Монстры

Они лежат в кровати. Порче впервые за долгое время ощущает, что такое быть в чьих-то руках. Плечо Кима такое же твердое и теплое, как он помнит, устраиваясь ночью спать он, и не думает о том, какой ворох воспоминаний настигнет его с утра пораньше. Солнце едва всходит над горизонтом, когда Че выпадает из сна, окунаясь с головой в привычный любимый запах.

Мурашки, пробежавшие по его спине, чуть не перетряхивают его целиком.

Слишком много ощущений, в один момент заполняют его голову. И Порче должен последовать своему же совету, разбудить Кима, чтобы не рвать себе мозг в одиночку. Только вот не хочется, ни будить, ни разговаривать, вообще шевелиться не хочется. Он только прижимается ближе, закрывая глаза, проваливаясь в собственную память, пока губы растягиваются в улыбке. Теплая рука накрывает его плечо, сжимая легко, едва заметно.

– Ангел?

Порче вминает пальцы в теплую кожу на боку Кима, прижимается губами к плечу и продолжает молчать. Кимхан слегка смещается, укладываясь на бок и полностью притягивая его к груди.

– Все хорошо, Че. Просто дыши.

Он и старается. Получается, может, и не совсем идеально, но прошлое больше не давит на плечи, а мгла внутри разбавляется, вытащенными наружу светлыми обрывками запахов и звуков. Утыкается носом в горячую грудь Кима, проталкивая ногу между крепких бедер, и успокаивается.

– Кошмары?

Он качает головой, выдыхая шумно, немного даже рвано, и поднимает глаза, смотря на Кимхана.

– Не знаю. Выбросило, как в воду, а потом...

Теплая ладонь приглаживает его волосы, губы касаются лба.

– Я понял.

Они обнимаются еще немного, снова просто наслаждаясь тишиной и ощущением доверия и тепла между ними. Порче наконец может позволить себе не думать и не торопиться, за два года, кажется, первый раз оказывается тем, кого обнимают.

На тумбочке звонит телефон Кима. Тот ворчит себе под нос, разворачивается, все еще продолжая обнимать его одной рукой, и поднимает трубку. Порче слышит взволнованный голос Кинна, но слов разобрать не может. Кимхан не говорит, только слушает, с каждым словом становясь все более сосредоточенным и серьезным. Смотрит на него странным взглядом, кивая и сбрасывая звонок.

– Кинн просит приехать в комплекс. Что-то с делами семьи, по телефону говорить отказывается.

Порче кивает, поднимаясь на кровати, усаживается, согнув спину и растягивая затекшие мышцы.

– Всех позвал?

– Даже Као будет, – Ким только кивает, разминая плечо и улыбаясь на его взгляд. – Нормально. Рад, что снова могу тебя обнимать.

Порче смеется, подползая к краю кровати и притягивая Кимхана ближе, звонко целя сначала голый живот, а потом поднимаясь на колени и сминая губы. Оборачивает руками крепкие плечи, забирая еще несколько моментов спокойствия, прежде чем рухнуть в осточертевшую мафиозную рутину.

– Ты всегда мог, душа моя.

– Раньше это было бы странно.

Они смеются. Ким приглаживает его волосы, берет лицо в ладони, обводя его скулы большими пальцами, смотрит завороженно и счастливо. Порче зарывается пальцами в короткие волосы Кимхана, ногтями чешет кожу головы, заставляя того прикрыть глаза и чуть ли не заурчать.

– Ты сильно изменился.

Ким смеется, касаясь его носа губами, и отходит к комоду, вытягивая из ящика футболку.

– Мы оба, Ангел. Мы оба.

Порче широко зевает и встает с кровати, тоже тянет футболку, не разбираясь особо, чью именно. Их гардеробы почти смешались за то время, что они живут вместе, став просто один большим складом вещей.

К комплексу они подтягиваются через полчаса, выбрав байки, вместо привычного авто, чтобы быть быстрее и мобильнее, если пиздец превзойдет их обычные ожидания. Кинн встречает у входа и ведет в больничное крыло. Порче чувствует, как под тканью футболки напрягается кимова спина. Они останавливаются у дверей в палату, у которой сидит бледный, как больничные стены, Танкхун.

– Порша и Арма подстрелили сегодня на выезде.

Порче чувствует, как сердце падает куда-то в живот, путаясь в его внутренностях, отдаваясь рвотными позывами. Через мгновение тьма заволакивает его глаза и мысли, требуя выхода, расправы над теми, кто покусился на членов его семьи. Рука тянется к стволу, пока глаза обводят помещение холодным и резким взглядом.

Кинн едва дышит, явно боится его реакции, Кхун не реагирует даже на появление кого-то в коридоре, погруженный в мысли о своем телохранителе. Сидящие на диване немного вдали Вегас и Макао подбираются, оба готовые останавливать его истерику или бежать следом, чтобы помочь. Только Ким спокойный, как будто его эта информация почти не трогает, только в глубине темных зрачков горят огни волнения.

За эти огни он цепляется, отгоняя бушующий океан злости и тьмы внутри.

Подходит к Киму и на глазах всей семьи молча окунается в его шею. Обхватывает руками талию, чувствуя на глазах начинающиеся слезы, предвестники его прежних подростковых истерик. Цербер, в которого он вырос за все время, что провел в мафии, вдруг топчется на месте, ластясь к Кимхану.

– Он жив?

Кимхан спрашивает за него, пока руками накрывает спину, прижимая ближе. Порче слышит облегченный выдох, кажется, каждого в коридоре.

– Оба живы. Арм в интенсивной, Порша уже перевели сюда. Обещали выписать завтра к вечеру.

Порче всхлипывает.

Кимхан сильнее сжимает его спину, целует в висок и просто стоит, пережидая всплеск эмоций. Когда Порче находит в себе силы оторваться от своего убежища в чужой шее, он обнаруживает на себе удивленные взгляды всей семьи. От него ждали криков или холодной ярости, попыток разнести здание и найти обидчиков, готовя им мучительную смерть под скальпелем.

Только не того, что он сложится в руки Киму, совершенно тем ребенком, каким был, когда впервые приехал в комплекс.

Первая истерика сходит, оставляя после себя пустоту. Которую хочется заполнить местью. Макао подходит ближе вместе с Вегасом, оба улыбаются так, что впору начинать рыть дополнительные ямы в саду. Ким кивает Кинну, улыбаясь тоже, встраиваясь в ровный ряд их псовой стаи.

– Я за компы, готовьте стволы, мальчики, развлечемся.

Макао весело хлопает Порче по плечу, выдирая его из оцепенения. Че кивает, бросая короткий взгляд на Кима и Вегаса, и уходит следом за Као. И правда, пришло время поиграть. Раз уж нашелся в Тае кто-то достаточно безумный, чтобы покушаться на жизнь его брата и телохранителя его обожаемой Птички.

Цербер чует запах крови, грозно рыча и скаля клыкастую пасть.

Когда Порче поправляет бронник Кима вечером того же дня, совсем не знает, чем все закончится. Дело выглядит просто: зайти, зачистить и выйти. Но его инстинкты снова срабатывают первее него, мешая думать, просто сигналя огромной вывеской, которая успела стать его обсессией.

Мир сравнивается по цвету с глазами его любимого, кричащего что-то в коммуникатор, пока он улыбается бледнеющими губами, едва цепляясь за карманы на чужом черном броннике.

***

Ким не знает, куда себя деть.

Когда обычная миссия оказывается засадой, он только делает себе пометку выдрать весь штат, занимающийся разведданными. Когда в грохоте драки и взрывов внезапно наступает тишина, он только оборачивается вокруг, чтобы понять, что произошло. Когда перед его глазами на пол оседает Порче, сжимая в руках торчащий из бронника кусок ржавой арматуры, он едва не падает следом.

Как это вообще возможно?

Ответа он не получает, только видит закатывающиеся глаза Че и чувствует, как под пальцами на шее прекращает биться пульс. Вегас и Макао с командой заканчивают зачистку, пока он подрагивающими пальцами расстегивает липучки бронника, стягивая его с желейного тела Че. Пит приземляется рядом, зажимая руками рану вокруг арматуры, давая ему простор для маневра. В наушнике о чем-то переговариваются, пока он перебрасывает бедра через корпус Порче, начиная непрямой массаж сердца.

До приезда семейной скорой проходит около двух минут.

Когда его оттаскивают от тела Че, пульса у него все еще нет. С рук стоящего вплотную к нему Пита капает кровь из раны, расположенной очень опасно для порчеевой печени. Когда каталка стучит колесами о края скорой медик, делающий непрямой, останавливается.

– Пульс есть!

Ким цепляется рукой за плечо Вегаса, подхватываемый руками сразу с двух сторон. Кузен выглядит едва ли лучше, тоже бледный и напуганный. В ухе Макао кричит что-то о том, что он знал, что так и будет. Кимхан выдыхает, думая о том, что да, так и должно было быть, какая-то сраная арматура не сможет отобрать его Ангела.

Они едут с одной перестрелки на другую.

Кимхан втыкает нож в бок главы, заказавшего нападение на Порша и спланировавшего засаду, что едва не стоила им Че.

Не знает только, что пока они таскаются по городу и его окрестностям, в комплексе Порче умирает от столбняка, пойманного с грязного и ржавого куска железки. Не привитый в детстве, вечно контактирующий с кровью и ранами Че становится идеальным носителем. Они приезжают ровно в тот момент, когда врачи, пожевав бороды на консилиуме, решают делать операцию по пересадке очень зараженной печени.

Через почти три дня с момента ранения, в которые в семье спал только измотанный Кхун, находится подходящий донор. Ким и Порш, выписанный из больницы, как и предполагалось, через неполные сутки, стоят в помещении над операционным столом. Он смотрит на Порша больными глазами, едва сдерживая слезы. Подходит к стеклу и касается его самыми кончиками пальцев.

– Я люблю его.

Порш встает рядом, обнимая его за плечи. Кажется, чувствует его боль тоже, вспоминая свои мысли, когда вот так же на столе лежал Кинн.

– Я знаю, – прижимает его ближе, договорит уверенно, словно ему все известно даже лучше Порче. – И он тоже знает.

Ким сглатывает ком в горле и закрывает глаза, сжимая руку в кулак. В голове ворох мыслей летает, одна сменяет другую и по кругу. Воспоминания обо всех моментах, когда у него был шанс сказать, ответить, когда Порче смотрел на него так, словно он – его мир.

– Я ни разу ему не сказал. Просто не мог.

Порш ухмыляется, кивая. Понимает тоже, потому что и сам такой же, пока поздно не стало, не признавался. Кинн, он уверен, той же проблемой страдает. Пока не прижмет – хрен скажет.

– У тебя еще будет время.

Ким смотрит на старшего мужчину и видит понимающую улыбку. Порш прижимает его к себе и треплет волосы. Он возвращается в утро того дня, когда мир, казалось, взял для них паузу, чтобы дать побыть вдвоем.

У него еще будет время.

Порче на операционном столе трясет в судорогах. Порш прижимает его ближе, не давая развернуться и увидеть, как того гнет в мостик с раскрытым животом. Ким вжимается в чужое плечо, позволяя себе не думать о том, что он будет делать, если его Ангел улетит.

Че словно его слышит.

Потому что тоже тянется обратно.

Потому что, Ким уверен, тоже не хочет его бросать. Им обоим есть ради чего жить, ради кого бороться с любыми проблемами и травмами. Просто чтобы потом улыбаться, забирая счастье от другого, вжимаясь ближе, сильнее, крепче. Для них теперь дороги назад нет и быть не может. Потому что проросли друг в друга намертво, зацепившись корнями в груди.

Порче увозят в интенсивную терапию, и Ким укладывается комочком слез и боли на диване рядом. Выгонять его никто даже не пробует, все равно дело гиблое, проще оставить. Он медсестрам не мешает, под руки не лезет, вообще словно не существует в помещении. Только смотрит на медленно возвращающее себе краски лицо.

Лекарства помогают, пересадка спасает от дальнейшего распространения заразы. Порче приходит в себя, уже не скручиваемый судорогами, не выглядящий, как труп в подвалах Вегаса. Он в палате, когда Порче выписывают. Помогает собрать вещи и переодеться.

Они возвращаются домой.

Порче едва стоит у кухонного острова, слабый, но не позволяющий совсем уж откровенно с собой нянчиться. Че смотрит на горстку таблеток, держа в руке стакан воды. Он встает напротив, тоже смотрит.

Молчит.

Порче выпивает таблетки, все разом, морщась от горечи на корне языка. Ким смотрит на круги под глазами, на болезненно сокращающиеся мышцы и бледное лицо. Его Порче никогда не бывает таким. Хочется вернуть его в кровать и настаивать на постельном режиме, который рекомендовали врачи. Только понимает, что это невозможно, даже в таком состоянии Че не позволит себе расклеиваться.

– Я люблю тебя.

Парень поднимает на него глаза и улыбается. В темных глазах искриться счастье, незамутненная любовь, такая же сильная, как его собственная.

– И я люблю тебя.

Ким тянется ближе, ведет руками по плечам, расправляя несуществующие складки на плечах. Обхватывает рукой за здоровый бок и утыкается носом в шею.

– Я люблю тебя, Порче. Так люблю, – с его губ скрывается первый всхлип, так и не переходящий в истерику, исчезает, будто и не было. – Там, на столе... Я думал ты умрешь... Так хотел за тобой.

Порче накрывает его голову рукой, поглаживая и успокаивая. Хоть едва на ногах стоит, но делит с ним его страхи и боль, понимает, что им другого выхода все равно не будет, и хорошо, что Ким больше не боится об этих сомнениях говорить.

– Тихо, душа моя. Дыши.

Он дышит.

С ранения Порче первый раз полной грудью.