Карточный домик
Ночь обрушилась на Сеул с яростью, которой вторил лишь стук сердца Лалисы. Ливень хлестал по окнам ее студии, заглушая мир снаружи, но не заглушая эхо боли, что металось в ее груди. В наушниках, слишком громко, почти оглушая, играла "House of Cards". Каждая нота, каждый выдох вокалистов был похож на острый осколок, впивающийся в незажившую рану. Она сидела на полу, обняв колени, и сквозь пелену слез смотрела на экран телефона, где застыло ваше последнее сообщение, так и не прочитанное.
"A house of cards, and us inside..."
Лиса помнила, как Чонгук впервые показал ей эту песню. Тогда это было их тайным гимном, их клятвой. Они лежали в его студии, сплетенные телами, после очередного украденного свидания. Его голос, низкий и хриплый от нежности, шептал слова песни прямо в ее ухо. "Эта песня - мы, Лиса. Хрупкие, но такие прекрасные. Мы построим наш карточный домик, и никто его не разрушит". Она тогда лишь смеялась, зарываясь лицом в изгиб его шеи, чувствуя его горячее дыхание на коже. Верила. Верила каждой клеточкой своего существа.
Их любовь была как лесной пожар - всепоглощающая, дикая и до безумия опасная. Каждая встреча была прыжком в бездну, каждый поцелуй - взрывом. Они прятались в тени, обмениваясь украденными взглядами на публичных мероприятиях, случайными прикосновениями, которые для других были невидимы, но для них становились электрическим разрядом. Ночами, когда город засыпал, они пробирались друг к другу, чтобы провести драгоценные часы в объятиях.
Лиса вспоминала его прикосновения - сильные, но удивительно нежные. Как его пальцы скользили по ее коже, оставляя за собой дорожки мурашек. Как он целовал ее до исступления, забирая дыхание, заставляя забыть обо всем на свете. Она помнила, как он смотрел на нее во время их интимных моментов - с такой неприкрытой страстью и любовью, что это захватывало дух. В те моменты мир сужался до них двоих, до биения их сердец в унисон.
"We're like a house of cards, already falling..."
Иногда она просыпалась в его объятиях на рассвете, когда первые лучи солнца пробивались сквозь шторы, и ловила его взгляд. Он смотрел на нее так, будто она была самым удивительным чудом, которое он когда-либо видел. В эти моменты она чувствовала себя самой желанной, самой любимой женщиной на свете. Они шептались часами о своих мечтах, о своем будущем, о том, как однажды они смогут быть вместе, не прячась. Эти обещания, словно карты, одна за другой добавлялись к их хрупкому строению.
Но их сказка была слишком прекрасна, чтобы быть правдой. Мир шоу-бизнеса, их фанаты, их агентства - все это было тяжелым, давящим грузом, который медленно, но верно ложился на их хрупкий карточный домик.
Первые трещины появились незаметно. Незначительные опоздания на свидания, уставшие взгляды, короткие, напряженные сообщения. Давление росло. Слухи просачивались в интернет, как тонкие, ядовитые струйки дыма. Каждый раз, когда Лалиса видела в новостях комментарии о "связях айдолов" или "потерянном фокусе", ее сердце сжималось.
Однажды Чонгук опоздал на два часа на встречу, которую они ждали целую неделю. Он пришел бледный, с синяками под глазами, и просто рухнул на диван.
"Прости, Лиса. Мы репетировали до утра. Просто... вымотан", - прошептал он, не глядя на нее.
Боль пронзила ее. "Ты мог бы хотя бы написать! Я волновалась!"
"Что это изменит?" - голос Чонгука был резким, что было на него не похоже. - "Я все равно был бы здесь так поздно."
Это была их первая настоящая ссора. Слова, сказанные в усталости и обиде, эхом отдавались в маленькой студии. Они помирились в ту ночь, обнявшись до рассвета, но осадок остался. Карточка слегка пошатнулась.
"Even if the end is clear, I can't stop..."
Чем больше они прятались, тем сильнее росла паранойя. Каждый взгляд в сторону казался подозрением. Каждое слово, сказанное менеджером, - предупреждением. Их тайные встречи становились все реже, их разговоры - короче. Страсть по-прежнему горела, но теперь в ней чувствовалась отчаянная обреченность.
Напряжение росло, превращаясь в частые ссоры. Они могли начаться из-за пустяка: кто-то не ответил на сообщение, кто-то выглядел слишком уставшим, кто-то не улыбнулся на публике так, как ожидал другой. Слова, сказанные в пылу обиды, ранили глубоко. "Ты не понимаешь, под каким я давлением!" - кричал Чонгук. "А ты думаешь, мне легко?" - отвечала Лалиса, ее голос дрожал от слез.
Эти ссоры были жестокими, но после них всегда следовало примирение, еще более страстное, чем до этого. Они цеплялись друг за друга, как утопающие за соломинку, пытаясь склеить трещины поцелуями и объятиями. Это было их способ убедить себя, что их карточный домик все еще стоит.
Однажды Лиса нашла его. В интернете, в тысячах комментариев. Фотография, где он был с другой участницей группы, сделанная папарацци. Ничего серьезного, просто рабочий момент. Но под ней - тысячи домыслов, тысячи предположений. "Идеальная пара", "Наконец-то нашел свою вторую половинку".
Она сидела в студии, ее руки дрожали. Она знала, что это ложь. Но это было последней каплей. Когда Чонгук позвонил, она не ответила. Когда он приехал, она не открыла дверь.
Наконец, он ворвался в ее студию, его лицо было искажено от беспокойства и усталости.
"Лиса, что случилось? Почему ты не отвечаешь? Ты видела это? Это всё ложь!"
Она подняла на него глаза, полные боли.
"Ложь? А что не ложь, Чонгук? Вся наша жизнь - ложь. Мы прячемся, мы лжем каждому, кто нас знает. Я устала. Ты устал. Этот карточный домик... он уже рушится!"
Ее голос перешел в крик. Он пытался подойти, обнять ее, но она оттолкнула его.
"Не прикасайся ко мне! Не делай вид, что всё хорошо! Нет! Мы не можем больше так!"
"No way, no way, it's not crumbling..."
Чонгук посмотрел на нее с такой болью в глазах, что сердце Лисы сжалось. "Не говори так, Лиса. Пожалуйста. Я не могу без тебя. Мы найдем способ."
"Нет!" - она плакала, слезы текли по ее щекам. - "Мы уже пытались. И что? Еще больше боли. Еще больше лжи. Посмотри на нас! Мы разрушаем друг друга!"
Он попытался возразить, но слова застряли у него в горле. Он видел это в ее глазах - решимость. Это было не просто ссора. Это был конец. Карточный домик, построенный на их страсти и хрупких обещаниях, трещал по швам.
Он стоял напротив нее, беспомощный, сломленный. Его взгляд метался по ее лицу, пытаясь ухватиться за что-то, что еще можно спасти. Но все было кончено. Их любовь, такая яркая и сильная, оказалась неспособной выдержать вес мира.
"Just a little more, stay, please stay..."
Последние ноты песни разрывали воздух, и Лиса рухнула на колени, закрыв лицо руками. Она слышала, как Чонгук медленно подошел к двери. Она знала, что он стоял там несколько мгновений, возможно, надеясь, что она позовет его обратно. Но ее горло было перехвачено спазмом, и слова не шли.
Она слышала, как он вышел, а затем хлопнула дверь. Тишина. Оглушительная, давящая тишина, нарушаемая лишь звуком дождя и ее собственными всхлипами. Карточный домик рухнул окончательно. Не осталось ничего, кроме осколков.
Утро пришло. Ливень поутих, но моросил мелкий, холодный дождь. Лиса лежала на полу, там же, где упала. Ее глаза были опухшими и красными. На экране телефона все еще было их последнее сообщение, теперь уже просмотренное. И рядом - уведомление о новом сообщении от Чонгука.
Она не стала его открывать. Пока нет. Возможно, никогда. Боль была невыносимой, но она была и освобождающей. Они держались за этот карточный домик слишком долго, позволяя ему медленно душить их.
Теперь, когда все рухнуло, осталась лишь пустота. Но в этой пустоте, возможно, со временем вырастет что-то новое. Что-то, что будет прочнее, чем хрупкий домик из карт. Она закрыла глаза. Дождь снаружи продолжал свою монотонную песню, смывая пыль и, возможно, часть ее боли.
Дни после того вечера превратились для Лалисы в тягучее, серое месиво. Каждая минута без Чонгука ощущалась как физическая боль, постоянная и ноющая. Ее студия, когда-то наполненная их смехом, музыкой и безудержной страстью, теперь казалась огромной и пустой. Каждый предмет напоминал о нем: от чашки, из которой он всегда пил кофе, до пледа, под которым они вместе смотрели фильмы, прижавшись друг к другу. Дождь за окном стал постоянным спутником ее меланхолии, его монотонный стук вторил ритму ее разбитого сердца.
Лалиса избегала телефона. Сообщение от Чонгука, последнее, так и осталось непрочитанным. Страх перед тем, что там написано, был сильнее любого любопытства. Что, если он умолял вернуться? Что, если он обвинял ее? А что, если просто прощался? Она не могла этого вынести. Она просто не могла.
"I'm afraid, I'm afraid, I'm afraid..." - эхом отзывались слова песни в ее голове, хотя она больше не слушала ее. Мелодия впиталась в ее кожу, стала частью ее ДНК.
Она пыталась работать, заглушить боль творчеством. Ходила в зал, тренировалась до изнеможения, пытаясь выжечь боль из мышц. Но даже на танцполе, когда она двигалась в такт музыке, ее тело помнило его прикосновения, ее разум рисовал его образ. Каждый раз, когда она делала вращение, ей казалось, что он стоит за ее спиной, готовый подхватить. Каждый раз, когда она выполняла сложный элемент, ей слышался его одобрительный возглас. Это была пытка.
Прошла неделя. Неделя, полная бессонницы, холодных чаев и горьких слез. Агентство назначило ей съемку для нового бренда одежды. Это было необходимо, чтобы отвлечься, но каждый шаг был в тягость.
Съемочная площадка гудела, полная суеты. Яркий свет софитов резал глаза, а голоса стилистов и фотографов смешивались в неразборчивый гул. Лалиса изо всех сил старалась сосредоточиться, улыбаться, позировать. Но внутри она была опустошена.
И тут, в самый неподходящий момент, ее взгляд выхватил его. Чонгук. Он стоял у дальнего конца студии, разговаривая с кем-то из персонала. Он выглядел уставшим, его волосы были немного растрепаны, а в глазах читалась та же самая боль, которую она чувствовала сама. Увидев его, Лалису пронзило током. Воздух вокруг нее сгустился, все звуки исчезли. Только он. И она.
Он поднял глаза, и их взгляды встретились. На долю секунды мир замер. В его глазах отразились шок, тоска и неизмеримая печаль. Они стояли так, словно между ними пролегла невидимая, но непреодолимая стена. В их взглядах читались все невысказанные слова, все неутоленные желания, все сломанные обещания. Это было словно продолжение их последней ссоры, только теперь без единого звука, но с той же пронзительной болью.
Он сделал шаг в ее сторону, затем еще один. Его лицо было напряжено, как будто он боролся с невидимой силой. Лалиса почувствовала, как ее сердце начинает бешено колотиться, а ладони потеют. Она хотела убежать, спрятаться, раствориться. Но ее ноги приросли к месту.
"A house of cards, and us inside..." - зазвучало в ее голове, теперь уже как пророчество.
Он остановился в нескольких шагах от нее. Молчание между ними было оглушительным. Наконец, Чонгук заговорил, его голос был низким и хриплым.
"Лиса..." - простое имя, произнесенное им, стало для нее целой симфонией давно забытых эмоций. - "Как ты?"
Она подняла на него глаза, полные слез. "Как ты думаешь?" - ее голос дрожал. - "Ты ведь сам все разрушил."
Его лицо исказилось. "Я не разрушал! Мы оба это сделали! Мы оба не выдержали этого давления!"
"Не перекладывай ответственность!" - ее голос стал громче, привлекая внимание нескольких человек вокруг. - "Ты сдался! Ты сказал, что не можешь больше рисковать!"
"А что я должен был делать, Лиса?" - его голос тоже повысился, в нем звучало отчаяние. - "Смотреть, как мы медленно умираем от сплетен и запретов? Как наша любовь превращается в ненависть из-за постоянной лжи?"
На съемочной площадке воцарилась напряженная тишина. Все взгляды были прикованы к ним. Им было плевать. Их ссора, которую они так долго держали внутри, выплеснулась наружу, обнажая все раны.
"Ты думаешь, это легче?" - прошептала Лалиса, ее голос прервался. - "Думаешь, я не мечтала о том, чтобы просто взять твою руку на публике? Думаешь, я не хотела быть с тобой без всех этих правил? Но ты... ты просто сдался!"
Его глаза наполнились слезами. Он медленно протянул руку, словно хотел коснуться ее, но остановился на полпути.
"Я сделал это ради нас, Лиса. Чтобы ты не страдала еще больше. Чтобы я не тянул тебя вниз. Я думал... я думал, это единственный способ спасти тебя от этой боли."
Боль в его голосе была настолько осязаемой, что Лиса почувствовала, как что-то внутри нее сжимается. Он действительно думал, что делает ей лучше. Он действительно верил, что разрыв спасет ее от страданий.
"Even if the end is clear, I can't stop..." - слова песни теперь звучали как их собственное признание.
"Спасти меня?" - она рассмеялась, горько, безрадостно. - "Ты просто разбил меня на тысячи осколков, Чонгук! Я не могу дышать без тебя! Это была наша страсть, наша любовь! А ты просто выбросил ее, как ненужную вещь!"
"Лиса, не говори так!" - его голос был полон отчаяния. - "Это не так. Я люблю тебя. Я всегда любил. Но я не знаю, как нам быть..."
На мгновение, всего на одно короткое мгновение, в его глазах вспыхнула прежняя страсть, та искра, которая когда-то зажигала огонь между ними. И в ее сердце что-то дрогнуло. Она почувствовала, как ее тело тянется к нему, как ей хочется броситься в его объятия, забыть обо всем и просто прижаться к нему.
Но потом она увидела страх в его глазах. Страх перед последствиями, перед общественным осуждением, перед разрушенными карьерами. И это осознание было еще более болезненным, чем его слова. Их карточный домик рухнул не только из-за внешнего давления, но и потому, что они оба, каждый по-своему, потеряли веру в его устойчивость.
Он сделал еще один шаг, сокращая расстояние между ними. Лалиса увидела в его глазах мольбу, ту самую, что звучала в "House of Cards".
"Just a little more, stay, please stay..."
Ее сердце разрывалось. Она хотела сказать "да". Хотела схватить его, притянуть к себе и никогда не отпускать. Но что-то внутри нее заставило ее оставаться на месте. Она вспомнила все те ночи, когда она плакала в подушку, все те ссоры, все то напряжение, которое медленно убивало их.
Она покачала головой, слезы снова потекли по ее щекам.
"Мы не можем, Чонгук", - прошептала она, и это было самое трудное решение в ее жизни. - "Мы уже разрушили все. Наш карточный домик... он давно рухнул."
Его глаза потухли. Он понял. Понял, что на этот раз это конец. Не очередная ссора, не очередное временное расставание. Это был финал.
Он медленно кивнул, его плечи поникли. Он повернулся и так же медленно, как и пришел, пошел прочь, растворяясь в суете съемочной площадки. Лалиса смотрела ему вслед, ее тело дрожало от спазмов рыданий.
Она не знала, сколько времени стояла так, пока стилист не подошел к ней, обеспокоенно спрашивая, все ли в порядке. Лалиса лишь покачала головой, не в силах произнести ни слова.
Дождь за окном студии продолжался, но теперь он казался не только символом ее горя, но и очищением. Он смывал пыль с разбитых надежд, унося с собой осколки их некогда прекрасного карточного домика. Было ли это окончательным концом? Или лишь началом нового, болезненного пути к исцелению? Она не знала. Но одно было ясно: эта песня навсегда останется их историей, гимном их страсти, их боли и их разрушенной любви. И каждый раз, когда она будет слышать "House of Cards", она будет вспоминать его глаза, полные тоски, и хрупкость их мира, который так и не выдержал испытания на прочность.