Глава 2
Свернуться бы комочком прямо на твоих коленях
Свихнуться полностью от запаха твоих духов
Свои окурки, стики и пустые сообщения
Отдай всё мне, я буду целовать их перед сном
Глаза Яна открывает только, когда всё действительно закончилось. И речь не только про пожар, разразившийся в торговом центре.
К своему счастью, все пересадки кожи, наркоз и перевязки прошли, пока она не была в сознание.
Скорой помощи, которая приехала вместе с пожарными, пришлось работать больше, чем всегда. Слишком много жертв, у которых, как у Яны, были сильные увечья. Кому-то повезло больше, кому-то повезло меньше. Кто-то отделался лёгким шоком и страхом, а кто-то ожогами разных степеней.
Мышкина, когда только приехала в больницу, больше походила на потрёпанный жизнью манекен, чем на живого человека. Живых и чистых мест почти не было: руки, ноги, всё тело и даже лицо было покрыто ожогами.
Ей точно придётся благодарить Всевышнего за то, что дал пройти все эти муки без той боли, которая могла быть. Тяжело представить, если бы одежду, которая из-за огня впечаталась намертво в тело, ножницами вырезали вместе с некоторыми участками кожи, пока Яна могла чувствовать этот мир.
Когда Мышкина открыла глаза, она была похожа на мумию, восставшую из своего саркофага. Даже не пытаясь пошевелиться, она понимает, где она находиться и почему. В голову насильно врываются недавние воспоминания того ужаса, того огня, того страха.
Всё тело ужасно чешется. И Яне не нужно быть знатоком в биологии или гениальным врачом, чтобы понять, что кожа восстанавливается. Она смотрит на участки тела, что остаются остатками кожи, на которых нет противных бинтов, до боли сжимающие тело Мышкиной.
«Чистых» участков оказывается немного. От локтя до плеч, от живота до груди, и бёдра. Почему ожогов так много? Всё остальное в бинтах. Аккуратно подняв ладони, которые полностью замотаны бинтами, будто бы ей через пару минут выходить на ринг, превозмогая боль, она дотрагивается до лица. Даже через бинты она чувствует, что лицо тоже полностью замотано, оставляя дырки для рта и глаз. Яна не хочет представлять, что под ними.
Ей хочется плакать только от запаха больницы, который так и витал в палате. Вокруг так и летал противный аромат хлора, чистящих средств и различных лекарств, которые обычно никто не хочет есть. Яна поднимает глаза вверх, ведь голову поднять затруднительно, спрашивая за что ей всё это опять? Она только избавилась от кошмаров с больницей, только смогла забыть этот запах, эти белые стены.
Из ужасных воспоминаний её вырывает громкий голос:
— О, ты проснулась! — весело говорит доктор, который решил проведать девушку в очередной раз за эти несколько часов.
Отвечать Яна не хочет. Она даже не уверенна, что может. На пару секунд ей кажется, что она забыла, как это делается. Чтобы не подать ввиду, что с ней что-то не так, не беря в расчёт ожоги по всему телу, Мышкина хмурит брови и поджимает губы. И что, что доктор не увидит её недовольство? Яне просто нужно изобразить его.
— Тебе очень повезло! — продолжает радостно врач таким позитивным голос, что Яна думает забыть про боль и вытолкнуть его из палаты.
В глазах Яны явно пробежал саркастичный вопрос: да ладно!?
— Ожоги третьей и четвёртой степени это не шутки! И вообще чудо, что тебя смогли спасти. Сколько ты пролежала под обломками?
Доктор точно не ждёт ответов на свои вопросы — просто говорит в воздух, говоря за них обоих, задавая те же вопросы, что крутились в голове Мышкиной.
Как она вообще выжила? Сколько времени она провела под этой колонной? Что теперь будет с ней? Всё ли хорошо у того ребёнка, которого она оттолкнула? Что вообще произошло?!
— К слову, достаточно удивительно, что волосы сгорели не все. Ты видела в каком они состояние?
Когда Яна отрицательно покачала головой, врач, которого оказалось зовут Олег Владимирович, начал ярко описывать то, что видел. Почему он просто не отдал ей зеркало, Яна не поняла.
Голова начала кипеть. То ли от надоедливого голоса врача, который оказался хирургом, проверяющим удачно ли он всё зашил и сделал; то ли от ужасного огромного количества вопросов.
— Жить будешь! — весело заявил Олег Владимирович, кладя руку ей на плечо. Яна вздрагивает, а он даже бровью не повёл. Задушить его хотелось неимоверно, но Мышкина напряг все свои мышцы, пыталась стойко терпеть боль, которой горячими импульсами отдавалась по всему телу. — Но недели две придётся наблюдаться здесь. Вдруг какие осложнения! Да, и повязки лучше делать тут. Убирать гной, который точно будет. И так далее.
Яна быстро запоминает всё то, что ей говорит мужчина. Повязки. Осложнения. Гной. Две недели. Вспоминает, как он говорил про степень всей этой проблемы. Ожоги третьей и четвёртой степени. Это был кошмар, если не катастрофа. Самые тяжелые формы ожогов, которые только могли быть. Пузыри, чёрные участки кожи, волдыри, поражение тканей и даже костей, возможно даже полное отмирание.
Нервно сглатывая, Яна думает о последнем пункте. И чтобы переубедить саму себя пытается пошевелить рукой и ногой. Ещё раз поднять ладони, прикоснуться к кровати, чтобы почувствовать, что мышцы ещё работают. И всё будет хорошо.
Но боль пронзает всё тело. Яна может шевелить пальцами, руками. Может поднимать и дотрагиваться до вещей. Ногами пока не пытается, слишком много на них бинтов. Но каждое лишнее движение отдаёт по всему телу яркими вспышками боли. Стоит благодарить кого-то сверху, решает Мышкина, упавшая колонна не повредила ей спинной мозг, не оставила её инвалидом на всю жизнь.
В конце концов, Яна была жива.
Ей даже удалось поспать несколько часов, хотя она считала это не возможным. Сон правда продлился недолго. Его прервал открывшаяся дверь палаты, которая при открытии скрипнула так, будто в следующую субботу ей исполняется сто.
Резко открыв глаза, Яна увидела девушку, потревожившую её сон. Это была низкая девочка с ярко фиолетовыми волосами. И на её лице виднелось красное пятно. Видимо, ожог пришёлся именно туда, быстро догадалась Мышкина.
— О, здравствуйте, — только сказала новоиспечённая соседка, заметив Яну.
Она резко поправила серую тунику, которая до того свисала у нее на плече, демонстрируя лямку бюстгальтера. В руках она держала телефон, что-то увлечённо читая, именно из-за этого не заметила девушку, которая лежала на второй кровати.
— Я Саша, — представилась она, садясь на свою кровать.
Пытаясь не думать, что Саша очень сильно рассматривать её, Яна сделала глубокий вдох.
Неужели она так ужасно выглядела?
Дистанция между ними была ничтожно мала. Яна захотела прижаться к стенке. Глядя на девочку, на её пёстрые волосы, девушка сразу поняла, что Саша точно экстраверт, готовый общаться с кем кому не лень.
— Ты приехала пару часов назад?
Приехала? Яне не понравилась формулировка вопроса, но она слабо кивнула, — любое другое действие причинило ей огромную боль. Да и отвечать девочке не хотелось.
— Ты попала в пожар, о котором сейчас пишут во всех новостях? — начала осыпать вопросами Саша, поправляя свои волосы, которые были заплетены в небрежный хвост.
Почувствовав, как сильно напрягается всё её тело, Яна нервно сглотнула. Откуда в этой малышке столько тактичности? Не могла она и дальше читать то, что читала в своем телефоне? Даже если это и были новости про тот пожар, в который Мышкиной угораздило попасть.
Как сильно Яна хотела, чтобы повязки на голове сейчас не было! Тогда бы она смогла всей своей мимикой показать, как ей не приятен этот разговор. Она точно бы нахмурила брови, так сильно, как смогла бы. Впилась бы удушающим взглядом в Сашу. Но сейчас она просто кивнула, отвечая на вопрос. Другого она и сделать не могла.
— Сочувствую, — только грустно отозвалась Саша. — Ты не можешь говорить, потому что тебе больно.
Яна попыталась ухмыльнуться, зная, что девочка все равно не увидеть.
— Не смейся! Я так-то серьёзно. Когда я получила ожог, то только могла ругаться на брата, который рядом причитал, что кипяток попал ему на руки!
Яну передернуло, но она быстро взяла себя в руки.
Даже не видя лица девочки, ведь смотрела Саша прямо на входную дверь, которая была прямо перед ней, в палату, Яна могла сказать, что у нее точно обиженный взгляд, поджатые и искусанные в кровь губы.
— Ты не против, если я расскажу о том, как сама сюда попала? — не уверенно спросила девочка.
Этот тон не вязался с образом, который успела себе представить Мышкина. Она ждала, после того, как увидела яркие волосы, что здесь будет сидеть уверенная в себе девушка-рокерша, которая сдавала в свободное время палату по часам.
Интересно, сколько девочке лет.
— Для начала скажу, что мне только недавно исполнилось тринадцать и мне можно совершать глупые и неразумные вещи! — будто предупреждение, проговорила Саша.
Беззвучно хмыкнув, Яна запомнила, что девочка младше её на четыре года. Может даже на пять, раз Саше только исполнилось двенадцать, а ей в этом году уже восемнадцать.
Подумав, что сейчас последует длинный рассказ, Мышкина повернулась к девочке всем телом. Вернее, сначала аккуратно свесила ноги с кровати, затем руками облокотившись об кровать, повернулась телом, сильно закусив губу.
— Ой! Не стоило! Вам, наверное, очень больно, — подскочила девочка, которая не на шутку перепугалась.
Яна покачала головой и аккуратным действием руки, попыталась отмахнуться, чтобы показать, чтоб девочка начинала.
— Я собиралась пойти гулять с другом, — начала Саша. — Мы созвонились, договорились о встрече. Перед тем, как позвонить ему, я поставила чайник. В последнее время, мне нравится таскать на прогулки чай. Забавно пить его на улице из розового шейкера.
Розовый шейкер Яна смогла представить не сразу. Почему-то она подумала, что он был точно такого же цвета, как волосы Саши.
— После того, как я положила трубку, обнаружила, что забыла помыть этот самый шейкер. И не придумав ничего лучше, чтобы ополоснуть его, взяла воду из-под чайника, который только вскипятился. Добавила в него средство для мытья посуды, и потрясла. Откуда мне было знать, что делать этого нельзя? Ну, в общем, кипяток прыснул мне в лицо, когда я первый раз его тряхнула. Я не догадалась делать это не на себя. И по итогу кипяток выстрелил в меня, — повторила девочка.
Хоть Саша и рассказывала всё в шутливом тоне, смеясь сама над собой, Яне было жаль её, чисто по-человечески жаль. Наверное, это было очень больно. Да и, ещё и действительно глупо.
— И, как я уже и сказала, мой младший брат, стоявший позади меня, вместе того, чтобы звонить маме или папе, стоял и причитал, что кипяток долетел до него. Когда мы доехали до больницы, оказалось, что у меня ожог второй степени с повреждений сетчатки глаза. В общем и целом, ожог на пол лица. Меня уже скоро выписывают, вроде завтра, так что ты со мной ненадолго. Не переживай, — добавила Саша, закончив своей рассказ.
Не найдя, что ответить, Яна снова кивнула, будто бы показывая, что приняла к сведению. Саша, видимо, расценила этот кивок по-другому, потому что сказала:
— Спасибо. Что выслушала, я имею ввиду.
Яна ещё раз кивнула. Ей даже не хотелось больше душить её взглядом и хмурить брови.
Саша казалась милой девочкой.
Хоть и с фиолетовым волосами.