Глава 27
США, штат Массачусетс, город Сейлем
Ночной час опустился на притихшую землю. Тьма, временно освободившаяся от оков, величественно принимала бразды правления. Пустое мрачное небо, словно черная дыра, угрожающе призывало к себе. Ветер свирепо выл, сметая все на своем пути. Из пустой часовни доносился запах дыма. За полуразрушенной часовней на кладбищенской сырой земле расположились Приссцила, Лизабет и Вильям. Подростки впотьмах тщательно разбирали старые ветхие рукописи.
— Я же говорил, что бабушка будет не всегда тебя прикрывать, — злорадно усмехнулся Вильям.
— Ты рассказал? — риторически вопросила Приссцилла, изначально зная ответ.
— О том, что ты сбежала с Браном гулять? Конечно, — самодовольно заявил Вильям, злобно сверкнув стальными глазами. — Бесила всегда твоя неприкосновенность.
— Вы мне оба надоели, — Лизабет, раздраженно одернув подол черного шелкового платья, встала с земли.
— Прости, но тебе пора бы делом заняться. Ты сильно отвлеклась, Лиз, — заговорщически махнул головой в сторону Приссцилы Вильям.
— Зачем ты меня сюда привела? — Приссцилла перепуганно смотрела то на Лизабет, то на Вильяма.
Лизабет, остановившись напротив Приссциллы, вытащила из кармана зажигалку, щелкнула крышкой, выпуская огонь.
— Пора провести инициацию, — Лизабет насильно подняла Приссциллу с земли, стремительно толкнув в центр кладбища.
— Нет! — вскричала вогнанная в дрожь Приссцилла, попятившись назад.
Вильям, резко вскочив, подбежал к Приссцилле, схватив ее за плечи. Вырваться из его хватки казалось невозможным. Сильные руки грубо удерживали девушку, не давая пошевелиться.
— Нельзя все время быть в стороне, нужно сделать выбор, — процедил сквозь зубы Вильям.
В центре кладбища было размещено огромное старинное зеркало с глубокой трещиной. Лизабет величественно подошла к нему, наслаждаясь своей новой значимой ролью. Вильям подвел бессмысленно сопротивляющуюся Приссциллу к зеркалу и поднял ее голову так, чтобы она посмотрела в него.
Приссцилла тотчас сильно зажмурилась. Лизабет наклонилась и принялась выжигать на рыхлой земле символ. Через некоторое время стала четко вырисовываться звезда. Огонь тут же потух. Из часовни торопливо вышел Чарльз с металлическим подносом в руках, на котором были хаотично расставлены зажженные белые свечи, окольцованные венком, сплетенным из амарантов. Времени было катастрофически мало. Он начал быстро расставлять свечи по граням выжженной звезды.
— Теперь ты навсегда останешься такой, — серые глаза Вильяма вспыхнули в предвкушении. — Надоело лицезреть твою не грешную душу.
— Не хочу! — Приссцилла не оставляла попыток оттолкнуть Вильяма. — Отпусти!
— У тебя нет выбора, — Чарльз, молниеносно возникший перед Приссциллой, надел на нее багровый венок, прочно закрепив в белокурых волосах.
Плотно прижав Приссциллу к гильотине, находящейся позади, Вильям точными движениями привязал Приссциллу к ней жесткими пеньковыми веревками. Чарльз и Вильям встали по бокам от Приссциллы, опустившись на колени. Лизабет остановилась позади зеркала, замкнув треугольник. Приссцилла сжалась от боли, причиняемой тугими веревками. Холидей не могла открыть глаза, чтобы не встретиться с отражением в зеркале напротив.
— Hac in hora sine mora corde pulsum tangite; quod per sortem sternit fortem, mecum omnes plangite! O, anima, velut luna statu variabilis, semper crescis aut decrescis; vita detestabilis nunc obdurat et tunc curat. Veni, veni, venias, ne me mori facias, hyrca, hyrce, nazaza, trillirivos.... Sors immanis et inanis, rota tu volubilis, status malus, vana salus semper dissolubilis, obumbrata et velata michi quoque niteris; nunc per ludum dorsum nudum fero tui sceleris. Tum brevior dirae mortis aperta via est*, — скрестив попарно большие и указательные пальцы, словно тайный заговор, безостановочно повторяла Лизабет.
Парни воспроизводили идентичные действия синхронно с Лизабет. Приссцилла отрицательно мотала головой, не желая слушать. Дым от свечей, поднимающийся к небу, налился черным цветом, образовывая непроходимый туман.
Лишь безмолвная спутница луна была вечным свидетелем всего происходящего. Безгранично печальная, недоступно далёкая луна служила хранительницей сокрытых темных тайн. Застывшая прохлада обволакивала воздух. Темнота ночи втягивалась в невообразимую вышину. Тоскливый мерцающий лунный свет, блуждающий вокруг, позволял осознавать присутствие Наблюдателя.
***
Тем временем в доме на кухне Леона, чтобы не оставаться одной, смотрела в компании Хораса очередную серию «Дома Дракона». Хорас увлеченно наблюдал за разворачивающимися событиями на экране, уминая за обе щеки аппетитную горячую пиццу. Леона судорожно проверяла телефон в ожидании сигнала от полиции.
— Хорас, ты можешь перестать чавкать? — негодующе толкнула локтем Хораса Леона.
От силы удара парень выронил пиццу на пол, тут же принявшись убирать за собой.
— Прости, — Хорас смутился и, взяв новый кусок, протянул Леоне. — Будешь?
— Я на диете и не ем такую гадость, — с омерзением фыркнула Леона.
Хорас грустно пожал плечами, не осмеливаясь больше завязать с Леоной разговор.
На улице под деревом, закрыв глаза, неподвижно лежал Бран. Лунный свет падал на его мертвецки бледное лицо. В руках он задумчиво вращал блокнот с ручкой. Перед глазами беспрестанно всплывала милая детская улыбка Приссциллы, ее смеющиеся зеленые глаза. Мысли о ней не давали Брану покоя. Странное чувство пустоты переполняло его, не давая вдохнуть полной грудью. Он впервые не знал, что ему делать. Чувство бездействия беспощадно пожирало Андерсона изнутри. Ничего ему было не нужно, только бы еще раз увидеть эту улыбку. Утонув в бесконечных мыслях, Бран ничего не видел вокруг, даже черный нечеловеческий силуэт, заглядывающий в каждый дом.
*пер. с лат. — «В этот час, не давая опомниться, зазвенят страшные струны;
ими опутан и сжат каждый, и каждый плачет со мной! O, душа словно луна
ты изменчива, всегда создавая или уничтожая; ты нарушаешь движение жизни, то угнетаешь, то возносишь.
Приди, приди, о, приди же, не дай мне умереть,
... [игра слов]
Судьба чудовищна и пуста, уже с рождения запущено колесо невзгод и болезней, благосостояние тщетно
и не приводит ни к чему, судьба следует по пятам тайно и неусыпно за каждым, как чума; но не задумываясь
я поворачиваюсь незащищённой спиной
к твоему злу. И быстрый путь открыт для страшной смерти».
отрывки из «Кармина Бурана» — сценической кантаты немецкого композитора Карла Орфа на собственное либретто по мотивам средневековых стихотворений из одноимённого сборника «Cármĭna Burána» (Codex Buranus) средневековых стихотворений и песен XI-XIII вв.