Глава 8.
Ровно пять лет как дедушки нет в живых. Я была на кладбище, держала в руках его зажигалку, ощущала пустоту и одновременно тепло воспоминаний, которое он оставил. Но сейчас, когда ночь обвила город своей тьмой, я иду по пустынному парку, где фонари бросают мягкий свет на мокрые дорожки. Вокруг никого, только шорох листьев под ногами и тихий свист ветра.
Я сажусь на старую деревянную лавочку, достаю телефон и начинаю накидывать строчки в заметки, пытаясь поймать мысли, чтобы они не улетели в никуда. Пальцы бегают по экрану, слова складываются в обрывки эмоций — про память, про людей, про тепло, которое иногда приходит от тех, кто рядом.
— Привет! — раздаётся радостный голос, и тишину парка разрывает её звонкий смех.
Я улыбаюсь, даже не поворачиваясь сразу: знаю, кто это. Серые глаза встречаются с голубыми, и внутри словно что-то щёлкает — странное сочетание спокойствия и лёгкой дрожи.
— И тебе привет, — ухмыляюсь я, пытаясь сохранить привычную маску сарказма и лёгкой отстранённости.
Билли наклоняется чуть вперёд и показывает что-то перед собой.
— А это Шарк, мой ребёнок! — шутливо объявляет она, указывая на серого пса, который с любопытством смотрит на меня.
— Очень приятно, Шарк, — говорю я, не удержав лёгкой усмешки. — Я Джейд Скай.
Пёс взмахивает хвостом, Билли смеётся, а я понимаю, что это чувство — лёгкость и простое тепло — редкое.
Билли садится рядом, и я ощущаю, как её присутствие снова обволакивает, словно тихая защита от пустоты ночного парка. Шарк устраивается у её ног, тихо скулит, виляя хвостом, а мы остаёмся вдвоём на этой старой лавочке, окружённой лишь редкими фонарями и шорохом листьев.
— И тогда он сделал вот так... — увлечённо рассказывает Билли, жестикулируя, а её голос будто отражается в темноте, разнося тепло. — Я просто не могла поверить, что это реально произошло!
Я слушаю её, не перебивая, наблюдаю, как её глаза сияют, как движения становятся плавными, как она полностью погружена в рассказ. И странно — чем больше я слушаю, тем легче становится внутри. Каждое её слово будто смывает остатки тяжести, которую я несла с собой с кладбища, каждый её смех — как маленький свет в ночи.
— А потом... — продолжает она, слегка наклоняясь ко мне, словно делясь тайной, — я поняла, что иногда стоит рисковать, даже если страшно.
Я киваю, почти не осознавая, что делаю это. Не потому, что собираюсь повторить её опыт, а потому что просто хочу быть здесь. Хочу, чтобы этот момент длился дольше.
Мы разговариваем ещё долго, перебираем темы — от книг и фильмов до странных привычек, от любимых песен до мелких смешных историй, которые случаются с нами каждый день. И каждый раз, когда она смеётся, или когда её взгляд встречается с моим, я понимаю, что это тепло, это доверие, это лёгкость — редкое и ценное, и мне приятно позволять себе быть рядом с кем-то так спокойно.
Билли слегка наклоняется вперёд, её улыбка неловкая, почти застенчивая, будто она боится, что слова могут быть восприняты неправильно.
— Надеюсь, ты не сбежишь теперь, когда узнала меня чуть больше, — тихо произносит она, глаза бегло опускаются вниз, а потом снова поднимаются на меня. В её взгляде мелькает лёгкая тревога, будто она уже жалеет, что начала открываться.
Я приподнимаю бровь, чуть улыбаюсь, стараясь показать, что мне это не страшно.
— Сбегу? — спрашиваю, держа тон лёгким, почти шутливым.
— Да... — признаётся она с небольшим вздохом. — Многие считают меня странной.
Я невольно улыбаюсь, взгляд становится мягче.
— Странность — это суперсила, — говорю спокойно, чуть наклоняясь к ней, будто делюсь секретом.
— Суперсила? — удивлённо спрашивает Билли, глаза округляются.
— Да. Так всегда говорил мой дедушка, — отвечаю, и в голове всплывают его слова, его голос. — И я с ним полностью согласна. Мы с ним были два странника против всего «нормального» мира, — улыбаюсь, представляя, как он говорил это с гордостью и лёгкой насмешкой.
Билли снова улыбается, чуть мягче, чуть открытее.
— Так ты выходит тоже странная? — спрашивает она, голос смешанный между игрой и любопытством.
Я делаю смешок, слегка покачивая головой.
— А ты это только сейчас заметила? — говорю, слегка иронично, но в голосе слышна теплая нотка.
— Нет... просто проверяю, — отвечает она, слегка смущённо, словно хочет убедиться, что я приму её странности так же спокойно, как она только что приняла мои.
Мы обе смеёмся, лёгкий ветер играет с её волосами, а вокруг нас тянется тихая, мягкая ночь.