4 часть.
Книга лежала у него на коленях. Страницы шуршали, буквы сливались в одно, но он всё равно читал, хотя почти не понимал смысла. Каждое слово было тяжёлым, словно написано не чернилами, а свинцом. Он заставлял себя читать вслух, чтобы доказать — он выполняет приказ.
Вечером дверь открылась, и в комнату вошёл Хёнджин. Его шаги звучали так же уверенно, как всегда. Феликс сразу же опустил глаза, но книга в руках выдала его — он читал.
— Громче, — сказал Хёнджин, усаживаясь в кресло у стены.
Феликс послушался. Голос дрожал, но он произносил слова яснее. Хёнджин молчал, только наблюдал. Его взгляд был тяжёлым, пронзительным, и каждое слово давалось Феликсу с трудом.
Минуты тянулись мучительно долго. Когда он наконец замолчал, Хёнджин встал и подошёл ближе. Его пальцы легко коснулись книги.
— Молодец, — тихо сказал он.
От этого слова у Феликса внутри всё перевернулось. Он не знал, что страшнее — холод или похвала. Похвала была ещё более унизительной, потому что звучала как награда для дрессированной собаки.
— Запомни, — продолжил Хёнджин. — Я не всегда буду тебя наказывать. Иногда я буду давать тебе награду. Но награда — тоже часть послушания.
Он закрыл книгу и положил её на стол. Затем наклонился и провёл пальцами по щеке Феликса. Это прикосновение не было грубым, но в нём чувствовалась власть. Феликс едва удержался, чтобы не отшатнуться.
— Боишься? — спросил Хёнджин.
Феликс кивнул.
— Говори.
— Да… — выдавил он, с трудом сглотнув.
— Хорошо. Страх полезен. Но скоро ты поймёшь: он превращается во что-то большее.
Эти слова застряли в его сознании. Он не понимал, что имел в виду Хёнджин, но чувствовал угрозу в каждом звуке.
Ночью Феликс снова не спал. Он сидел у окна, смотрел на тёмный сад за стеклом. Луна отражалась в стекле, и он видел своё лицо — уставшее, измученное, но всё ещё живое. В груди шевельнулось чувство, которое он боялся назвать надеждой. Где-то там, за этими стенами, был другой мир. Мир, где люди свободны.
Он прижал ладонь к стеклу, будто хотел коснуться свободы. Но тут дверь открылась.
— Что ты делаешь? — голос Хёнджина прозвучал неожиданно.
Феликс вздрогнул, резко обернулся. Мужчина стоял у порога, тень ложилась на его лицо, и глаза сверкали в темноте.
— Я… смотрел, — прошептал Феликс.
— На что?
— На сад.
Хёнджин подошёл ближе. Его шаги были медленными, будто он растягивал этот момент. Он встал рядом, тоже посмотрел в окно. Некоторое время они молчали.
— Там нет ничего для тебя, — тихо сказал он. — Там только пустота.
Феликс почувствовал, как сердце сжалось. Эти слова были как удар — лишали даже мечты.
— Здесь твой мир. Только здесь.
Он повернулся и положил руку ему на плечо. Движение было неожиданно мягким.
— Запомни: я единственный, кто может дать тебе место в этом мире. Без меня ты — ничто.
Феликс закрыл глаза. Его дыхание сбилось. Внутри всё протестовало, но слова застряли. Он чувствовал, как его мир сужается до этой комнаты, этого дома, этого человека.
Дни стали тянуться одинаковыми. Утро — еда, день — тишина, вечер — чтение или приказы. Иногда Хёнджин приходил и заставлял его делать простые вещи: подать стакан воды, сидеть на коленях, смотреть в глаза. Эти действия казались бессмысленными, но именно в них ощущалась власть.
Феликс начинал терять границы. Он уже не знал, что страшнее — ремень или тишина. Порой он ловил себя на мысли, что ждёт, когда дверь откроется. Ждёт, чтобы увидеть Хёнджина, даже если это принесёт боль.
Эта мысль пугала сильнее всего.
Однажды вечером Хёнджин вошёл без предупреждения. На этот раз в руках у него не было ремня. Он сел в кресло и просто смотрел. Долгие минуты Феликс не выдерживал взгляда, пока не услышал:
— Подойди.
Феликс медлил, но ноги сами понесли его вперёд.
— Сядь.
Он сел на пол у его ног. Сердце колотилось так громко, что казалось, его услышат.
Хёнджин протянул руку и провёл пальцами по его волосам. Движение было почти ласковым, и от этого стало ещё хуже.
— Ты начинаешь понимать, — сказал он. — Твоя воля ломается. И это хорошо.
Феликс хотел закричать, но вместо этого просто закрыл глаза. Его дыхание стало прерывистым.
— Я не причиняю тебе боли просто так, — продолжил Хёнджин. — Я учу тебя. Делать то, что нужно. Быть тем, кем нужно.
Феликс чувствовал, что теряет почву под ногами. Его сознание сопротивлялось, но тело слушалось. Он сидел смирно, пока чужая рука касалась его головы, и внутри что-то кричало: «Это неправильно! Это не твоё!»
Но крик тонула в тишине.
В ту ночь он долго смотрел в зеркало. Отражение казалось ещё более чужим. В глазах было что-то новое — усталость и тень, похожая на смирение.
Он шепнул сам себе:
— Это всё ещё я… это всё ещё я…
Но слова звучали неубедительно.
______
Звёздочек мне пожалуйста.