Любить, превозмогая боль

Шок... почему рядом с этим человеком, который сплошь состоит изо льда, каждый раз она испытывала самые яркие эмоции, на которые не способен тот, кто и является неким источником всего этого спектра? Как можно сообщать такие новости столь равнодушным тоном?!

Да. Удивление переполнило Жали и уже лило через край. Но скорбь?... Её не было. Ни намёка. Обыкновенно, когда сообщают о смерти члена семьи или же близкого человека, ты сразу чувствуешь солёную каплю слезы, упавшую с приоткрытой губы на язык, но для девушки отец не был достоен этого. Он не любил её, так с чего бы она должна была оплакивать того, кто считал тебя лишь вещью? Крестраж. Вот кто Жаклин для тёмного лорда. И плевать, что внутри неё текла его кровь. Плевать и ей, и ему. Если говорить про родителя девушки, то уже добавляется слово "было".

— Как произошло это?... Когда?... – отчуждённым полушёпотом спросила та, нарушив минутное молчание.

— Если вы считаете себя человеком умным, то не задавали бы таких глупых вопросов.

— Хватит говорить загадками! Почему нельзя сказать прямо?! – вскрикнула Жаклин, не выдержав очередного глумления.

В порыве своей ярости она совершенно не заметила, как встала на ноги, являя перед ухмыляющимся Люциусом своё обнажённое тело, с которого стекали капли воды. Жали поспешила прикрыться руками, присев на корточки и опустив в стыдливости голову вниз, заслоняя лицо мокрыми волосами.

Она всё больше признавалась себе в том, как жалко выглядела перед Малфой-старшим. Болезнь заставила подчиняться слабости, что девушка всё равно проявляла, несмотря на то, что всячески боролась, пусть и при помощи бесполезных слов. Люциус каждый раз оказывался на шаг впереди. Жаклин признавала и то, что стала для него игрушкой. Личной актрисой дешёвой комедии, что ставят в каких-нибудь таких же дешёвых пабах.

Она не могла сдержать рыданий, что острыми когтями царапали изнутри горло. Да, мужчина не видел её лица, но прекрасно слышал. И чувство всё того же чёртового стыда ещё крепче стиснуло ту в своих объятьях. Голая, слабая, беспомощная, плачущая, словно обиженный другими детьми ребёнок. Некогда гордая и независимая Жаклин предстала перед аристократом неким раненным, скулившим от полученной боли зверьком.

— Не думаю, что это из-за лорда, верно? Или же вы демонстрируете плохо играемый спектакль? – подал голос Люциус, скрестивший на груди руки.

— Оставьте меня... – сквозь неутихающие слёзы пробормотала еле слышно та. — Оставьте! – повторила девушка, уже вскрикнув, но всё ещё не отнимая лицо от ладоней, что секундами раннее прекратили лежать на груди, что и так была скрыта от насмехающегося взора поджатыми к ней коленами.

Малфой-старший оставался неподвижным какое-то время. Уголок губ уже не был приподнят и былое безразличие вновь к нему вернулось. В конце концов он молча покинул ванную комнату, смежную со спальней больной, оставив Жаклин наедине со своими душевными терзаниями.

***

Жали была крайне ошеломлена тем, что после часовой истерики она обнаружила на небольшом столике впереди колбу с зельем. Оно было ей необходимо, чтобы добраться до спальни, так как она ощущала растущую боль. Люциус оказался предусмотрителен. И судя по всему ему было необходимо возвращение девушки на кровать. Жаклин посетила мысль, что он мог сейчас находиться за дверью, поджидая её.

Несмотря на осознание вероятной встречи со своим оппонентом, она всё таки вылезла из ванны, придерживаясь за бортик чуть трясущимися руками. Когда ноги её ступили на холодный пол, выложенный мраморными плитами, мурашки немедля покрыли всю кожу, заставляя тело дрожать. С облегчённым выдохом Жали, обнявшая себя руками, дабы хоть как-то согреться, обнаружила лежащее около ножки ванны махровое, белое полотенце. Сие тоже насторожило её. Обыкновенно полотенца висели на вделанной в стенку балке. Малфой-старший всё больше пугал своей прозорливостью. Он позаботился и о том, что Жаклин не тратила сил на лишние шаги.

Больная обернула вокруг себя тёплую материю, медленно, со всей осторожностью передвигаясь в сторону ожидающей её склянки. Она откупорила её и залила внутрь содержимое, что приятно растеклось по венам. И теперь перед ней стоял вопрос: "Идти ли туда, где её может поджидать голодный зверь, носящий известное ей имя?" Поняв, что выбора нет, ноги понесли её к двери. Рано или поздно Жали придётся столкнуться с мужчиной вновь. Однако, как только деревянная преграда была отворена, глазам явилась лишь пустая кровать с мятой, разворошённой постелью, что так манила и призывала в неё лечь и забыться сном. И как только Жаклин оказался рядом с ней, то не раздумывая легла, скрывшись под одеялом с головой в позе эмбриона.

Да. Она желала отдаться Морфею, но не могла. Была не в состоянии. Её тревожило то, что она совершенно не ведала, где мог бы быть сейчас Люциус. В прошлый раз он убил её отца. Чем же занят он на данный момент? Захватывает власть?

— Верно. Только уже сделал это, – внезапно раздался знакомый голос сверху.

Жаклин порывистыми движениями избавила себя от мягкого укрытия, округлёнными от испуга глазами взирая на появившегося из ниоткуда Малфой-старшего.

— Как... вы... вошли? Я не слы...

— Я трансгрессировал. Максимально бесшумно. В отличие от некоторых пожирателей я способен на это, – равнодушно ответил тот, держа руки за спиной в своей привычной манере. — И отныне я не в их числе.

— Что хотите вы сказать этим?

— Мой ответ на этот вопрос уже был дан.

— Какой к чёрту вопрос?! – вскрикнула в гневе Жаклин, приподявшись на локтях.

— Вы же сами себе его задавали. Разве нет?

— Вы прочли мои мысли... – подытожила больше для себя самой девушка, отведя взгляд, полный обречённости, вниз. — И почему же не воспользовались случаем и не разузнали о том самом, что вас со мной и связало? – произнесла она уже твёрдым, бесстрашным тоном, вздёрнув подбородок, одарив мужчину зрительной смелостью.

— Вы сами озвучите мне её.

— Делайте уже, что хотите. Мне абсолютно плевать!

— Даже плевать на то, если я вас переселю к себе в Мэнор?

В комнате повисло молчание. Жаклин получила новую порцию шока, пусть и менее слабого по сравнению с тем, что она получала до этого. Она начала судорожно обдумывать своё решение, но Люциус не дал ей сделать его.

— У вас нет выбора. И мы прямо сейчас покидаем эти четыре стены. Думаю, вы давно хотели сменить уже наскучившую обстановку, верно?

— Только не на то, что связано с вами!

— Повторяю для недалёких барышень, – Малфой-старший в мгновение ока сократил до минимума расстояние между ними, подхватив на руки охнувшую девушку. — У вас нет выбора.

С этими словами вражеская пара, как по щелчку пальцев, исчезнула из опочивальни.

***

Жаклин стала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь изучить то место, где они оказались. Руки её обхватили шею мужчины, и тот, с расцветшей на губах ухмылкой, чувствовал их дрожь.

Это была новая спальня. Только теперь в иных оттенках. Если комната девушки была гармонией коричневого, шоколадного цвета, то в этой преобладал изумрудный, с вкраплением золотого. Сразу видно, как кичиться её хозяин своей принадлежностью к змеиному факультету в Хогвартсе.

— Чья? – коротко бросила, как бы невзначай, всё ещё озирающаяся Жали, пытающаяся рассмотреть каждый уголок и каждую деталь.

— Моя, – ответил Люциус, укладывая девушку на просторную кровать.

— Ваша?... – вскинув вверх брови, произнесла та удивлённым полушёпотом.

— Не бойтесь, насиловать не буду. Я не наслаждаюсь дешёвками.

— А как же ваша жена?

— Смотрю, вас ни капли не задели мои слова?

— Где ваша супруга, мистер Малфой? – с растущим внутри интересом, уже успокоившимся, чуть ли не рассудительным голосом полюбопытствовала Жаклин о том же, отставив назад руки, оперевшись на них и наклонив в неком азарте голову набок.

— Не рассчитывайте и на визит Драко, мисс Реддл.

— Вы уходите от ответа, Люциус.

— Вас не расстроило...

— Люциус! – в раздражении вскрикнула Жали, стукнув ладонью по шёлковой постели, с подозрением глядя на оппонента сквозь прищуренные в интриге глаза.

— Я не обязан отчитываться перед вами. Тем более, в своём доме, – холодно произнёс тот, уперев одно колено в матрас, оставив другую ногу на полу и ухватив пальцами подбородок дрогнувшей девушки.

— В таком случае хотя бы объясните мне, к чему была смерть отца? Что теперь происходит снаружи? Там, куда я не могу пока что вступить?

— Там происхожу я, мисс Реддл. Я происхожу для вас отныне везде, – рука мужчины плавно перебралась на хрупкую, бледную шею, и её хозяйка в состоянии оцепенения не могла скинуть чужую ладонь с себя. — От меня не скрыться, – добавил Малфой-старший всё таким же бесстрастным голосом, сжав пленное горло, заставив Жаклин издать ошеломительный, полный ужаса вскрик. — Я убил тёмного лорда, чтобы развязать ваш язык, который молотит, вместо чего-то дельного, всякую чушь и брешь. Я самый опытный и влиятельный среди соратников вашего отца. Теперь же соратников моих. Они признали меня новой властью. Да, спрашивали про вас. Ведь вы, по идее, наследница. Но и они не лишены разума, пусть и всего лишь его задатков. Понимают, что вы пока девчонка, жизнь толком не повидавшая. И теперь всем в этом мире заведую я. А вы даже не на втором плане. Для меня вы никто. Вы станете такой же пешкой в моей игре, как и Долохов, Лестрейндж и другие. А когда они узнают из ваших же уст, что вы не убивали мальчишку, что мешал правильной тьме поработить жалкий свет, то ваша планка упадёт ещё ниже, чем есть сейчас.

После длинной тирады мужчина с довольной, победной улыбкой отстранился от своей опешившей жертвы, что рефлекторно стала потирать освободившуюся шею, не отрывая испуганного взора от мучителя.

— Поэтому вы не навещали меня так долго? Чтобы я стала чересчур слаба? Чтобы отец стал уязвим донельзя? Ведь я его единственный оставшийся крестраж.

— Последнее можно было не озвучивать. Это же очевидный факт, – в привычной манере съязвил тот.

— Где Драко?

— Вы снова взялись за своё?

— Скажите где он, и я отстану, – со всей силой характера, на который на данный момент была способна Жаклин, выпалила она.

— Сначала скажите, мисс Реддл, что было между вами.

— Это можно не озвучивать. Сие же очевидный факт, – передразнила с лёгкой из-за переполнявшего страха, но всё же усмешкой та.

— Вы не заметили, мисс Реддл, как смирились с тем, что когда я обращаюсь к вам, то называю вашу ненавистную фамилию?

Жали в недопонимании вновь схмурила брови, распрямив их через доли секунд, как до неё дошёл смысл произнесённого.

— Вы привыкаете ко мне. Словно домашний зверёк. Соглашаетесь уже почти на всё, что я говорю. Скоро привыкнете и к тому, что теперь я повелеваю всем, – пояснил Люциус, покинув опочивальню, не забыв запереть за собою дверь на замок.