Моя любимая жена 2 часть
«Я не отпущу тебя второй раз»
Он начал с простого.
Каждое утро оставлял ей на пороге кофе.
Без записок, без намёков.
Просто кофе - ровно такой, как она любила: крепкий, с карамелью и молоком.
И печенье. Точно то, что он когда-то пёк с Лили в форме сердечек.
Лиса не выкидывала его.
Но и не звала его внутрь.
Потом начались письма.
Без подписи. Но она знала, от кого.
> "Ты знаешь, что я был идиотом.
Но я помню, как ты смотрела на меня, когда я читал детям сказку.
Я помню, как ты укрывала нас всех одним одеялом.
И как говорила: «У нас всегда будет мы, даже если всё забудем».
Прости, что забыл первым."
Он не просил вернуться.
Он просто... каждый день рассказывал ей, как вспоминает их любовь заново.
---
Через неделю она открыла дверь, когда он только собирался поставить кружку.
- Ты думаешь, кофе и письма искупят всё? - спросила она. В голосе - усталость.
Но и дрожь.
Нежная, опасная дрожь, которую он узнал бы даже сквозь вечность.
- Нет, - ответил он. - Ничего не искупит.
Но если бы ты знала, как я скучаю по тому, как ты называешь меня "глупым мужем".
По запаху твоих волос. По Лили, которая прятала тапки, и Луи, который устраивал концерты из ложек.
Он сделал шаг ближе.
- Я скучаю по нам.
И если бы мне дали ещё один шанс...
Я бы не просто любил тебя.
Я бы никогда больше не дал себе забыть, кто ты для меня.
- А кто я для тебя, Чонгук? - спросила она.
В глазах - обида, но и надежда. Тлеющая, уставшая, но всё ещё живая.
Он подошёл совсем близко.
Положил руку на её щёку, едва касаясь.
Губы дрогнули.
- Ты - моя жена.
Ты - моя первая любовь.
Мой конец и моё начало.
Моя Лалиса. Мама моих детей.
Ты - мой дом.
Она закусила губу.
Глаза - наполнились слезами.
Но она не отступила.
- Тогда докажи это, Чонгук. Не словами. Не письмами. Не кофе.
Докажи делами.
Верни себя. Верни нас.
И в этот момент он понял: у него появился шанс.
---
Она отвернулась.
Ветер бил по щекам, как пощёчины.
Он шагнул ближе.
- Я выбрал не тебя. Да.
Но только потому, что был трусом.
Мне было легче сказать, что разлюбил, чем признать, что я сломался.
Лиса молчала.
Он продолжал:
- Я думал, что свобода - это счастье.
Что с Сохён всё проще.
Но когда она предала меня - мне было всё равно.
А вот когда я вспомнил голос Лили...
И как Луи рисовал тебя с кривыми руками - меня будто ударили.
Потому что ты была моей жизнью.
А я выбросил тебя, как старую вещь.
Она сжала пальцы.
- Почему ты сейчас здесь, Чонгук?
Если у тебя есть шанс начать всё иначе - почему не с ней?
Он шагнул ближе, смотрел прямо в глаза.
- Потому что ты - не шанс. Ты - выбор.
Я знал тебя. Я потерял тебя.
Теперь я хочу заслужить тебя.
- И что ты будешь делать? - спросила она с вызовом.
- Всё. От "привет" до "давай заведём детей".
Хочешь - начнём с ненависти.
Хочешь - с пощёчин.
Но я не уйду.
Она смотрела на него с болью.
- А если я не полюблю тебя снова?
- Тогда я буду рядом.
Даже если ты снова влюбишься в кого-то другого - я останусь.
Потому что не смогу снова жить в мире, где тебя нет рядом.
---
Позже, когда он шёл по улице один, его накрыло.
Он закрыл глаза - и словно на миг услышал:
> - Папа? Ты вернёшься?
- Папа, а маму ты уже снова любишь?
Он открыл глаза, в груди стало тесно.
- Вернусь. Обязательно.
---
Он стоял перед ней - той самой, которую когда-то любил до безумия, потом глупо убедил себя, что чувства исчезли, ушёл, разбил ей сердце, потерял детей, потерял дом, в котором пахло кофе и детским мылом, где по вечерам она, смеясь, пыталась успокоить Лили, пока Луи тянул его за рукав и просил посмотреть очередной рисунок, и теперь, попав в прошлое, он помнил каждую ошибку, каждую её слезу, каждую свою фразу, сказанную слишком холодно, и понимал: ничего - ни Сохён, ни "свобода", ни новые начинания - не стоят даже одной ночи с Лисой, когда она засыпала, обняв его, шепча «я всегда с тобой».
Он видел, что она больше не смотрит на него с тем безусловным доверием, как когда-то, её глаза стали темнее, движения осторожнее, голос - тверже, и в этом новом прошлом, где он отчётливо знал, как разрушил их будущее, он впервые в жизни был готов терпеть всё - её игнор, злость, даже равнодушие, лишь бы снова заслужить право быть рядом, слышать, как она зовёт его по имени, и, возможно, однажды - услышать, как дети вновь говорят: «папа».
---
Он стоял на пороге её жизни, словно человек, который потерялся в собственном времени, и с каждой секундой, проведённой рядом, его сердце разрывалось от горького осознания того, что он мог бы удержать её, если бы не сломался раньше, если бы не позволил холодной тени отчуждения проникнуть в их дом, но теперь, когда прошлое подарило ему второй шанс, он знал, что ничто не будет прежним - ни она, ни он, ни их семья, и всё, что оставалось - это доказать ей своими поступками, словами и безграничной преданностью, что он достоин снова называться её мужем, отцом их детей, тем, кто никогда не уйдёт, не бросит и не причинит боль.
Он видел, как её глаза метались между сомнением и болью, как её тело напрягалось, когда он делал шаг навстречу, и знал, что она держит в руках не просто их прошлое, а всю ту боль, которую он причинил, и что каждый её холодный взгляд - это не отказ, а испытание, которое он должен пройти, чтобы получить право начать всё заново, и в этот момент он пообещал себе, что будет рядом с ней не ради обещаний, а ради каждодневной борьбы, ради того, чтобы вернуть утраченное доверие, ради любви, которая, как он теперь знал, никогда не умирает, а только дремлет, ждёт своего часа, чтобы разгореться с новой силой.
---
После той встречи прошло несколько дней. Чонгук не отступал. Он перестал требовать доверия и любви - вместо этого начал просто быть рядом. Он приходил к ней тихо, не навязчиво, с маленькими заботами - чашка горячего чая по утрам, тёплый плед, оставленный на стуле, когда она задерживалась на работе, или простое сообщение без слов, только с эмодзи, чтобы напомнить: он здесь. Лиса же, сжав губы и сжав кулаки, боролась со смешанными чувствами - с одной стороны, она не могла забыть, как он ушёл, как сломал их семью, как предал их детей, но с другой - она видела, что в нём что-то изменилось, что он не просто пришёл вернуть её, а пытается доказать это действиями.
Однажды вечером, когда холодный дождь стучал в окна, они сидели в её маленькой кухне, почти молча, обложенные тёплыми пледами и горящим светом лампы. Чонгук смотрел на неё с той нежностью, которую она давно не видела - без упрёков, без обещаний, только с искренним сожалением и надеждой. Лиса подняла глаза, и в этот момент их взгляды встретились, и словно между ними пронеслась вся тяжесть прошлого, и вместе с ней - слабый свет возможности. Она медленно сказала: «Я не знаю, получится ли у нас снова быть вместе. Но если ты действительно готов терпеть всё - то покажи это. Не словами, а поступками.»
И с тех пор началась их медленная дорога. Каждый день - это маленькая победа. Каждый разговор - битва с призраками сомнений. Каждая улыбка - шаг к исцелению. Они учились заново слушать друг друга, понимать без слов, принимать недостатки и признавать ошибки. Лиса начинала видеть в Чонгуке не просто того, кто ушёл и предал, а человека, который сражается за них - за их семью, за любовь, которая, несмотря ни на что, не сгорела дотла.
---
- Ты изменилась, - тихо сказал Чонгук, когда они остались наедине.
- А ты нет, - Лиса посмотрела на него ровно, спокойно, будто и не вспоминала, как раньше задыхалась от его прикосновений.
Он сжал челюсть, пытаясь не сломаться от этой холодности. В его памяти она всё ещё была той, кто смотрела с любовью. Но сейчас в её взгляде были сталь и усталость.
- Я помню всё, Лиса. От начала до конца.
- А я - от конца до начала, - ответила она. - И мне этого хватило, чтобы вырасти.
Он молчал. Потому что она была права.
---
На следующее утро она вышла из комнаты и остановилась: на столе стояла её любимая кружка, кофе с кокосовым молоком и поджаренный багет с сыром. Всё - как она любила в будущем.
- Думаешь, это что-то изменит? - спокойно спросила она, но не оттолкнула.
- Нет, - ответил он, - но ты хотя бы не забудешь, что я помню тебя. Всю.
Лиса взяла кружку, отпила глоток. И не ушла сразу.
---
Когда он попытался поцеловать её - слишком рано, слишком резко, - она оттолкнула его с силой:
- Не смей! Ты не имеешь на меня права, Чонгук! Ни сейчас, ни тогда!
Он схватился за голову, как будто его ударили:
- Я знаю... я знаю. Прости. Просто я всё ещё чувствую... как будто ты моя.
- А я не твоя. И, возможно, никогда больше не буду. Запомни это, если хочешь остаться рядом.
---
Однажды она заболела - простыла, и у неё была температура. Чонгук сидел у её кровати, меняя компрессы и не отходя ни на шаг.
- Ты можешь уйти, я справлюсь, - прошептала она, не открывая глаз.
- Ты всегда справляешься, - тихо ответил он, - но мне нужно чувствовать, что я хотя бы могу быть рядом, когда ты не в силах.
Она не ответила. Но его рука осталась в её ладони до утра.
---
Через пару недель, они шли по улице, и на секунду она взяла его под руку. Быстро, машинально. А потом отпустила, будто обожглась.
- Привычка, - буркнула она.
- Самая счастливая из всех моих воспоминаний, - слабо улыбнулся он.
---
Они сидели на крыше старого здания, где часто встречались в прошлом. Город внизу гудел, но здесь, наверху, царила тишина.
Лиса прижала колени к груди. Чонгук молча передал ей тёплый чай в термокружке.
- Ты когда-нибудь думал, что мы никогда не были настоящими? - вдруг спросила она.
Он не ответил сразу.
- Я думаю... мы были настоящими настолько, насколько умели тогда. А теперь... если ты позволишь... я хочу научиться быть настоящим по-настоящему.
Она взглянула на него, и впервые за долгое время в её глазах не было обиды. Только усталость и... тень надежды.
---
Они поссорились из-за ерунды. Он принёс ей цветы, она не взяла.
- Ты не можешь купить прощение! - крикнула она.
- Это не цветы ради прощения, - он повысил голос впервые, - это чтобы ты почувствовала себя красивой. Хоть раз - не через боль!
Она замерла. Потом подошла, взяла букет и... кинула в вазу.
- Не ори на меня, Чонгук.
- А ты не бейся как раненая волчица. Я не враг.
Молчание.
- Не враг... - прошептала она.
---
Они возвращались под дождём. Она дрожала. Он снял куртку, накинул ей на плечи. И, не удержавшись, коснулся её пальцев. Она не отдёрнула руку. Наоборот - медленно переплела свои пальцы с его.
- Спасибо, - тихо сказала она.
И в её голосе не было ледяной отстранённости.
---
Он построил его - дом, о котором они мечтали. Маленький, деревянный, с библиотекой и камином. Он знал, что она приедет. Не сразу. Но приедет.
И однажды, она вошла.
- Здесь пахнет... домом, - прошептала она.
- Здесь пахнешь ты, - ответил он.
Она подошла. Осторожно, шаг за шагом. И он впервые за долгое время не двигался к ней сам. Он ждал, пока она сама протянет руку. И она протянула.
---
Она сидела на крыльце дома, закутавшись в плед. Он вышел с чашкой кофе и сел рядом.
- Ты ведь всё ещё помнишь ту жизнь, да? - спросила она.
Он кивнул.
- И всё равно хочешь начать сначала?
- Не хочу. Уже начал. С того момента, как ты снова взяла меня за руку.
Она улыбнулась. Настояще. Без боли.
- Знаешь, может быть... я всё ещё помню, каково это - быть твоей женой.
Он посмотрел на неё, в глазах блеснуло солнце, а не вина.
- Может, в этот раз... ты станешь ей по-настоящему? - спросила она.
- Если ты станешь моей по любви. Только по любви.
И она наклонилась и впервые поцеловала его не из памяти, а из настоящего.
---
Лиса отстранилась первой. Не резко, не потому что передумала - просто выдохнула и посмотрела на него, будто только сейчас увидела, что перед ней стоит не тот Чонгук, который ломал, а тот, кто теперь чинит.
Он хотел что-то сказать, но не успел.
Почва под ногами чуть дрогнула - совсем не как землетрясение, а как будто воздух «переломился». Лиса моргнула. Всё вокруг на мгновение посерело. Небо стало другим. Воздух - другим. Мир - другим.
- Что... - она начала, но не договорила.
Он понял раньше неё.
Это чувство. Этот странный, щемящий укол в груди. Он знал его. Они возвращались. Возвращались туда, откуда всё началось - в свою настоящую жизнь.
Туда, где однажды он оставил всё. И кого.
В следующую секунду всё исчезло.
---
Проснулись
Сначала было темно. Потом - свет из окна. Едва тёплый, утренний.
Чонгук открыл глаза, не сразу поняв, где находится. Белые стены. Постель. Шторы с цветами.
Он сел. Комната... их комната. Всё было так, как он помнил. Даже фотографии на тумбочке.
Он резко обернулся.
Лиса. Спала рядом. Волосы растрёпаны. Щека прижата к подушке. Та самая родинка возле губ.
Он сжал простынь в кулаке.
Она здесь.
Она настоящая.
Они вернулись.
Он наклонился, приложил лоб к её плечу. Закрыл глаза.
И впервые за долгое время - просто вздохнул. Глубоко. Тихо. Как будто теперь можно.
Лиса зашевелилась.
- Ты чего дышишь, как будто заново родился? - пробормотала она сонно, не открывая глаз.
Он улыбнулся. Она даже не представляла, насколько это было близко к правде.
- Потому что, наверное, так и есть.
Она приоткрыла один глаз.
- Ты с утра уже драматизируешь?
- Нет, - он лег обратно рядом, повернувшись к ней, - я просто рад, что ты тут. Всё.
Она не ответила. Но не отвернулась. Просто тихо лежала рядом, и он чувствовал её дыхание, и этого было достаточно.
---
На кухне
Через час они были уже на кухне. Чонгук варил кофе, Лиса резала яблоки. Всё происходило как обычно, буднично, спокойно.
Но внутри у него всё дрожало. Он ждал. Ждал, что она скажет. Или, может, спросит.
Лили вошла босиком, в пижаме с пандой, зевая. Луи шёл за ней, с одеялом наперевес.
- Мам, он снова занял мою подушку! - с порога сообщил Луи.
- Луи, подушки делятся, - вздохнула Лиса.
Чонгук смотрел на них и не верил. Они были настоящие. Лили. Луи. Лиса. Их дом. Их утро.
Всё вернулось. Или... нет. Они вернулись.
Лиса подошла к нему ближе. Остановилась.
- Всё, что было, это... это не просто сон, да?
Он кивнул.
- Мы были там. И мы вернулись.
- Странно, - тихо сказала она. - Я почему-то не боюсь.
Он посмотрел на неё.
- Потому что теперь мы знаем, что можем всё испортить. А значит - сможем и не испортить.
Она кивнула.
Потом, будто между делом, наклонилась и поцеловала его в щёку. Просто. По-домашнему.
- Ставь чайник ещё раз. Ты забыл, что Лили любит горячее молоко.
Он молча выполнил.
И думал только об одном:
Теперь он не допустит ни одного глупого шага. Никогда.
---
Вечер
Дом уже наполовину погрузился в тишину. Дети - по комнатам. Лили рисовала что-то в тетрадке, Луи засыпал под сказку из планшета. Телевизор в гостиной тихо шептал фоном, не мешая разговаривать, но и не давая тишине слишком давить.
На кухне звенели тарелки.
- Зачем ты всё складываешь в раковину, если посудомойка рядом? - с лёгким раздражением бросила Лиса, вытирая руки.
Чонгук чуть опешил, но потом просто хмыкнул.
- Прости, старые привычки. Я... забыл, что ты терпеть этого не можешь.
Она ничего не ответила, только закрыла дверцу посудомойки чуть громче, чем надо.
Пауза.
- Прости, - уже тише сказала она. - Просто день какой-то... - Она не договорила.
Он смотрел на неё. Движения её рук. Как она заправляет прядь за ухо. Как машинально протирает стол. Всё было... таким настоящим. Таким простым.
Бог, как он скучал по ней. По вот этой - не яркой, не для чужих глаз, а настоящей, домашней, немного уставшей, но всё ещё красивой так, что сердце сжимается.
- Всё в порядке, - сказал он спокойно. - Я бы тоже злился на себя. На того, кем был.
- Мы не об этом, - быстро ответила Лиса и посмотрела в окно. - Не сейчас.
- Тогда о чём?
- О нас. О том, как странно всё стало. Я помню, как ненавидела тебя... потом - как жалела. А теперь - не знаю, что с этим делать.
Он подошёл ближе, не трогая, просто встал рядом.
- Я тоже не знаю. Но я хочу... хотя бы остаться. Быть рядом. Делать чай. Возить детей в школу. Гладить тебе плечи, когда у тебя болит спина.
Она усмехнулась.
- Много хочешь.
- А ты?
- Я хочу... пока не думать. Просто жить. Не строить планы, не решать - любим или нет, остаёмся или нет. Просто... быть. Тут. Сейчас.
Он кивнул.
- Тогда будем. Жить. Без ожиданий.
Пауза. Они стояли рядом. Молчали.
Потом Лиса вдруг открыла холодильник.
- Помнишь, ты вечно забывал покупать йогурты детям?
- Помню, - он кивнул. - Я ещё спорил, что они вредные.
- А я злилась. А теперь... - она вытащила баночку и поставила на стол. - Теперь купил три. Даже с разными вкусами. Всё помнишь?
- Всё.
Лиса повернулась к нему.
- Знаешь, Чонгук... Ты действительно другой. Не тот, кого я ненавидела. И... мне тяжело. Потому что я помню боль, но не хочу больше в ней жить. А ты...
Она не договорила.
Он сделал шаг ближе.
- Я не жду, что ты простишь. Я просто хочу быть тем, кому можно поверить. Потихоньку.
Она смотрела на него. Долго. Потом вздохнула.
- Тогда оставайся. Но если снова уйдёшь... я уже не буду ждать.
Он опустил глаза.
- Не уйду. Я уже ушёл один раз - и потерял всё.
---
Позже, в спальне
Они не прикасались. Не обнимались. Легли в постель на расстоянии. Он читал детям. Она смотрела ленту на телефоне.
Но когда свет погас, Лиса, почти засыпая, тихо прошептала:
- Спасибо, что не давишь.
- Я просто рад быть рядом, - ответил он так же тихо.
Она не ответила. Только повернулась к нему спиной.
Но через пару минут - сдвинулась ближе. Немного. Совсем немного. Но он почувствовал это всем телом.
---
От лица Чонгука
Я думал, что потерял всё. Навсегда.
Я думал, что любовь имеет срок годности.
Я думал, что смогу начать заново. С другой. В другом месте. С другим "я".
Но, чёрт возьми...
Я просыпаюсь и вижу, как она завязывает волосы перед зеркалом. Слишком туго. Как всегда.
Слышу, как Лили зовёт её на помощь с косичками, а Луи спорит, сколько ложек мёда можно съесть до завтрака.
И я понимаю - я дома.
Не потому, что заслужил. А потому, что выбрал остаться.
И мне позволили.
Это больше, чем любовь. Это - вторая попытка. Которая дороже первой.
---
От лица Лисы
Иногда я думаю, что должна была уйти. Навсегда.
Иногда я вспоминаю ту тишину, которая была между нами. Холодную.
И как мне приходилось делать вид, что мне не больно. Что я не скучаю. Что я не жду.
А потом он вернулся.
Не с цветами. Не с обещаниями. А с честностью.
Он мыл полы, забирал детей, спал на диване, ждал, молчал, не требовал.
И однажды я поняла - он не просто жалеет.
Он выбрал нас. Не себя.
Я не забыла. Я простила. И где-то - снова влюбилась.
Потому что он снова стал моим.
Без слов. Без пафоса. Просто - каждый день.
---
От лица Лили (8 лет)
Папа раньше уходил и злился. Мама плакала ночью. Я слышала.
А потом папа начал печь блинчики и читать книжки перед сном.
Теперь мама иногда смеётся. И у нас снова тёплые пижамы.
Я люблю, когда они обнимаются.
Мне кажется, у них теперь другое сердце. Общее.
---
От лица Луи (8 лет)
Папа стал лучше. Он не ругается.
Он всегда приходит за мной в садик. Иногда раньше.
Я сказал ему, что если он снова обидит маму - я стану большим и побью его.
Он сказал: "Ты прав".
Значит, он понял.
---
В один из вечеров они сидели на веранде.
Тёплый чай. Спокойствие. Смеющиеся дети.
Лиса легла ему на плечо.
- Думаешь, у нас всё получится?
Чонгук не стал обещать.
Он просто ответил:
- Уже получается.
---
Конец!