зависимы

«Иногда, чтобы почувствовать хоть что-то — мы идём туда, где точно будет боль.»

Он не знал, что ждёт, когда откроется дверь.

Не знал, кого. Но точно не её.
Не Черри.
Не вишенку, которая сгорела в его памяти на медленном огне.

Когда дверь открылась, там стоял парень. Незнакомый. Резкий, с острым взглядом и скулами, как у ножа. Он держал в руке маленький бумажный свёрток — лаконично, чётко, без слов. Просто протянул.

Глеб молча взял.

Дверь захлопнулась.
И всё снова стало тише.

Он не знал, почему заказал. Просто захотелось забыться. Хоть на пару часов. Сделать шаг в темноту, где она иногда появлялась. Где её голос — хрипловатый, нервный — шептал на грани слуха. Где он чувствовал, будто ближе.

Он принял дозу, не думая. Просто — влил в себя тишину.

Мир поплыл. Стерлись границы. Исчезла боль, исчезла злость. Осталась только глухая, тягучая пустота — такая, которую можно было терпеть. Не как обычная, когда в груди свербит, а ночью нет сна. Эта — другая. Она затягивала, будто болото. И Глеб — не сопротивлялся.

Иногда, чтобы жить, надо на время перестать чувствовать.

В тот вечер они шли с Симой в клуб. Глеб не хотел — но Серафим умел быть убедительным. Тот был как огонь: шумный, живой, вечно на взводе, вечно с новым треком, вечно с историей, где была ночь, алкоголь и чья-то помада на воротнике. Они дружили с подростковых лет. Вместе росли, вместе учились играть, вместе решали, что музыка — это не хобби, а всё. У Серафима была сцена в крови, у Глеба — в сердце. Разные, но единые.

— Бро, ты опять в режиме "никого не трогаю, курю в одиночестве и страдаю"? — усмехался Сима, пока они входили в клуб, где свет бил по глазам, а воздух был как пар — густой, плотный, вонючий от тел и дешёвого рома.

— Не страдаю, — коротко бросил Глеб.

— Ну да, видно. Прям веселье ручьём, — фыркнул Серафим, хлопнул его по плечу и отправился к бару.

Глеб остался у стены. Оглядывался рассеянно, просто чтоб не смотреть в себя. Не ожидал — увидел.

Она была здесь.

Черри.
Вишенка.

Всё равно — она.

Стояла у стойки, в красном топе, волосы распущены, губы — как зарево. Глеб вздрогнул. В груди что-то глухо щёлкнуло. Он не знал, как подойти. Не знал, имеет ли право. Но и уйти не мог. Остался стоять, вжавшись в колонну, пока наблюдал.

И тогда увидел его.

Какой-то тип — грязный, пьяный, слишком наглый. Принял её молчание за слабость. Тянулся руками, дышал в лицо, пытался схватить за талию. Она отстранялась, но не хватало сил. Или решимости. Или просто — привыкла, что не послушают.

Глеб выдохнул, сжал кулаки и двинулся. Резко, быстро, без слов.
Подошёл.
Схватил мужика за плечо.
— Отойди.

— Кто ты вообще такой, брат? — пробубнил тот, не узнав.

— Не брат. Спаситель, — зло усмехнулся Глеб, и оттолкнул его так, что тот врезался в стойку.

Парень полез было обратно, но тут появился Серафим — с пивом в одной руке и с разъярённым выражением в глазах.
— Проблемы, мужик? — спросил он.
И в этом голосе было столько холода, что тот мгновенно сдулся.

Глеб повернулся к ней. Черри стояла, не шевелясь. Глаза — пустые, почти стеклянные. Но в них мелькнула искра: она узнала его.

— Пойдём, — сказал он. — На улицу. Здесь душно.

Она не ответила. Просто кивнула.

Они стояли за углом. Возле чёрного входа. Там пахло мусором, влажной стеной и июльским теплом. Дана стояла, прислонившись к кирпичной кладке, руки в карманах, подбородок чуть дрожал.

— Ты не должен был вмешиваться, — тихо сказала она. — Я справилась бы.

— Нет, — ответил он. — Ты просто привыкла терпеть. Это не одно и то же.

Она долго молчала. Потом усмехнулась — коротко, горько.

— Все так говорят. А потом — либо бьют, либо предают.

— Я не все.

— Я знаю. — Её голос стал тише. — Поэтому и страшно.

Он подошёл ближе, медленно. У неё зрачки были расширены. Он понял — снова приняла. Но не осудил. Просто стал рядом.

— После выпускного, — вдруг начала она, — я не могла смотреть на мужчин. Ни на одного. Даже когда просто заходили в лифт. Я вздрагивала. Царапалась ночью. Рвала ногтями кожу, лишь бы что-то почувствовать, кроме... — она запнулась.

— Я не хочу, чтобы тебе было страшно, — тихо сказал он.

— А я не хочу снова верить. Потому что если ещё раз... — Она сглотнула. — Я не соберусь.

Он смотрел на неё. Как на сломанную скрипку, которая всё равно может издать музыку.

— Тогда не верь. Просто будь рядом.
— С тобой?

— Пока не прогонешь.

Она посмотрела на него — и на секунду позволила себе поверить.

Сама того не зная.