2 часть.
В тот день на аукционе, когда он был выставлен на всеобщее обозрение, за него предлагали большие деньги, но самую большую сумму предложил один мужчина в красном бархатном костюме, с черными волосами и холодными глазами. Хван Хёнджин, как позже представился он. Его взгляд был настолько тяжелым, что Феликсу казалось, будто его тело насквозь пронзают тонкие лезвия. Люди вокруг шумели, делали ставки, смеялись, обсуждали его как вещь, но именно эти глаза заставили его сердце остановиться. В них не было ни капли человеческого тепла, лишь холодная тьма, в которой скрывалось что-то опасное. Хёнджин не торговался, не пытался сбить цену. Он просто назвал сумму, которая заставила всех вокруг замолчать. Эта цифра ударила в уши Феликса так же больно, как удар кнута. Ему стало ясно: для этого человека деньги ничего не значили, и это было страшнее всего. Он не покупал ради выгоды или удовольствия от сделки. Он покупал ради власти. Когда его руки освободили от железных оков аукциона, Феликс почувствовал лишь пустоту. Он не радовался свободе от цепей, потому что понимал — впереди ждет новая клетка. Тяжелая, непроницаемая. Хёнджин подошел ближе, его шаги звучали гулко, и Феликс инстинктивно отступил, хотя и знал, что бежать некуда. Мужчина остановился напротив, посмотрел на него сверху вниз и слегка улыбнулся — той улыбкой, от которой по коже побежали мурашки. Это была не доброжелательность, а издевка.
— Теперь ты мой, — тихо произнес он, и эти слова прозвучали как приговор. Феликс почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Его повели прочь с аукциона, мимо десятков глаз, которые смотрели на него с любопытством и равнодушием. Никто не видел в нем человека. Никто не видел в его глазах мольбы. Все, что он чувствовал в этот момент, было похоже на падение в пропасть, где нет дна. Машина, в которую его посадили, была такой же холодной, как и взгляд нового хозяина. Тишина давила, и каждое движение Хёнджина рядом будто заполняло собой всё пространство. Он сидел неподвижно, смотрел в окно, будто Феликса и не существовало. Но именно это безразличие пугало сильнее всего. Феликсу хотелось закричать, вырваться, но он сидел, сжав руки до боли, и молчал. Его голос больше не принадлежал ему. Когда двери особняка Хёнджина закрылись за его спиной, он понял: отсюда уже не будет выхода. Внутри царила темнота и тишина, нарушаемая лишь эхом его шагов. Казалось, стены впитывали всё живое, оставляя только пустоту. Хёнджин шел впереди, и каждый его шаг был уверенным, жестким, словно он знал, что ведет не человека, а собственность. Феликса провели в комнату. Она была просторной, но холодной. Никаких личных вещей, никакого уюта — только стены, кровать, стол и зеркало. Зеркало, которое словно издевалось, отражая его измученный облик.
— Это твое место, — сказал Хёнджин и закрыл дверь. Эти слова прозвучали как удар. Вскоре началась его новая реальность. Хёнджин не кричал и не угрожал — в этом не было необходимости. Его власть ощущалась в каждом взгляде, каждом движении. Он мог стоять молча, и Феликс уже чувствовал, как внутри него всё сжимается. Иногда Хёнджин заставлял его выполнять бессмысленные приказы — просто чтобы проверить, насколько далеко он готов пойти. Принеси стакан воды. Встань на колени. Смотри в пол. Не смей отвечать. Эти мелочи были хуже, чем удары. Удары оставляют следы на теле, но приказы оставляли шрамы в душе. Феликс чувствовал, что его ломают не криком, а тишиной. Ночью он часто не мог уснуть. Он слышал шаги в коридоре и знал: Хёнджин всегда рядом. Его присутствие висело в воздухе, как тяжелая тень. Иногда дверь открывалась, и мужчина входил, просто чтобы посмотреть на него. В эти минуты Феликс сжимался, стараясь стать меньше, незаметнее. Но взгляд Хёнджина всегда находил его. Это было как игра кошки с мышью. Он чувствовал боль даже там, где не было ударов. Боль жила внутри него, в каждой клетке. Она была постоянной спутницей, которая не отпускала ни на секунду. Он боялся смотреть в зеркало, потому что видел там того, кого не знал. Лицо становилось бледнее, глаза — пустее.
Иногда он трогал своё отражение, словно пытаясь убедиться, что ещё существует. Но в ответ отражение молчало. Однажды, когда он осмелился поднять глаза и посмотреть на Хёнджина прямо, тот лишь усмехнулся и шагнул ближе. Его пальцы коснулись подбородка Феликса, заставив того замереть.
— Ты должен привыкнуть, — сказал он тихо, почти шепотом. — Твоя боль — это часть твоей новой жизни.
Эти слова впились в него сильнее любого удара. Феликс почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он хотел закричать, но в горле застрял ком. Его дыхание сбилось, руки задрожали. И в тот момент он понял: борьба больше не имеет смысла. Каждый день с Хёнджином был испытанием. Он проверял его на прочность, ломал маленькими шагами. И хуже всего было то, что Феликс не мог предугадать, когда это случится снова. Страх становился его постоянным спутником. Он не жил — он ждал. Ждал, когда снова откроется дверь, когда снова прозвучит приказ, когда снова почувствует этот тяжелый взгляд. Иногда он думал, что сошел с ума. Что всё это не происходит на самом деле. Что, может быть, он до сих пор спит и не может проснуться. Но потом приходил новый день, и всё повторялось. И он понимал: это реальность. Жестокая, беспощадная. И в ней у него больше не было места для надежды.
Прошло несколько дней. Феликс уже почти перестал различать время. Утро, день, ночь — всё смешалось в одно, и только шаги в коридоре напоминали ему, что реальность не прекратилась. Он жил, как в замкнутом круге, где каждая секунда была ожиданием чего-то худшего. Но именно в тот вечер он впервые узнал, что значит наказание. Дверь его комнаты распахнулась резко, так, что звук удара отозвался эхом в стенах. В проеме появился Хёнджин. В руках он держал тонкий ремень, и в его глазах не было ничего, кроме холодного спокойствия. Это спокойствие было страшнее любых эмоций. Феликс сидел на кровати, поднял глаза и тут же опустил их, пытаясь спрятаться.
— Встань, — приказал Хёнджин. Голос его был низким, твердым, не допускающим возражений. Феликс медлил лишь мгновение, но этого оказалось достаточно. Мужчина шагнул ближе и схватил его за руку, рывком поставив на ноги.
— Я сказал: встань. И когда я говорю — ты выполняешь сразу. Понял?
Феликс кивнул, дыхание сбилось.
— Говори, — холодно потребовал Хёнджин.
— Д-да… понял, — едва слышно прошептал он.
— Слишком тихо. Повтори.
— Да, понял! — голос сорвался на крик, и он тут же пожалел о своей дерзости. В глазах Хёнджина мелькнула тень усмешки.
— Хорошо. Теперь ты узнаешь, что значит слово «послушание».
Он толкнул его к столу. Феликс ударился бедром, едва удержавшись от падения, но мужчина уже нависал над ним. Хёнджин развернул его, прижал ладонью к холодной поверхности и поднял ремень. Феликс дернулся, но сильные пальцы вцепились в его плечо.
— Не смей двигаться, — прошептал Хёнджин ему в ухо. В этом шепоте было больше угрозы, чем в крике.
— Каждый твой вздох принадлежит мне.
Феликс зажмурился, сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу. И первый удар обрушился на его спину. Звук хлесткого удара был громче собственного дыхания. Жгучая боль прошла по телу, и Феликс не сдержал тихий вскрик.
— Один, — спокойно произнес Хёнджин.
— Считай вслух.
Феликс замер, не понимая.
— Ч-что?..
— Считай, — холодно повторил мужчина.
— Если собьешься — начнем заново.
Второй удар заставил его выгнуться от боли. Слезы выступили на глазах.
— Два, — всхлипнув, выдавил он.
— Так лучше, — удовлетворенно произнес Хёнджин. Удары следовали один за другим. Каждый из них обжигал кожу, и каждый раз Феликс заставлял себя произнести число. Голос дрожал, иногда срывался, но он продолжал. Потому что знал — если остановится, будет хуже.
— Пять… — голос дрогнул.
— Громче.
— ПЯТЬ! — крикнул он, сжав зубы, и почувствовал, как горло срывается. На восьмом ударе он уже почти не различал цифр. Слёзы текли по лицу, руки дрожали, ноги подгибались.
— Девять… — едва слышно шепнул он. Удар пронзил кожу так, что он закричал.
— Девять, — спокойно повторил Хёнджин за него.
— Последний.
И ремень снова свистнул в воздухе. Боль пронзила его так сильно, что он рухнул на колени, тяжело дыша. Всё тело горело, спина пульсировала, и каждое дыхание было мучением. Хёнджин наклонился, поднял его за волосы, заставив поднять голову. Их глаза встретились.
— Ты запомнишь это, — произнес он тихо. — Здесь нет «нет». Есть только то, что я хочу. И если ты не слушаешься — боль станет твоим единственным другом.
Слёзы текли по лицу Феликса, но он уже не сопротивлялся. Он чувствовал себя пустым, раздавленным.
— Ответь, — потребовал Хёнджин.
— Да… — хрипло произнес он.
— Громче.
— Да! — закричал Феликс, и этот крик вырвался вместе с болью и отчаянием. Хёнджин отпустил его волосы, позволив рухнуть обратно на пол. Некоторое время он просто стоял и смотрел на него сверху вниз, словно оценивая результат своей работы. Затем спокойно сказал:
— Отдохни. Завтра начнем заново.
И ушел, оставив его одного в тишине. Дверь закрылась, и Феликс остался лежать на холодном полу, дрожа от боли и страха. Он пытался дышать, но каждый вдох отдавался в спине жгучим огнем. И где-то глубоко внутри он понял: это было только начало.
_______
Звёздочек мне пожалуйста)
По желанию если хотите можете подписаться на тгк: Одержимый.