зависимы

Иногда самое тёплое утро заканчивается самым странным вечером.

Утро было прекрасным какое-то время, но..
Дана ушла первой. Её позвал Слон. Голос в телефоне был, как всегда, отрывистый, сухой, без намёков на лирику:

— Черри, подъедь. Надо поговорить. Без фокусов.

Она только кивнула, наспех умывшись, натянула чёрный худи, завязала волосы в небрежный хвост. Перед уходом посмотрела на Глеба, который что-то искал у себя в шкафу, полубосой и немного сонный. Хотелось подойти, сказать... хоть что-то. Но не хотелось портить то, что было. Так легко, непринуждённо.
Поэтому она просто шепнула:

— Пока.

Он поднял глаза, застегнул джинсы и кивнул, не успев сказать ничего больше.

А через пару минут, уже сидя в машине и щёлкая пульт сигнализации, он вдруг понял: он не спросил у неё номер. Ни чёртового номера, ни инсты, ни даже телеги.
— Блять! — выдохнул он и ударил кулаком по рулю. — Молодец, сука, романтик ёбаный.

На студии Глеб был как обычно: орал на бит, пил энергетик литрами, плевался табаком, когда пробовал сигареты без фильтра. Но был... не такой. Немного отрешённый. В глазах — будто та самая вишнёвая тень, которая его преследовала.

— Ты чё, влюбился? — подкинул Кирилл, закидывая в рот M&M's и держа в руках акустику. — Серьёзно, ты смотришь, как будто тебя отпиздили нежностью.

— Я тебя сейчас отпижу, если текст не допишешь, — буркнул Глеб, уткнувшись в ноут, но через секунду сам усмехнулся. — А может и да. Может и ёбнулся.

Сергей Слэм, продюсер, старше всех на лет пять, молча стоял у окна, курил электронку и косился на Глеба поверх очков.

— Слышь, Викторов, ты либо мне альбом допишешь, либо пойдёшь сниматься в «Дом-2». Меньше романтики, больше работы.

— Не ной, Слэм. Я как раз про неё строчку придумал.

— Про кого?

— Про Черри. Та самая, у которой я номер не спросил.

Серафим, вынырнул из соседнего помещения с гитарой в руках, уставший, но ржущий:

— Ну всё, началось. Сейчас сопли на бите, "плакал на груди у неё", "губы с привкусом крови", да?

— Иди ты, Сима. Лучше давайте выпить вечером пойдём куда-то.

— Ну, тут базар нормальный. Я за.

Тем временем Черри сидела в забитом кафе на Китай-городе, крутила трубочку от напитка, как будто от этого зависела её жизнь. Напротив — Слон. Плотный, хмурый, с вечно сжатыми пальцами, кольцом на большом пальце и в кепке.

— Пока — пауза, малышка. Не долго. Есть лишние глаза, поняла? Надо затаиться.

— Опять? — фыркнула она. — Ты знаешь, как я ненавижу, когда «пока пауза». У меня аренда не «пауза», Слон. И холодильник сам себя не...

— Я сказал, отдохни. — перебил Слон Дану. — Живи своей пиздатой жизнью, Черри. На пару недель. Потом вернёшься. Сама знаешь — ты у нас в топе.

Она закатила глаза, но кивнула. Это уже бывало. Такие «передышки» были обычным делом. Что-то там разнюхали, кого-то задержали, временно меняли курьеров. Не важно.

Выйдя из кафе, она пошла домой. Дома делать было нечего и вечером Дана решила развлечься. Она пошла в бар.

— За «Вишенку»! — громко заявил Серафим, хлопая по стойке. — За ту, что ёбнула Глеба с одного взгляда!

— Да пошёл ты, — пробормотал Глеб, отпивая второй джин-тоник.

Слэм и Кирилл были уже навеселе. Кирилл пытался объяснить, почему он считает, что триплеты в новом треке — это «дрочка, а не ритм», а Слэм доказывал, что это как раз «вся соль жанра». Глеб слушал, но больше оглядывался по сторонам. Он всё время ждал... сам не знал чего.

И тут — будто молнией по затылку.
Она.

Вошла в бар медленно, как будто ей было похуй. А может, и правда было. Чёрная майка, короткая кожаная юбка, тонкие цепочки на шее и взгляд, в котором всё ещё жил ледяной март.

Он замер.
Она заметила его.

— Черри, иди сюда, — сказал он громко, почти хрипло. — Не делай вид, что не видишь.

Она прошла к нему. Медленно. Улыбаясь уголком губ.

— Вишенка, познакомься. Это Кирилл — текстовик, он мне помогает писать песни.
— Это Серафим, он же Сима — пизда голосистая, но с душой.
— А вот это — наш святой отец, Сергей Слэм. Без него мы бы все спились или скурились.

— У нас у всех свои таланты, — усмехнулся Слэм, поднимая бокал. — Приятно познакомиться, Черри. Или всё-таки...?

— Дана, — коротко кивнула она.

— Имя есть! — крикнул Серафим, театрально хлопая. — Занавес!

— А что пьёшь? — спросил Глеб.

— Текилу, как и ты, помнится.

— Бармен! — Глеб щёлкнул пальцами. — Две текилы. Без соли, без лимона. У нас тут разговор будет честный.

— Глеб, ты не боишься, что я тебя испорчу? — над ухом спросила Дана.

Он посмотрел на неё. Медленно.
И так мягко, что у неё заскребло под рёбрами.

— Ты не можешь испортить то, что уже давно сломано.

Она усмехнулась.
Потом потянулась за бокалом и чокнулась с ним.

— Тогда выпьем за то, чтобы всё поломанное нашло свои запчасти.

— За это можно и две бахнуть.

И пока Кирилл пытался затянуть её в спор о старых треках Глеба, пока Сима рассказывал о том, как его однажды чуть не приняли за контрабандиста из-за чехла для гитары в аэропорту, она украдкой смотрела на него.

А он — на неё.

И оба знали: сегодня они напьются.
Но не забудутся.