Любить, превозмогая боль

Она не принимала никакую еду от домовиков. Не ела уже дня три. Аппетит пропал совсем. Она не выходила из комнаты, словно мужчина так и наложил на спальню заклинание, хоть и в помине чар не было. Не было также, как и былой гордости девушки, последние крупицы которой утеряны на столе в Малфоевском кабинете.

Люциус не появлялся в мэноре всё это время. По словам эльфов он ушёл разбираться с какими-то политическими, международными делами. Жаклин интересовал только он, и это был единственный вопрос, который она раз за разом задавала существам - где Малфой-старший? Жали боялась вновь увидеть его. Боялась, как животные огня. И временное отсутствие аристократа приносило ей хоть какое-то облегчение. До дрожи в коленях она ждала того момента, когда он так и заявится к ней. А сие должно произойти. Новой встречи ей не избежать. Хотя, стоило волшебнице признаться самой себе - желание спрятаться под кровать было очень сильным. Но когда она понимала, что так Люциус высмеет её ещё больше... ей хотелось выть. Она больше не могла вытерпеть новых унижений. Что физических, что моральных, ей всё равно каких. Жали карала себя за то, как легко она сломалась, и карала весьма банальным способом - причинением себе вреда.

Жаклин даже не пыталась скрыть то, что она с собою делала. Будто потом хотела достучаться до аристократа этими кровоточащими на запястьях ранами, превращающимися в шрамы. Дабы он осознал, что сделал, однако, когда девушка понимала, что сие снова его только удовлетворит, ей вновь стало тошно от самой себя, и слово «дура» всё чаще фигурировало в её мыслях.

Сколько раз эльфы пытались отобрать у неё все колющие предметы, выдавая себя за каких-то заботящихся друзей, но стоило признать, что существа действительно стали для Жаклин товарищами, коих у неё было мало за всю жизнь. Сие трогало её раненную душу, но снова вводило в отчаянное состояние, стоило только вспомнить о том, что раньше домовики были для неё грязью и рабами. И ведь им так и не удалось отобрать у Жаклин причины самоповреждения. Новые царапины всё появлялись и появлялись на её бледной от недостатка солнца коже. Им не было конца.

***

Она снова заснула на полу, под раскрытым окном. Очередная попытка самоубийства обреклась на очередной провал. Мысли о том, что она легко сдаётся, не давали Жаклин покоя. Ровно, как и мысли о нём.

Как давно она не видела хозяина сих аристократичных мест, выполненных в готическом стиле? Вся эта роскошь уничтожала Жали всё сильнее, стоило только вспомнить о том, что когда-то она вписывалась в эти места, а сейчас смотрелась на фоне узорчатых обоев и дорогой мебели, как грязь, принесённая с улицы на подошвах сапог. Но в таких местах любая оплошность убиралась мгновенно, стало быть, скоро придёт и её час. Так где же тот, кто сие совершит? Но, может, тот, кто от неё избавится, сутками напролёт находится рядом, а она не догадывается? А всё же Люциус никогда не марал руки о ничтожество. И зачем портить репутацию лишней кровью на себе? Значит, он сие совершит при помощи кого-то не от своего лица. Когда?

Она не признавала его достойным противником, хоть и находила когда-то весьма привлекательным мужчиной. Харизма? Да. Властность? Да. Отменный навык манипуляции, который она не раз наблюдала воочию? Да. Но превзойти саму Жаклин Реддл? Убить Тёмного Лорда? Девушка и подумать о таком не могла.

Жаклин ещё больше запахнула на себе халат, обнимая себя за плечи и наблюдая за закатом пустым взором. Больше нет смысла в самоповреждении. К этому выводу она пришла вчера. Она не может себя убить, её шрамы не разжалуют мужчину, который, она была в этом убеждена, знал о них прекрасно из уст домовиков. Проводить дни в созерцании стены, поддерживая в себе никчёмную жизнь за счёт пищи, воды и сна? Цель. Ей необходима новая цель. Даже находясь в таких условиях, оба перечисленных варианта не оказались подходящими. Она не станет прежней, и новая Жали вряд ли придётся ей самой по нраву, но это поможет возыметь хоть что-то. Возыметь Люциуса Малфоя.

***

— Я не должен быть счастлив вашему доброму здравию, мисс Реддл, однако признаю, что мне гораздо приятнее видеть в моём особняке не развалины, а процветание.

— Как лестно, что вы меня приписали к вашей жизни, – фальшивой, выдавленной, но с искусной улыбкой ответила да, положив подборок на скрещенные меж собою пальцы.

— Вынужденно, не по собственному желанию, – с вернувшимся в голос холодом, парировал тот, отпивая через край вино.

— Как продвигаются ваши дела по завоеванию доверия у населения Магической Англии? – непринуждённым тоном полюбопытствовала та, перекинув ногу на ногу в некой игривости сего движения.

— Я не нуждаюсь в доверии. Мне необходимо ровно противоположное.

— Конечно-конечно, мистер Малфой. Как могла я забыть...

Жаклин вздрогнула от резкого звука встречи бокала с деревянной поверхностью, и притворщески приподнятый уголок губ тут же опустился от страха.

— Не играй со мной в свои жалкие игры, – отрезал аристократ, глядя на собеседницу взглядом разъярённого льва. — Напомнить, насколько ты мне отвратительна? – не дав Жали шанса ответить, он в доли секунды оказался с нею рядом, задрав длинный рукав платья, тем самым обнажив белые борозды на запястье. — Только слабый духом сделает такое с собой. Ты омерзительна... – Малфой-старший наклонился, обдав шею жертвы горячим дыханием. — Как только ты терпишь себя? – прошептал он, словно заигрывая с нею, приглашая в постель, но агрессивный топот удаляющихся прочь ног, разносившийся эхом по полупустой столовой, обозначили совершенно иное.

— Не покидайте меня вновь! Я не видела вас столько времени, провела в одиночестве недели, не зная, куда себя деть... Куда вы? – чуть ли не плача, дрожащим голосом воскликнула Жаклин, с тающей в глазах надеждой тщетно оценивая настроение хозяина Мэнора по его ровно натянутой в величии спине.

Заливистый, но не искренний, а злорадный смех заставил её оцепенеть, а вид садящегося обратно на стул Люциуса чуть ли не выбил из-под её ног землю.

— Низко... очень низко ты пала, – констатировал тот и так известный девушке факт. — Что будет далее? – его изящные пальцы вновь обхватили ножку бокала. — Признаться, я даже представить не способен, ты удивляешь меня с каждым разом, – усмехнувшись и отпив содержимое, добавил он. — Ты просто пример для подражания для Магической Англии! Может, мне стоит придать публичности твоим неиссякаемым способностям само унижаться?

Жаклин взирала на блондина сквозь блестящую пелену слёз, и не вымолвила ни одного дерзкого слова в ответ, как обыкновенно поступала с ним в возникающих спорах. В один момент она осознала, что готова полностью признать его власть над ней сию же секунду. Отказаться от всей гордости, всех принципов, всех желаний и мечт, лишь бы он принял её в ответ. Лишь бы он не уходил. Лишь бы был рядом.

Драко являлся только копией своего отца. Подобием. Ничтожным подобием. Он подражал родителю. Он прикрывался им. С самого начала Жаклин не ценила себя даже в выборе избранников сердца. Выбирала ошмётки роскоши, выдавая сие за цельную роскошь. Она сама была не лучше. Её авторитет держался лишь на кровных связях с самым опасным волшебником. Малфой-старший был прав - Пожиратели видели в ней тело, а не поступки. Они не смели порочить её словами и действиями, ибо могли навлечь на себя гнев хозяина. В ней никогда не видели потенциала. Она внушала его сама себе, кичилась своими достижениями, да только кто их видел кроме неё самой? Значит, всё это... не имело веса. И убийство назойливого Поттера... позволь она совершить сие отцу, сейчас стоял бы у власти он и Жаклин жила бы, как и жила, а то и при лучших условиях, но необоснованное стремление заведомо безрезультативно сделать себя важной фигурой привело её к краху личности.

Её собственные ошибки привели её к этому наказанию. Наказанию в виде Люциуса Малфоя. Однако, ещё до своей оплошности она взирала на него с толикой благоговения, не так ли? Будто судьба сводила их друг с другом, а они категорически не желали это признавать. Когда Жали кичилась своими псевдо заслугами, она часто засматривалась на мужчину. Находила в нём некий стимул. Мотивацию заполучить хоть толику его уважительного внимания. Самодовольная девушка видела в нём достойного противника, в то время как он видел в ней ту, что ничем не лучше зазнаек грязнокровок.

Сейчас она была готова признать себя любым сортом социальной грязи. Сказать ему в лицо, что он самый могущественный маг из всех, кого она знала. С мольбою попросить обучить её всему, о чём он ведает и чем владеет в совершенстве. Она ведь сможет стать ему отменной правою рукой. Пусть в ней говорят остатки спеси, но и Люциус не жаловался на недостаток высокой самооценки. Вместе... вместе они столько бы смогли...

И вот она опять искала оправдания своей мании величия. Однако, если в ней сие возродилось, стало быть, не всё потеряно в её разуме. Он цел, хоть и «дышит на ладан». Если к ней вернётся самоуважение... появится смысл существования. Смысл, заключающийся либо в сотрудничестве с её пленителем, либо в противостоянии до последней капли крови. Победителем выйдут либо они оба рука об руку, либо она одна.

— Размышляешь, чем бы могла меня развлечь ещё? – прервал аристократ думы девушки насмешливым голосом, с упоением опустошая очередной бокал. — Соизволь сознаться. Я щедр после выпивки, могу помочь с теорией, дабы впоследствии её успешно реализовать на практике, – наигранно учтивым тоном выдал тот после очередного сорвавшегося с губ смешка.

— Я понимаю в полной мере, до какого состояния вы меня довели и как я выгляжу в ваших глазах... – начала вещать та с серьёзностью в остром взгляде, отслеживающим любые манёвры рук собеседника.

— Начало скучное донельзя. Сухо, – ответил мужчина, не дав Жаклин закончить мысль.

— Я не критики жду.

— Так чего же? Ах, прости, я совсем позабыл, что отныне тобою движет страсть от моих одобрений.

— Вы можете согласиться, но можете и отказаться от того, что я готова вам предложить.

— Я весь... – Люциус с досадой отметил пустоту взятой в руки бутылки, — во внимании, – с ноткой раздражения добавил он, щёлкнув пальцами, призывая домовика, что появился рядом в мгновение ока с характерным для аппарации хлопком.

— Что вам угодно, хозяин? – не поднимая голову, пугливым тонким голоском спросило существо.

— Виски.

— Сейчас, хозяин.

Малфой-старшего, казалось, совершенно не смущало наступившее молчание Жаклин, которая терпеливо ожидала знака, гласящего о том, что она может вновь говорить. Люциус оценивающе осматривал свои ногти, постукивая носком ботинка по мраморному полу.

— Ваш виски, сэр! – пискнул вновь возникший в столовой эльф, протягивающий мужчине бутылку.

Люциус, так и не поблагодарив домовика за принесённую новую порцию душевного лекарства, нетерпеливо налил себе его в бокал.

— Будешь? – произнёс он, слегка качнув последним в сторону сидящий напротив девушки, что ошарашенными глазами восприняла его внезапное предложение.

— Не... откажусь, – с некоторой робостью ответила да, наблюдая за очередным призывающим щелчком пальцев.

— Да, хозяин?

— Второй бокал для леди, уродец, – аристократично делая новый глоток, произнёс тот с брезгливостью, будто только сейчас осознал, что уже который раз слышал противный подобострастный голосок, чей обладатель вернулся с выполненным поручением в доли секунды. — Такие разговоры не должны вестись на трезвую голову одного из собеседников, пока другой пьян. По меньшей мере, это не этично... на мой взгляд. С другой же, вы можете внушить мне столь многое непозволительного характера, а на утро я могу и не сдержать слова по причине относительного беспамятства. А я человек чести, мисс Реддл.

— Не сомневаюсь, – с фальшивою солидарностью хмыкнула та, наблюдая, как Малфой-старший наливает ей виски и после протягивает его ей. — Благодарю, – взяв бокал и качнув им в сторону Люциуса, добавила Жаклин, с нахмуренными бровями делая первый глоток жгучего напитка. Спустя несколько секунд складки на переносице разгладились, привыкнув к алкоголю после второго глотка. — Так вот, мистер Малфой...

— Да, мисс Реддл?

— Я решила, что...

— Ты решила? – холодно, без намёка на былую ухмылку, прервал блондин.

Возникло молчание, когда Жали услышала явный сарказм во сказанном. Все те крупицы храбрости, что ей удалось соединить воедино, снова рассыпались по разным углам сознания, введённого в смуту. Сердце опять неровно застучало в груди от неуверенности действий, и девушка сделала глоток побольше.

— Я предполагаю, что...

— Ты? Предполагаешь? – волны гнева незримо пошатнули Жаклин в очередной раз. — Как ты можешь ставить какие-то условия, принимать какие-то решения в МОЁМ доме... – громкий стук кулака по столу заставил девушку подпрыгнуть. — ... находясь в столь низком положении?!

— Выслушайте же вы меня!

— Не смей... приказывать... мне... – он встал также резко, как и сменил своё настроение минутою раннее. — Я никогда не стану сотрудничать с грязью, – сказал он напоследок, покидая девушку.