Любить, превозмогая боль

Либо искать способ сбежать, либо сделаться птицей в золотой клетке – иного жизненного выбора ей, увы, не дано. Оба аспекта гласят о наступлении новой жизни, и какой же она будет? До крови скрести преграду к свободе, а впоследствии сражаться за авторитет без передышки? Или не волноваться о той суровости, что вышагивает стройный марш на улице, и довольствоваться вкусной пищей, долгим сном, пребыванием в шикарных апартаментах и чувствовать себя особой голубых кровей? Сохранить сталь характера или получить долгожданный покой? Девушка точно не станет прежней, так не разумно ли ей поддастся соблазну второго?

Чего-то непривычного для Жаклин хотелось не только в рутине. Желалось кардинальных изменений во всём – начиная от более покладистого отношения к хозяину поместья, заканчивая внешностью. Последнее не являлось частью плана по захвату сердца холодного мужчины, так как Жали прекрасно осознала, что он к ней равнодушен, что он питает к ней ненависть, что завоевать его расположение удастся чем-то неподвластным её думам. Она хотела узреть изменённого в зеркале двойника лишь для собственных неких умозаключений. Новая страница в жизни и новое главное действующее лицо.

Девушка примерит на себя роль а-ля супруги Люциуса Малфоя. Нет обручального кольца на пальце, нет официальных документов о браке, они не делят постель и нет его любви, в конце концов, однако имеется тот факт, что Жаклин живёт с ним под одной крышей.

Она живёт там, где мечтала жить каждая студентка Хогвартса, размышляющая над тем, чем владеет заносчивый блондинистый слизеринец. Жали воплотила в реальность фантазии сверстниц, так не насладиться ли таким выпавшим шансом? За ней практически нет контроля, и она действительно может заниматься, чем душе угодно, за исключением одного – покидание мэнора.

Следует укротить дерзость натуры, влекущую острую потребность во взаимодействии с обществом, и, отнюдь, не дружелюбную, а властную. Магическая Англия отгорожена от жестокости бывшей дочери Волан-де-морта, и тем лучше, иначе без Тёмного Лорда она бы сотворила больший хаос и поводья бы выскользнули из её вспотевших рук. Мистер Малфой знал, что делал, и Жали была убеждена в этом отныне и впредь, несмотря на то, что владела небольшим объёмом информации, касаемой политики мужчины. Так пусть она займёт женскую позицию и превратится в хранительницу очага.

Кулинарное дело никогда не являлось увлечением Жаклин, да и, если на то пошло, любое домашнее хозяйство, ибо её манило изучение и практика чёрной магии, влекущая за собою стимул в виде повышения социального статуса как в узком кругу Пожирателей Смерти, так и в стенах учебного заведения. Теперь же девушке хотелось восполнить образовавшийся пробел и стать профессионалом в той сфере, которая заложена в ней природой.

Домовики наверняка не откажутся от небольшой передышки, предоставив девушке выполнять часть работы за них. Само собой, полностью они не отрекутся от возложенных на них обязанностей. Это их участь, и отречься от неё они способны лишь по указу их хозяина. Жаклин сама стала подобием эльфов, так как заперта в четырёх стенах без права выхода или, если на то пошло, разрешения. Она также подчиняется чужой воле. По факту, в ряду обречённых работяг всего лишь произошло пополнение.

Но присутствует та малость, что отличает Жали от них – относительно изысканная одежда, предоставленная ей в небольшом объёме, но имеющаяся. Люциус Малфой привык жить в роскоши, и привык к тому, дабы его окружали только красивые вещи. Она вещь, но не уродливая. Своим одеянием добавляющая поместью антураж.

Отныне задачей девушки было доставление удобства тому, у кого она находилась в плену. Прежняя Жаклин при мысли об этом давно бы предприняла попытки сделать всё ровно наоборот, но она стала другой в силу обстоятельств. Она будет другой.

Пальцы проникли в кольца ножниц, удерживая их по направлению к мокрым локонам. Упавшая прядь смоляных волос оказалась на мраморе раковины достаточно быстро, покорно ожидая сестричек, но время потянулось, как резина, всё ещё оставляя рядом пустоту.

Жали не резала себе вены и не стояла с вытянутой волшебной палочкой в сторону близкого человека, но частично преобразившаяся внешность в отражении стремилась остановить начатое. Она избавляется от ещё одного аспекта прошлого «я», а готова ли Жаклин к этому? Всего лишь укорочение длины – не так уж страшно. Самое ужасное, что могло произойти с ней, случилось на столе в кабинете Малфой-старшего. Вопрос состоял, скорее, в другом – вся ли мощь моральных сил находится в ней сейчас для полного преображения?

Будучи подростком, среди сверстниц она часто замечала странные последствия их разрыва отношений с парнями – на следующий день они появлялись с короткой стрижкой, объясняя это тем, что волосы хранят воспоминания, а произошедшее является негативным воспоминанием, от которого они избавлялись столь глупым, по мнению скептичной Жали, способом. Её осуждению способствовало и то, что так бедняжки хотели продемонстрировать бросившим их то, как они изменились.

Девушка не думала, что в будущем поступит также. Правда у неё происходило расставание с собой, что отличает её от тех, по её неизменяющемуся мнению, дур. Так она начинает новую жизнь, а не обманывает себя тем, что укороченные локоны прицепят взгляд бывшего.

За второй отрезанной прядью последовало следующее размышление и остановка ножниц. Её жизнь пошла под отклон после смерти Драко – её возлюбленного. И у неё произошёл разрыв. И сейчас она преображается, чтобы стать новой версией себя. Разве не повторяла она действия тех девушек? Разве не делала она это для привлечения внимания объекта её восхищения? Всегда считала, как это тупо, и стала делать то же самое…

— Отыскала иное применение режущего? Похвально, хоть какой-то прогресс.

Надменный смешок, раздавшийся за спиной, заставил девушку вздрогнуть и мгновенно обернуться, неосознанно обороняясь выдвинутым вперёд остриём ножниц.

— Что твоя первобытная защита сделает против моей магии, девчонка? – мужчина сделал шаг навстречу, а Жаклин покорно опустила своё жалкое орудие, с толикой вины взирая на хозяина мэнора. — Я вижу в твоих глазах раскаяние? Осознала, что противостояние своему господину наказуемо и ты уже готова молить о прощении? – та Жаклин давно бы засыпала холодную фигуру словами, полными непокорностью, но та девушка, что стояла здесь, всего лишь промолчала. —  Где же твоя былая дерзость, м? – аристократичные пальцы ухватились за девичий подбородок, мягко вздёрнув. — Так и подмывает устроить похороны твоему умершему внутреннему огоньку. Хотя, при таком случае скорбеть не приходится. За это хочется выпить, – Жаклин отвернула голову, пытаясь унять слезливость, но тут же была возвращена в прежнее положение. — Смотри на меня, когда я говорю с тобой, грязь!

— Да, хозяин, – дрожащим голосом произнесла Жали, мысленно проклиная себя за то, что вела себя столь опрометчиво, прекрасно ведая о неких фетишах Люциуса во время их стычек.

— То-то же, – усмешка предсказуемо искривила края губ Малфой-старшего, что отпустил жертву. — Даю тебе полчаса на завершение марафета. Жду в гостиной. А если опоздаешь хотя бы на минуту, тебя ждёт самое извращённое наказание, – мужчина наклонился к уху девушки, обдавая тонкую шею горячим дыханием. — Мне пришлась по нраву такая практика.

***

Девушка вовремя предстала пред вальяжно раскинувшемся в кресле мужчиной, смущённо играясь с коротким локоном, еле достающим плечо и переминаясь с ноги на ногу. Её взгляд был сосредоточен на деревянных половицах, опасаясь встречаться со льдом того, кто неспеша отпивал виски из бокала, оценивая изменения своей пленницы. Она будто ждала вердикта. Ждала либо реакции на такую смелость, либо причины её приглашения сюда.

— Присаживайся, – равнодушно нарушил звенящую тишину Люциус, свободной ладонью изящно махнув в сторону свободного кресла.

Жаклин робко выполнила приглашение, хотя он звучал приказом, несмотря на отсутствие в нём злости. Каждая фраза нового повелителя Магической Англии произносилась с таким подтекстом.

— Ты заслужишь больше моего уважения, если выполнишь то, о чём я тебя попрошу, но прежде раздели со мною выпивку и поведай о том, что же тебя сподвигло на столь… опрометчивое решение? – Малфой-старший самодовольно хмыкнул, посчитав сказанное забавнейшей шуткой, пропитанной его остроумием.  —Потешь меня, девочка.

—Как вам угодно, хозяин, – испуганно пролепетала та, мысленно сравнив свою речь с речью неуверенных в себе домовиков.

— Слушаю, мисс Реддл, – наполняя второй бокал, ответил мужчина, подняв искрящийся сарказмом взор на сконфуженную девушку, подметив её дрогнувшее веко.  — Уже отвыкли от такого обращения к вам, не так ли? – откидываясь обратно на спинку кресла и расположив кисти на подлокотниках, продолжил Люциус глумление, наслаждаясь пьянящим страхом подопечной. — Как давно было это, правда? Как давно ты сопротивлялась мне, говоря, что ненавидишь свою причастность к отцу? Что воспринимаешь себя самостоятельной… в отдельности от тёмного лорда… Когда-то ты была личностью, а теперь занимаешь самое низкое положение… Когда-то у тебя были мечты… Мечты завоевать место родителя, завоевать свою автономность, завоевать власть над Магической Англией и держать в страхе каждого… Всё это никогда не вернётся вспять, девочка, и я рад наблюдать понимание тобою сего в твоих потухших глазках, но ответь мне на такой вопрос… – аристократ подался вперёд, установив прямой контакт с девушкой. — Хотела бы ты почувствовать снова хотя бы толику того бунтарства, что в тебе сидело? Ты укротила его, и поступила разумно. Ты осознаёшь бесполезность дерзости, и приняла решение стать ангелом для меня, и это лестно, благодарю. Да-да, не отрицай. Не воспринимай меня слепым, я насквозь вижу твой нынешний характер. Суть твоих поступков, включая такое преображение. Раз не получается мне противиться, так получится довольствоваться плавно протекающей рутиной – таковы твои думы, я прав? Не отвечай, поскольку вопрос риторический. Но купаясь в спокойном море, со временем становится тоскливо, ибо хочется чувствовать охватывающий тело адреналин, высматривая на горизонте волны. Хочется эмоционального всплеска, получаемого подъёмом на бушующей поверхности водных просторов.

— К чему вы клоните?

— Признай, что в глубине души тебя до сих пор соблазняет желание свергнуть меня.

— Я отказалась от этого, вы сами сказали.

— Выключи покладистость. Будучи язвой, ты нравилась мне, признаться, больше. Хотя не лишено интереса и то, как ты самоунижаешься.

— Поднимает вашу самооценку? И зачем мне вновь спорить с вами, если то, что вы собираетесь мне поручить, не требует этого?

— Услада для ушей… – вновь дав спине мягкую опору, усмехнулся мужчина.

— Мой первый наглый вопрос? К слову, риторический, ответа не требует.

— Как бы ты не пыталась быть для меня хорошей девочкой… истинная сущность так и вырывается наружу…

— Вы просили язвить – я это и делаю.

— Но не звучит наигранно, – разведя руками, подметил Люциус, хищно улыбаясь. — Хорошая девочка такую отборную дерзость своему господину не скажет. У тебя исходит это от сердца. Сердца, что всё ещё бунтует… Твой разум взял в руки борозды правления, но эмоциональное сердце никогда не замолкнет ни в коем из нас…

— Так вырвете его… – шепотом пробормотала та, опустив взгляд в пол.

— Не готов жить с пустышкой, прости.

— Я не могу понять, что вам нужно! – взорвалась Жаклин, взметнув в ярости руками. — То вы ждёте от меня покорности, то вы хотите вести со мною перепалки! Я понимаю, что не в ваших интересах спокойствие моей души, но стоило мне только-только отыскать спасение, вы тут же возвращаете меня на прежний путь! Не в ваших интересах моё спокойствие, да, верно! Вы доказали в очередной раз, как нарушаете его! Я лучше бы снова лежала на смертном одре, слушая ваши оскорбления и сомнения в том, что Гарри Поттера убила я! Я лучше бы снова терпела неведомые вам, чудовищу, физические мучения, что не уступают круциатусу! Лучше бы я снова не могла произнести за несколько секунд одно предложение, выдавливая каждое слово с трудом! Лучше бы я снова терпела изнасилование Долоховым! Этим ублюдком, которого считала другом и который предал меня! Я всегда искала цель в жизни, и продолжаю её искать, находясь здесь в заключении.  И вот, кажется, прощупала её в таких отвратительных условиях, но снова вмешиваетесь вы!

— Вмешиваюсь, дабы предоставить тебе более выгодную цель, девочка, – хладнокровно, не ужаленный обвинениями, вмешался Малфой-старший, ставя бокал обратно на стол после терпеливого вслушивания гневной тирады. – Ты зла на меня? Прекрасно. Именно это мне и нужно.

— Ч-ч-что?...

— Я спрашивал, хочется ли тебе всё ещё лишить меня власти? Такого случая тебе не предоставится, увы. Даже попытки не будет. Ты избрала путь смирения – хорошо. Я не стану впредь нарушать твоё желаемое спокойствие. А сейчас я, скажем так, даю тебе окончательное прощание с прежней жизнью.

— Что от меня требуется?

— В очередной раз признаюсь, как не хватает мне того пожара сочных слов… но и послушание приятно… кажется, мисс Реддл, я, как и вы, полон противоречий. Но приступим к делу. Как я рассказывал вам, вся вода в стране отравлена зельем, что заставляет мне подчиняться. Я хочу поставить эксперимент – возможно ли ещё сопротивление при абсолютной промывке мозгов? Вы единственная, кто ещё не лишён индивидуального мышления, касаемого моей политики. Вы призовёте всех к бунту, и тех, кто откликнется, обманом притащите в мои сети.

— Какая мне от этого выгода?

— Ты вырастешь в моих глазах. Ты из кожи вон рвёшься, дабы получить моё уважение.

— Ваше предложение… предполагает выпуск меня на улицу? Где у вас гарантии того, что я не убегу?

— Потому что ты не глупа, и знаешь, что я тебя найду. Потому что ты не дура, и знаешь, что без волшебной палочки бессильна. Потому что любишь меня, и не хочешь в этом сознаваться самой себе.

— Когда мне приступать к делу? – сглотнув от страха, вызванным раскрытием её тайны, спросила Жали максимально непринуждённым тоном, дабы создать заведомо ложный образ безразличия.

— Завтра. Сыграй роль прежней себя. Вложи в думы всю былую ненависть ко мне, чтобы речь для идущих на смертную казнь звучала убедительнее. Ты сможешь… – мужская ладонь почти что любяще накрыла нежную щёку девушки, — … я знаю.