Глава 1
С ума мы сошли, в голове иллюстрации
Как мы полетим — не нужна гравитация
Себя подожгли, сорвали овации
Пожары любви, это эвакуация
— Яна! — громко позвала тётя Марина, когда девушка почти спала на рабочем месте.
Сегодня был вторник — день, когда в кофейне посетители были только по утру и, возможно, вечером часов в семь. Днём дети были в садике, подростки в школе, а их родители на работе. Так и выходило, что большую часть Яна Мышкина скучала, не зная, чем себя занять.
Поправив рукой свой пучок, собранный из тёмных волос, она направилась к барной стойке, чтобы встретить нового посетителя. Другого варианта и быть не могло, если тётя Марина её звала, так ещё и так громко, то это означало только одно — пришёл гость, которого нужно обслужить.
Под крылом Марины Яна работала уже два года, как только перевелась на домашнее обучение. Марина была подругой мамы Яны, и после смерти старшей Мышкиной не могла отказать девочке в чем-либо.
Так и выходило, что Яна стала баристой в кофейне Марины, которое называлось «Чудо Кофе». Правда, здесь продавались и разные пирожные вместе с тортами, которыми занималась дочь Марины. Соне совсем недавно исполнилось семнадцать, как и Яне, и весь год проходила кулинарные и кондитерские курсы, чтобы сейчас работать вместе с матерью. Если раньше в «Чудо Кофе» торты брали из разных кондитерских, которые все знали и любили, теперь младшая семейства Чудских отвечала за торты, являющийся её огромной страстью.
И Яна не помнила, чтобы пробовала что-то настолько вкусное. У Сони в действительности был огромный талант, что хотелось сказать, что ей не нужно работать у тёти Марины — нужно открыть свою кондитерскую. Но Марина тогда была осталась одна, а себя Яна не считала идеальным помощником, хотя очень старалась им стать.
Но Яна не увидела посетителей, когда вышла из своего укрытия от внешнего мира. Только тётю Марину. Сколько бы Мышкина на неё не смотрела не могла развидеть в ней свою маму. Они до ужаса были похожи. Обе были с тёмными волосами, которые сильно завивались, с карими глазами, как и у самой Яны, с невысоким ростом, и обе предрасположены к полноте.
Иногда Яне приходилось себе напоминать, что тётя Марина не её мать. Получалось плохо, но девушка старалась. Она же уже не маленькая, пора смириться и пробовать жить дальше.
— Тёть Марин? — вопросительно позвала Яна, пытаясь узнать, что от неё требовалось.
— Сегодня такая погода хорошая, иди погуляй, — показывая на окно, сказала женщина.
Мышкина только устала вздохнула.
— Что ты сразу вздыхаешь! Я же не увольняю тебя. Просто даю отгул. Держи, в кино сходи или платьице себе купи, — продолжила Марина, протягивая Яне купюры.
Поджав губы, Яна молчала, не зная, что и говорить. Это был далеко не первый такой разговор. Два года назад тётя Марина даже не хотела брать маленькую Яну, которой только исполнилось пятнадцать, на работу баристы. Ладно, если бы просто летняя подработка — она была бы не против. Но постоянная работа, которая точно бы отнимала у девочки много сил и времени, да ещё и нервов — нет и точка!
Тётя Марина сразу сказала, что Яна ей, как дочка. И она может давать ей деньги, кормить, поить, позволять у себя жить просто в память о её матери и из-за материнского чувства. Но Мышкину это не устраивало уже тогда. Уму не постижимо! Марина тогда не понимала девочку. Как можно хотеть работать, когда тебе только пятнадцать лет, если тебе предлагают очень простой и выгодные вариант!
Конечно, спустя какое-то время тётя Марина просто не смогла отказать Яне. Ещё и Соня, которая сказала, что мама Яны точно бы разрешила работать ей, если бы умерла Марина Чудская, а не она. Мышкина так побелела тогда, когда услышала это, но всё равно потом поблагодарила Соню, пока Марина не слышала.
Но даже согласившись, тётя Марина пыталась настоять на своём. Отпустить по раньше, дать выходной, как сейчас, заплатить больше, чем нужно. Возможно, думала Яна, ей стыдно перед её мамой, которая бы точно не заставила работать Соню на себя.
А Мышкиной очень нравилось работать здесь в кофейне! А почему не должно? Здесь было всё, что может понравится такому человеку, как Яна. С людьми ей не нужно было общаться, для это здесь были две женщины из семьи Чудских, которые готовы были трещать за всех на свете. Мышкина могла делать кофе, какие только не заказывали люди, просить у Сони нужные пирожные и наблюдать за счастливыми лицами людей, которым так нравилось «Чудо кофе» точно так же, как и самой Яне.
— Ну, Яночка!
— Хорошо, только денег я не возьму, — всё же согласившись, сказала Мышкина.
— У тебя остались карманные? Или отец перевёл?
Отвечать Мышкина не стала, только сильнее прикусила губу. Разговаривать об отце совершенно не хотелось. И дело было не в том, что собеседником была тётя Марина. Напротив, эта женщина была единственным кому бы Яна решилась что-то рассказать. Если уж на то пошло, то и друзей больше у Мышкиной не было. Если конечно, тётю Марину можно назвать другом.
Яна просто ненавидела отца. Вот и вся причина. Он был виноват во всех её бедах, и она не хотела с ним разговаривать и как-либо пересекаться. Что уж говорить о деньгах, которые он ежемесячно переводил ей на карту?
На этой отдельной карте, которую когда-то сделали ей папа с мамой, уже было достаточно денег, чтобы оплатить себе обучение в каком-нибудь университете. Яна не потратила ни одного рубля оттуда. С момента, как умерла её мама, она не брала у отца ничего. Не еду, не деньги, не его любовь.
Единственное, что ей приходилось делить с ним было кровь, воздух и квартира.
При желании она могла бы начать жить с тётей Мариной, и та без лишних бы вопросов разрешила бы ей это. Но Мышкиной не хотелось стать и здесь балластом для подруги матери.
— Ладно, можешь не отвечать. Иди, переодевайся, — потрепав по голову девочку, тётя Марина отпустила Яну.
Хоть Мышкина ничего не ответила в голове проговорила, что деньги у неё точно есть.
Тратила она не так много. Школьные принадлежности ей покупала тётя Марина, кушала она очень мало, а одежда была точно такого же размера, что и пару лет назад. Покупать новое ей редко хотелось. Да и зачем? Всё равно будет носить старую кофту, которая всё ещё больше неё. Марина уже пыталась купить ей новые вещи, они так и лежат где-то далеко в шкафу.
Переодевалась Яна недолго. Да и почему это должно было занять больше каких-то пяти минут? Всё, что нужно было сделать, — это скинуть с себя фартук с эмблемой «Чудо Кофе», сложить его аккуратно в шкаф и надеть свою толстовку, которая уже почти посветлела от старости.
Покинув кофе и помахав тёте Марине на прощание, Мышкина решила, что было бы не плохо сходить с торговый центр, как и советовала ей начальница. В кино идти Яна не хотела, покупать новое платье тоже. Но пройтись за продуктами можно было.
Людей, как и всегда в таких местах, слишком много, не то, что в маленьких кофейных, как «Чудо кофе». Яна даже грустно вздыхает, понимая, сколько людей выбирает ужасно вредный фаст-фуд за место ароматного и крепкого, или сладкого и молочного кофе. Почему столько девочек стоит у книжных полок и столько пар ждёт очереди, чтобы взять билет на фильм? Как тогда вышло, что сегодня Мышкина почти спала на работе?
Ужасное чувство преследовала Яну и в магазине, когда она выбирала овощи. Она ещё пока не решила, что именно она хочет приготовить: металась между каким-нибудь супом (уха или борщ) или салат вместе с картофельным пюре. Готовить Яне нравилось так же сильно, как заваривать кофе. Процесс готовки, и кофе, и еды, завораживал.
Яне чуть ли не драться пришлось, чтобы женщина, которой на вид было лет сорок, не забрала из её рук картошку. Решено! Именно в этот момент Мышкина решила прибрать к рукам всю оставшуюся картошку, чтобы сделать пюре. Было это из-за вредности? Возможно. Но ей, ой, как не нравилось, когда у неё пытались забрать то, что было её (или почти было, как эта картошка).
И если Яна хотела, чтобы на этом беды и тревожность испарились вместе с её желанием жить, пока она стояла в этой километровой очереди, то она зря на это надеялась.
Всё пошло не так, когда кто-то из взрослых, что стояли впереди Яны, сказали, что как-то странно пахнет. Мышкина не сразу обратила на это внимание: подумаешь, запах дыма и гари, сколько курящих людей встретила, пока пыталась дойти до этого здания.
Но потом началось самое худшее.
Когда начался звук пожарной сирены, все вокруг, будто по гипнозу и по щелчку пальца, впали в какую-то бешеную панику. Яна растерялась, осознавая, что толкучку и волнения создают не дети и подростки, которые по сути должны это делать, а взрослые, учащие детей, как правильно поступать в экстремальных ситуациях.
Мышкина никуда не бежала, стоя в ожидании дикторского голоса, который тяжело было разобрать из-за громкого плача детей и криков их родителей.
— Внимание! Чрезвычайная ситуация.
Немедленно пройдите к аварийным выходам и сохраняйте спокойствие!
После слов, оказавшись не теми, что хотела услышать Яна, она сразу почувствовала в несколько раз сильнее запах огня и дыма, который точно можно заметить несколько раньше. Как так с ней выходит, ругалась сама про себя Мышкина! Что не день — то приключение, чтобы лишиться своей жизни. Просто прелесть!
Яна сделала глубокий вдох, стараясь не подражать взрослым, которые начались носиться из стороны в стороны, пытаясь докричаться до кого-то о том, что у них вообще-то здесь дети. Титаническим усилием воли Мышкина сдержала порыв закатить глаза. Почему у неё было ощущение, что происходит не просто какое-то ЧП, которое еще могло оказаться чей-то злой шуткой (Яна ещё хотела в это верить), а обстрел и теракт?
Охранники и самые адекватные взрослые помогали выйти детям и женщинам из здания, которое как оказалось уже предалось огню. Кто-то позвонил пожарным и Мышкина убедила себя, что всё будет в порядке.
Она ровно шла за женщиной, что держала малыша, лет пяти, когда сверху начали отпадать куски крыши и рушиться колонны.
Черт!
Почему аварийный выход, который должен был спасать людям жизни, находился сейчас совсем так далеко от этих самых людей?
Мальчик начал плакать, а Яна начала молиться Богу, в которого никогда не верила, когда только воля случая спасла её от того, что каменная колонна упала не ей на голову.
Вот теперь начала ужасная паника.
Всё, что видела Мышкина до того, было просто детским садом, по сравнению с тем, что началось после того, как люди заметили, как торговый центр, в котором они находились, горел.
Яна пыталась заставить себя пойти дальше за той же самой женщиной; не поддаваться чувству паники и быть выше всех тех взрослых, что начали кричать ещё до того, как увидели причину своего страха. Но у Мышкиной не получалось. Она просто смотрела, как огонь пожирает стены и всё, что было вокруг. Её начало трясти. Появился ужасный страх, тянущий грудь и живот.
Как там говорят? Вечно можно смотреть на три вещи...
Как же эти люди были правы! Но Яне не хотелось с ними соглашаться. По крайней мере, в данный момент, когда языки пламени становились всё ближе и ближе, пробираясь через огромные шторы и натяжные потолки. Она чувствовала некое дежавю.
Фатальной ошибкой, которая стала последним гвоздём в крышки гроба Яны Мышкиной, стала её решение ещё раз посмотреть вокруг себя. То ли это было просто минутное помешательство, когда она не могла понять: кто она, где она и что вообще происходит; то ли пыталась понять, что вообще нужно делать.
А после Яна увидела маленького ребёнка: мальчика, которому можно было дать лет десять, может двенадцать. У него были светлые волосы, огромные зеленные глаза, в которых стояли слезы. Мальчик стоя всего в двух метрах от Мышкиной и в несколько секундах от того, чтобы умереть от очередной колонки, решившей, что полежать ей будет удобнее.
Яна и сама не поняла, как прыгнула вперёд, отталкивая ребёнка в другую сторону, а сама оказалась припечатана к полу, пока горящая стена давила на неё.
Ну, всё.
А ведь Яна так и не купила себе новое платье.
Нижняя половина её тела лежит под обломками упавшего каменного сооружения, вторая половина задыхается от дыма и пытается руками подтянуть себя наверх. Но не получается. Ей слишком больно. Из-за пожара колона кажется раскалённой, а Яна не может из-под неё вылезти. Руки цепляются за пол, который с каждой секундой становится всё горячее. Голова ударяется об руки и что-то падает сверху.
Мышкина закрывает глаза, теряя сознание от боли, что проносится по всему телу. Если она не умрёт, по всему телу окажутся ожоги.
Всё заканчивается через семь минут, когда пожарники всё-таки приезжают и заливают, сожженное до основания здание, пеной и водой. Дети дёргают родителей за руки, всё ещё не осознавая, что произошло, как и взрослые.
Только потом они идут доставать людей из обломков.
Когда уже объявили о степени тяжести данного пожара.
Пятая.
Ведь пострадало не только здание, но и люди.
Только спустя несколько недель полицейские смогут поймать компанию ребят, которым только недавно исполнилось двадцать, и объявить, что подрыв и пожар устроили именно они.
Только Яне Мышкиной до этого не будет никакого дела.