Монстры

Новая стрижка Киму чертовски шла.

Так же сильно, как и обернутый вокруг тонкой шеи чокер. Ким отлично знал, что он слюнями исходил по чужой длинной шее, и умело этим пользовался. Порче нравилась эта яркая свобода музыканта, его своеволие и полное бесстрашие. А потом Киму выдали новую идею для образа.

Порче, увидев макеты и представив в них любовника, закончился, как человек

Киму шли надписи и рисунки, делая нежную светлую кожу более яркой. На нем черные рисунки смотрели особенно, не так как феникс на брате – элегантно, жестко. Порче последний раз потратил больше двадцати минут, языком обводя пленку черных букв на чужом горле.

И Ким видел этот взгляд

Видел и сделал свои выводы

Порче приходит домой после очередного разбора полетов с командой. Ким сидит на диване, откинув голову на спинку и улыбается, как кот, сожравший ведро сметаны в одну морду. Это улыбку хочется облизать, сцеловать с тонких сладких губ и хранить, присвоить себе.

Порче осматривает обстановку, убеждаясь в том, что и Ким только вернулся домой, и идет в душ. Выходя, слышит из кухни звуки работающей кофемашины и направляется туда же. Подходит к мужчине со спины, устраивая руки на чужих бедрах, целует выступающий позвонок.

– Привет. Кофе?

Порче улыбается, облизывая шею и притягивая Кима ближе.

– Ага. Но сначала повернись.

Музыкант поворачивается к нему лицом, укладывая руки ему на плечи и улыбаясь. Порче улыбается в ответ, наклоняется и целует. Лениво и тепло, обводит языком губы, ласкает язык. Рука поднимается вверх по грудине и Ким слегка дергается.

– Осторожно.

Порче чувствует, как в груди закипает магма. Кто-то тронул Кима. Посмел прикоснуться к его мужчине. Но прежде, чем из него вырывается рык, музыкант тянет наверх футболку.

Ебанное Love Die, заклеенное заживляющей пленкой, чернеющее прямо в основании грудины.

Он хочет Кима сожрать

Вытягивает руку, проводит пальцами, едва касаясь. Кожа вокруг надписи намного покрасневшая, а края размываются от сукровицы. Он зачарован видом и перспективой.

Поднимает глаза на лицо Кима и видит в них терпкое ожидание. Его реакции, его одобрения или злости. Порче такие вещи обычно не нравятся, только лишние особые приметы. Но музыканту, судя по довольной улыбке, нравилось.

Это тело Кима, он волен делать с ним, что хочет.

Порче делает шаг назад, рассматривая торс полностью. Ким опирается на столешницу позади себя, почти красуется перед ним.

– Нравится?

Сомневается. Все еще боится. Порче снова встает близко, устраивает руку под пленкой, знает, что кожа еще ноет.

– Тебе подходит.

Ким смотрит с сомнением. Порче улыбается и касается губами щеки, целует в уголок губ, прежде чем поцеловать открытый рот, вылизать целиком. Ким стонет, подается в его руки ближе, обнимает руками спину. Он отходит к стульям, музыкант, разворачиваясь, возвращается к кружкам и кофемашине.

Порче смотрит на широкую спину, облизывая мышцы взглядом, обводя белые пятна и полосы шрамов. Кофе оказывается перед его лицом, и он опускает взгляд в чашку, задумываясь. О том, как изменилось его отношение к Киму за все время, как все чаще прорывалась неиспользованное тепло и мягкость.

Набей Ким тату еще пару месяцев назад – уже лежал бы на кровати, а он бы вылизывал чернила, отодрав нахрен пленку, наплевав на опасность заражения и на неприятные ощущения на чужой раздраженной коже. Он мог бы сделать так и сейчас.

Киму все еще хотелось немного боли, вместо приправы к их сексу. Порче нравилось ее давать.

Но больше не нужно было постоянно доводить музыканта до грани, что бы тот успокаиваться. Их ссора разорвала в чужой голове связку между болью и принятием.

– Что-то случилось?

Порче поднимает взгляд на Кима, странно смотрящего на него, сложив руки перед собой. Он качает головой, глотает кофе и смотрит в окно. Снова смотрит на музыканта, на короткие волосы, на манящую молочную шею, на разлет ключиц и хочет

Странного

Протягивает руку, в которую Ким без сомнений вкладывает свои пальцы и тянет того на себя.

– Планы на вечер?

Ким качает головой, улыбаясь ему.

– Никаких.

Он кивает и притягивает мужчину ближе, снова целуя. Он перегрузился, слишком много всего, и башка нормально работать не хочет. Порче поднимает Кима на руки, уносит в спальню, укладывая на разобранный еще с утра, тонкий сатин. На темных простынях музыкант выглядит как оживший грех.

Укладывает рядом, намереваясь провести вечер в постели, наслаждаясь теплом родного тела. Раздумывая над новым, странным чувством в груди.

Порче поворачивает голову на Кима, лежащего на подушке и рассматривающего потолок. Изучает взглядом ровные, идеальные черты красивого лица, останавливает взгляд на небольшом пятне засоса на шее. Поворачивается и протягивает руку, притягивая музыканта ближе.

Тот не сопротивляется, послушно устраиваясь в его руках и сплетая их ладони на груди. Смотрит на ночное небо сквозь панорамное окно во всю стену. Порче касается губами темных прядей.

– О чем задумался?

Ким молчит какое-то время, а потом поворачивает голову и смотрит. Особенно. Не голодно, зло или нагло. Даже не уязвимо или ранимо.

Спокойно.

Порче так же спокойно смотрит в ответ. Дышит своим человеком, позволяя ему все, что угодно.

– Че, – он не говорит, только моргает немного медленнее обычного, – Порче.

Че улыбается.

Вот, как оно, оказывается, могло бы быть. С другими ними, в другой Вселенной. Где у него вместо тьмы – тепло и свет. Где у Кима хватило бы смелости. Где они – глупые и счастливые.

Смотрит на улыбающегося в ответ музыканта.

– Кимхан.

Чужие глаза светятся изнутри.

Порче тянется за поцелуем. Ким знал, что у Порче над ним бесконечная и безграничная власть. Отдавал себя в его руки без остатка, не пряча ни одной, даже самой темной и стыдной мысли.

Лишь недавно признал это.

Ким отодвигается, смотрит в его глаза, ищет в них понимание. Порче кладет руку на чужую скулу, оглаживая большим пальцем тонкую кожу под глазом.

– Я люблю тебя, Кимхан.

Ким смотрит на него такими глазами, что Порче готов вынуть свое сердце и положить его к ногам музыканта. За этот взгляд он выцарапает руками душу кому угодно, даже Смерти, если она подумает явиться за его Кимом. Музыкант открывает рот, но слов у него не выходит.

Запинается, закрывает глаза, словно ищет внутри смелость и решительность.

– Возьми меня, Че.

Подбор слов у них всегда говорит больше, чем их количество.

Это не "трахнешь" злое, страстное или агрессивное. Вырывающееся наружу само собой.

Это не "секс" вопросительное, утреннее и расслабленное, но все равно царапающее и темное. Присваивающее намертво

Это не "выеби" отчаянное, выветривающее мозги и душу. Которым Порче из раза в раз селит себя внутри Кима.

В этом "возьми" только нежность, хрупкость, больная мольба.

Порче ногами заталкивает внутрь свою тьму и делает, как просят. Окунает Кима в чувство, которое до этого только иногда между ними скользило вуалью. Не чтобы получить его в ответ, что бы музыкант, до этого постоянно дергающийся, ему поверил.

Позволил себе поверить.

Монстр внутри может подавиться своей злобой и желанием пометить, укусить, оцарапать, сожрать.

Ким – его

Ким в своем праве

Он кивает, прижимается к чужим губам мягко и аккуратно.

Порче опускается на молочную кожу губами, целуя, вылизывая, лишь немного давит подушечками в особых местах, выдирая из чужой груди вздохи и тихие стоны. Встречается взглядом с темным океаном и видит там полный карт-бланш на что угодно.

Касается так, словно сильное тело сделано из тончайшего хрусталя, оплетено серебряными нитями. Двигается медленно, тягуче, и Ким под ним, кажется, даже не дышит. Только смотрит, глубоко и больно, в самую душу, падая в него окончательно. касается кончиками пальцев, щекоча кожу, распаляя только сильнее.

Он вылизывает Кима всего.

Это – нежное, эмоциональное, давно и прочно запертое под замок, ставшее непривычным и глупым.

Слишком нужное им обоим сейчас.