# Глава 3: Порез Губами о Край Бокала
**(Ангст, Стекло, Драма, Романтика | 18+)**
После туалетного инцидента, воздух за кулисами «Эхо» стал густым и едким, как дым после короткого замыкания. Минхо метнулся в самый темный угол, заваленный ящиками со старыми динамиками, прислонился лбом к холодному бетону. Дыхание срывалось, сердце колотилось о ребра, словно пытаясь вырваться из клетки стыда и паники. *Они знают. Феликс знает. Хёнджин знает. А Джисон… Джисон чуть не вытащил эту гнилую правду на свет божий.*
Он слышал, как Джисон что-то кричал Феликсу, слышал глухой ответ Хёнджина, но слова расплывались в оглушительном гуле из зала и звоне собственной крови в ушах. Потом – шаги. Быстрые, целенаправленные. Минхо вжался в тень, надеясь раствориться.
«Мини!» – голос Джисона прозвучал прямо рядом. Он нашел его. Быстро. «Ты куда сбежал, черт возьми?»
Минхо не обернулся. «Оставь меня, Джис. Просто… оставь.» Голос дрожал, предательски.
«Оставь?» – Джисон шагнул ближе, его рука легла Минхо на плечо. Прикосновение, обычно дружеское, сейчас обожгло как раскаленное железо. Минхо резко дернулся, отшвырнув его руку. «Не трогай меня!»
В темноте уголка он видел, как глаза Джисона расширились от удивления, а потом в них вспыхнуло что-то иное. Не гнев. Не раздражение. Что-то темное, любопытное, опасное. «Что с тобой, а?» – спросил он тише, но голос звучал хрипло, напряженно. «То в туалете чуть не блевал, то от меня шарахаешься, как от прокаженного. Феликс прав? Я что-то… *сделал*?»
«Ты ничего не сделал!» – вырвалось у Минхо, он отчаянно пытался отодвинуться, но за спиной была стена. «Просто… просто отвали! Иди готовься к выступлению!» *Уйди, пока я не развалился на куски прямо здесь.*
Но Джисон не уходил. Напротив, он сделал еще шаг, сократив расстояние до минимума. Его тело излучало тепло, смешанное с запахом текилы, пота и чего-то неуловимо *его*. «А если я не хочу отваливать?» – его голос опустился до шепота, густого, как смола. В нем слышалась странная нотка – не братская забота, а что-то… игривое? Испытующее? «Если мне интересно, что за черт тебя гложет? Что ты так отчаянно прячешь?»
**"Флирт – это битое стекло, рассыпанное по полу темной комнаты. Красиво сверкает в луче фонаря, но каждый шаг к желанному объекту – риск истечь кровью."**
Минхо почувствовал, как ноги подкашиваются. Этот тон… этот взгляд, скользящий по его лицу, губам… Джисон никогда так не смотрел. Никогда. Это была ловушка. Пьяная бравада? Жестокое любопытство? Минхо не знал. Он знал только, что его последние барьеры рушатся. «Джисон…» – прошептал он, предупреждение и мольба в одном слове.
«Да, Мини?» – Джисон наклонился чуть ниже. Его дыхание смешалось с дыханием Минхо. Губы Джисона были так близко. Всего сантиметр. Искушение было невыносимым. Семь лет тоски, семь лет немой боли сжались в тугой пружине где-то внизу живота. Разум кричал: «Нет!», но тело… тело помнило каждую его улыбку, каждый смех, каждый нечаянный взгляд. Помнило и жаждало.
Минхо не помнил, кто сделал последний шаг. Кто замкнул эту роковую дистанцию. Возможно, он сам. Возможно, Джисон. Возможно, их обоих толкнуло навстречу друг другу это наэлектризованное безумие. Он почувствовал тепло Джисоновых губ на своих. Сначала неуверенно, вопросительно. Потом – сильнее, горячее. Минхо ответил. Отчаянно, жадно, как утопающий глотку воздуха. Его руки вцепились в бока Джисона, притягивая его ближе, стирая последние крохи пространства. Мир сузился до этого поцелуя – влажного, соленого от слез или пота, пьяного от текилы и отчаяния. До запаха Джисона, до ощущения его языка, до жара, расползающегося по всему телу, сжигающего стыд и страх. Это был взрыв. Красивый, разрушительный, долгожданный и абсолютно запретный.
Они не услышали шагов. Не заметили, как в дальнем конце закулисья, возле стола с аппаратурой, замерли две фигуры.
Чанбин, настраивавший последний канал на микшере, случайно поднял голову. Его очки съехали на кончик носа. Рот медленно открылся. Он ткнул локтем Банчана, который возился с ноутбуком. «Бан… смотри…» – прошептал он, не в силах отвести глаз от слившихся в поцелуе теней в углу.
Банчан оторвался от экрана, недовольно хмурясь. Его взгляд последовал за жестом Чанбина. И замер. Все черты его обычно сосредоточенного лица застыли в маске абсолютного, ледяного шока. Он не проронил ни слова. Просто смотрел. Его пальцы, только что летавшие по клавишам, неподвижно замерли над ноутбуком. В его глазах – не осуждение, а что-то более тяжелое: разочарование? Предвидение грядущего краха? Он видел не поцелуй. Он видел мину, только что поставленную под хрупкую конструкцию их группы.
* * *
В другом конце закулисья, за плотной черной кулисой, курили Феликс и Хёнджин. Дым от сигареты Хёнджина и электронного испарителя Феликса висел сизой пеленой.
«Ну что, менеджер наш просветленный?» – Феликс выпустил клуб ароматного пара, его глаза блестели циничным любопытством. «Туалетный триллер продолжился?»
Хёнджин затянулся, медленно выпуская дым колечками. Его лицо было каменным. «Не триллер. Трагедия в одном действии. С элементами черной комедии.»
«О, серьезно?» – Феликс приподнял рыжую бровь. «Минхо и наш гитарный бог? Я так и знал! Чутье у меня, собачье. В туалете вайб был… напряженный.» Он фыркнул. «Бедный Мини. Он же сгорит заживо от этого. Джисон…» – Феликс покачал головой, – «…Джисон – солнце. А солнце не замечает мотыльков, которые в него влюбляются. Оно их просто испепеляет.»
Хёнджин бросил окурок, раздавил его каблуком. «Это не просто влюбленность, Феликс. Это обреченность. Минхо – якорь. Стабильный, надежный, преданный. Джисон – парус. Его ловит любой ветер славы, азарта, нового вызова.» Он посмотрел прямо на Феликса, его взгляд был холоден и безжалостно точен. «Якорь может удержать корабль в бухте. Но если привязать его к парусу в открытом море во время шторма – он либо утащит парус на дно, либо якорная цепь порвется, оставив обе части на произвол волн. И то, и другое – конец.»
Феликс присвистнул. «Мрачно, босс. Очень мрачно. И что, по-твоему, теперь?»
«Теперь,» – Хёнджин взглянул в сторону того угла, где только что разворачивалась мини-драма, но теперь там уже никого не было, – «теперь они пытаются убежать от самих себя. Минхо – от стыда и надежды. Джисон – от последствий своего пьяного… любопытства.» Он повернулся к выходу на сцену. «А нам – выходить. И делать вид, что ничего не произошло. Пока не порвало цепь окончательно.»
* * *
Минхо оторвался от Джисона так резко, словно его ударило током. Он отпрянул, спина снова ударилась о стену. Губы горели. Вкус Джисона, текилы и собственного отчаяния стоял во рту. Он смотрел на Джисона широко раскрытыми глазами, полными животного ужаса. Джисон стоял неподвижно, тяжело дыша. Его глаза, еще секунду назад темные от чего-то нездешнего, теперь были огромны, растеряны, почти испуганны. На его губах блестела влага – их общая влага.
«Мини… я…» – начал Джисон, голос срывался.
Минхо не стал слушать. Он увидел движение вдалеке. Увидел застывшие фигуры Чанбина и Банчана. Увидел их лица. Шок Чанбина. Ледяную, всепонимающую неподвижность Банчана. **"Поцелуй под прицелом чужих глаз – это не объятие. Это публичная казнь твоей самой сокровенной тайны. Осколки стыда вонзаются глубже любого лезвия."**
Сердце Минхо остановилось, а потом забилось с бешеной силой, гоняя по жилам ледяную кровь. Он толкнул Джисона в грудь, не глядя, не думая, только стремясь бежать.
«Минхо, стой!» – крикнул Джисон, но голос его был слаб, потерян.
Минхо уже мчался прочь, вглубь закулисья, подальше от сцены, от группы, от Джисона, от его губ, от их общего, мгновенного и непоправимого безумия. Он бежал, чувствуя, как осколки его мира, его тайны, его хрупкого самообладания впиваются в ноги на каждом шагу, оставляя кровавый след на грязном полу закулисья. Он целовал Джисона. Его Джисона. И теперь этому был свидетель не только Бог, но и Банчан с Чанбином. И самое страшное – Джисон не оттолкнул его. Не сразу.
Конец был близок. Он чувствовал его запах – пепел и разбитое стекло.