Глава 16
Банчан и Чанбин: Пьяный Катаклизм
Бутылка соджу стояла пустая на столе, рядом — разбросанные упаковки с закусками, крошки на полу, недокуренная сигарета в пепельнице.
Банчан сидел на диване, откинув голову назад, глаза полуприкрыты. В голове гудело, тело было тяжелым, но приятно расслабленным.
— Ты вообще слушаешь меня? — Чанбин, расположившийся на полу у его ног, ткнул его в колено.
— Нет.
— Ну и хуй с тобой.
Чанбин засмеялся, запрокинул голову, и его очки съехали на лоб. Без них он казался моложе, беззащитнее. Глаза блестели от алкоголя и чего-то ещё — настойчивого, дерзкого.
— Ты знаешь, что ты засранец? — Чанбин поднялся на колени, лицо теперь было на одном уровне с Банчаном.
— Да.
— И что ты ненавидишь, когда я прав?
— Тоже да.
— И что ты... — Чанбин запнулся, его взгляд упал на губы Банчана.
Тишина.
Губы.
Слишком близко.
Банчан почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— Чанбин...
— Что?
— Ты пьян.
— А ты?
Банчан не ответил.
Потому что в этот момент Чанбин наклонился.
Их губы столкнулись.
Грубо.
Неправильно.
С привкусом соджу и чего-то горького.
Банчан не оттолкнул его.
Но и не ответил.
Просто замер.
Чанбин отстранился первым, глаза широкие, дыхание сбивчивое.
— Бля...
— Да, — Банчан протёр ладонью рот. — Бля.
Чанбин отполз, как ошпаренный, спина ударилась о край стола.
— Это...
— Неловкость, — резко перебил Банчан. — Пьяный бред. Забудь.
— Забыть? — Чанбин засмеялся, но звук был нервным, срывающимся. — Серьёзно?
— Да.
— А парк?
— Что?
— Ты тоже хочешь сказать, что в парке было «неловко»?
Банчан стиснул зубы.
— Чанбин...
— Нет, я серьёзно. Ты вообще когда-нибудь признаешь, что между нами что-то есть?
— Ничего нет!
— Враньё!
Чанбин вскочил, шатаясь, и снова оказался перед ним.
— Ты боишься.
— Отвали.
— Нет.
И Чанбин снова поцеловал его.
На этот раз Банчан ответил.
Грубо.
Зло.
Как будто хотел заставить его замолчать.
Как будто хотел доказать, что он не боится.
Как будто...
Как будто это было единственное, что он хотел сделать уже очень давно.
Руки Чанбина вцепились в его плечи, пальцы впились в ткань рубашки. Банчан притянул его ближе, так что Чанбин ойкнул и рухнул на него, коленями по бокам его бедер.
— Бан...
— Заткнись.
Банчан перевернул их, прижал Чанбина к дивану, его пальцы запутались в его волосах.
Они не говорили.
Не нужно было.
Тела говорили за них.
Хёнджин и Феликс: Первые Свидетели
Феликс замер на пороге, ключ застрял в замке.
— Охуеть.
— Что? — Хёнджин, стоявший за ним, наклонился, чтобы заглянуть внутрь.
И тоже замер.
На диване, в луче уличного фонаря, падавшего через шторы, Банчан и Чанбин.
Одежда в беспорядке.
Губы раскрасневшиеся.
Их взгляды — шокированные, пойманные на месте преступления.
— Мы... — Чанбин попытался оттолкнуть Банчана, но тот не двигался.
— Идите нахуй, — Банчан сказал это спокойно, даже устало.
Феликс медленно закрыл дверь.
— Ладно. Мы уходим.
— Блять, — Хёнджин протёр лицо ладонью. — Теперь я это никогда не забуду.
— Добро пожаловать в клуб, — Феликс схватил его за руку и потащил прочь.
Джисон и Минхо: Шок и Первый Снег
— Банчан и Чанбин? — Джисон аж поперхнулся кофе.
— Да, — Феликс, сидя у них на кухне, размахивал руками. — Они там всё делали.
— Всё? — Минхо приподнял бровь.
— Ну, не всё всё, но...
— Боже, — Джисон засмеялся. — Кто бы мог подумать.
— Я, — Хёнджин мрачно помешал свой кофе. — Они всегда так смотрели друг на друга.
— Как? — Минхо нахмурился.
— Как мы с тобой до того, как ты перестал притворяться, что ненавидишь меня.
Минхо пнул его под столом.
За окном закружились первые снежинки.
Белые, лёгкие, как осколки разбитого стекла.
"Снег — как чувства. Падает мягко, но тает, едва коснувшись кожи. Или остаётся — холодный, неизбежный, меняющий всё вокруг."
Сынмин и Чонин: Попытка Понять
Сынмин стоял у окна, смотря, как снег оседает на подоконнике.
Почему?
Почему он не мог забыть тот поцелуй?
Почему Чонин теперь избегал его?
Почему...
— Ты опять задумался.
Голос за спиной заставил его вздрогнуть.
Чонин стоял в дверях, руки в карманах, лицо невозмутимое.
— Я не задумался.
— Врёшь.
Сынмин повернулся.
— Что тебе надо?
— Поговорить.
— О чём?
— О нас.
— Нас нет.
— Враньё.
Чонин шагнул ближе.
— Почему ты убегаешь?
— Я не убегаю.
— Тогда почему ты никогда не смотришь мне в глаза?
Сынмин стиснул зубы.
— Потому что это глупо.
— Что?
— Всё это. Поцелуи. Намёки. Ты.
— Ага, — Чонин усмехнулся. — Я такой ужасный, да?
— Нет. Ты...
— Что?
Сынмин закрыл глаза.
— Ты слишком важен.
Тишина.
Потом шаги.
Тёплые руки на его плечах.
— Сынмин...
— Не надо.
— Надо.
И Чонин поцеловал его.
На этот раз не случайно.
Не в темноте.
Не пьяным.
А трезвым.
Осознанным.
Настоящим.
Сынмин не оттолкнул его.
Но и не ответил.
Просто замер.
Потому что это было страшнее любой случайности.
Финал: Снег и Осколки
Банчан лежал на диване, глядя в потолок.
Чанбин спал рядом, его дыхание ровное, губы слегка приоткрыты.
Банчан хотел ненавидеть его.
Хотел злиться.
Но вместо этого протянул руку и поправил ему волосы.
Феликс и Хёнджин шли по улице, снег хрустел под ногами.
— Ну что, — Феликс ухмыльнулся. — Теперь мы не самые безумные.
— Да уж, — Хёнджин закатил глаза.
Но в душе он был рад.
Джисон и Минхо стояли на балконе, наблюдая, как снег покрывает город.
— Интересно, — Джисон обнял Минхо за талию. — Что будет дальше?
— Хуй знает, — Минхо прислонился к нему.
Но улыбался.
Сынмин сидел на подоконнике своей комнаты, а Чонин — на полу, прислонившись к его ногам.
Они не говорили.
Но и не убегали.
"Иногда нужно время. Чтобы снег растаял. Чтобы осколки перестали резать. Чтобы понять — то, что казалось ошибкой, было началом."