторожно. Как будто боялся, что она исчезнет.
— Прости меня.
— Я не умею.
— Тогда просто дыши со мной.
— Я не могу... я...
— Тогда я буду дышать за нас двоих.
Молчание.
Она сжала его спину, будто боялась отпустить. Слёзы стекали по её щекам.
— Ты пришёл слишком поздно.
— Может быть. Но я пришёл. И останусь, если позволишь.
— А если нет?
— Тогда... умру прямо здесь. В твоих покоях. Но не уйду.
Она посмотрела на него — наконец-то по-настоящему.
И прошептала:
— Ты всё ещё мой. Даже если я больше не хочу тебя.
Он кивнул.
— А я... был твоим всегда. Даже когда ты ненавидела меня.
✨ И в ту ночь она не выгнала его. Не простила. Но... позволила остаться. Он лежал на полу, рядом с её кроватью. А она, впервые за 10 лет, уснула без страха. Потому что Чонгук был рядом.
Утро было серым.
Небо — затянутое, ленивое.
В покоях Лисы — почти полная тишина. Только слабое потрескивание догорающей свечи и звук её дыхания.
Он всё ещё был здесь.
Лежал на полу, у изножья её кровати, прямо на ковре. Рука его была вытянута, почти касалась её простыней, как будто даже во сне он тянулся к ней.
Она смотрела на него долго. Не моргая.
Он спал спокойно — как будто только здесь мог позволить себе забыть о троне, долге, короне.
Лиса тихо села, обняв колени.
10 лет.
10 долгих лет.
И вот он — в её комнате, спящий, уязвимый, живой.
Сердце Лисы билось слишком громко.
— Чонгук, — позвала она, еле слышно.
Он открыл глаза. Словно и не спал.
И первое, что он сделал — улыбнулся. Настояще. Слабой, тёплой, до боли знакомой улыбкой.
— Доброе утро... Лиса.
Она не ответила.
Он сел, чуть потянувшись, но не приближаясь.
— Спасибо, что не выгнала.
— Я... — она запнулась. — Я просто не знала, как.
— Значит, не всё потеряно?
— Или я просто устала.
Он кивнул. Молчал.
— Я думала, — продолжила она, глядя на окно, — что если ты когда-нибудь вернёшься, я буду сильной. Что скажу тебе всё, что накопилось. Что выгоню. Что плюну в лицо, как в сказаниях.
Он слушал. Ни слова не перебивал.
— Но я увидела тебя... и всё, что я построила, рухнуло. Потому что я всё ещё помню, как ты называл моё имя. Как держал меня. Как шептал, что мы — навсегда.
Он медленно поднялся. Подошёл. Сел рядом, чуть на расстоянии.
— Я тоже думал, что буду говорить тебе только официально. Как монарх монарху. Что смогу быть равнодушным. Но когда ты вошла... весь мой мир снова стал тобой.
Она посмотрела на него.
— Ты изменился.
— Не настолько, как хотелось бы. Но достаточно, чтобы понять: если я потеряю тебя ещё раз — я не выживу.
Она повернулась к нему всем телом.
— И что ты хочешь теперь? Вернуть меня? Сделать своей королевой? Переспать со мной и уехать снова?
— Нет, — тихо. — Я хочу жить с тобой. Просто... жить.
— У меня есть королевство.
— Откажусь от своего.
— У меня есть долг.
— Я готов служить тебе.
— У меня осталась гордость.
— А у меня — только ты.
Она тяжело выдохнула.
— Я не знаю, как тебе снова верить.
— А я не прошу. Только... дай мне шанс.
Он протянул руку.
— Позволь мне остаться. Просто сегодня. Без обещаний. Без договоров.
— Как...?
— Как мужчина, который десять лет шёл к этой двери.
Она долго молчала. Потом осторожно положила свою ладонь в его.
— Один день.
— Один.
Он прижал её руку к своим губам.
— Этого хватит, чтобы снова начать дышать.
✨ И день начался. Не как у короля и королевы. А как у двоих, уставших от боли, которые впервые позволили себе... быть просто людьми.
Он подал ей завтрак. Она позволила себе засмеяться. Он дотронулся до её щеки, и она не отстранилась.
Они не говорили о прошлом.
Не говорили о будущем.
Только:
— Ты помнишь, как я упал в пруд в саду?
— Ты был ужасен. Но милый.
— А ты засмеялась впервые. Тогда я влюбился.
Она улыбнулась.
— А я тогда впервые увидела, каким может быть счастье.
Но... за дверью покоев стояли тени.
Совет. Лорды. Послы.
И один человек, который шепнул в темноте:
— Королева снова пала перед Арином. Начинается всё сначала.
— Это невозможно.
— Но это случилось. Он провёл ночь в её покоях.
— И она его не выгнала?
— Никто не видел, чтобы он покидал её комнату. До самого утра.
Голоса в зале Совета напоминали змеиный шепот.
Старики переглядывались. Молодые лорды — переговаривались.
А в центре стола — сидела она. Спокойная. Высокая. Холодная.
Королева Лиса.
В серебристом одеянии, волосы собраны в идеальный узел, на губах — ни следа вчерашнего тепла.
— Если вы закончили шептаться, — сказала она тихо, но отчётливо, — тогда скажите мне прямо: вы обвиняете меня в чём-то?
Старший из Совета — герцог Вельрин — встал.
— Ваше Величество, мы... обеспокоены.
— Чем? Что я приняла гостя?
— Тем, кто этот гость. Чонгук из Арин. Король, которого вы десять лет не называли даже по имени.
Лиса наклонилась вперёд.
— Возможно, пришло время назвать всё своими именами. Он был моим когда-то.
— Но теперь — правитель соседнего государства!
— Которое не объявляло нам войну.
— Пока.
Стук двери.
Он вошёл.
Король Чонгук.
Без мантии. В чёрном. Одет, как гость, не как правитель.
И всё же — шагал уверенно. Словно каждый из этих лордов был не врагом, а статистом в его пути.
— Доброе утро, — спокойно произнёс он.
И — смотрел только на неё.
— Я надеюсь, Совет не возражает, если я присоединюсь?
Молчание.
Она чуть наклонила голову:
— Садись, если не боишься змеиного гнезда.
Он улыбнулся.
— Я встречал змей, Лиса. И поверь, ни одна не казалась мне опаснее тебя.
Совет шумно зашептался.
— Довольно! — Лиса встала. — Я не девочка, которую можно испугать слухами. И если кто-то из вас посмеет намекнуть, что я недостойна трона, потому что... позволила себе слабость, — её голос стал ледяным, — я напомню вам, кто сдержал северную границу, когда Аринская армия стояла в пяти днях от столицы. Кто принёс мир, от которого вы сейчас пьёте вино. И кто десять лет не позволил себе даже шанса на счастье ради этой страны.
Чонгук поднялся тоже.
— А теперь, если позволите... я выскажусь.
Все замерли.
— Я пришёл не как враг. Не как союзник. Я пришёл как человек, который десять лет назад был слишком труслив, чтобы бороться за неё. Но теперь я здесь. Готов отдать трон. Армию. Корону. Лишь бы быть рядом.
Все вскочили.
— Это безумие!
— Он предлагает отказаться от власти?
— Он врёт! Это ловушка!
А она смотрела на него — и впервые за долгое время не чувствовала одиночества.
Он повернулся к ней.
— Лиса. Я больше не хочу войны. Не хочу политики. Я хочу тебя. Только тебя.
— Даже если тебе придётся быть обычным человеком?
— Если ты будешь рядом — я стану никем. Лишь бы быть твоим.
Тишина была звенящей.
И тогда она сделала шаг вперёд.
— Тогда слушайте. Все вы.
Она повернулась к Совету.
— Если вы хотите войны — вы её не получите.
— Если вы хотите подчинения — уходите.
— А если вы всё ещё сомневаетесь, кого я выберу...
Она взяла его за руку.
— ...то вот мой выбор.
Он сжал её ладонь.
И только тогда на его лице появилось настоящее облегчение.
Но далеко в углу зала один из младших советников сжал кулон у себя на груди. И прошептал:
— Они делают нас слабыми. Мы не позволим. Корона не должна принадлежать сердцам.
✨ И пока в сердце дворца рождалась любовь, за стенами — уже писалась кровь. Их союз может спасти королевства.
...или разрушить их до основания.
Она вошла в свои покои быстро. Тяжело дыша, как после битвы.
Хотя на ней не было доспехов — только тяжёлое платье, от которого хотелось избавиться.
— Лиса... —
Голос за её спиной был почти шёпотом.
Он стоял у дверей, не смея приблизиться.
Словно боялся всё разрушить одним шагом.
Она обернулась.
— Ты идиот, — тихо.
— Я знаю.
— Ты правда предложил им отказаться от трона ради меня?
— Да.
— А если бы они сказали «да»?
— Я бы бросил корону в огонь.
Молчание. Глубокое.
Как перед падением.
Как перед первым поцелуем.
— Чонгук...
Она шагнула к нему.
— Да? — прошептал он.
— Если ты снова исчезнешь...
Он подошёл ближе.
— ...я не исчезну. Ни на день. Ни на час. Даже если мне придётся быть пленником в твоих стенах.
Она посмотрела в его глаза. В эти тёмные, искренние, чуть уставшие глаза.
— Я не хочу пленников. Я хочу, чтобы ты сам выбрал быть со мной.
Он коснулся её руки. Осторожно.
— Я уже выбрал.
И тогда она поднялась на цыпочки...
...и поцеловала его.
Не как королева. Не как женщина, играющая роль.
А как Лиса. Та самая. Из сада. Из прошлого. Из боли и света.
Поцелуй был тихим, тёплым, неуверенным.
Пока он не ответил.
Пока не притянул её ближе.
Пока не выдохнул:
— Господи... я ждал этого слишком долго.
Пальцы скользнули по её спине. Она обвила его шею.
Он прижал её к себе так, словно хотел спрятать от мира.
— Прости, — прошептал он ей в губы. — За всё, Лиса. За каждый день без тебя.
— Только не отпускай меня.
— Никогда. Даже если ты прикажешь.
И она позволила себе...
впервые за десять лет...
быть не королевой, а любимой.
Они целовались так, как будто это был последний раз.
А может — первый по-настоящему.
Пальцы его дрожали, когда он коснулся шнуровки на её платье.
Она провела рукой по его груди, чувствуя, как сердце бьётся — не ритмом монарха, а ритмом влюблённого мужчины.
Платье соскользнуло с её плеч.
Он смотрел на неё, как будто видел солнце после долгой зимы.
— Ты всё ещё самая красивая женщина, которую я знаю.
— Ты всё ещё умеешь говорить глупости, — хрипло усмехнулась она.
— Но ты улыбаешься.
И в ту ночь...
они не спали.
Они целовались. Касались. Смотрели друг на друга — так долго, как не могли десять лет.
Он прижимал её к груди, а она шептала:
— Не исчезай. Пожалуйста. Не исчезай больше.
А он отвечал, как заклинание:
— Я здесь. Я твой. Я не отпущу.
Но за окном...
Тень соскользнула со стены.
В руках — фиал.
На устах — улыбка.
— Влюблённые правят хуже всего, — прошептал кто-то в тени. — И завтра... их любовь начнёт разрушать всё.
Ночь была удивительно тёплой. Не только из-за тела Чонгука рядом, не только из-за близости, а из-за...
тишины.
Без лжи.
Без титулов.
Без войн.
Лишь дыхание. Её — и его.
Когда Лиса открыла глаза, первые лучи света ложились на постель, будто мир позволил им ещё немного побыть вместе.
Она посмотрела на него — спящего, спокойного. Линия челюсти, лёгкая тень под глазами, губы, которые шептали ей ночью, что он не отпустит.
Она коснулась его щеки.
— И всё равно они захотят разрушить нас, да?
Он не услышал. Он всё ещё спал.
Лиса села, укрылась простынёй и отвернулась к окну.
И воспоминания о вчерашнем Совете вернулись, как яд, впитавшийся под кожу.
Вчера. Вечер. После его признания.
Шёпот. Не слова — змеиные шипения.
«Она слабеет...»
«Он отвлекает её от правления...»
«Теперь она будет выбирать сердце, а не трон...»
«Королева потеряла страх...»
И тогда она посмотрела на них. На Совет, который десять лет клялся ей в верности.
Герцог Вельрин не мог смотреть ей в глаза.
Граф Лорик держал руки на коленях, но пальцы подрагивали — слишком сильно.
Старый канцлер слишком быстро ушёл после заседания.
А один из молодых, почти мальчишек, смотрел на неё слишком пристально.
Не с уважением. С... расчётом.
И Лиса поняла:
Они не позволят ей быть счастливой.
Не позволят ей быть с Чонгуком.
Потому что счастливая королева — уязвимая.
А влюблённая — значит, ею можно управлять.
«Убрать его — и она снова станет холодной. Убрать его — и всё вернётся на круги своя».
Так они думали. Она слышала это в их тишине.
Утро. Настоящее.
Она протянула руку, взяла колокольчик, позвонила — тихо, но уверенно.
Слуга явился почти мгновенно, опустив взгляд. Молодой. Знакомый. Его мать работала в саду.
— Завтрак, — сказала она. — В постель.
Он кивнул и ушёл.
А Лиса снова посмотрела на Чонгука, который уже приоткрыл глаза.
— Доброе утро, — пробормотал он, сонный, с хрипотцой.
— Не вставай. Я приказала принести нам завтрак.
Он усмехнулся.
— Ого. Королева снова играет в обычную женщину?
— Только сегодня. Завтра я опять стану холодной и опасной. Наслаждайся моментом.
Он потянулся к ней, притянул ближе, прошептал:
— Я люблю и холодную, и тёплую. Главное — твою.
Она ответила лишь лёгкой улыбкой.
Но внутри — всё дрожало.
Она уже знала. Уже чувствовала.
Что сегодня... кто-то попытается сделать ход.
Через пять минут дверь открылась.
Слуга вошёл с подносом. Серебро было отполировано до блеска.
Фрукты. Сладкий пирог. Заварной крем. Румяные булочки. Чай, парящий в тонком фарфоре.
Он подошёл к кровати, поставил поднос.
— Благодарю, — спокойно сказала Лиса.
Но не прикоснулась.
— Подожди.
Слуга замер.
— Да, ваша светлость?
Она смотрела на еду. На чай. На фрукты.
Затем на него.
— Попробуй. Всё. По кусочку.
Он побледнел.
— Что...?
— Ты слышал. Булочку. Фрукты. Чай.
— Ваше Величество, я...
— Сейчас.
Он дрожащими руками взял пирог. Откусил. Потом — кусок яблока. Ложку крема.
И когда потянулся к чашке — чай дрожал в его руках.
Он глотнул.
...и тело дёрнулось.
Чонгук вскочил, одеяло сползло.
— Что за...?
Слуга схватился за горло.
Задыхаясь. Хрипя. Падая на колени. Глаза вылезли из орбит, губы посинели.
Через десять секунд он был мёртв.
Молча. Тихо. Ровно настолько, чтобы никто за стенами не услышал.
Лиса не закричала.
Она не вздрогнула.
Она просто пристально смотрела на поднос.
— Ты знала? — Чонгук уже держал её за плечи. — Лиса, ты...
— Они. Совет.
— Что?
— Они хотят нас устранить. Я услышала всё ещё вчера.
— Но почему сегодня?
— Потому что мы показали слабость. Любовь. Ты отдал бы корону ради меня. А я — допустила тебя в свои покои. Теперь они считают, что могут нас раздавить. Что стоит нас разлучить — и я снова стану их. Холодной. Одинокой. Предсказуемой.
Она встала.
— Но они забыли. Я не та девочка, которую можно запугать.
Она накинула халат.
Взяла чашку. Поднесла к лицу. Понюхала.
— Сильный запах корицы. Значит, яд замаскирован. Быстро действует.
— Кто это сделал?
— Кто-то, кто имеет доступ к моей кухне. Кто-то, кто знает, как я пью чай. Кто-то... из моих.
Она повернулась к нему.
— Сегодня никто не покинет замок. Никто не войдёт.
— Лиса...
— Я объявляю охоту.
— На кого?
— На своих.
✨ И в этот день королева снова стала той, кем была рождена быть.
Не просто женщиной, а львицей, охраняющей не трон, а того, кого выбрала сама.
Слуга мёртв.
Яд найден.
Лиса отдала приказы — дворец закрыт.
В тот же день она лично допросила всех, кто касался кухни и королевской утвари. Спокойно. Словно допрос был ужином. Без крика, без пыток — только тишина и её глаза.
И вот — они. Советники.
Собранные в Зеркальном зале, где потолок отражает каждого.
Шаг влево — и ты видишь себя.
Шаг вправо — и тебя видят другие.
Им некуда прятаться.
— Кто отдал приказ? — спросила Лиса, стоя у тронного постамента.
— Мы не знаем, — ответил герцог Вельрин, пряча взгляд.
— Я знаю, что один из вас исчез сразу после совета, — холодно заметила она. — Лорд Даймон.
И тогда...
— Ваше Величество, у него были дела в порту, он—
— Он сбежал. Потому что знал, что я раскрою яд.
Тишина.
Лорд Кайрин, младший Советник, нервно вытер лоб.
— Он... он, возможно, уехал в своё поместье.
— Он поехал умирать. — Лиса посмотрела направо, и кто-то из гвардейцев быстро склонился к ней. — Что?
Шёпот.
И Лиса вскинула голову.
— Он в пути. Переодет, скачет на чёрном жеребце, с северными поклажами. Попытался обмануть постовых.
Она не пошевелилась. Но кто-то уже встал.
Чонгук.
В тишине он надел перчатки. И вышел из зала.
🌫️ Поздний вечер. Лес у северной дороги.
Конь мчался сквозь утренний туман, сбивая копытами влажную землю. Лорд Даймон — в крестьянском плаще, лицо прикрыто, руки дрожат на поводьях. Он оглядывался, будто чувствовал дыхание смерти.
— Ещё немного... — шептал он. — Ещё...
И вдруг — тишина.
Ни птиц, ни ветра.
И из неё — звук. Один. Щелчок.
Лошадь сбилась с шага, зафыркала.
Мужчина поднял голову.
Перед ним — он.
На чёрном коне, лицо скрыто полумаской. Тёмный плащ, меч на боку, глаза сверкают — ледяные и яростные.
— Лорд Даймон, — голос Чонгука звучал спокойно, почти безэмоционально. — Приятно, что вы решили сократить путь. Теперь ваша смерть будет ближе, чем вы ожидали.
— Я... Я сделал это не ради... Я! Она... Она слаба, ты сам это видишь! Она позволяет себе любить, она забывает—
— Заткнись.
Конь Чонгука сделал шаг вперёд.
Даймон соскочил с седла, вытащил кинжал. Руки тряслись.
— Я могу купить тебя. Я знаю, ты не один из них, ты... ты чужак. Наёмник. Ты можешь получить золото, земли. Она не даст тебе этого.
— Она дала мне имя. И дом.
— Она использует тебя!
— А ты пытался её отравить.
Чонгук спрыгнул с коня.
Медленно пошёл к нему.
— Последний шанс. Скажи мне — кто с тобой?
— Никто. Это был только я...
— Врёшь.
Чонгук подошёл вплотную.
— Знаешь, чем ты ошибся?
— Чем?
— Ты думал, что я буду сдержанным.
— Ты...
Но он не успел договорить.
Чонгук ударил.
Не в сердце. В плечо. Затем — в живот.
Плавно, точно, чтобы не убить сразу, а услышать крик.
— Кто ещё? — прошипел Чонгук, держа клинок у горла.
— Герцог Вельрин... Он... он говорил...
— Продолжай.
— Он сказал, если убрать тебя — она снова станет марионеткой. Как в старые времена... Её мать тоже...
Чонгук замер.
— Что?
— Её мать тоже была отравлена. Им. Тогда ещё Совет выбрал...
Но он не договорил.
Чонгук вонзил клинок в грудь.
И смотрел, как предатель умирает — с выпученными глазами, без прощения.
🕯️ Позже. Во дворце.
— Ты позволил ему умереть? — спросила Лиса, когда Чонгук вернулся. Его перчатки были в крови.
— Нет. Я сделал это сам.
Она подошла к нему.
Медленно, осторожно.
— Что он сказал?
— Вельрин. И кое-что ещё.
— Что?
Он смотрел ей в глаза.
— Они убили твою мать.
Дворец был слишком тихим.
Слуги шептались.
Охрана вдвое усилена.
Кухня опечатана.
А слух о том, что один из Советников мёртв, уже просочился в стены, как утренний иней.
Но пока все боялись — она готовилась.
Лиса надела не корону — а чёрный бархат с серебряным шитьём, цвет траура и власти.
Серебряная подвеска на шее — та самая, что дарила ей мать в день восхождения.
Губы — некрашенные.
Глаза — чистый лёд.
И в руках — чаша.
Та самая.
Служанка, увидев это, едва не выронила поднос.
— Ваше Величество... вы... вы собираетесь—
— Да.
— Но... зачем?
Лиса взглянула на неё.
— Потому что если яд всё ещё там, Совет замолчит. А если нет — я докажу, что не боюсь смерти.
И она пошла.
🌒 Зеркальный зал. Совет в сборе.
В зале уже были все.
Герцог Вельрин стоял ближе всех к трону, лицо спокойное, но губы пересохшие.
Граф Лорик прятал дрожь в пальцах.
Даже старый канцлер — обычно неторопливый — ерзал на месте.
Но она не торопилась.
Шаг за шагом.
Туфли стучали по мрамору, как часы.
Время. Идущая смерть.
Она встала перед ними.
— Мой Совет, — начала Лиса ровно. — Сегодня я пришла не для обсуждений. Я пришла — напомнить, кто я.
Все замерли.
— Мы хоронили королев, которые гибли от "случайных болезней". Мы хоронили мужчин, которые "исчезали в пути". Мы пили за честь и лили кровь — чужую.
Но вчера кто-то решил, что я — слабее.
Она подняла чашу.
Серебро блестело. Внутри — густой тёмный чай. Её любимый.
Отравленный.
— Кто-то из вас решил, что я отравлюсь — и исчезну.
Шорох.
Кто-то закашлялся.
— Я выпью это.
И посмотрю каждому в глаза.
Герцог Вельрин побледнел.
— И если умру — пусть страна помнит, что её королева умерла не от страха. А от вашей трусости.
Но если выживу — я поимённо уничтожу всех, кто замешан. Не одним махом. А годами. Медленно. Сначала ваших сыновей. Потом ваших дочерей. Потом землю под вашими ногами.
А теперь...
Она подошла к трону.
Села.
Медленно подняла чашу.
— Пей, если не боишься, — прошептала она сама себе.
И сделала глоток.
Тишина.
Все смотрели.
Все ждали.
Секунды тянулись, как вечность.
Ничего.
— Похоже, кто-то решил заменить содержимое, — усмехнулась она. — Испугался?
Герцог Вельрин сделал шаг назад.
— Ваше Величество... это... это безумие...
— Безумие? Знаешь, что по-настоящему безумно, Вельрин?
Что вы решили, будто я не помню, как вы шептались за спиной моей матери.
Как вы называли её «хрупкой».
Как вы делали вид, будто она умерла сама.
— Это ложь!
— Нет. Это правда. И твой человек её отравил. Как и хотел отравить меня.
Чонгук вошёл в зал — в тот момент, как будто знал, когда именно.
На полу он бросил мешок.
Из него выкатился мёртвый голубь — символ дома Даймона. И кинжал с гербом Вельрина.
— Его слова были ясны, — сказал Чонгук. — Лорд Даймон умер с твоим именем на устах, герцог.
Герцог побледнел.
— Это... это подстава! Вы не имеете права—
— Я королева! — впервые Лиса закричала. — И я имею право казнить без суда!
Гром.
И страх.
Она поднялась.
— Но я дам вам шанс, Вельрин.
Выпей.
Из этой чаши.
И покажи, что ты не боишься.
Он колебался. Шёл.
Но рука дрожала.
Он не выпил.
Он швырнул чашу на пол.
И тогда —
Лиса подала знак.
Два гвардейца подошли. Скрутили герцога.
— Отныне ты предатель.
— Ты не имеешь права...!
— Я и есть право.
Она подошла к нему.
Склонилась.
И прошептала:
— Знаешь, что сказала мне мать за день до смерти?
— Что?..
— «Если они однажды попытаются тебя отравить — улыбнись. И предложи яд им.»
🕯️ Позже. В покоях.
Чонгук стоял у окна.
— Они теперь знают, на что ты способна.
— А ты?
Он подошёл ближе.
— А я всегда знал, с кем связался.
Она улыбнулась.
— Хочешь знать правду?
— Всю.
— Мне было страшно. В тот момент, когда я подняла чашу. Но я подумала: «Если умру — то красиво. А если выживу — они начнут дрожать каждый раз, когда я вхожу.»
Он взял её за руку.
— Не только они.
— Что?
Он наклонился ближе.
— Я тоже. Потому что ты — моя королева. Даже когда целуешь, словно приговариваешь к жизни.
Дворец дрожал от эха голосов.
Герцог Вельрин заключён в железную клетку — перед королевскими воротами, чтобы каждый мог видеть, как выглядит предательство.
А сегодня...
Совет собран в последний раз.
Лиса стояла на балконе, в чёрно-красном плаще, а её волосы, распущенные, трепал утренний ветер.
Под ней — весь город.
Тысячи людей, поднявших головы вверх.
Воины, крестьяне, ученики, торговцы... все молчали.
Она держала пергамент, запечатанный её кровью.
И шаг за шагом вышла вперёд.
— Слушайте меня, мои подданные.
Сегодня я выношу приговор.
Не одному человеку. А целому Совету.
Шёпот прошёл по толпе, но Лиса не дрогнула.
— Я — дочь убитой королевы. Жена воина, который положил за меня свою жизнь. Мать, которой не дали родиться.
И я — последняя, кто будет молчать.
Они хотели убить меня ядом. Они мечтали подставить моего мужа, разорвать страну изнутри.
Она подняла чашу — ту самую, разбитую, отравленную.
Осколки сверкали, словно ритуальные ножи.
— А теперь пусть каждый услышит имена.
Она медленно раскрыла пергамент.
— Герцог Вельрин.
— Лорд Кайрин.
— Граф Реналь.
— Советник Треос.
— Придворный маг Элиам.
Каждое имя звучало, как колокол.
— Все они — признаны виновными в измене короне, попытке убийства королевской четы и заговоре против трона.
И каждый будет казнён — при вас.
Толпа замерла.
— Их семьи — будут изгнаны. Их земли — возвращены народу. Их имена — стёрты из истории.
Она взглянула на Чонгука, стоявшего внизу — в доспехах, с рукой на мече.
Он смотрел только на неё.
— Я больше не нуждаюсь в Совете, что шепчет за спиной.
Отныне королевство будет слушать только голос трона.
Она подняла руку.
— Палачи.
И вот: удары мечей, падение тел, кровь на мраморе.
Толпа не кричала.
Лишь молчала. И смотрела.
Лиса стояла как статуя.
Но когда последний из предателей упал — она закрыла глаза.
На миг.
🕯️ Позже. В её покоях.
Слуги молчали.
Двери были закрыты.
Она стояла у окна, босиком, в длинной рубашке, а за её спиной — Чонгук.
Он не говорил ни слова.
Просто подошёл. Обнял.
Прижал лоб к её плечу.
— Я знаю, что ты сделала это ради короны, — прошептал он.
— Нет. Я сделала это ради нас.
Он обернул её к себе.
— Ты всё равно выглядишь, как та девочка из сада. — Он усмехнулся. — Только с мечом вместо венка.
Она рассмеялась сквозь слёзы.
— А ты... всё такой же упрямый. Я думала, ты уйдёшь, когда увидишь, на что я способна.
— Я останусь, даже если ты сожжёшь весь мир.
Она кивнула.
— Хорошо. Тогда начнём строить новый.
🌿 День свадьбы. Город в золоте.
На рассвете весь город проснулся от гудков труб.
По главной улице тянулись белые ленты, а над крышами домов развевались чёрно-красные флаги — цвета их королевской крови.
В храмах били колокола.
Женщины бросали лепестки роз с балконов,
а дети — кричали:
— Король! Королева!
Это был не союз государств.
Не политический шаг.
Это была свадьба влюблённых.
🕊️ Во дворце
Королева стояла у зеркала.
На ней — платье, сотканное из облаков и света.
Тонкое, почти прозрачное, вуаль — до пола, украшенная сотнями серебряных нитей, вплетённых вручную.
— Вы прекрасны, Ваше Величество, — прошептала служанка, замирая у порога.
Но Лиса не улыбнулась.
— Он увидит не платье, — тихо сказала она. — Он увидит глаза той, кто однажды поклялась ему верить... даже когда он сам в себя не верил.
🕯️ В это же время — он
Чонгук стоял на балконе, в белоснежном камзоле с алой лентой через плечо.
На его груди — герб дома, к которому он больше не принадлежал.
Потому что теперь он — муж королевы.
Тай предложил поправить воротник, но Чонгук лишь хмыкнул:
— Как думаешь, она сбежит?
— Ты — единственный, кого она не хочет убивать.
— А это... уже кое-что.
🌹 Церемония
Тронный зал, превращённый в храм пламени и льда.
Стены в свечах, пол усыпан лепестками, алтарь — из мрамора, где когда-то пала кровь предателей.
На встречу друг другу они шли по лестнице судьбы.
И она — не отвела взгляда.
Ни на миг.
Он протянул руку.
— Поздно сбегать?
— Ты опоздал лет на десять, — усмехнулась Лиса, — и теперь отвечай за это.
Пальцы переплелись.
Храм замер.
Архимаг начал речь. Но никто не слушал.
Всё, что было важно — было в их взглядах.
— Клянусь, — прошептала Лиса, — не покидать тебя даже после последнего дыхания.
— Клянусь, — прошептал он, — любить тебя так, как будто весь мир исчез.
И в этот миг
запылали свечи.
Раскрылись окна.
Зазвучали трубы.
— Я объявляю вас супругами.
Королём и Королевой.
Пламенем и Сталью.
Проклятием и Божеством.
🌙 Ночь
Они остались вдвоём в зале, где ещё пахло вином и розами.
Она лежала на троне, босиком, а он — у её ног, положив голову ей на колени.
— Всё получилось, да? — прошептала она.
Он прикрыл глаза.
— Нет. Всё только начинается.
Она улыбнулась.
— Хорошо. Тогда станем мифом.
Он поднял взгляд.
— Ты — моя корона, Лиса.
А я — тот, кто готов умереть, лишь бы ты не упала.
Ночь накрыла королевский дворец, как бархатное покрывало, и впервые за много лет стены тронного зала не знали страха, лишь... тишину.
Ни советов. Ни заговоров. Ни крови.
Только она и он.
Комнаты для новобрачных были залиты мягким светом свечей.
Тысячи лепестков белых роз рассыпаны по полу и кровати,
а в воздухе — терпкий аромат вина и лилии.
Лиса стояла у окна, босиком.
В руках — тонкая лента от её венца.
На ней — лишь лёгкое, полупрозрачное одеяние, которое соскальзывало с плеч, едва она делала шаг.
Но она не пряталась.
Она ждала.
Он вошёл, без громких слов,
не как король, а как тот юноша, которого она когда-то любила — с дрожью в голосе и жаром в глазах.
— Мы наконец-то вместе моя королева, — сказал он с тихой улыбкой.
Она повернулась.
— Мы так долго ждали этого мой дорогой король...
Он подошёл ближе и взял её ладонь.
— Позволь мне показать как я люблю тебя, моя королева.
Она обвила его руками за шею, и их лбы соприкоснулись.
— Тогда докажи. Что ты здесь. Что ты мой.
Поцелуй был медленным.
Не торопливым, не грубым, не рвущим.
Он был обещанием.
Он был долгим, крепким... и в нём был весь день — и свадьба, и битвы, и прощения, и выживание.
Лиса утонула в нём, пальцы скользнули по его спине,
а он прижимал её к себе, будто боялся, что она исчезнет.
Когда он опустил её на кровать, между ними не осталось ничего лишнего —
только их тела, дыхание и взгляд.
Он прикасался к ней, как к храму, а она улыбалась сквозь слёзы.
— Я всё ещё чувствую себя девочкой, которая мечтала быть рядом с тобой.
Он провёл пальцем по её щеке.
— А я — тем, кто мечтал однажды проснуться и увидеть тебя своей женой.
Ты — моя реальность, Лиса.
Они любили друг друга долго.
Сначала нежно, потом — страстнее, и всё равно сдержанно, будто боялись спугнуть счастье.
И лишь под утро, когда свечи догорели,
они лежали, прижавшись друг к другу, дыша в унисон.
Он целовал её пальцы, плечо, линию ключиц,
а она, зарывшись в его волосы, прошептала:
— Мы ведь... наконец-то дома?
— Да, — выдохнул он. — Там, где ты — и есть мой дом.
Конец!