Больничный брак
Жанр: дарк-романс / психбольница / фальшивый брак / одержимость / страсть
Темы: подчинение, психологическая игра, границы власти и свободы, зависимость, интим как контроль
---
Главные герои:
Лалиса Манобан (Лиса)
25 лет.
Официально признана "нестабильной" после загадочного инцидента.
Умна, холодна, обладает отличной памятью и аналитическим мышлением.
За маской - ярость и жажда справедливости. Считает, что её заперли по чужой воле.
Цель: любой ценой выбраться на свободу.
> "Они называют это лечением. Я называю это клеткой."
---
Чон Чонгук
30 лет.
Мужчина с безупречной репутацией, но с неясным прошлым.
Подделывает документы, чтобы "взять Лису в опеку" как её законный супруг.
Говорит, что делает это из сострадания. Но его взгляд - не сострадательный. Он хищный.
На деле - одержим. Контролирующий. Притягательный до боли.
Он не лечит. Он ломает - и строит заново. Под себя.
> "Я не твоя свобода. Я твоя новая реальность."
---
Сеттинг:
Частная клиника «Святая Элоиза»
Огромная психиатрическая больница на окраине города.
Белые коридоры, камеры, ограниченный доступ, персонал с натянутыми улыбками.
Здесь держат "неудобных" - не всегда по медицинским причинам.
Некоторые пациенты исчезают. Другие возвращаются... другими.
---
Завязка:
Лиса получает неожиданное предложение:
мужчина, готовый стать её «опекуном» - якобы ради её свободы.
Но есть условия: подчинение. Жизнь с ним.
Никаких возражений. Никакой фальши. Он - её муж. И она должна быть его женой. Во всём.
Игра начинается.
---
В палате пахло хлоркой, лекарствами и пустотой.
Лиса сидела на койке, глядя в однотонную стену, на которой давно стерлись все тени. Каждый день здесь был одинаков: таблетки, процедуры, медсёстры с фальшивой лаской и тишина, обволакивающая с головы до ног.
Она знала: если смотреть слишком долго, можно раствориться. Превратиться в мебель. Или хуже - в покорную, обработанную версию самой себя.
- Манобан, - позвала санитарка. - В кабинет главврача. Срочно.
Лиса поднялась, как автомат, но внутри что-то сдвинулось. Обычно её вызывали после «приступов». Но сегодня она вела себя идеально. Подозрительно идеально.
---
Он сидел в кресле у окна, спиной к ней.
Тёмные волосы. Чистая белая рубашка, закатанные рукава. Запах... слишком приятный для этого места. Он не был врачом. Не охранником. И уж точно не пациентом.
Когда он повернулся, Лиса поймала себя на мысли, что его лицо хочется запомнить. Не красивое - завораживающее. Тихое, как ночь. Опасное, как беззвучный выстрел.
- Меня зовут Чонгук, - произнёс он. - Я здесь... ради тебя.
Лиса не шелохнулась. Только взгляд стал жёстче.
- Ты пришёл полюбоваться на психа?
Он усмехнулся. И медленно подошёл ближе.
- Я пришёл предложить тебе свободу.
---
Суть сделки была проста.
Официально, Чонгук - представитель благотворительной организации, берущий "тяжёлых" пациентов под опеку. Фактически - он уже собрал документы, оформив их фиктивным браком.
Оставалось только одно: согласие Лисы.
- Я вытащу тебя отсюда. Но за это ты станешь моей женой. Не на бумаге - в жизни.
Он наклонился ближе, его голос стал ниже:
- Ты будешь спать со мной. Жить со мной. Слушаться меня.
- А если нет? - прошептала она.
Чонгук чуть улыбнулся, скользнув пальцем по её щеке.
- Тогда оставайся здесь. И через год ты не вспомнишь, кто ты.
---
Она подписала бумаги на следующий день. Без эмоций.
Но в её голове бился один вопрос:
Кто он такой, что может вот так войти в её ад - и стать богом в нём?
А он лишь смотрел, с улыбкой:
- Добро пожаловать домой, жена.
---
Воздух снаружи пах... жизнью.
Слишком насыщенный. Слишком громкий.
После стерильной тишины «Святой Элоизы» каждый звук бил по вискам, словно мир пытался докричаться до неё: ты вышла. Ты жива. Пока что.
Лиса стояла у чёрной машины. Простая чёрная ткань платья, которая выдавала её как бывшую пациентку. Волосы - свежевымытые, но всё ещё пахнущие больничным шампунем.
Чонгук держал для неё дверь, не отрывая взгляда.
- Садись. Сегодня ты больше не пациент. Сегодня ты моя жена.
Он говорил это так, будто произносил приговор.
---
Машина ехала долго. Лиса смотрела в окно, почти не дыша.
Город казался ненастоящим - декорациями для спектакля. Люди на улицах смеялись, бежали, ругались, целовались. У неё отняли это. На год. Может - навсегда.
- Ты молчишь, - нарушил он тишину, не глядя.
- Я думаю, как глупо всё это выглядит.
- Что именно?
- Я сижу в машине с незнакомцем, который по документам - мой муж.
- Не такой уж я незнакомец, - мягко отозвался он. - Я долго наблюдал за тобой, Лиса.
Её плечи напряглись.
- Что?
Он обернулся. Его глаза были почти чёрными.
- Я знал, кто ты. Задолго до того, как ты попала туда. Ты интересовала меня. Ты заслуживала свободы.
Пауза.
- Только не бесплатно.
---
Дом оказался не домом - особняком. Старый, с колоннами, будто из фильма. За чугунными воротами и высокими деревьями, скрывающими от глаз соседей. Ни одной живой души рядом.
Лиса замерла у входа.
- Здесь никого нет?
- Только мы, - Чонгук повернулся к ней. - Это наш дом теперь. Здесь никто не потревожит нас. Никогда.
---
Комнаты были роскошными. Но безликими.
Ни одной фотографии. Ни личных вещей.
Будто он сам жил здесь не больше недели. Или просто... не жил.
- Это твоя спальня, - показал он.
- А ты?
- А я хочу, чтобы ты спала в моей. Со мной.
- Мы договорились... - начала она.
Он прервал:
- Мы договорились, что ты - моя жена. Жёны спят с мужьями. Или ты хочешь, чтобы я передумал?
Лиса сжала кулаки.
- Ты не вытащил меня ради жалости.
- Жалость - для слабых. Я вытащил тебя, потому что ты - сильная. И потому что я хочу тебя.
Он подошёл ближе. Пальцы скользнули по её подбородку. Лиса не отпрянула.
Она смотрела в его глаза.
И знала: этот мужчина - не спасение. Он - запертая клетка с мягкими стенами, в которой можно утонуть.
- С сегодняшнего дня, Лиса, - его голос стал низким, почти ласковым, - ты будешь дышать, когда я позволю. Спать - когда я скажу. И принадлежать мне.
- Ты больной, - прошептала она.
- А ты - моя жена.
---
Позже, в ванной, она смотрела на своё отражение.
Свобода выглядела иначе. Она была тише. Грязнее. Опаснее.
И всё же - она предпочла эту тюрьму.
Потому что за стенами психбольницы не было шанса. А здесь...
Здесь был он. И желание. И страх.
---
Лиса проснулась от ощущения взгляда.
Он сидел в кресле у окна, как будто и не ложился. С распахнутой на груди рубашкой, с чашкой чёрного кофе в руках - и с тем самым выражением хищника, наблюдающего за жертвой, которой он уже владеет.
- Ты часто так на меня смотришь? - спросила она, не поднимаясь с кровати.
- Только когда ты спишь, - спокойно ответил он. - Тогда ты настоящая.
Она потянулась, ощущая тонкую сорочку, которую он "предложил" ей на ночь. Полупрозрачную. Без нижнего белья.
- Ты больной ублюдок.
- Ты моя жена, Лиса. Я хочу видеть, чем владею.
---
Позавтракали молча. Лиса старалась не замечать, как он наблюдает за каждым её движением: как она отламывает кусочек круассана, как держит ложку, как облизывает пальцы.
Он пил медленно. И ждал.
- Нам нужно установить правила, - сказал Чонгук, отставив чашку.
- Давай. Только не думай, что я буду сидеть у твоих ног и мурлыкать.
- А жаль. Это бы тебе пошло.
Он встал. Подошёл к ней. Его ладонь легла на её подбородок, заставляя её посмотреть в глаза.
- Первое: ты не уходишь из дома без моего разрешения. Второе: ты не врёшь мне. Третье... - он медленно провёл пальцем по её губам. - Ты отвечаешь на мою ласку.
Лиса не отпрянула. Наоборот - её дыхание участилось.
- А если нарушу?
Он склонился ближе, губами почти касаясь её щеки.
- Тогда я заставлю тебя вспомнить, почему ты предпочла быть моей.
---
Она не думала, что поддастся первой.
Но вечером, когда он шёл мимо, слишком близко... когда его рука случайно скользнула по её пояснице... она не отпрянула.
- Что ты делаешь? - прошептала.
- Проверяю. -
- Что?
- Насколько ты хочешь, чтобы я сделал это снова.
Он взял её за запястье и прижал к стене. Не грубо. Не резко. Но так, чтобы она почувствовала: у неё нет контроля.
- Я не кукла, - прошипела она.
- Нет, - его голос был ниже шёпота. - Ты огонь. И я хочу сгореть в тебе.
Он коснулся её губ. Не поцелуй - угроза. Прелюдия. Обещание.
Лиса провела ладонью по его груди, чувствуя, как под ней бьётся сердце. Слишком быстро. Он тоже терял контроль.
- Хочешь? - спросил он.
Она кивнула. Медленно. С вызовом.
- Только если ты обещаешь...
- Что?
- Не отпускать.
---
Ночь была напряжением. Не яростной страстью, но - искрами по коже, долгими прикосновениями, сдержанными поцелуями. Он изучал её тело, будто заучивал. А она позволяла. Почти.
И когда он прижался к её уху и прошептал:
- Ты моя, Лиса. С этого момента - полностью.
Она уже не могла сказать "нет".
---
- Кто эта женщина? - голос Лисы звучал ровно, но пальцы сжимали чашку с такой силой, что фаянс треснул.
Чонгук поднял взгляд от телефона.
- Какая женщина?
- Та, что писала тебе в два часа ночи. "Давно не виделись, Чон. Соскучилась."
Он лениво потянулся, как будто обсуждал погоду.
- Никто важный.
- Никто важный не называет моего мужа по имени с таким подтекстом.
Он усмехнулся. И этой усмешкой разозлил её больше, чем сотней слов.
- Ты ревнуешь.
- А ты хочешь, чтобы я ревновала?
Он подошёл, слишком быстро, слишком близко. Прижал её к кухонному столу, обхватив за талию.
- Я хочу, чтобы ты знала: я принадлежу тебе. Но... ты тоже принадлежишь мне.
- Тогда объясни, почему какая-то шлюха думает, что может тебе писать?
- Потому что раньше я позволял это.
Он наклонился ближе.
- Но теперь у меня есть ты. Моя жена. Моя зависимость. Мой гнев и утешение.
Он схватил её за затылок, прижал губы к губам - грубо, жадно. Она застонала, не от боли - от злости. От желания.
- Чон... - выдохнула она.
- Что, Лиса? - его голос стал хриплым. - Хочешь наказания?
Он поднял её на руки, усадил на край стола. Сдёрнул с неё рубашку, не заботясь о пуговицах.
- Потому что ты споришь? Потому что думаешь, что можешь диктовать правила?
Она провела ногами по его талии, притянув ближе.
- Потому что я твоя жена, а не тень.
И в этот момент он сломался. Или поддался. Или был собой - настоящим, грубым, одержимым.
Он целовал её, как будто хотел стереть все следы других женщин в своей памяти. Он срывал одежду, как будто доказывал: никто, кроме неё, не имеет на него права.
---
Когда всё стихло, Лиса лежала на холодном столе, укрытая его телом. Он дышал часто. Его пальцы запутались в её волосах.
- Я не знал, что ревность тебе к лицу, - прошептал он.
- А я не знала, что ты станешь моей слабостью, - ответила она.
И оба поняли: игра становится слишком опасной. Но останавливаться было уже невозможно.
---
Лиса сидела на диване в белой сорочке. Та, которую он сам выбрал для неё, сшитую как будто специально, чтобы сводить его с ума: тонкие бретельки, открытая спина, лёгкая ткань, прилипшая к телу после душа.
Чонгук вошёл в гостиную и замер.
- Что ты делаешь?
- Жду. - Она подтянула ноги к себе, изогнулась, будто случайно обнажая бедро. - Разве ты не хочешь... поговорить?
Он не ответил. Только медленно подошёл, останавливаясь в шаге.
- Лиса...
- Ты ведь говорил, что я должна отвечать на твою ласку. - Она подняла на него взгляд. Горящий. - А что, если я начну первой?
Он выдохнул резко, как будто она ударила его.
- Ты не знаешь, с чем играешь.
- Зато знаю, с кем.
Она встала. Подошла ближе. Коснулась его руки. Его плеча. Его груди. Медленно, намеренно, обжигая.
- Или ты боишься? - прошептала. - Что потеряешь контроль?
Чонгук зарычал. Настояще. Глухо, почти по-звериному.
Он схватил её, поднял на руки и швырнул на кровать. Она засмеялась - не от веселья, а от чувства власти.
Но на этот раз всё было иначе.
Он не был нежен. Он был требовательным. Жестким. Обжигающим.
- Никогда... - он прижал её запястья к матрасу, вглядываясь в глаза. - Никогда не провоцируй меня вот так.
- А если я захочу?
Он не ответил. Просто доказал.
---
Позже она лежала, еле дыша, с дрожащими руками. А он целовал её ключицу, будто пытался загладить следы собственной ярости.
- Лиса... - Он шептал её имя, как молитву, как заклинание. - Ты - моя. Моя слабость, моя ярость, моя точка невозврата.
Она провела пальцами по его волосам и усмехнулась:
- Твоя. Но не послушная.
Он усмехнулся в ответ.
- Тогда придётся наказывать чаще.
И она поняла: между ними - больше, чем договор. Это уже зависимость. Это безумие. Это любовь, скрытая в тени.
---
- Может, выйдем? - предложил Чонгук, лениво листая книгу. - Погода хорошая. И ты заслужила воздух.
Лиса хмыкнула, не глядя.
- Я заслужила? Или ты хочешь, чтобы тебя увидели с красивой женой?
- А что, если и то и другое?
---
Они шли по аллее больничного сада. Тишина, ветер, редкие цветы вдоль дорожек. Почти как на воле. Почти.
Но всё испортилось, когда на скамейке у фонтана они увидели пару: парень и девушка, оба новенькие. Девушка - яркая, длинноногая, с уверенным взглядом. Парень - мускулистый, с опасной ухмылкой. Их взгляды встретились с глазами Лисы и Чонгука.
И началось.
Девушка, не скрываясь, посмотрела на Чона с интересом. Тот коротко кивнул, отводя взгляд.
Парень же окинул Лису таким взглядом, что её пальцы сами сжались в кулак.
- Видела? - тихо произнесла она, когда они прошли мимо.
- Да. И? - он даже не обернулся.
- "И?" Ты ей понравился.
- Ну и что, Лиса?
Она остановилась.
- А тебе это польстило, да?
Он повернулся к ней с ледяным лицом.
- Ты думаешь, я из тех, кто радуется чужим взглядам?
- А ты разве не флиртовал глазами?
- А ты? - он шагнул ближе. - Ты разве не улыбнулась этому ублюдку?
- Потому что ты первый начал!
- Чёрт возьми, Лиса! Я привёл тебя сюда, чтобы мы... чтобы просто побыть вместе. А ты опять лезешь в мою голову со своей ревностью.
- Я? Я лезу?! - она ударила его в грудь. - Ты мой муж. Мой. Не смей смотреть на других!
Он схватил её за запястья.
- Тогда не злись, когда я хочу доказать тебе это.
Он втянул её в гущу деревьев, туда, где никто не увидит. Прижал к стволу. Губы его были жёсткими. Руки - властными.
- Хочешь знать, кому я принадлежу?
Он расстегнул пуговицы на её рубашке - одна за другой, не отводя взгляда.
- Хочешь почувствовать, как моё тело отвечает на твою ярость?
Лиса задыхалась, но не от страха - от возбуждения. Она выгнулась навстречу, будто требуя большего.
- Покажи, - прошептала она. - Докажи.
Он сорвал с неё рубашку и поднял на руки, прислонив к дереву. Его пальцы оставляли следы на её коже. Его дыхание срывалось, как у зверя, сорвавшегося с цепи.
- Смотри на меня, - хрипел он. - Только на меня.
Она смотрела. И сгорала. Под ним, в нём, от него.
---
Когда всё закончилось, они сидели на траве, он держал её в объятиях, как будто боялся потерять.
- Прости, - прошептала она, прижимаясь.
- Не смей просить прощения. - Он поцеловал её висок. - Я сойду с ума, если ещё хоть один взгляд упадёт на тебя.
- Тогда следи, чтобы я не стала причиной чьей-то смерти, - улыбнулась она, а он ответил:
- Нет. Если кто-то посмотрит на тебя не так - я стану причиной.
Их страсть - не просто любовь. Это оружие. Это ярость. Это спасение.
---
Солнечный день в теплице казался почти фальшивым. Пахло прелой травой и каким-то сладким терпением. Лиса стояла у окон, наблюдая, как садовница в обтягивающих леггинсах что-то копошится у клумбы, периодически наклоняясь слишком вызывающе.
И, конечно, в зоне видимости - Чонгук. Сидел на лавке, пил чай, не обращая на Юри никакого внимания. Но её взгляд будто лип. Она украдкой подбирала волос за ухо, как будто пыталась выглядеть случайно очаровательно. Лиса это заметила. И сердце её колотилось гулко и бешено.
Когда Юри в очередной раз прошла мимо Чона с липкой улыбкой, Лиса сжала секатор в руке так сильно, что кожа побелела.
- Прекрати, - прошептала она себе. - Она просто ничтожество. Просто сорняк.
Но не смогла. На следующее утро Лиса спустилась в сад раньше обычного. Юри снова была там, поливая розы.
- Убирайся отсюда, - сказала Лиса резко.
- Простите? - садовница обернулась, моргая. - Я... не понимаю...
- О, поверь, ты всё понимаешь. Я вижу, как ты смотришь на него. Думаешь, он обратит внимание на такую, как ты?
Юри выпрямилась, губы дёрнулись.
- Я просто работаю...
- Ты умрёшь, если не перестанешь.
И Лиса двинулась. Быстро, решительно. Подскочила, сжала волосы садовницы в кулак и потащила её к забору. Та заорала, но Лиса вдавила её лицом в деревянные доски, вытащила ножницы.
- Одно движение - и я отрежу тебе не только язык, - прошипела она.
- Лис. - Тихий, спокойный голос сзади. - Хватит.
Она не обернулась. Дышала тяжело, по лицу стекал пот. Но ножницы дрогнули в руке.
Чонгук подошёл и обнял её за плечи, прижал губы к уху:
- Ты не должна марать руки. Не из-за неё. Позволь мне.
- Я...
- Тебе нужно только смотреть, детка. Я сделаю это ради тебя. Ради того, чтобы ты снова была спокойна. Пусть она поймёт, что ты - моя королева. А таких трогать нельзя.
Он взял Лису за руку и отнял ножницы. Подошёл к Юри, поднял её подбородок. Та вся дрожала, в глазах плескался ужас.
- Скажи ей "спасибо", что пока ты ещё жива, - сказал он. - И попрощайся с солнцем. Сегодня был твой последний рассвет.
Он увёл Лису, пока та ещё была в оцепенении. Только когда они оказались дома, она взорвалась.
- Ты... ты убьёшь её ради меня? Только потому, что она смотрела?
- Я убью всех, кто смотрит на меня, если ты этого хочешь.
- Чон...
Он притянул её к себе, грубо, жадно.
- Ты возбуждаешься, когда я обещаю убивать?
- Я возбуждаюсь, когда ты - только мой.
Он повалил её на диван, срывая одежду. Их тела столкнулись, как два огня, и Лиса впервые позволила себе всё - стоны, крики, ногти на его спине. Она смотрела на него, как на нечто священное и порочное одновременно.
- Моя, - шептал он в её шею. - Моя ярость. Моя королева. Моя женщина.
- Навсегда, - выдохнула она и закусила его губу до крови.
И тогда их любовь стала чем-то большим. Чем-то опасным. Неистовым. Живым.
---
Дом был тише обычного. Даже часы в коридоре, казалось, затаили дыхание. Лиса стояла у окна, держа в руках чёрную ленту. Узкую, шелковистую, скользящую между пальцев. Её взгляд был спокойным, но внутри всё пульсировало - от решимости, желания и... вызова.
Чонгук появился в дверях спальни, слегка удивлённый тем, что она не выбежала к нему, как всегда. Не спросила, где он был. Не поцеловала.
- Где ты был? - ровно спросила она, не поворачиваясь.
- На заднем участке. Проверял камеры. Почему ты спрашиваешь так... строго?
Она обернулась. На ней был чёрный корсет, обнажающий спину, тонкая юбка, почти невидимая, и взгляд - ледяной, уверенный, вызывающий.
- Потому что сегодня... не ты командуешь.
Он поднял бровь. Потом усмехнулся.
- Правда?
- Правда. Сегодня ты - мой.
Тишина между ними натянулась, как струна. Он шагнул ближе, желая протестовать, но её ладонь упёрлась в его грудь.
- Один шаг - и ты играешь по моим правилам.
Чонгук замер. Его дыхание участилось, зрачки расширились. Он не отступил.
Он сдался.
- Что ты хочешь от меня?
- Всё, - выдохнула Лиса. - Каждую твою эмоцию. Каждый вдох. Всё без остатка.
Она провела лентой по его запястью, медленно завязывая его руки за спиной. Он не сопротивлялся - он смотрел на неё, будто влюблён в её силу. В её жесткость.
- Сядь, - скомандовала она, указывая на кресло.
Он подчинился. Без слов.
- Не двигайся, пока я не скажу.
Её голос был шелестом власти.
Лиса медленно обошла его, проводя ногтями по его плечам, по ключицам, по горлу. Он сжал челюсть. Она целовала его шею - не для нежности, а чтобы показать: в этот момент он принадлежит ей.
- Почему ты всегда хочешь контролировать? - прошептала она. - Боишься, что иначе я сбегу?
- Нет, - прошипел он сквозь зубы. - Я боюсь, что если я не буду держать тебя - ты разорвёшь всё, даже себя.
- А сегодня я хочу разорвать только тебя.
Лиса опустилась на колени перед ним, её пальцы скользнули под пояс его брюк. Он выругался тихо, его мышцы напряглись.
- Попроси.
- Что?
- Попроси меня, Чон. Сегодня ты - мой игрушечный монстр.
Он смотрел на неё, зная, что теряет власть. Зная, что именно в этой потере он чувствует себя ближе к ней, чем когда-либо.
- Прошу... прикоснись ко мне, Лис.
Её губы растянулись в хищной улыбке. Она сделала это - медленно, безжалостно, глубоко. И каждый его стон был молитвой, признанием, капитуляцией.
Когда она освободила его руки, он не бросился обратно в привычную доминантную роль. Он встал, прижал её к себе и прошептал:
- Никогда больше не прячь такую тебя от меня. Я хочу видеть всю тебя. Даже ту, которая способна сломать меня.
Лиса улыбнулась, целуя его - жестко, яростно, почти с болью. Они рухнули на кровать, не заботясь ни о порядке, ни о звуках, ни о рассудке. Лишь о том, чтобы чувствовать.
Сегодня власть принадлежала ей.
Но он знал - в этом подчинении она стала ему ближе, чем когда-либо.
---
Утро пришло слишком тихо. Солнце не осмелилось прорваться в спальню, затянутую чёрными шторами. Лиса лежала на груди Чонгука, пальцами рисуя невидимые узоры на его коже. Он не шевелился, только дышал - ровно, глубоко, как будто пытался сохранить момент.
- Ты не испугался меня вчера? - её голос едва слышен, будто тень вопроса.
- Испугался? - он усмехнулся и провёл ладонью по её бедру. - Я влюбился в тебя ещё больше. Потому что ты наконец показала, кто ты на самом деле.
Она приподнялась на локте, пристально посмотрела на него. Уголки губ дёрнулись.
- А если мне захочется сломать тебя полностью?
- Дай мне только повод. Я сам сломаюсь у твоих ног.
Он сказал это не в шутку. В его голосе не было страха. Только желание. Голод. Одержимость.
Лиса резко села, подтянув на себя его рубашку.
- Тогда сегодня я пойду одна в город. Хочу взять кое-что для нового плана. Мне нужно побыть наедине с собой.
Он резко поднялся, глаза потемнели.
- Ты оставишь меня? После всего?
- Не будь ребёнком, Чон. Я просто иду за едой и информацией. Через пару часов вернусь.
Он подошёл ближе. Схватил её за запястье.
- Никто не имеет права смотреть на тебя. Никто.
- Ты не можешь запретить миру смотреть.
- Но я могу вырвать каждому глаза, кто осмелится.
Она улыбнулась.
- Ты снова возбуждаешь меня, когда бесишься.
Он толкнул её на кровать, накрыл телом, впиваясь в губы так жадно, будто хотел сожрать. Его руки скользнули под рубашку, срывая её с плеч.
- Тогда не уходи. Сейчас.
- Или что? - прошептала она, обвивая его ногами.
- Или я снова свяжу тебя. Но на этот раз - так, что ты не сможешь даже прошептать слово "нет".
- Ты забыл, кто из нас был сверху вчера?
- Я помню. И я хочу повторить. Только в этот раз - до последнего крика.
Он резко развернул её, прижал к матрасу, его дыхание стало горячее, движения - резче. Он хотел показать, что она принадлежит ему, даже когда верх - за ней. И она не сопротивлялась. Наоборот - поддавалась, словно дразнила. Как дикая кошка, которая сама выбрала свою клетку.
---
В конце они лежали в тишине. Голые, вспотевшие, запутанные в простынях и друг в друге.
Никто не говорил о любви. Она висела в воздухе - тяжёлая, как грех, пьянящая, как яд.
- Знаешь, - сказала Лиса, уткнувшись в его шею. - Если бы ты был немного слабее... я бы уже убила тебя.
Он провёл пальцами по её спине.
- А если бы ты была чуть добрее - я бы тебя разлюбил.
Их любовь была именно такой: жестокой. Прекрасной. Болезненной. И необратимой.
---
Она появилась неожиданно - в доме, в котором чужим давно не было места.
Лиса заметила её первой: высокая, хрупкая, с уверенной походкой и глазами, полными воспоминаний. Словно знала, куда идёт. Словно имела право.
- Кто это? - прошипела Лиса, глядя, как Чонгук цепенеет.
Он не ответил. Только смотрел, и взгляд его дрожал, как струна.
Гостья подошла ближе, её губы тронула улыбка:
- Прошло столько лет... А ты всё такой же.
Имя всплыло в его голове, будто кто-то открыл старую, пыльную шкатулку.
Он не думал о ней. Не вспоминал. Не хотел.
- Ты помнишь, да? - её голос был мягок. - Мы ведь почти...
- Хватит. Его голос был глухим. Он отступил, будто испугался собственных мыслей.
Лиса стояла рядом - будто тень.
- Ты дрожишь, Чон. Почему?
Он посмотрел на неё. В её глазах пылал огонь - ревность, злоба, жажда разрушить.
- Уйди, - выдавил он, но не знал, к кому это обращено: к гостье или к Лисе. Или к себе.
- Она должна умереть, - сказала Лиса, шагнув вперёд.
- Нет, - мгновенно. - Не надо.
Она застыла.
- Почему?
Он не мог ответить. Слова не поднимались. Только страх - не за неё, не за гостью - а за самого себя.
Потому что в груди отозвалось что-то странное, тёплое, почти забытое. Он ненавидел это.
- Я не знаю. Просто... не трогай её. Пока.
Лиса смотрела, как его рука едва дрожит. Как взгляд уходит в пол.
- Ты что-то к ней чувствуешь?
- Нет. Да. Не знаю.
Он отступил, будто Лиса сама стала угрозой.
- Я не должен чувствовать ничего. Я не хочу. Но... она - оттуда, из прошлого, из той жизни. И она вспомнила меня. А я... слишком долго был только с тобой.
Тишина повисла между ними, глухая, как выстрел.
- Она умрёт, - прошептала Лиса. - Но не сейчас. Я подожду. Дам тебе время. Чтобы ты понял, чего хочешь. И чтобы ты снова выбрал меня.
Она ушла. Тихо. Без истерик.
А он остался - сидеть на полу в пустом коридоре, с руками в волосах и сердцем, которое предательски билось.
---
Лалиса слышала смех.
Тихий, тягучий, женский. Незнакомый.
Она остановилась на полпути к библиотеке. Это был смех - не её. И не его. А потом - голос Чонгука, удивительно мягкий, тот, который она давно не слышала. Слишком тёплый. Слишком не для неё.
Лиса шла быстро, не ощущая ни пола под ногами, ни дрожи в пальцах. Остановилась у полуоткрытой двери одной из гостиных. И увидела.
Хэлин сидела на диване - в его рубашке, расстёгнутой на несколько пуговиц. Волосы чуть растрёпаны, ноги поджаты, губы влажные. Чонгук стоял перед ней, наклонившись, поправляя какой-то ожог на её руке. Его пальцы коснулись её кожи слишком долго. Она смотрела на него снизу вверх.
- Ты ведь помнишь, как мы сбегали из этой комнаты в дождь? - прошептала она, дотронувшись до его запястья.
- Я помню, - выдохнул он. - Ты тогда упала в грязь...
- А ты смеялся, как безумный, - улыбнулась Хэлин. - А потом целовал меня, пока мы не остыли до костей.
Чонгук усмехнулся, но взгляд его был растерянный. Он не сопротивлялся её прикосновению. Он... позволял.
И именно в этот момент вошла Лиса.
Дверь распахнулась. С глухим звуком. Хэлин вздрогнула, Чонгук отпрянул.
- О. - Хэлин поправила рубашку, не торопясь. - Мы... вспоминали. Было весело.
Лиса стояла в тени, глаза её метались между ними.
- А ты, Чонгук, - её голос был тихим, но ледяным, - что вспоминал?
Он попытался шагнуть к ней. Но она отступила.
- Подожди, Лиса, это не то, что ты...
- Замолчи. - Её глаза блестели. - Не говори этой фразы. Не превращай меня в дуру.
Хэлин усмехнулась:
- Может, ты и правда пришла слишком поздно. Он уже был моим... Пять лет, Лалиса. Это не выбрасывается.
- А ты знаешь, что выбрасывается? Мусор. - Лиса шагнула к ней, наклонилась. - Если ты когда-то была важна, то теперь ты - просто ошибка, которую я скоро исправлю.
Чонгук схватил Лису за руку.
- Не смей. Прошу...
- Ты за неё? - её голос сорвался. - За неё?!
Он не ответил.
И в этот момент Лиса почувствовала, как всё рушится. Не от ревности. От предательства.
Она выдернула руку и, не оборачиваясь, ушла, оставив за спиной тихий зов, сдерживаемый страх и дрожащую нерешительность.
---
Чонгук сидел у камина, его пальцы машинально теребили край пледа, а взгляд был пуст - словно в нём снова зажило что-то, что он давно пытался похоронить. Лиса стояла у двери, прижавшись лопатками к стене. Она давно заметила, как его взгляд меняется при упоминании имени "Хэлин".
- Ты ведь до сих пор не отпустил её, да? - тихо спросила Лиса.
Он не ответил сразу. Только медленно перевёл взгляд на неё.
- Я не знаю, Лис. Я не знаю, что она сделала со мной тогда... но она не была просто девушкой.
Лиса подошла ближе, и он вдруг заговорил, будто захлёбываясь собственными воспоминаниями.
- Мы познакомились в той же клинике. Она была пациенткой... но казалась слишком вменяемой для этого места. Красивая, умная, опасная. Она любила манипулировать и смотреть, как я ломаюсь. Каждый её поцелуй был как лезвие. Мы были вместе почти пять лет. Я делал для неё всё. А потом...
- Она предала тебя? - прошептала Лиса, чувствуя, как в груди нарастает жгучее раздражение.
- Нет. Она просто исчезла. Бросила. А теперь вернулась - как будто между нами ничего не было. Снова с тем же взглядом... с тем же запахом... будто зовёт обратно в ад.
- Ты хочешь к ней? - Лиса произнесла это сдержанно, но губы предательски дрожали.
- Я не знаю, - прошептал он. - Я чувствую и к ней, и к тебе. И с ума схожу от этого.
В этот момент в глазах Лисы вспыхнуло пламя. Она не стала плакать. Не стала кричать. Только холодно прошептала:
- Тогда ты выбираешь ад. А я не собираюсь сгорать во второй раз.
И ушла в ночь, не обернувшись. А он остался сидеть у огня, впервые за долгое время не зная, за кем стоит истина: за воспоминанием... или за той, кто была рядом, когда он уже не мог дышать.
---
Лиса стояла за углом, затаив дыхание. Сквозь приоткрытую дверь гостиной она видела, как Чонгук стоит слишком близко к той женщине. Бывшей. Её волосы были чуть светлее, взгляд холоднее, но в ней было что-то от Лисы - словно ту слепили по черновому эскизу. И всё же он смотрел на неё так, как будто вновь провалился в прошлое.
"Значит, ты всё ещё не забыл," - мысленно шептала Лиса, чувствуя, как в груди всё сжимается от удушающей ревности. Он не прикасался к бывшей. Но он и не отодвинулся.
Флешбек - 5 лет назад.
- Дай мне руку, - сказала она тогда, и Чонгук, ещё юный, наивный, протянул пальцы.
- Ты ведь никогда не предашь? - спросил он, смотря в её глаза.
Она улыбнулась и поцеловала его в висок.
- Только если ты перестанешь быть интересен.
Он тогда рассмеялся, думая, что это шутка. А потом, когда его поймали с полным досье на одного из "клиентских целей", именно она передала его врачам.
Сдала его, холодно, без истерик. Как будто сдавала старую вещь в комиссионку.
С тех пор в его памяти осталось: пальцы, оттолкнувшие его, и глаза, полные брезгливости.
Настоящее.
- Ты изменилась, - тихо сказал Чонгук, вглядываясь в черты своей бывшей.
- А ты нет, - она тронула его рукав. - Всё ещё тянешься к тем, кто тебя разрушает.
Лиса вышла из тени, шаги её были беззвучны, но голос - ледяной.
- Значит, вот с кем ты когда-то умер, Чон.
Он вздрогнул, развернулся, а бывшая лишь усмехнулась.
- Кто бы говорил, - кивнула она на Лису. - Ты нашёл такую же, только с когтями поострее.
- Заткнись, - прошипела Лиса. - Пока я не показала, насколько острые.
В её глазах был огонь, ревность, и жажда обладать. Она подошла ближе, встала между ними.
- Ты хочешь знать, что делает меня лучше неё? - прошептала она, глядя Чонгуку в глаза. - Я не сдам тебя. Я убью за тебя.
Он ничего не ответил. Только смотрел - будто впервые увидел, кого на самом деле любит.
---
Лиса сидела на полу в своей комнате, босые ноги поджаты, а в руках - старая фотография. Неизвестно, зачем она её хранила. Неизвестно, откуда она вообще у неё. На фото - Чонгук, молодой, без шрамов, без тяжести в глазах, и рядом та... та женщина, что, кажется, всё ещё имела над ним власть.
Дверь открылась без стука.
- Ты даже не спросила, что она здесь делает, - тихо сказал Чонгук.
Лиса не подняла взгляда.
- Мне всё было понятно. По глазам.
- Это было в прошлом.
- Тогда почему ты сегодня не отвернулся?
Он подошёл ближе. Тишина повисла, тяжёлая, как перед бурей.
- Потому что она пробудила во мне то, что я похоронил. Те чувства... - Он сел напротив. - Я не ожидал, что они могут быть живы.
- Значит, ты её всё ещё любишь? - спросила Лиса, глядя прямо ему в глаза.
Он не ответил сразу. Его взгляд метался, будто сам с собой боролся.
- Я... не знаю. - Голос дрогнул. - С ней у меня было что-то... другое. До тебя. А с тобой - это как гореть каждый день и не уметь потушить. Я не могу объяснить.
- Ты не должен объяснять. Ты должен был отвернуться, - прошептала она, глаза налились влагой, но она не позволила ни слезинке упасть. - Или хотя бы не смотреть так, будто ты всё ещё её.
Он встал и прошёлся по комнате, будто ему тесно.
- Я запутался, Лиса. Когда я увидел её - старые воспоминания вырвались наружу, как раны, которые не зажили. Но это не значит, что я не люблю тебя.
- А если бы она осталась на ночь?
Он резко остановился.
- Я бы не позволил.
- Но ты бы хотел? - её голос был почти безжизненным, как лезвие ножа.
Он подошёл ближе, опустился на колени и заглянул ей в глаза.
- Я хотел бы, чтобы всё было проще. Но с тобой - это сложно. Это больно. Это так чертовски реально. Ты - моя правда, Лиса. Не иллюзия.
Она отвернулась.
- А я не хочу быть чьей-то правдой, если рядом всегда стоит тень.
Чонгук вздохнул, но не коснулся её. Впервые он не прикоснулся.
- Я уйду. Но знай - ты единственная, из-за кого я хочу сжечь всё остальное.
Он вышел. Дверь захлопнулась тихо, но звук эхом отдался в её груди.
---
Лиса сидела на кровати, сжав в пальцах его куртку. Она всё ещё пахла им. Недавний разговор не выходил из головы.
«Ты - моя единственная. Ради тебя я сожгу всё остальное».
Эти слова будто выжигали в груди дыру. Она знала, что любит его. Знала, что готова на всё. Но ощущение... оно было странным. Тревожным. Как будто внутри гудело: «Посмотри. Убедись».
Она встала, не надевая обувь, и босиком вышла в коридор. Дверь в одну из дальних комнат была приоткрыта. Там горел свет. Тихие, приглушённые звуки... сперва она подумала, что ошиблась.
Но когда приблизилась - сердце рухнуло.
Хэлин лежала под Чонгуком. Их тела сплетались в ритме, полном страсти, как будто они знали друг друга целую вечность. Она стонала его имя, цепляясь за его спину. А он... он не отстранялся. Он двигался с ней. Целовал её, гладил, будто больше никого не существовало.
Лиса не смогла сдержать всхлип. Тихий. Но он отозвался грохотом в собственной груди.
- ...ты сказал... - прошептала она.
Чон вздрогнул и резко отстранился от Хэлин. Оба посмотрели на Лису, словно её появление было невозможным.
- Ты сказал, что я единственная, ради кого ты всё сожжёшь... А вышло, что ты сжёг меня.
- Лиса... - начал он, сползая с кровати, наспех натягивая брюки.
- Не подходи, - голос её был ледяным. - Я хотела просто поговорить. Доверилась. Поверила. А ты...
Она повернулась, вышла в коридор и, не оглядываясь, ушла в ночь, босыми ногами по каменному полу.
Сзади, в той комнате, осталась только Хэлин, смотревшая на Чона с торжествующей усмешкой.
- Ну что, теперь ты всё разрушил. Готов признать, кто из нас по-настоящему тебе нужен?
А он стоял посреди комнаты, сжав кулаки, глядя на дверь, за которой исчезла Лиса. Он впервые не знал, что чувствует.
---
Комната была наполнена тишиной, нарушаемой только неровным дыханием. Чонгук сидел на краю кровати, не сводя глаз с Хэлин, которая лениво натягивала рубашку.
- Почему ты пришла? - тихо спросил он, опираясь локтями о колени. - После всего этого времени.
Хэлин улыбнулась. Улыбка была ядом.
- А ты не рад? - Она подошла ближе, положила руки ему на плечи. - Мы были вместе пять лет, Чон. Я знаю тебя, как никто другой. Ты можешь быть с кем угодно... но ты принадлежишь мне. Всегда принадлежал.
Он отвёл взгляд. В его глазах было нечто странное - смесь вины, растерянности и чего-то опасно глубокого.
- Это было ошибкой, - сказал он наконец.
- Правда? - Хэлин насмешливо наклонилась к нему. - Ты так не думал минут двадцать назад. Твоя кожа всё ещё горит от моего прикосновения. Я это чувствую.
Он встал, отстранив её.
- Я не тот, кем был раньше. Лиса... она...
- Что? - перебила Хэлин, её голос стал ледяным. - Что она? Манипулирует тобой? Пугает? Или просто вызывает в тебе то, чего ты боишься?
- Она разбудила во мне зверя, - выдохнул Чон, подходя к окну. - Но этот зверь любит её. Он готов сжечь всё - кроме неё.
- И всё же ты был со мной. - Её голос дрогнул, как будто даже она этого не ожидала. - Значит, не всё потеряно.
Он не ответил. Пальцы сжались в кулак. Образ Лисы - её взгляд, её руки, её губы, дрожащие от ярости - вспыхнул перед глазами.
- Ты не должна была возвращаться, - прошептал он.
- А ты не должен был пускать меня, - ответила Хэлин и тихо ушла, оставив его в комнате, полной тяжёлого воздуха и несказанных слов.
Он остался один.
А за стеной, в другой комнате, Лиса быстренько собирала веши, не чувствуя больше ничего - ни боли, ни любви. Только пустоту.
---
Она вошла в комнату и закрыла дверь медленно, почти церемониально. Никаких слёз. Только оглушающая тишина внутри головы и звон пустоты. Тело будто двигалось отдельно от сознания.
Чемодан с глухим щелчком распахнулся на кровати. Лиса стала складывать вещи молча, почти механически. Рубашка. Свитер. Фото в рамке - разбитое. Она вытащила его из сумки, посмотрела, как трещина прошла прямо по его глазам. И положила обратно. В пепел. В то, что больше не имеет значения.
Воздух был тяжелым, будто она находилась под водой. Каждый вдох - как глоток раскалённого стекла. Вещи падали в чемодан, одна за другой, и с каждой - кусок того, кем она была рядом с ним.
«Он сказал, что ради меня готов сжечь весь мир...» - мысли обжигали. - «А в итоге сжёг меня».
Она подошла к окну. Темнота снаружи. Тишина. Ни одного фонаря, ни одного света. Как будто и город умер вместе с ней.
На столе - его подарок. Записка. Слова, которые тогда заставили её сердце биться сильнее. Теперь - просто бумага.
Лиса скомкала её и бросила в урну.
Никаких истерик. Никакой сцены. Просто женщина, которая поняла, что осталась одна. Что всё, во что она верила, оказалось иллюзией.
Одежда была собрана. Она не взяла всё - только то, что нужно, чтобы уйти навсегда.
Пальто. Сапоги. Пустой взгляд в зеркало. Та, что смотрела оттуда, уже не была прежней. Не верящей, не влюблённой. Не слабой.
Она открыла дверь и вышла. Шаг за шагом. Без оглядки. Без слов. Без прощания.
Ночь укрыла её, как мать, уводящая ребёнка прочь от пожара.
---
Дождь встретил её, как старый друг - промозгло, но честно. Села в такси, захлопнула дверь. Без адреса. Просто ехать. Подальше.
Шорох шин по мокрому асфальту успокаивал. Всё остальное - нет.
Она держала чемодан на коленях, как щит. Впервые - одна. И всё же сильнее, чем была с ним.
Окна города тянулись вдоль дороги, как чужие глаза - равнодушные. Её сердце, некогда наполненное им, теперь напоминало обугленное поле. Ни травинки. Ни пепла. Только голая земля. И обещание: никогда больше.
- Куда дальше? - спросил водитель, глядя на неё в зеркало.
Лиса отвела взгляд.
- Туда, где никому нет дела, кто я.
Он кивнул. И машина растворилась в ночи.
---
В доме пахло кофе и цветами. Хэлин лежала на диване, прикрывшись его рубашкой, но он смотрел не на неё. А в окно. Пустое.
- Ты странный, - сказала она, потягиваясь. - Мы вместе, а ты будто где-то там.
Он не ответил. Приложил сигарету к губам, хотя давно бросил. Руки дрожали. И не от желания.
Он чувствовал пустоту. Чёртову, вязкую пустоту.
- Ты не рад, что она ушла? - спросила Хэлин, приподняв бровь.
Он выдохнул дым.
- Я не знаю, что я чувствую.
Лиса. Почему не полегчало? Почему внутри всё клокотало, как будто он вырвал кусок из себя? Почему, черт побери, он хотел бежать за ней?
Он сжал кулаки.
Хэлин протянула к нему руку, но он не взял её.
- Не трогай.
- Ты снова думаешь о ней?
- Я не могу не думать.
Он ушёл на кухню. Стена напротив дрожала в его глазах. Он чувствовал: что-то сломалось. Навсегда.
Но было поздно. Лиса ушла. И он позволил.
---
Лиса
Мотель на окраине напоминал склеп - с облупленными стенами, тусклым светом и тишиной, будто всё здесь давно умерло. Идеальное место, чтобы начать с нуля.
Она сидела у окна в мятой рубашке, которая пахла не им. И в этом был смысл.
На столе лежали какие-то документы, черновики новой фамилии, даже телефон с другим номером. Рядом - старая карта, где красной ручкой были обведены города, куда она могла бы поехать. Но всё казалось таким бессмысленным. Всё - после него.
Лиса не плакала. Она выдохлась.
Эмоции выжгло, как кислотой.
Осталась только усталость.
Она положила голову на холодный подоконник, закрыла глаза и позволила себе пять минут. Только пять. Чтобы представить, что он не предал, не солгал. Что он пришёл. Что он позвал. Что сказал: «Ты - моя. Навсегда».
Но когда она открыла глаза - всё ещё была одна.
---
Чонгук
Он сидел в кабинете. Глаза - на одной точке. Рядом - фото. Размытое, снятое на телефон, где она улыбается. Он не помнил, когда сделал его. Но помнил, как она смеялась.
Он сжал кулак.
- Что я наделал?..
Сначала он думал, что это всего лишь вспышка. Психоз. Мания. Что он привязался к ней, как к красивой игрушке, как к очередной зависимости. Он думал, что всё ещё любит Хэлин. Он верил, что то, что чувствовал к Лисе, - болезнь.
Но теперь - когда её нет - он чувствует, будто умер.
Он не ел, не спал. Он рвал комнату в клочья. Он искал её в каждом углу, в каждом отражении.
Он брал телефон - и не знал, что написать. Он ехал по улицам - и не знал, где искать.
Она была не просто страстью. Не просто игрой. Не просто капризом.
Она была его воздухом. Его тенью. Его местом. Его человеком. Его судьбой.
И он сам уничтожил это, поддавшись тому, что давно должно было быть похоронено.
- Я просрал всё, - прошептал он и ударил кулаком по стеклу. Кровь залила ладонь, но он не почувствовал боли. Она была в другом месте.
- Прости меня...
Он даже не знал, услышит ли она когда-нибудь это.
---
Чонгук
Он не чувствовал боли. Она была за гранью. Как будто сердце сожгли заживо, но мозг всё ещё отказывался понимать:
Лиса ушла.
Не просто ушла - исчезла.
Без последнего взгляда. Без шанса. Без прощания.
Он лежал на полу, в коридоре, где накануне стояла её фигура - дрожащая, с покрасневшими глазами, и чемоданом в руках. Он помнил, как она смотрела на него, словно на труп. Он хотел что-то сказать - но язык прилип к нёбу. Она ушла.
И он даже не остановил.
Тэхён сидел напротив. Он не говорил - просто смотрел. Уже два часа. В комнате пахло вином, пеплом и отчаянием.
- Ты её любишь? - спросил он Тэхён.
- Я её потерял, - прошептал Чонгук. - Не потому что она ушла. А потому что я отпустил.
Он ударил кулаком по полу, снова и снова, пока костяшки не стали кровавыми. Глаза были сухие. Душа - выжжена. Он вспоминал каждую минуту, каждое касание, каждый раз, когда Лиса шептала: «Ты мой».
А теперь он был ничей.
- Ты не просто просрал её, - сказал Тэхён. - Ты разрушил то, что не строится заново.
Чонгук обхватил голову руками. Комната кружилась. Лиса ушла. Он знал, что она не оставила следов. Она не оставила даже тень.
Она знала, как скрываться. И она хотела, чтобы он не нашёл.
В дверь постучали.
Он открыл. На пороге стояла Хэлин.
В платье, с поникшими глазами. Она выглядела, как женщина, которая была готова бороться. И в то же время - понимала, что проиграла.
- Я знаю, что сделала, - начала она. - Но если ты... если ты скажешь, что всё ещё...
- Хэлин. - Его голос дрожал. - Уходи.
Она застыла.
- Чонгук...
- Я не знаю, что с тобой сделаю, если ты останешься, - прошипел он. - Я не могу дышать. Не могу жить. Из-за тебя? Нет. Из-за себя.
Я её... Я...
Он не договорил. Просто захлопнул дверь. Потом сполз по ней вниз.
Он больше не знал, кто он.
Без Лисы - он был ничем. Ни мафией. Ни мужем. Ни убийцей. Ни мужчиной.
Просто руины.
---
Хэлин
Она не плакала. Больше не могла.
Сидела в холле, сжимая в руках кольцо - не своё. Его.
И смотрела на дверь, за которой прятался мужчина, которого она любила когда-то.
Теперь он принадлежал другой. Даже не принадлежал - он был сломан её отсутствием.
Хэлин поднялась.
- Я ухожу, - сказала она тихо в сторону двери, зная, что он услышит.
- Ты её потерял, Чонгук. Но я... я никогда тебя не имела.
И вышла, оставив за собой только лёгкий аромат жасмина и запах проигранной войны.
---
Чонгук
Он лежал на полу. Смотрел в потолок.
Ощущение пустоты стало почти родным. Холод внутри был таким глубоким, что не чувствовалось даже боли.
Только пустота.
Но дверь вдруг открылась.
Тэхён.
Он вошёл быстро. В его руках была папка. Лицо было мрачное, но взгляд - горел.
- Ты хочешь знать где она? - спросил он. - Ну?
- Что? - хрипло.
- Ты ведь всё ещё ищешь её, да?
Чонгук резко сел. Его сердце пропустило удар.
- Мы нашли женщину.
- Где?
- Маленький город. Она сменила имя. Работает в магазине цветов. Никто её не знает. Но...
Тэхён замолчал.
- Но? - прошипел Чонгук, сжимая кулаки.
- Она... беременна.
Мир замер.
Звук исчез. Кровь стучала в висках.
Нет... Нет! НЕТ!
- Ты уверен, что это она?!
- Лицо почти то же. Походка, жесты, манера говорить. Но фамилия другая.
Беременна.
Чонгук не дышал.
А потом захохотал. Хрипло, как будто что-то в нём ломалось.
- Она... живёт. А я...
Он ударил кулаком по стене.
- А я всё разрушил.
Тэхён опустился рядом.
- Что теперь будешь делать?
- Я её найду.
- Даже если она беременна?
- Даже если она родит от другого.
Я сожгу этот мир, если она мне врёт.
А если нет... Я просто посмотрю. Последний раз.
---
Вечер был тихим.
Она сидела в гостиной, обхватив живот ладонями.
Сердце било тревожно, будто предчувствие подползало к горлу.
И тогда - тихий скрип.
Она резко обернулась.
Он стоял в проёме.
Тот, кого она больше всего боялась увидеть.
Тот, кого она до сих пор любила.
Чонгук.
Измученный, небритый, глаза - полны боли и огня.
Он шагнул ближе, и её дыхание сбилось.
- Это... - он указал на её живот.
Голос дрогнул.
- Это мой ребёнок?
Лиса не ответила сразу. Губы дрожали. В горле - ком.
Он подошёл ближе, слишком близко, его взгляд цеплялся за её лицо, за руки, за живот.
- Скажи, - прошептал он. - Скажи, что ты не забыла меня. Что это... часть нас. Что ты не просто ушла и...
- Это не имеет значения, Чонгук, - выдохнула она. - Ты уже выбрал.
- Я ошибся! - крикнул он. - Я был слеп, глуп, проклят... Но я не могу забыть тебя, Лиса. Ни день, ни ночь. Я думал, ты - моя одержимость... А ты оказалась моим домом.
Слёзы катились по её щекам. Она отвернулась, но он продолжал:
- Это мой ребёнок?
Лиса посмотрела ему в глаза.
Глубоко, прямо, честно.
- Да.
Чонгук закрыл глаза. Его лицо исказилось. Он дрогнул всем телом, словно эти два слова вонзились в грудь.
- Но он не твой, Чон. Не по праву. Не после всего.
- Не говори так... Я умоляю тебя, Лиса. Я исправлю... всё. Только не исчезай снова.
Она сделала шаг назад. А он - вперёд.
- Я найду способ быть рядом. Пусть даже как тень. Но я не уйду.
- Тогда я уйду, - тихо сказала она.
- Лалиса...
Он стоял перед ней, как потерянный мальчик, не зная, что сказать, что сделать. Руки дрожали. Губы не слушались. В груди что-то горело - слишком знакомо и слишком больно.
- Я... Я не могу дышать, зная, что ты не со мной, - выдохнул он.
Лиса медленно подняла глаза. Спокойные, ровные. Как море перед бурей.
- Мы оба должны научиться.
- Нет. Нет, чёрт возьми, - он резко шагнул ближе, - Я пытался. Я думал, смогу. Но нет. Мне не нужна другая жизнь. Мне нужна наша.
- Нашей жизни больше нет, Чонгук, - тихо, как нож. - Есть твоя. Есть моя. И между ними пропасть.
- А ребёнок?
Она замерла. На мгновение в её глазах дрогнуло нечто живое. Тепло. Страх. Надежда.
- Если ты хочешь быть частью его жизни, - ответила наконец, - я не стану мешать. Он имеет право знать, кто его отец. И ты имеешь право быть рядом.
- А ты? - он прошептал. - Ты хочешь, чтобы я был рядом?
Она отвернулась. Руки прижаты к животу.
- Я хочу... чтобы мой ребёнок не жил в той боли, что сжигала нас. Я хочу тишины. Стабильности.
- Ты хочешь любви? - он шагнул ещё ближе. - Потому что я... Я не знаю, кем стал, но я знаю одно: я люблю тебя. Всё ещё. Всегда.
Лиса слабо покачала головой.
- Ты любишь чувство, Чон. Любишь борьбу. Любишь разрушение. А я... я больше не хочу быть пожаром.
- Тогда позволь мне быть водой. Позволь мне... быть отцом. Быть тем, кто рядом. Без прошлого. Просто сейчас.
Она посмотрела на него. Глубоко. Долго. И вдруг впервые за долгое время - мягко улыбнулась.
- Мы посмотрим.
Он кивнул. Он не выиграл её. Но, может быть, выиграл шанс. И в этом был воздух. Надежда. Жизнь.
---
Он не просил прощения. Не стучался в дверь. Просто появлялся - как тень прошлого, ставшего слишком реальным.
На остановке. У входа в аптеку. Возле парка, где она гуляла по вечерам, пряча округлившийся живот под пальто.
Он не приближался. Не звал. Только стоял - достаточно близко, чтобы она заметила, и достаточно далеко, чтобы не перейти грань.
Грань, которую она сама нарисовала кольцом на безымянном пальце.
Она знала, что он всё понял. Он видел.
И всё равно не исчез.
- Ты следишь? - однажды спросила она, когда подошла ближе, чем собиралась.
- Забочусь. Издалека, - спокойно ответил он.
Молчание повисло между ними.
Лиса отвела взгляд.
Слова застряли в горле. Слишком много боли. Слишком мало прощения.
Она развернулась и ушла, даже не попрощавшись.
Но на следующий день он снова стоял на той же остановке. В руках - термос с чаем. Он не протянул его. Просто держал. На случай, если она захочет.
Она не взяла. Но и не отвернулась.
А потом наступила ночь. И впервые за долгое время Лиса не пряталась от снов.
---
Дом был залит мягким вечерним светом. Лиса сидела на балконе, укрытая пледом, глядя на закат. На её животе покоились руки - привычный жест защиты, связи, любви. Девятый месяц. Уже совсем скоро. Ребёнок шевелился, толкался, словно торопился увидеть этот мир. А Лиса? Она не торопилась.
Скоро всё изменится.
Но что будет с ней?
С Чонгуком?
С их неназванной жизнью, растянутой между болью, раскаянием, и этим ребёнком?
Он жил по соседству. Видел её каждый день. Привозил фрукты, приносил цветы, молча оставляя пакеты у порога. И уходил. Иногда она смотрела в глазок. Иногда открывала сразу. Но чаще - дожидалась, когда он уйдёт.
Он не просил большего. Он не требовал любви. Он просто был рядом.
Потому что когда-то был её всем. И, может быть, всё ещё оставался.
---
Ночь выдалась душной. Лиса не могла уснуть - малыш был особенно активным, толкал и переворачивался. Она встала, прошлась по комнате, выпила воды. И вдруг...
Резкая боль. Схватка.
Ещё одна.
А потом... влага на полу.
Сначала она оцепенела. Затем схватилась за живот.
- Нет, нет, только не одна, - прошептала она, набирая номер.
Она не думала, не колебалась. Набрала того, кто всё это время был рядом.
---
Чонгук прибежал босиком, даже не захлопнув дверь своей квартиры. Влетел в её дом, будто весь мир рушился под ногами.
- Лиса?!
Она стояла, сгорбившись, держась за живот, лицо белое, как мел.
- Это началось, - прошептала она. - Он... хочет родиться.
Он подскочил, подхватил её под руки.
- Всё хорошо. Всё хорошо. Я здесь. Мы вместе.
- Я боюсь.
- Я тоже. Но мы справимся.
---
Дорога в больницу была как в тумане. Он держал её за руку, уговаривал дышать, сам сбивался на судорожное дыхание, целовал её пальцы, лоб, щёку.
- Ты сильная. Сильнее всех, кого я знаю.
- Он будет похож на тебя?
- Надеюсь, на тебя.
- Тогда у него будет шанс.
Он не знал, как это понимать. Но не стал спрашивать.
---
В родильной палате Лиса кричала. Плакала. Билась. Боролась.
Он не отходил. Утирал пот, держал за руку, дышал вместе с ней.
Он не позволил врачам выгнать себя.
- Ты справишься. Ты моя героиня.
- Не говори так! - закричала она, - Ты сам всё разрушил!
- Я знаю.
- Я ненавижу тебя!
- Но ты родишь мне сына.
- Я рожу себе сына! А ты!Будь рядом, если сможешь!
Он не ответил. Только сжал её руку сильнее.
---
Ребёнок закричал.
Это был самый громкий, самый прекрасный крик, который он слышал в жизни. Лиса обессиленно упала на подушки, вся в слезах и поту. Врач протянул им крошечного мальчика.
- Он здоров. 3200 грамм. Сильный, как бык.
Чонгук посмотрел на него и разрыдался.
- Лиса... он... он наш.
Она с трудом улыбнулась.
- Да. Наш.
---
Час спустя.
Мальчик спал у Лисы на груди, крошечные пальчики сжались в кулак.
Чонгук сидел на стуле, держа её за руку. Молча.
- Ты всё ещё живёшь рядом, - прошептала она.
- Не могу уйти.
- И не надо.
Она посмотрела в окно, потом на сына.
- Когда он подрастёт, я подам на развод.
Он кивнул.
- Я знаю.
- Но... я не исключаю, что, возможно, когда-нибудь мы попробуем быть семьёй. Если ты изменишься.
Он кивнул снова, но в глазах стояло что-то сломанное.
- А если нет?
- Тогда ты будешь просто его отец. И всё.
- А я... я люблю тебя. Всё ещё.
- Пока что - люби его. Этого достаточно.
---
Ночь снова была тиха.
Но теперь между ними спал кто-то третий.
Крошечная жизнь.
Начало всего.
---
Он ждал у входа в больницу.
Сердце билось, как барабан. Руки дрожали, словно он снова на первом задании, но здесь всё было куда страшнее.
Это не стрельба. Не бегство. Это жизнь. Новая. Настоящая.
Двери открылись, и Лиса вышла, прижимая к себе свёрток.
Белая пелёнка, капюшон с ушками. Ребёнок дышал спокойно, крепко прижимаясь к её груди.
Она была бледна, уставшая, с тёмными кругами под глазами. Но красивая, как никогда.
- Ты готов? - тихо спросила она.
- Нет, - честно ответил он. - Но я рядом.
---
Дом встретил их тишиной. Лиса переехала заранее - в просторную квартиру в том же доме, через стену от Чонгука. Он помогал делать ремонт, собирал мебель для малыша, не задавал вопросов, просто делал.
Он поставил детское кресло на кухне, пока Лиса укладывала малыша в кроватку.
- Имя придумала? - крикнул он от плиты.
- Думаю, да.
Она вышла в коридор, устало опершись на стену.
- Хочу назвать его Хару.
- «День»?
- Да. Ты ведь подарил мне только один.
Он не стал спорить. Он понял.
---
Ночь была тяжёлой.
Ребёнок плакал, просыпался, требовал внимания. Лиса шаталась от усталости, пыталась накормить, укачивать, снова кормить. Руки дрожали, слёзы сами текли из глаз.
В три ночи она не выдержала. Села на пол, прижав сына к груди, и заплакала.
Дверь открылась.
Он стоял в проёме, в штанах и майке, босиком, с растрёпанными волосами.
- Я слышал. Прости.
Она не подняла глаз.
- Я не справляюсь. Он орёт, я не понимаю, что он хочет. Я не знаю, как быть матерью.
- Я не знаю, как быть отцом. Но я здесь. Если ты разрешишь.
Он медленно подошёл, опустился рядом. Не касался, просто смотрел.
- Позволь мне подержать его.
Она колебалась. Потом - передала.
Он осторожно прижал сына к груди, покачал.
- Хару... ты только родился, а уже свёл нас с ума.
- Тебе не кажется, что он твоя копия?
- Страшно, правда?
Она улыбнулась впервые за весь день. Слабая, дрожащая, но настоящая.
---
Утро началось с тишины. Чонгук заснул в кресле с ребёнком на руках, Лиса - на диване, завернувшись в плед. Солнце падало на их лица, и казалось, что это могла бы быть идеальная семья. Почти. Почти семья.
---
В следующие дни он приходил каждый вечер. Готовил еду, убирался, стирал, кормил. Иногда приносил игрушки. Иногда просто сидел рядом, молча. Она не прогоняла.
Однажды он тихо спросил:
- А ты всё ещё собираешься подать на развод?
Она долго молчала.
- Да.
Он кивнул.
- Это больно.
- Мне тоже.
- Но я буду рядом. Даже если ты станешь чужой.
- Я не хочу быть чужой. Я хочу быть свободной.
Он понял. Не спорил.
---
На шестой день Хару заболел - температура поднялась до 38. Лиса паниковала, и впервые закричала на Чонгука.
- Это всё из-за тебя! Ты оставил окно открытым!
- Лиса...
- Уходи!
Он ушёл.
Через час она вышла на лестничную клетку. Он сидел там. С бутылкой воды, термометром и пеленкой. Молча.
- Прости... - прошептала она.
Он встал.
- Я не уйду. Никогда. Даже если не имею права.
---
В ту ночь, когда Хару уснул, Лиса вышла на балкон. Он вышел следом.
- Почему ты не ненавидишь меня? - спросила она.
- Потому что всё, что я делаю, - из-за любви.
- Ты всё разрушил.
- Но ты всё равно подарила мне сына.
Она посмотрела на него.
- Пока что ты не мой муж. И я не твоя жена. Мы просто...
- ...родители, - закончил он.
- Да. Но может быть... когда-нибудь...
Он не стал дослушивать. Просто поцеловал её лоб.
- Спасибо, что дала мне шанс быть рядом. Этого уже много.
---
Прошла неделя.
Дом снова обрёл ритм: утренние крики, дневной сон, вечерние колики и бесконечные бессонные ночи.
Лиса свыклась с этим хаосом - больше не боялась. Она знала, когда Хару голоден, когда он хочет на ручки, когда просто хнычет из-за скуки.
Материнство не стало лёгким. Но стало её.
Чонгук появлялся как тень.
В восемь утра - с завтраком.
В два дня - с покупками.
В девять вечера - с новыми пижамами для Хару, потому что "он так быстро растёт".
Он всё ещё жил по соседству. Но в квартире у Лисы появилось его: его чашка, его полотенце, его подушка на диване.
Она не прогоняла.
Он не настаивал.
---
Однажды утром он застал её на кухне. Она кормила Хару, сидя в футболке, упавшей с плеча, с растрёпанными волосами, с усталостью в глазах и красными пальцами.
- Ты снова не спала, - сказал он.
- А ты снова принёс кофе, - она устало усмехнулась.
- С корицей, как ты любишь.
- Ты слишком много запомнил.
- Я не забывал. Ни на день.
Она не ответила.
---
Вечером он остался до позднего. Помогал купать сына, читал ему сказку, хотя ребёнок ещё не понимал слов.
Потом они вместе сложили игрушки и остались на полу. Тишина повисла в комнате.
- Почему ты всё ещё рядом? - спросила Лиса.
- Потому что хочу быть нужным.
- Но я не обещаю, что когда-нибудь снова...
- Я не жду. Просто дай мне шанс быть частью этого. Нас.
Она опустила взгляд.
- Я подала на развод. Через месяц всё будет официально.
- Я знаю. Я подписал.
- Это важно. Я должна быть свободной.
- Ты уже свободна. Но ты не одна.
- Ты ждёшь, да?
Он кивнул.
- Только если ты захочешь прийти ко мне сама.
---
Прошёл ещё день. И ещё.
Однажды он увидел, как Лиса плачет ночью - не от усталости, а просто.
Он подошёл, обнял её сзади.
Она не сопротивлялась. Только прошептала:
- Почему всё так сложно?
- Потому что всё настоящее.
---
Однажды она проснулась и впервые за долгое время захотела... дотронуться до него. Просто коснуться.
И сделала это. Взяла его за руку, когда он снова читал сказку сыну.
Он сжал её пальцы, не глядя, но губы дрогнули.
Молчание было ответом. Им не нужны были слова.
---
Когда Хару исполнилось две недели, Лиса впервые пошла гулять с ним во двор.
Он держал коляску, она - кофе. Соседи смотрели с улыбкой:
- Какой чудесный молодой папа!
Она не поправила. Не сказала, что они не пара. Что всё сложно.
Просто кивнула:
- Он лучший.
---
В ту ночь он проводил её до двери.
- Завтра я не смогу прийти днём, у Тэхёна дела. Но если что - ты знаешь, где я.
Она посмотрела на него. Долго. Тихо.
- Останься. Сегодня. Не... не как мужчина. Просто... будь.
Он не ответил. Просто зашёл.
---
Они лежали рядом. Хару - в своей кроватке. Тишина. Свет ночника.
Лиса тихо шептала:
- Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, смогу ли... снова доверять тебе.
Он ответил:
- Я не жду ответов. Просто живи. Я рядом. Всегда.
---
И она впервые уснула без страха. Впервые - с ощущением, что, возможно, впереди будет не только одиночество.
Что, может быть, через время... через боль...
Они снова смогут быть не почти-семьёй, а настоящей.
---
Идея поехать за город пришла неожиданно.
Лиса сидела на балконе с кружкой тёплого чая, в пледе, с Хару на груди. Смотрела, как закат размывает небо, как окна соседей по очереди гаснут. И вдруг подумала:
«Я устала от стен. От города. От звонков. От тревоги. Мне нужно другое небо. Хоть на время».
На следующий день она позвонила Чонгуку.
- Поехали? - просто спросила она.
Он замолчал на секунду.
- Куда?
- Неважно. Главное - чтобы тихо. Чтобы не здесь.
- Тогда я всё устрою.
---
Через день они выехали рано утром.
В машине пахло кофе и ванильным кремом - она взяла любимый пирог.
Хару спал на заднем сиденье, закутанный в одеяло.
Чонгук вел машину. Лиса молчала, смотрела в окно, иногда бросая взгляды на зеркало - на его глаза, сосредоточенные и чуть уставшие.
Только через час она нарушила тишину:
- Почему ты не спрашиваешь, зачем я тебя позвала?
Он чуть улыбнулся:
- Потому что не хочу разрушать. Если ты позволила мне быть рядом - я просто рядом.
- А если это временно?
- Тогда это будут лучшие временные дни в моей жизни.
---
Домик стоял у самого леса, у подножия холма, со стеклянными стенами, через которые было видно небо, сосны и луну.
Никаких соседей. Только они.
Чонгук носил сумки, она укладывала малыша.
Всё было легко. Не по-настоящему - как в кино. Но легко.
---
Вечером они устроились на веранде.
Хару спал в переносной люльке, тихо посапывая.
Лиса сидела в кресле, Чонгук на полу, у её ног.
- Помнишь, как мы мечтали об этом? - спросила она.
- О доме?
- О покое.
Он усмехнулся:
- Да. Я тогда ещё не знал, что покой - это ты.
Она посмотрела на него. Впервые - долго. Словно сквозь время, сквозь боль, сквозь предательство.
- Я боюсь снова тебе поверить.
- Не верь. Просто смотри. Я буду рядом.
- А если я уйду снова?
- Я найду тебя. Даже если ты не хочешь быть найдённой.
- Это не любовь. Это безумие.
- Значит, я безумен.
---
Ночью Хару проснулся, и они вдвоём меняли ему подгузник, наперебой укачивали, шутили, падали на кровать со смехом, как подростки.
Потом сидели у камина.
- Ты хочешь вернуться ко мне? - вдруг спросила Лиса.
Он не удивился.
- Да.
- Даже если будет тяжело?
- Даже если будет хуже.
- Я не обещаю ничего.
- Я и не требую. Я просто останусь.
---
Утром она проснулась в пледе, на веранде.
Чонгук спал рядом с Хару, держа его крохотную ладошку в своей.
И вдруг ей стало тепло. Не телом - душой.
Она накрыла их пледом, молча.
И пошла варить кофе.
Сегодня - они были семьёй.
Хоть и без обещаний.
Но с надеждой.
---
Город по-прежнему шумел. Люди спешили, машины гудели, окна домов светились вечерними лампами. Всё было так, будто ничего не изменилось.
Но для Лисы - изменилось всё.
Она жила одна. Нет - не совсем одна. Теперь с ней был он.
Маленький, ещё не способный говорить, но уже умевший чувствовать.
Её сын. Их сын.
Чонгук жил по соседству.
Не потому, что они были семьёй.
Потому что не мог уйти.
Он не приходил без повода. Не навязывался. Но она знала - он рядом. Всегда рядом.
Иногда ей казалось, что всё, что было между ними - убийства из ревности, страсть до потери рассудка, вырывающаяся одержимость - не было реальностью.
Будто те двое, что сжигали заживо, шептали признания сквозь кровь, не они.
Будто это были другие люди.
Но стоило встретиться глазами, всё вспыхивало. Тепло. Боль. И дикое, уродливое "мы".
Однажды вечером она пришла домой, открыла почтовый ящик - и там лежал конверт.
Тонкий. Хрустящий.
Развод.
Он подписал бумаги.
Теперь всё должно было закончиться.
Но вместо облегчения она села на край дивана и долго смотрела в одну точку.
Он был её мужем. По закону. По крови. По преступлениям.
Теперь - никто. Или почти никто.
Он пришёл под вечер.
Словно знал.
Дождь скатывался по его волосам, пальцы дрожали - от холода или от чего-то другого.
- Ты получила письмо? - спросил он.
Она кивнула.
Он вошёл.
Они сидели, как двое, прошедших войну. Только эта война была ими самими.
- Ты помнишь... - начал он. - Как я убил того парня в клубе. Только потому что он посмотрел на тебя?
- А я? - сказала она. - Помнишь, как я пыталась задушить девушку в машине, потому что ты ей улыбнулся?
Он рассмеялся. Глухо. Безрадостно.
- Нам повезло, что мы ещё живы.
- Нам повезло, что у нас есть он, - Лиса кивнула в сторону детской. - И мы не отравили его этим.
Он подошёл ближе.
- Ты изменилась.
- Я родила.
- Ты не та, кем была.
- А ты? - она посмотрела ему в глаза. - Ты всё ещё хочешь сжечь мир ради меня?
Он не ответил.
Он всё ещё хотел.
- Теперь ты свободна, - тихо сказал он. - Я подписал. Всё.
- Я знаю.
- Но я хочу быть рядом. Хоть так.
Она долго молчала. Потом кивнула.
- Останься.
- Как?
- Как отец. Только не забывай, кем ты был. Чтобы никогда не стать им снова.
Он вышел на улицу. Дождь продолжался.
И в голове его звучал один вопрос: если мы уже не те, кем были... то кто мы теперь?
---
Ночь.
Мир замер. Ни криков, ни шагов.
Только тихое сопение малыша, свернувшегося клубочком в её объятиях.
Лиса сидела на полу у кроватки, прислонившись спиной к стене.
Одеяло соскользнуло с плеч, волосы растрепались, руки дрожали.
Рядом лежал старый плюшевый мишка - игрушка из детства, которую она когда-то держала после первой ночи с Чонгуком. Тогда - на крови, на дыхании, полном безумия.
А теперь - ребёнок.
Он шевельнулся, тихо всхлипнул, и она прижала его к себе сильнее.
Он - её точка отсчёта. Не Чонгук. Не ярость. Не разрушения. А вот этот - маленький, тёплый, дышащий.
В комнате пахло молоком, чистыми пелёнками и её слезами.
Она вспомнила.
Как убивала, чтобы он не ушёл.
Как он бил, чтобы никто не смотрел на неё.
Как они сгорали в постели, а потом вместе вытирали кровь с пола.
Сколько жизней они разрушили?
Сколько своих чувств погубили?
И вдруг - он. Чонгук. Снаружи. В тишине.
Нет, он не пришёл. Он просто был.
По соседству. Как обещал.
Он не заходит. Он ждёт, когда я позову.
Но я не зову.
Она встала. Осторожно уложила ребёнка обратно в кроватку.
Подошла к окну.
И увидела: он сидит на скамейке, у дома напротив. Курит. Голову уронил на руки. В глазах - пустота.
Она знала: он сломлен.
Он потерял её. И нашёл. Но уже не может быть прежним.
Как и она.
Я не твоя. Но я и не чужая, - подумала Лиса.
Мы связаны тем, что никто не сможет разорвать.
Малыш всхлипнул - и она вернулась к нему.
Прошептала:
- Мы будем жить. Без ярости. Без крови. Только ты, я... и, может быть, он - где-то рядом.
А за окном Чонгук поднимал взгляд на её тень за занавесками.
И знал: он никогда не был так близко - и так бесконечно далеко.
---
Дом был тише обычного. Ребёнок спал, свернувшись калачиком в кроватке, дышал ровно и мягко, а из кухни доносился лёгкий стук чашек. Лиса стояла у окна, прижимая к себе кружку с почти остывшим чаем. Он пришёл сегодня помочь - как отец. Не как муж. Уже не как муж.
Чонгук сидел за столом и перебирал какие-то бумаги. Его присутствие не резало, не вызывало боли. Но оставляло след. Как будто рядом стоял человек, с которым вы прожили сотни жизней, и всё ещё не договорили главного.
- Почему? - вдруг тихо сказала она, и он поднял взгляд.
- Что?
- Почему ты сделал это? С Хэлин. С нами. Со мной.
Он замер. Губы дрогнули, но он не опустил взгляд.
- Я... Я не знаю. Тогда казалось, что я схожу с ума. Ты была слишком настоящей, слишком моей, и это пугало. Хэлин... она была чем-то знакомым. Прошлым. Я думал, будто могу спрятаться в ней от себя.
- И ты думал, что я не увижу? - её голос был спокойным, почти ровным. - Или что я всё стерплю, потому что люблю?
- Нет. Я думал, что всё равно вернусь к тебе. Что ты простишь. Потому что ты всегда была сильнее. Я слабак, Лиса. Был. Наверное, ещё долго буду. Но с тобой... мне казалось, я сильный. Слишком сильный. Я испугался.
Она сделала шаг к столу. Поставила кружку. Посмотрела в глаза.
- А сейчас? Почему ты рядом? Почему приходишь, приносишь пюре, пелёнки, сидишь возле колыбели?
Он сглотнул.
- Потому что, чёрт возьми, даже если ты больше не моя... ты всё ещё та, кто разрушил меня и собрал заново. Я не выбрал тебя тогда. Но выбираю сейчас. Потому что теперь понимаю: ты была не моей слабостью, а судьбой. Единственным, что имело смысл.
Молчание. Тяжёлое, насыщенное.
- Ты выбираешь меня - только когда я стала недосягаемой?
- Я выбираю тебя, даже если никогда больше не смогу коснуться, Лиса.
Она посмотрела на него долго. Очень долго.
- Но я уже не та, кем была раньше. Не та, кто будет ждать, верить, страдать. Я теперь мать. Я буду жить для себя. И для него.
- Я знаю, - сказал он. - Я не прошу вернуть всё. Я просто... хочу быть рядом. Быть полезным. Хоть немного искупить.
- Не получится искупить, - тихо сказала она. - Но, может, получится вырасти. Для него.
Он кивнул. Это был не конец. Но и не начало. Это было после. После боли. После предательства. После смерти любви - и рождения чего-то другого. Более зрелого. Более тихого. Без иллюзий.
---
Когда их сыну исполнилось шесть, Лиса снова начала звать Чонгука домой.
Не навсегда. Не как раньше. Просто чтобы он приходил к ужину, чтобы был рядом, когда малыш засыпал. Чтобы мог укрыть одеялом и поцеловать в лоб. Ради сына. Только ради него.
Так она говорила.
Он не спрашивал большего. Не настаивал. Он просто приходил. Каждый день. Сначала сдержанно. Осторожно. Словно боялся разрушить хрупкое спокойствие, которое она создавала вокруг себя. Но он оставался. Всегда.
Он мыл посуду. Готовил завтрак. Забирал сына из садика. Молча читал книгу, сидя рядом, когда Лиса работала. Иногда приносил ей чай. Иногда просто смотрел - с тем самым взглядом, в котором всегда было больше боли, чем она готова была принять.
И однажды - что-то изменилось.
Это произошло не внезапно. Не было взрыва чувств. Не было слёз. Просто тёплый вечер, когда она смотрела, как Чон укладывает сына спать, и впервые за много лет позволила себе подумать: а если мы всё-таки заслуживаем счастье?
На следующее утро она оставила чашку кофе возле его стула. Вечером - поправила ему ворот рубашки. Через месяц - положила руку ему на плечо, когда он стоял на кухне, и тихо сказала:
- Спасибо, что остался.
Он не ответил. Просто сжал её пальцы. Не отпуская.
Они не говорили вслух о прошлом. Но иногда Лиса просыпалась среди ночи и плакала. Тихо. Едва слышно. И он тогда обнимал её за плечи, гладил по волосам, шептал:
- Мне жаль... мне правда жаль.
Она знала - он не просто о Хэлин. Не только о ревности. О всём. О боли, которую они принесли друг другу. О крови, которую пролили. О времени, которое потеряли.
Сын рос, смеялся, бегал между их комнатами, и всё меньше замечал стен между родителями. Потому что стены рушились. Не резко. Не с грохотом. Но уверенно. Камень за камнем.
Когда мальчику исполнилось восемь, он нарисовал рисунок - дом, сад, мама, папа и он посередине. И подписал:
«Моя семья. Мой дом».
Лиса повесила рисунок на холодильник.
А через месяц она впервые за много лет сказала:
- Может, ты останешься на ночь?
Он остался. И уже не уходил.
---
И на этом конец!
Всем спасибки за просмотр данного oneshot и также не забываем ставить звёздочки!
И да это была самая тяжёлая и самая длинная глава которую я когда-либо делала😩