Монстры

Кимхан ненавидит фотосессии.

Первой причиной является тот факт, что после них он чувствует себя выжатым лимоном. Не то, чтобы ему приходилось сильно напрягаться, но сам процесс подготовки и съемки требует слишком много энергии. Он смотрит в планшет, изучая концепт и задумывается. Выходит из кабинета, чтобы найти Порче, сидящего за бумагами прямо за обеденным столом, потягивающего кофе из чашки просто невообразимых размеров.

– Поехали со мной на фотосет?

Парень даже не поднимает головы от документов.

– Это ничем хорошим не закончится.

Ким садится рядом, откидывается на спинку стула, рассматривая потолок. Обычно Че был прав, потому что их совместные поездки по работе Вика заканчивались весьма одинаково.

– В гримерке трахались, в тачке тоже, даже на самой площадке, дважды. Может, ради разнообразия, просто посмотреть сходишь?

– Сет показывай, – Порче протягивает руку в сторону.

Ким открывает документ и вкладывает планшет в руку. Парень изучает стилистику, издает короткий смешок, глядя на концепт длинной плоской лампы и блесток.

– Поехали.

– Так быстро?

Порче поворачивается к нему корпусом, смотрит прямо в глаза, улыбаясь только уголком губ. Придвигается близко, шепчет практически:

– Получится красиво – отсосу, нет – выебу в глотку.

Целует, мягко, но быстро, заставляя его улыбаться тоже. Порче возвращается к бумагам, возвращая ему планшет, Ким достает телефон, чтобы написать менеджеру. Если парень решит остаться дольше, чем планировалось, площадку стоит предупредить, как и фотографа.

Давно хотелось получить профессиональные снимки для них с Че.

Менеджер отвечает простым «устроим» и отключается. Он понимает ее занятость через два часа, когда открывает дверь студии, попадая в почти кромешную черноту комнаты. Под тусклыми лампами стоят светлый кожаный диван и стеклянный журнальный столик, с деревянным каркасом. Порче сзади впервые молчит, тоже осматривается, прежде чем мягко коснуться кубами его плеча и уйти в сторону.

Ким даже не успевает понять, как оказывается в кресле визажиста. На волосах снова тонна геля, делающего прическу «мокрой», под глазами рассыпается серебристый глиттер. Глаза от темных теней сверкают только ярче. Он снова полуголый, только широченные брюки и пиджак на голый торс. Татуировку не заклеивают, наоборот, выделяют легким хайлайтером. Видимо, сегодня они делают ставки на его сучью сторону. Из колонок начинает играть florence +the machine.

Ким выходит обратно на площадку и ловит взгляд Порче.

Не голодный и не горячий.

Восхищенный, влюбленный до одури.

Парень подходит ближе, едва касается его пиджака, сплетает их руки. Вокруг словно замирает пространство, пока в глазах напротив загорается потусторонний тусклый свет, заставляющий его расползаться в удовлетворенной улыбке. Парень пальцами свободной ладони обводит чернила на груди, тонкую шею, большим пальцем касается губ.

– Целовать можно?

Че поворачивает голову на визажиста, тоже довольную его реакцией. Та только коротко кивает, сверяется с раскладкой, чтобы начать готовить косметику для второго образа.

– Я ему губы в кадре крашу. Все равно либо сам сжирает, либо ты.

Порче усмехается такому описанию их привычек и обнимает его талию рукой, мягко и нежно. Их губы встречаются в легкой, почти невесомой ласке. Это, пожалуй, один из самых спокойных их поцелуев. Без спешки и страсти, простое признание, укрывающее их вуалью, словно закрывая от целого мира.

Менеджер говорит, что все готово. Порче приглаживает отворот его пиджака, смотрит в глаза снова. Внутри начинает разгораться пожар, и Киму нравится, что это все еще из них не пропало, что Порче все такое же жадный до его тела.

– Красивый, душа моя, как и всегда.

– Все для тебя, Ангел.

Ким улыбается, касается губами щеки парня и уходит к инсталляции, центром которой должен стать. Только усевшись на диван понимает, что именно сказал. Находит глазами Порче, все еще смотрящего в одну точку в том же положении, прежде чем встряхнуться, как птица, и развернуться лицом к сету.

Парень улыбается.

Ким превращает улыбку в оскал и смотрит в камеру. Фотограф вздыхает, щелкая затвором, на экране компьютера мелькает его довольное лицо, словно подсвеченное изнутри. Довольство сменяется легким разочарованием, в теплом свете глиттер блестит вместо слез. Музыкант думает, что это и правда будет самый удачный его фотосет.

Особенно когда на площадке почти целиком выключается свет, и он берет в руки тонкую прямую лампу, позируя с налетом наглости и своей любимой сценичной сволочности. Образ смазливого самодура мешается с внутренним чувством целостности, создавая удивительную смесь.

Кимхан высовывает язык, и даже его менеджер прикрывает рот рукой. Фотограф щелкает кадры все быстрее, спеша поймать момент. Он играет с лампой, пробует ракурсы, укладывается грудью на холодное стекло стола, устраиваясь вдоль лампы. Играет бликами, даже скатывается с дивана, раскидывая руки в стороны, улыбаясь светло и счастливо, но в этом образе – выглядит, как чистое безумие.

Когда он запихивает между зубов спичку, даже воздух, кажется, замирает. Даже если эти кадры и были в плане, предугадать, как будет выглядеть артист, было очень сложно. Он подносит пламя ко рту, поднимает взгляд, встречаясь глазами с Порче. Парень стоит, засунув руки в карманы, один своим видом обещая ему горячее окончание этого сета.

Ким смеется.

Они уходят на перерыв, теплый сценический свет заменяют привычным холодным, на площадке меняют декорации, а его самого снова усаживают в кресло. Пока визажист перебирает кисточки, за спиной устраивается Порче, наклоняется близко, цепляя мочку зубами. Встречается с ним в зеркале глазами и ухмыляется, гадко и горячо.

– Знаешь, куда звать. Да, Кимхан?

Он откидывается в кресле, прижимаясь через ткань пиджака и мягкой спинки к груди парня. Продолжает смотреть в глаза, руками разводя полы пиджака, дразнясь сильнее.

– Я знал, что ты оценишь, – поворачивает голову к парню, смотря уже прямо, – трахнешь потом?

Порче усмехается, собирает с губ блеск, вылизывая его рот, не сильно, но с обещанием.

– Уговор был другой, душа моя, – парень наклоняется к его уху, шепчет, – получилось красиво.

У Порче светятся глаза. Не так, как обычно при взгляде на него в последние два года, совсем иначе. Как у подростка, которого только что в щеку поцеловал кумир, как у простого мальчишки, который проснулся в обнимку с любимым человеком на старом диване, накрытый тонким пледом. Ким ворует у парня еще один поцелуй, касается ладонями похудевшего точеного лица и улыбается.

– Спасибо, Ангел.

Порче притирается щекой к его руке, смотрит хрупко, странно, словно это прозвище з прошлого само по себе признание. Целует его в основание ладони и уходит обратно к декорациям, устраивается на том самом диване, где он только что крутился котом. Ким смотрит на себя в зеркало, не узнает почти.

Влюбленный придурок.

Думал, что не полюбит больше никогда, что не сможет никогда быть любимым в ответ, потому что все дорогое сам растоптал и выкинул, разбил, как хрусталь отцовских ваз. Но Порче к нему вернулся, снова его выбрал, помог вылезти из ямы, в которую он сам себя загнал тоской и застарелой болью. И Ким понимает это, сидя в кресле перед зеркалом на сьемке фотосета.

Он любит Порче.

Может пока не готов произнести вслух, но точно любит. Может сам себе признаться в этом и не ощущать тянущего страха потери в груди. Больше не нужно бежать от самого себя, от семьи, от парня, выросшего в прекрасного и сильного молодого мужчину. Трогает руками цепочки на шее, улыбается своему счастливому отражению и не верит своим же мыслям.

Пока возвращается на площадку, не в силах оторвать от Че глаз, понимает, что точно любит.

Навсегда.

Теперь уже точно.

Остаток съемки проходит скучно. Кадры играют контрастом, чтобы потом в ч/б они выглядели сносно. Сам Ким уже немного начинает уставать под конец и снимки получаются совсем меланхоличные, на самой грани, из-за голой груди в вырезе пиджака, но все еще только с намеком, чтобы увлечь, но не перенасытить. Старается не смотреть на Че, чтобы не сбить все настроение и не скатиться в тупые улыбки.

Последний кадр делают у стены.

Ким запрокидывает голову назад, свет слепит глаза, в голове снова мелькают мысли о Порче. По щеке скатывается, стекая по глиттеру, одинокая слеза, тут же смахиваемая костяшками. Порче оказывается рядом с ним быстрее, чем он успевает подумать, взволнованными глазами смотрит в самую душу, заставляя только улыбаться.

– Ким?

– Все хорошо, Че. Слишком много эмоций.

Парень обнимает его, позволяя прятать в плече лицо, цепляться за пояс брюк руками. Усталость наваливается на плечи с новой силой. Но Порче о чем-то разговаривает с менеджером, а после тянет его за руку в гримерку, которую они сегодня оставили пустующей. Ким предвкушает продолжение, которое ему обещали еще утром.

Порче толкает его к столу, опускается на колени, расстегивая пуговицу на его брюках. Ким откидывается на стол устраиваясь удобнее, чтобы угол не давил в поясницу, и расслабляется. Че минет делал так, что мозги отключались. Парень стягивает вниз его штаны вместе с бельем и облизывает его член от основания до головки. Останавливается и смотрит на него прямо, открыто.

Приглашающе.

– Порче?

Че прикрывает глаза, и Ким на пробу двигает бедрами. Мягкое горло принимает его расслабленно и даже привычно. Он стонет, цепляется рукой в растрепанные волосы Че и двигается назад. Парень стоит, все так же смежив веки, держась одной рукой за стол, вторую положив на его бедро. Не направляет, просто держится для баланса. Киму сносит голову, и он движется назад, вынимая член.

Порче никогда не позволял трахать себя, ни в каком смысле. Морально давил, даже если делал минет. Но вот стоит на коленях, прикрыв глаза, и позволяет иметь себя в глотку так, как ему хочется.

Просто блядство.

Башню сносит напрочь, усталость сметает следом.

Ким перебирает в руках мягкие пряди порчеевых волос, двигается медленно, стараясь не навредить. У него такого опыта не сильно много, раньше если он имел чью-то глотку – здоровье партнера после секса его не волновало. Теперь же не хотелось ни один движением не сделать неприятно. Но одновременно хотелось схватить Че под челюстью, мешая закрыть рот, и вставить по самые яйца, проверяя навыки горлового.

Порче насаживается сам, носом утыкается в гладкий лобок и смотрит. Глазами такими яркими, что больно где-то внутри. Ким знает, что этот взгляд значит, столько раз смотрел им на парня, что не счесть. Это почти фирменное «я тебе верю», которым они оба немного бредят. Которое для обоих значит куда больше слов о любви и верности, потому что доверие в мафии – самое большое сокровище.

– Ты так и задумывал, да?

Порче прикрывает глаза, дергая уголком губ, прежде чем снова сомкнуть вокруг его ствола плотным кольцом, втянув щеки. Ким отпускает волосы, давая парню подвигаться самому, принимает правила игры, в которых ему надо вести.

– Соси, мой хороший.

Слова слетают с губ сами, минуя мозг, сознание, вообще все. Просто появляются в его голосовых складках и выползают на свет. Порче прикрывает глаза, двигает головой сам, даже не пытается приобщить к этому делу руки. Ким заправляет растрепавшиеся волосы парня от лица, смотрит в глаза.

– Молодец, Ангел, очень хорошо.

Че и сам стонет, рукой поправляя ширинку своих брюк. У Кима в голове почти что вакуум и только понимание – вот таким был бы Че тогда, в свои семнадцать, если бы он решил остаться, если бы все у них получилось. Парень его мыслей не слышит, почти вынимает член изо рта, посасывает головку, языком дразнит уздечку, заставляя его стонать. Ким видит, как парень снова тянется рукой к своему паху.

– Хочешь дрочить себе, Ангел? – Порче кивает с небольшой задержкой, музыкант улыбается, большим пальцем поглаживая щеку парня, – ты можешь. Открой рот, Че.

Парень делает, как сказали, высовывает язык, смотря вызывающе, голодно и жадно. Руки внизу расправляются с брюками и парень обхватывает рукой свой стояк, на секунду теряя реальность, но быстро возвращаясь к нему. Ким еще раз гладит чужую щеку, прежде чем устроить головку на призывно высунутом языке и легко войти на всю длину. Парень снова прикрывает глаза и стонет, надетый на его член глоткой.

– Мой хороший Ангел. Прекрасно справляешься, Порче.

Ким двигается в среднем темпе, комфортном для парня, чтобы не захлебываться слюной, но и не совсем лениво, чтобы получать удовольствие самому. Порче двигает рукой по своему стволу в такт его движениям. Когда конец близко, музыкант легко тянет Порче за волосы, привлекая внимание.

– Заставь меня кончить в свой рот, Ангел.

Че воспринимает эти слова, как приглашение, поднимает руку, вынимая изо рта ствол, облизывает ладонь. Сосет и дрочит быстро, резко, создав совершенный вакуум в глубине рта, обхватывая весь ствол сразу, дразнится немного. Км замечает, что и себе парень дрочит быстрее, гонясь за разрядкой. Порче смотрит на него слезящимися глазами, довольными до жути, и Ким просто не выдерживает, стонет толкаясь вперед, загоняя член обратно в бархатное тело чужого горла.

Порче кончает следом, отчаянно цепляясь пальцами за его голое бедро.

Ким промаргивается быстро, едва несколько секунд проходит. Дергает на себя пачку салфеток с угла стола, опускается на колени рядом с парнем. Достает салфетки, помогает вытереть руки и оттереть пятна с брюк, собрать капли с пола. Чистит и милое лицо с красными, совсем пухлыми губами, которые тут же спешить поцеловать, собирая вкус смазки и спермы.

– Это было нечто, Порче.

Парень улыбается, а потом смотрит серьезно, даже слишком. Ким едва успевает испугаться, но вопрос, который задает парень, заставляет его снова улыбаться.

– Тебе снова нравится звать меня Ангелом?

– Ты снова им для меня стал. Мой ангел-хранитель Порче.

Трындеть о высоком после секса должно быть их отличительной чертой. Потому что только что оба дрожали от оргазма, а вот Ким уже стирает соленые дорожки с щек своего парня и целует дрожащие губы и подбородок. Порче успокаивается быстро, поднимается, утягивая его следом, помогает привести в порядок вещи.

– Люблю тебя, Кимхан.

Музыкант смотрит в родные глаза и думает, что да, тоже любит. Все еще не моет найти в себе силы сказать. Но Порче словно и не просит, понимает, не требует. Просто говорит, потому что ему хочется.

– Знаю, Ангел.

Порче вытаскивает его обратно в декорации, заставляя фотографа сделать еще снимков, но уже для личной коллекции. Они обнимаются на диване, корчат рожи и улыбаются друг другу. всего несколько кадров, живых и ярких. Кадров, на которых порче смотрит на своего Кима так же, как смотрел в далеком юношестве, будучи несмышленым подростком.

На которых снова может себе позволить этим подростком быть.