Любить, превозмогая боль

Очередное открытие глаз утром и очередное зрительное столкновение с одним и тем же потолком одной и той же комнаты. Жаклин уже не ожидала от дней какой-то новизны. Она просыпалась, ощущая растущую в течение нескольких минут боль, и спорила, скандалила, противостояла одному и тому же человеку. Было даже интереснее, когда к ней приходили разные личности, пусть и хорошо знакомые. Но всё такие разные. А теперь всё крутилось лишь вокруг Люциуса Малфоя, который не мог оставить умирающую в покое. Если раньше он вызывал у неё любопытство за счёт своего безразличия, за которым что-то пряталось, то сейчас от одного только его вида хотелось тошнить. И дело было вовсе не во внешности, которая ещё как-то сглаживала ненависть Жали, а в частых визитах. Чересчур частых. У девушки складывалось мнение, что мужчина вообще не покидал её, и пока она пребывала в царстве Морфея, он либо ждал её возвращения оттуда, сидя в комнате, либо беседовал с её отцом, если он был дома.

Больная перевернулась на другой бок, не хотя смотреть вперёд, где глаза бы столкнулись с осточертевшим оппонентом, но увидеть его всё же пришлось.

Жаклин вскрикнула, в мгновение ока рухнув от испуга с кровати и застонав от охватившей бедро боли.

— Мне скоро окончательно надоест тратить на вас различные лечащие снадобья. Теперь пойдут в ход мази? – раздался суровый голос Малфой-старшего, который так и остался смирно лежать на постели, не удосужившись склониться над девушкой сверху, чтобы оценить её положение.

Жали медленно встала на ноги, поправив на плечах рубашку, дабы скрыть обнажившиеся участки тела, несколько секунд потирая ушибленное место, снова улёгшись на спину, не встречаясь с Люциусом глазами.

— Что вы делаете на моей кровати?! – не медля с волнующим вопросом, озвучила его она.

— Есть такое понятие, как сон, мисс Реддл, – ответил тот, вставая с ложа, разминая шею, также не глядя на Жали. — Вам ли про него не знать? – усмехнулся он, всё же адресовав взгляд не стене напротив, а закипающей от злости хозяйке спальни.

— Вам не спится на стуле?!

— А вы бы на нём спали? – парировал мужчина, с новой усмешкой отметив, как приподнявшаяся на локтях девушка прикусила губу, скользя взором по его обнажённой, мускулистой груди, видневшейся из под полу расстёгнутой рубашки, которая была тут же застёгнута и на которую через пару секунд легла мантия, дотоле висевшая на спинке стула.

— И, в конце концов, вам не спится у себя дома? – встряхнув головой, будто от наваждения, продолжила упрекать та, установив настойчивый зрительный контакт с холодностью очей Люциуса.

— Только слепой бы не увидел, как вы глазами раздевали меня несколькими мгновениями раннее. Вам явно приходит по нраву сама мысль о том, что вы пробуждаетесь рядом с красивым представителем сильного пола. Я свою ошибку осознал, так что не переживайте, больше такого не повторится.

— Почему... вы... оказались... на... моей... кровати?! – останавливаясь на каждом слове, повторила вопрос разгневанная донельзя Жаклин, игнорируя саркастичные реплики.

— Я ни на шаг от вас не отойду, пока не получу того, чего хочу, – мужчина медленно двинулся в сторону Жали, сложив за спиною руки. Девушка инстинктивно поджала ноги к груди, но уничтожающий взор не отрывала до сих пор, даже когда Малфой-старший встал сбоку и пальцами повернул её подбородок в свою сторону, оставляя между лицами жалкие сантиметры. — А вы бы предпочли проснуться рядом с Антонином? Только вдобавок ещё голой.

— Ну давайте, скажите, какой вы благородный, – усмехаясь, ответила Жали, отведя на секунду взгляд, но вернув его обратно. — Предсказуемо скажите, что в отличие от Долохова вы оставили на мне одежду.

Тут же язвительность больной сменилась ужасом, когда Люциус порывистым движением избавил её от рубашки и сцепил руки сзади, чтобы Жаклин не сопротивлялась. Он чуть повернул её, дабы та легла поперёк кровати, и резко опрокинул, подняв схваченные, хрупкие запястья над головой жертвы, нависнув сверху.

— Я могу быть гораздо хуже Антонина, девочка, если ты продолжишь меня провоцировать.

— Вы блефуете, – дрожащим шёпотом выдавила из себя та, не прекращая хоть как-то бороться.

Люциус ухмыльнулся, достав из-за пазухи палочку и наколдовав ею верёвки, крепко связавшие руки Жаклин. Его ладони, проворно облачённые минутой назад в грубую ткань кожаных перчаток, начали блуждать по юному, горячему телу, добравшись до самого "лакомого кусочка", со всей силы сжав полушария девичей груди.

— Остановитесь... – жалобно пропищала девушка со слезами, что долго ждать себя не заставили.

— Убедите, – коротко ответил Малфой-старший, ущипнув вишенки сосков, за чем последовал вскрик.

Рука Люциуса быстро накрыла промежность охнувшей Жаклин, слегка проникнув пальцами внутрь.

— Пожалуйста... я буду впредь молчать... – не останавливала попытки спастись девушка.

— Мне отнюдь не ваше молчание нужно. Попытка вторая, — произнёс тот, проникнув пальцами ещё глубже, вызвав новый вскрик.

— Используйте уже ваш чёртов легиллименс и убедитесь в моей победе! Я не буду сопротивляться, честно! Только...

— Не правильный ответ! – рявкнул Малфой-старший, положив пытке конец, вернув руки на сцепленные запястья, наклонившись над испуганным лицом, испепеляя ледяным взглядом. — Я планирую ещё долго мучить вас, чтобы вы осознали в полной мере, что мешать в поиске истины мне глупо, ибо своё я получаю всегда несмотря ни на что. Но на данный момент занимает меня совершенно иное. Что связывает тебя и моего сына, паршивка?

Казалось, такой степени удивления Жаклин ещё ни разу не достигала. Её тонкие брови взметнулись вверх, а глаза распахнулись ещё шире.

— О-о-о-откуда? – стала заикаться она.

— Вам никто не рассказывал о ваших зачатках лунатизма?

— Я о-о-отправилась на поиски Драко по о-о-особняку?

— Пока только лишь звали. Очень настойчиво и жалобно.

Люциус с отвращением поджал губы, встав на ноги и подойдя к окну, привычно сложив за спиною руки, глядя за стекло. Жали не медля села на колени и обернула вокруг себя одеяло, испытующе смотря на оппонента, ожидая его дальнейших слов.

— Что бы там не было между вами, это немедленно прекратится, – после нескольких секунд воцарившегося, напряжённого молчания произнёс мужчина, всё также не взирая на закатившую глаза девушку.

— Ему семнадцать! Он не ребёнок! Он сам решит, как жить! – со всей пылкостью своего нрава возразила Жаклин, словно минутой раннее не тряслась от страха под собеседником.

— И с кем спать? – совершенно равнодушно бросил в ответ Малфой-старший, зрительно так и обратившись к Жали. — Если между вами что-то взаимное, да есть, то наверняка вы интересны моему отпрыску лишь в сексуальном плане.

— С чего вы так решили?! – со всей возможной желчью выплеснула в ненависти девушка.

— Я хорошо его знаю, – отрезал тот.

— Неужели? – издала смешок Жаклин.

— Хотя... – мужчина в задумчивости приложил к подбородку пальцы. — Оставьте эту тайну пока что при себе.

Люциус резко развернулся в сторону двери, покинув опочивальню и оставив в очередном за это утро шоке её хозяйку.

***

Прошло уже больше суток, а Малфой-старший всё не появлялся. Жаклин выла от нескончаемой боли, сломав все свои длинные, отросшие ногти, пока агрессивно скребла всё это время по постели. К ней не наведывалась ни единая живая душа, даже отец. Будто никто не слышал её истошных криков а здоровье родителя будто не зависело от состояния дочери. Если первое ещё можно быть вполне логично объяснить наложенным специальным заклинанием коварного Люциуса, то второе так и оставалось загадкой. Во что играл её противник? Каковы правила его неизвестной забавы?

Он знал, что Жаклин не способна умереть, даже будучи в тяжёлом физическом положении, ибо у неё имеются тузы в рукаве в виде крестражей. И он явно рассчитывал на её страдания, что не смогут рассеяться без зелий. Но смысл был так растягивать процесс по разведке правды, которую он так желал получить? И для чего? Зачем она ему? Какая разница, кто убил избранного? Во главе магического мироздания всё равно будет стоять Тёмный Лорд.

Напыщенный, аристократичный сноб, что так гордится своим богатством и знатной фамилией, внезапно оказывается не так прост, как кажется. И быть может в его намерениях не только принцип спесивости, позволяющей занимать высокую планку в обществе. Тогда в чём ещё?

Всё тело Жали пронзила невероятно мощная боль. Такая, какой до этого она ещё не испытывала. Эта самая боль даже рядом не стояла со всем тем, что происходило. Новый поток слёз проложил на разгорячённой, румяной щеке две очередные мокрые дорожки. Девушка хотела спасительно потерять сознание, но те мучения, что постигли её, жестоко и беспощадно продолжали терзать, не давая сделать этого.

Пытка прекратилась также внезапно, как и началась. Она унесла с собою абсолютно всю боль, что наполняла значительно похудевшее, юное тело, которое моментально обмякло на простынях, пропитаннных потом. Обмякло так, словно все кости из него исчезли по щелчку пальцев.

Глаза девушки уже начали понемногу слипаться. На губах расцвела слабая, измождённая улыбка. Но она тут же исчезла, как только сквозь щелочку полуоткрытых век Жаклин увидела вошедшего, как ни в чём не бывало, Люциуса.

Он был как всегда невозмутим. Также, как и всегда, холодно взирал на свою подопечную. Ещё несколько секунд он неподвижно стоял у закрытого выхода, но всё же направился к больной, достав из кармана мантии колбу с чудотворным содержимым, влив его внутрь девушки, на пару мгновений приподнятой на сгибе локтя. Голова её снова легла на подушку, распластав по ней смоляные волосы, ставшие сальными.

— Спасибо, – неосознанно выдавила та, отключившись.

***

Жаклин пробудилась от воды, что потекла по её волосам и обнажённому телу. Она распахнула глаза, и столкнулась с лицом стоявшего над ней Люциуса, что держал в руке душ.

Девушка быстро подняла с бортика ванны голову и поджала колени к груди, обняв их и устремив злой взор на тут же усмехнувшегося Малфой-старшего.

— Ну, давайте. Скажите очередную колкость, – подал первым голос тот.

— Вы могли бы поручить это дело эльфу, – сквозь зубы процедила Жали.

— Эльф не дал бы вам сейчас полезной информации. Я же ей располагаю.

— И эту информацию необходимо сообщить именно при таких условиях?!

— Вода отрезвит вас. И то, что я хочу сообщить, лучше воспринять на свежую голову.

Девушка хотела сказать много слов о том, что мужчина вновь видит её обнажённой, и что сие выставляет его в странном свете. Что когда ты находишься на волоске от смерти, тебя не волнует принятие ванны. Однако, Люциус искусно заинтриговал её и заставил позабыть о неких принципах, отложив их на заднюю полку сознания.

— Слушаю, – глубоко вздохнув в смирении, произнесла Жаклин.

— Вы не задумывались над тем, почему я не приходил к вам? – начал беседу Люциус, продолжив омывать девичье тело со всех сторон, взяв намыленную губку, натирая ею плечи девушки.

Жали не сопротивлялась, решив отдаться заботе мужчины, откинувшись обратно на бортик. Её уже не стесняла собственная нагота. Он третий раз видел её обнажённой. Так что смысл "прятаться" был утерян.

— Всё, что меня волновало, это вопрос о том, когда наступит окончание адской боли.

— Логично, – хмыкнул тот, перейдя к ярко выраженным ключицам.

В ванной комнате воцарилось молчание. Жаклин полностью отдалась ласковым движениям Малфой-старшего, стараясь не акцентировать внимание на том, что мужчина уже трепетно натирал её грудь. Забавный контраст. День с чем-то назад он до боли сжимал эту эрогенную зону, заставляя чувствовать дискомфорт, а теперь вызывал совершенно иную эмоцию.

— Так что вы хотели сказать мне? – нарушила тишину девушка.

— Я убил вашего отца, – ледяным, равнодушным донельзя тоном бросил, как бы невзначай, Люциус.