Искры.

   Я не я, если бы остановилась на походе в супермаркет. Куда меня понесло, когда мы оказались почти у его подъезда? На детскую площадку! Я с довольной душой уселась на качели и стала качаться. А что?

   Львенок, наверное, чуть ли не заорал, но сдержался. Подошёл ко мне с тремя сумками и посмотрел так пожирающе, что даже мне страшно стало. Но я только ему улыбнулась.

   — Лазарева, — Проговорил он спокойным голосом, но с угрозой. — Мы когда-нибудь вообще домой вернемся? — Часы показывали полночь — путь домой занял полчаса.

   — Через полчасика, где-нибудь, — И улыбнулась. Так широко, что было видно зубы. И так, что окончательно вывела его. — Ты не сердись, Львенок, мы же свежим воздухом дышим! В конце-концов, головы проветриваем! — И вытянула указательный палец, пытаясь показать важность нашей прогулки.

   — Я сейчас тебе свежим воздухом так подышу, что ты обалдеешь, — Процедил он сквозь зубы, а я оборачиваясь, округлила глаза. И ухватилась за цепочки качель. — Что там?

   — Ни что, а кто! — Прошептала я, все еще не веря своим глазам. Ломбарди и Анечка. Вместе идут и гуляют за ручку. Как? Они только-только подойти друг ко другу боялись! — Ты это тоже видишь?..

   — Ага, — И натянул уголки губ. — Он собирался ее позвать, — Я резко к нему развернулась.

   — Ты знал и мне не рассказывал?! — Я округлила глаза. Да как так! Анька вообще молчала, предательница!

   — Так ты и не спрашивала...

   — Не важно! — И стала глядеть на их отдаляющиеся силуэты. Хорошая пара из них. Красиво смотрятся.

   — Мелкая, пошли уже домой, я тебя прошу, — Я глянула на его измученный вид, потом на три пакета в его руках — кстати, один я хотела понести, но он не дал, а потом спрыгнула с качель и пошла в сторону его подъезда. Он облегченно выдохнул. Ладно, моя месть удалась, но она закончена. Или нет...

   Дома я мигом разобрала все сумки куда нужно, а потом убежала в душ, объяснив Нугзару, что еще не ходила. Кстати, вновь незаметно прошмыгнула в ванную с его рубашкой. А что? На мне вообще школьная форма все это время была! Завтра у него какие-нибудь штаны найду и пойду в них — школьная форма не удобная. В ванной я пробыла недолго, минут пятнадцать, а потом напялила на себя клетчатую рубашку, что висела на мне. Прикрывала бедра и была чуть выше колен. Я как можно сильнее стянула ее вниз и пробежала к себе в комнату с улыбочкой. Фрукты все же на завтра оставила.

   Там я уселась на диван и стала закидывать Анька сообщениями. Писала, кстати, большими буквами.

   — «АНЬКА, ТЫ СРОЧНО ДОЛЖНА ВСЕ МНЕ РАССКАЗАТЬ».

   — «АНЯ, КАК?».

   — «АНЯ, НЕ МОЛЧИ, МНЕ ЖЕ ИНТЕРЕСНО!»

   И еще несколько таких сообщений. Но меня прервал Лев, что оказался в проходе. Он моментально проскользнул по мне взглядом, а я застенчиво улыбнулась.

   — И когда ты успела? — Спросил он у меня, поставив одну руку над головой на дверной косяк.

* * *

   Она все больше и больше его забавляла. И поражала одновременно. Переходила грани. Те, что раньше переходить никому не дозволялось. И именно это его поражало и забавляло. Сначала он обработал ей губы, что были разбиты, и наверняка сильно болели. Потом позвонила тетя Лена, которая устроила цирк. Единственное, что понравилось ему из ее слов, так это то, что с Мелкой они будут находиться где-то вместе. Но до конца не понимал, что забыл в горах...

   Потом, разговаривая с тёткой, препирались друг с другом — он даже схватил ее за кисть и держал. Потом узнал о том, что она терпеть не может чай с бергамотом, но все равно почему-то пьет его...

   После отправил ее в душ, так как ей наверняка хотелось все смыть с себя — плюс к этому он оставил ее у себя на ночёвку, и сам до сих пор не понимал, зачем. Ляпнул, поддался чувствам, эмоциям, и сказал. Так и вышло. В душ, как оказалось, она не пошла, потому что ей вдруг фруктиков захотелось. Фруктиков, видите ли! И он потащился с ней в магазин.

   А потом пожалел об этом, потому что они торчали там часа три. За то он постоянно разглядывал ее улыбку. Яркую, светлую. В ней самой вообще было куча света. Лев даже сам не понимал, откуда в обычном человеке его столько. И для себя он отметил: она — маленький комочек счастья. Или нет, даже так — она маленький комочек счастья и света. Его было немеренно. Она так улыбалась, со светом, с счастьем. И одновременно он точно знал, что в магазине она ему мстила. За то, что устроил ей ночёвку у него. И он в магазине на секунду даже пожалел о своих словах и действиях.

   Но оно же стоило того, верно? Дальше она таскала его по канцелярии и безделушкам. Зачем оно было ей надо — он и сам не знал. Но канцелярия его вообще удивила. Лазарева разглядывала каждую штучку так, будто видит ее впервые. С такой теплотой, нежностью, радостью, что он удивился — откуда в ней столько хороших эмоций? А качеств? Почему ему позволили встретиться с этой девчонкой-комочком счастья? А главное — за какие заслуги?

   Из магазина она вышла буквально светящаяся. Яркая и красивая. Хотела забрать у него хотя бы один пакет, но он не дал. Пускай идет и дальше светиться. А пакеты ей таскать не надо. В итоге с довольной улыбкой и даже капельку вприпрыжку она топала впереди него, то и дело оборачиваясь. Посмотреть — идет Лев или нет. А он шел с каменным лицом, будто она его достала, и делал вид, что эта затея ему не нравится. Но она ему нравилась, да еще как. Особенно нравилось то, что она поцеловала его в щеку. Тогда у него чуть ли не взорвалась голова. Буря эмоций прошлась по телу.

   А потом она окончательно перешла ту грань — убежала качаться на качелях с довольной улыбкой. Вела себя словно ребенок, да, но была такой милой, что он еле сдерживался — как бы не начать улыбаться. Но он сдерживался, чтобы она не подумала о том, что его все устраивает. Нельзя ей это знать.

   Потом они еще Ломбарди и Авдеенко встретили, которые гуляли под ручку, а потом ушли домой. И новенькая перешла уже все грани — сначала сходила в душ, а потом стащила его рубашку. Причем, будто знала — стащила самую любимую. Красную и в клеточку. И еще, кстати, ту, которая больше всего пахла его духами. Те пахли сырой древесиной — это был запах его духов. И он зачем-то напшикал всю свою рубашку ими. Пахли вкусно, вот он и сделал...

   А теперь Лазарева ее забрала. А все. Пускай теперь нюхает. И думает, какой у него вкусный аромат духов. Он, когда думал об этом — улыбнулся. Широко и как дурак. Как идиот, как нездоровый идиот. Но довольный. Как этот довольный идиот еще не понял, что влюбился?

   — И когда ты успела? — Спросил Лев, широко улыбаясь. Точнее, ухмыляясь. Его это все веселило, и ему серьезно было интересно, как так она незаметно стащила его рубашку. А сейчас сидела с оголенными коленками, перекрещивая их, и в рубашке улыбалась.

   — Что успела? — Улыбнулась девчонка, делая вид, что ничего не произошло. И делала она это определенно неумело.

   — Вот это, когда успела? — Ткнул он пальцем в его рубашку и вскинул брови.

   — А, это? — Продолжила она свою игру и оттянула ворот рубашки от себя, как бы показывая ее. — Это я давно успела, — И улыбнулась. Щеки у нее были немного красными. И ему это нравилось. Нравилось ее смущать. Он этого и добивался.

   — А у меня спросить нельзя было, да? — Улыбнулся Лев, боком опираясь на стену.

   — А зачем спрашивать, если так можно взять? — Наигранно сделала вид, что ничего не понимает новенькая.

   — Действительно, — Нугзар усмехнулся и немного приблизился к ее дивану. Лазарева посмотрела на время и выключила телефон. Вставать через четыре с половиной часа. Класс. За то Нугзар от тёти Лены узнал чуточку побольше о поездке — и узнал, что ехать им пять часов. Будет две каюты — как тёть Лена сказала «вы в одной, а мы с Мариной и Мишей в другой». Там и поспят.

   — Львен-о-к? — И она откинулась на подушку с довольной улыбкой, глядя в потолок.

   — М? — Он улыбнулся ее виду. Наташа еще стянула рубашку пониже — стеснялась.

   — Нам через четыре часа уже вставать, — Она грустно хмыкнула и надула губы, переворачиваясь на бок. Глаза сразу закрыла, возможно, уже хотела спать. Но такая она была милая.

   — С половиной, — И после небольшой паузы добавил: — Ты спать будешь?

   — Наверное... — И прикрылась одеялом до самого подбородка. А если ей холодно будет? Хотя, тут не может быть холодно. И это вообще не должно его волновать.

   — Если что-то не так, то буди. Я все равно быстро не усну, — Факт был правдивым. Кто его знает, когда он уснет. И уснет ли он вообще. Потому что в последнее время это было почти нереально.

   — Ага, — И подложив руку под голову, укрылась покрепче. Гибадуллин улыбнулся, уселся на край кровати, провел по ее макушке, а потом выключил свет и ушел. Вырубился он моментально — сам того не заметив.

* * *

   — Саша, ты вообще понимаешь, с кем ты связываешься, а? Или что? — Выкрикнул девчонке брат, а та посмотрела на него со злостью, но внутренней обидой и болью.

   — А кто ты мне, что бы указывать? — Спросила она почти без эмоций и полушепотом. Глаза потихоньку становились стеклянными — она плакала. — Я его люблю, ты не понимаешь?! — Выкрикнула она уже с эмоциями, набираясь сил.

   — Не понимаю? Какая любовь может быть с человеком, который сидел за решеткой? А ты знаешь, за что он сидел? Или твой любимый тебе не рассказал?! — Продолжил Гибадуллин. Он кричал не со зла, скорее, из-за беспокойства. Он ее «любимого» хорошо знает. И знает, на что тот способен.

   — Да что ты вообще знаешь о любви?.. — Прошептала та, пытаясь сдерживать слезы. Потом вновь резко нашла силы. — Мы поклялись друг друга любить, знаешь? А еще он поклялся, что не сидел там, это не правда! — Только Гибадуллин знал, что правда, потому что в тот момент дружил с ним.

   — Поклялся? А из сердца он поклялся или из слов? Ты понимаешь, что я знаю, что он сидел? Рассказать, за что? За изнасилование, твою мать! Изнасилование! Саша, ты слышишь меня или нет?! — Выкрикнул ей Лев, уже вовсе не сдерживаясь. — Ты понимаешь, что с тобой может произойти?! И ты этому человеку доверяешь?! Этому человеку ты в любви клянешься?! — Вот так. Она поклялась лжецу.

   — Но он обещал мне, как ты не понимаешь! Он обещал, что там не сидел! — Закричала та в слезах. Что еще им оставалось делать? Понять можно обоих — одной любовь снесла крышу — второй беспокоиться.

   — И что, что он обещал, Саш? Что это дает?! Услышь меня, пожалуйста, он сидел в тюрьме за изнасилование! Он взял девушку силой, как последний подонок! Ты понимаешь, степень этого поступка или ты собираешься закрывать на это глаза?!

   — Нугзар, даже если так, он изменился, ну как ты меня не понимаешь?! — Та отвернулась и потянула себя за волосы, горько всхлипнув.

   — Саша, люди не меняются, если он сделал один раз, значит, сделает и второй! Ну ты же такая крутая, что с тобой произошло, а?! Почему ты не веришь мне?! — Нугзар тогда правда не мог это понять.

   — Потому что я тебе не доверяю!! — Повернулась к нему девчонка и крикнула, что есть мочи. Провела ножом по сердцу и убила. Одним предложением.

   — Повтори?.. — Гибадуллин забегал по ней глазами.

   — Потому что я тебе не доверяю, — Проговорила Гибадуллина, но только после сказанного осознала, ЧТО она сказала. А потом, прикрывая рот локтем, убежала за телефоном и вовсе ушла. Ушла навсегда.

* * *

   Уснула я быстро, даже раньше, чем Львёнок вышел из комнаты. Как-то резко мне захотелось спать, вот я и вырубилась. Но проснулась не от будильника, а от звуков. Непонятно, каких, но я насторожилась.

«Львёнок, а чё у тебя там происходит?»

   На ватных ногах и со слипшимися глазами пришлось топать к нему в спальню. «Нугзи», скорее всего, снилось что-то нехорошее, потому что как только я зашла в комнату — увидела, что он дергается. И сначала насторожилась, а потом даже увидела капли слез на щеке. Львёнок, мне такое не нравится.

   Я с испугом уселась перед его кроватью на коленки и провела по предплечью. Он опять дернулся.

   — Тихо-тихо, это я, — Шепнула я и провела еще раз. Потом тыльной стороной руки провела по лбу, доходя до волос, и вроде бы у него там все наладилось.

   — Я здесь, — Напоследок сказала я и, улыбнувшись, вернулась к себе. Надеюсь, ему больше не будут сниться кошмары. И уснула дальше.

* * *

   Ранее у Дани и Ани все происходило хорошо. Девчонка в недоумении последовала за ним, иногда расспрашивая о всяких вещах. Она все-таки узнала то, откуда Даня знает ее подъезд. Почти.

   — Кстати, так откуда ты все же знаешь мой подъезд? — Спросила она у него и повернула голову в сторону его.

   Даня поколебался, потому что правду сказать точно не мог. Но потом сразу придумал:
— Узнал у одноклассников, — И улыбнулся, посмотрев на нее. Ее красные волосы, кофточка мятного цвета, джинсы и кеды — это все было таким красивым. И куча всяких украшений.

   — У каких? — Она по-детски улыбнулась, продолжая смотреть на него нежно. И он тоже отвечал нежностью.

   — Это секрет, — И почесал затылок от нелепости. Правда была в том, что он часто тайком ходил за ней, провожая до дома. Конечно, сама Авдеенко об этом не знала.

   — Ну скажи-и, — Она, продолжая тянуть уголки губ, легонько ударила кулачком по его предплечью. Ломбарди увел взгляд вперед и продолжал идти дальше, будто ничего не было. — Пожалуйста, Даня, скажи! — «Даня». Как будто что-то переклинило от того, что она назвала его по имени.

   — Это секрет, — Пролепетал тот, сдерживая улыбку. Но так и смотрел в даль.

   — Эй, ну скажи! — Та улыбнулась и уже сильнее ударила его в предплечье. С теплотой. Но ему нравилось все, что она делала. Каждая улыбка, эмоция, повадка. Все. Вся она полностью — с ног до головы.

   Но не будет же он говорить, что следил за ней. Это невозможно. Тогда она все узнает. Хотя он бы сейчас не отказался крепко обнять ее, прикоснуться к губам, погладить по волосам...

   — Секрет на то и секрет, что не рассказывают, — Пояснил он, кинув на Авдеенко взгляд.

   — Ну и пожалуйста, — И пошла дальше, сложив руки на груди. Еще она отвернула взгляд и гордо вздернула подбородок.

   Ломбарди на секунду нахмурился, а потом ловким движением рук вытащил у нее кисть руки и переплел ее пальцы со своими. Рискованно, но так хотелось.

   Она посмотрела на него хмуро, но потом пожала плечами и пошла дальше, уже держа его за руку. Кстати, они проходили около подъезда Льва. И часы показывали, то ли одиннадцать, то ли полночь, то ли позже. Оба уже потерялись во времени.

   Гуляли они до самой ночи. Часов до трёх. Обошли кучу мест, но так были счастливы. Даже на ярмарку попали, что была на площади. И Ломбарди вдруг стал слишком смелым.

   Тогда играла какая-то веселенькая песенка, все гирлянды светились, люди плясали и радовались, а Даня не сдержался и не боясь, крепко прижал девчонку к себе, раскачиваясь из стороны в сторону. Это было что-то похожее на танец.

   — Что мы делаем? — Хихикнула красноволосая, носом утыкаясь в чужую грудь. Оба обнимались крепко-крепко.

   — Мы? Мы танцуем, — И улыбнулся, поставив подбородок на ее макушку. Долго они еще так стояли, а потом вообще ушли на «вал». Это была массивная и прославленная постройка в их городе. Вал был высоким, как холм, но туда можно было забраться и сидеть. Вот одноклассники и пошли туда. Не без труда забрались на вал, а потом оба упали на траву звездочками. Кстати, Ломбарди сам того не замечая, так и держал ее за руку.

   — Это Малая Медведица, знаешь? — Проговорила девушка, улыбаясь и ткнув пальцем в звезду.

   — Знаю.

   — Это большая, — Вновь она показала на еще несколько звезд. — А вот там Полярная Звезда, — И указала пальцем на яркую-яркую звезду. Не сильно выделяющуюся, но яркую. И та правда была полярной.

   — Откуда ты это все знаешь? — Он перекатился на бок, рассматривая личико одноклассницы, что глядела на звездное небо.

   — Мой троюродный брат изучает астрономию. Мы с ним частенько видимся, вот он и рассказывает, — После небольшой паузы она добавила: — Это созвездие Близнецы, — Даня на секунду оторвался от рассматривания ее лица и глянул на несколько звезд, что она показывала. И кивнул.

   — Ты так и не ответила на мой вопрос, — Внезапно вспомнил он.

   — Какой? — Оторвалась она от звёзд и все так же лёжа, посмотрела на него.

   — А ты занята? — Повторил он на полном серьёзе, но немного улыбнулся.

   Видимо, застал Авдеенко врасплох, потому что она зависла.
— Я... Нет... — Ответила она в недоумении, а Ломбарди на пару сантиметров приблизился к ней и улыбнулся. Обрадовался.

   — Тогда... — И заправил прядку ее волос за ухо. Она, кажется, занервничала, потому что забегала глазами по его лицу. Но он только еще ближе придвинулся. И был уже над ней в сантиметре от ее губ. Девчонка продолжала неподвижно лежать. Просто лежала и своими длинными ресницами смотрела на него. А он не сдержался и поцеловал её.

   Так нежно, с теплотой. Как будто хотел передать ей все чувства, что не смог передать словами. Светло, любя. И они все летели в этом поцелуе и летели. С бесконечностью. Авдеенко на секунду отстранилась, поглаживая его по каплю шершавой щеке.

   — Я целоваться не умею, — И застенчиво хихикнула, посмотрев на него.

   Даня улыбнулся. Широко и продолжая смотреть на нее.
— Не переживай, — И сам заправил прядку ее непослушных волос за ухо. Весь диалог шел шёпотом. — Просто доверься мне, — И улыбаясь, вновь прильнул к ее губам. Вкус был апельсиновым, как ему показалось. Но это тогда было не важно — хотелось просто не заканчивать этот момент, продолжать дальше и дальше, до бесконечности. Пока воздух не закончится.

   Они так и целовались — до самой ночи, почти даже утра. Под тихий шорох листьев и сверчков. На удивление, сегодня было не так холодно, как обычно, поэтому они даже не мерзли. Согревали друг друга объятиями. Тем, о чем они мечтали несколько лет. Они молчали, но разговаривали — через поцелуи. И вновь показывали всю любовь, которую боялись открыть через слова. И разошлись по домам только ночью. Авдеенко потом еще долго визжала в подушку и улыбалась.

   «Поцелуи — язык любви, на котором можно говорить без слов».