Глава 5.
Я усмехнулась, чуть покачав головой, когда разговор зашел о книгах и фильмах. Задний двор, мягкий свет фонарей, тихий смех и разговоры — идеальная атмосфера для неспешного обмена мыслями.
— Оууу, моя новая любовь — книга «В строю», — заговорил Луис Хофманн, глаза заискрились от энтузиазма. — Я сейчас готовлюсь к роли военного и решил прочитать её. Так сильно её полюбил, что уже успел перечитать ещё два раза. Алекс Рейн — просто лучший, жду ещё книги, говорят, что он сейчас пишет какой-то детектив, надеюсь, это правда.
Я заметила, как Диего, Эрик и Кристин переглянулись, словно напоминая себе и друг другу, что меня нужно слушать внимательнее.
— А почему ты сразу решил, что это мужчина? — осторожно вставила Дженна. — Может, это и женщина написала.
— Ну, не знаю, — слегка пожал плечами Луис. — Я не сексист, честно, но разве женщина может так подробно и интересно описать это?
— А по-твоему женщины что, не воюют? — хмыкнула Билли, её голубые глаза сверкали от лёгкой провокации.
— Спроси у Джейд, какого это, — выпалила Кристин, чуть хлопнув меня по плечу, и я почувствовала её гордость за меня.
— Спросить что? — удивлённо протянул Луис.
— Она вообще-то служила, — гордо добавил Эрик, чуть наклонившись вперед. Его тон был одновременно шутливым и серьёзным, и это заставило всех слегка притихнуть.
— Ты не говорила об этом, — тихо, почти осторожно, сказал Финнеас, будто боясь, что я могу обидеться.
— А мне нужно кричать об этом? — спокойно ответила я, слегка усмехнувшись. — Нет. Я особо сильно не разговариваю, если вы не заметили.
На мгновение повисла пауза. Все переглянулись, пытаясь уловить, шучу я или говорю серьёзно. Но в моих глазах не было игры — только холодная уверенность и спокойствие, которое сложно было расшатать.
— Ты читала эту книгу? — неожиданно вмешался Луис, повернувшись ко мне с искренним интересом. — Если да, то как тебе она с точки зрения военного?
Я слегка приподняла бровь, улыбка играла на губах, но глаза оставались холодными и сосредоточенными.
— Честно? — начала я спокойно, делая паузу, чтобы каждый почувствовал серьёзность моего ответа. — Детали там прописаны точно. Тактику, дисциплину, психологическое давление — всё ощущается реально. Автор понимает, что значит быть в строю, не только физически, но и ментально.
Луис, похоже, загораясь интересом, чуть наклонился вперёд:
— И как это сравнивается с твоим опытом?
Я коротко кивнула, оценивая его взгляд:
— Реальность и литература редко совпадают полностью. Но книга даёт ощущение того, что происходит на поле, что чувствуют солдаты. Это честно, и это важно.
Ночь обняла комнату плотной, вязкой тьмой, а мягкий свет фонаря с улицы прорезал шторы тонкой, золотой полосой. Я лежала на кровати, не двигаясь, руки раскинуты по бокам, глаза открыты. Потолок казался ближе, чем обычно, и в этой тишине мысли шли тяжелыми, вязкими волнами.
Я ловила себя на том, что прокручиваю сегодняшний вечер снова и снова. Слова, взгляды, паузы — как кадры на плёнке. И каждый раз, будто игла по коже, резало осознание: я слишком много рассказала.
Незнакомым. Тем, кого, по сути, даже не знаю.
Меня будто передёрнуло.
Я не люблю этого — когда люди вдруг начинают уважать меня, интересоваться, восхищаться, строить иллюзии. Лучше уж пусть думают, что я последняя дрянь, холодная сука, чем строят в голове образ, который не имеет ко мне отношения. Потому что потом они обязательно разочаруются. И не во мне настоящей — в той, которую сами придумали.
Разочарование. Я перевернулась на бок, глядя в окно, за которым тянулись редкие огни машин. Это чувство... наверное, для меня чужое. Я не строю надежд. Никогда. Даже на себя. А на других — тем более.
Даже если я знаю человека всю жизнь — я не могу знать, что он думает, что сделает в следующий момент. И, наверное, поэтому я не держусь за людей. Я учусь читать их, понимать, но никогда не верю до конца. Это моя защита. Моя броня.
Серые глаза в отражении чёрного окна встретили меня взглядом. В этом взгляде не было боли. Только холодная, устойчивая ясность.
И я тихо выдохнула:
— Это лучше, чем ожидания.
Комната осталась такой же тихой, но внутри было чувство — будто я снова собрала себя по кусочкам, не давая ни одному воспоминанию пройти дальше, чем я позволю.
Сон оборвался резко, будто кто‑то выдернул шнур из розетки.
Писк пожарной сигнализации разрезал темноту — резкий, невыносимо пронзительный. Я вздрогнула, сердце ухнуло вниз. Секунда — и сигнализация замолкла так же резко, как началась.
В доме стало гулко‑тихо.
Сквозь эту тишину доносился только щёлкающий звук где‑то внизу — как будто кто‑то рубильниками отключает автоматы.
Я лежала, не двигаясь, слушая.
Вдох. Выдох.
Потом медленно поднялась, тяжело вздохнув, словно сбрасывая липкую тревогу. Взяла телефон со столика, включила фонарик. Холодный луч света вырезал из темноты полосы стен, дверного косяка, пола.
Дом был чужим и родным одновременно — в ночи он будто оживал своей жизнью. Тени казались гуще, чем днём, коридоры — длиннее. Каждый звук отдавался в груди.
Босиком прошла по холодному полу к той комнате, которую про себя называла «сердце/мозги дома» — техническое помещение, где щитки, автоматы, вся электроника. Открыла дверь, щёлкнула рубильник. Щёлкнули контакты, ожили лампы, мягко загудел трансформатор.
По коже побежали мурашки. Сначала лёгкие, как ток, потом сильнее, будто кто‑то коснулся лопаток. Я задержала дыхание и машинально посмотрела на экран телефона.
04 ноября.
Внизу маленький значок будильника, который я так и не выключила.
Перевела взгляд снова. 4:30.
Я моргнула — цифры не менялись.
4:30 утра.
И внутри что‑то сжалось. Это время я знала слишком хорошо.
Сегодня — день рождения дедушки.
А умер он 9 ноября, в 4:30 утра. Пять дней после дня рождения.
Я не верю в паранормальное. Не верила. Никогда. Но сейчас в груди будто налили свинца. Холод. Тяжесть на плечах. Страх, который не страх — оцепенение.
Я стояла в этом узком помещении, освещённом бледным светом, с телефоном в руке, и чувствовала, как сердце стучит медленно, гулко, словно чужое.
— Всё будет хорошо, — произнёс чей‑то голос.
Тихо, почти ласково. Совсем рядом.
Я обернулась резко, почти бросилась назад. Включила верхний свет — яркий, белый. Комната ожила, но никого. Пусто.
Господи. Что происходит?
Я устало провела ладонью по лицу, словно стирая с него чужой холод.
Ещё один вздох.
Телефон всё ещё показывал 4:30.
Я выключила фонарик, вернулась в свою комнату. Легла. Закрыла глаза.
Дом снова был тихим.
Тишина не отпускала.