Глава 8
Подписывайтесь на мой телеграмм канал:
https://t.me/yuliiaterry
КИЛЛИАН
Наши дни.
Я выхожу из своего клуба. Вечер только начинается, все гости уже на месте.
Но у меня нет ни желания, ни сил оставаться здесь.
Так же, как и вчера. И как в последние дни — после того, как я встретил Лилиан.
Гул музыки, свет неоновых ламп, смех, запах парфюма — всё это остаётся за моей спиной.
Раньше это было моей жизнью. Сейчас — просто фон, неважный шум.
Я сажусь в свой Брабус.
И снова еду к её дому, как и все последние дни.
Город расчерчен огнями, машины мчатся мимо, люди куда-то спешат.
Но я еду на автомате — будто маршрут выжжен внутри. Без навигатора, без мыслей. Одна цель понаблюдать за её окнами.
Только вчера мне наконец удалось её увидеть.
Можно сказать, мне повезло.
Впервые я заехал днём, перед тем как ехать в клуб.
Она шла на встречу с подругой, я поехал за ней. Они сели в летнем кафе.
Терраса утопала в зелени, солнечный свет пробивался сквозь листву и отражался в её волосах. Ветер слегка трепал локоны, и в этом было что-то до невозможности живое и настоящее.
Я стоял в стороне и всё время смотрел на неё.
Как она смеялась.
Как смущалась.
Как неожиданно краснела, словно ей кто-то сказал что-то неловкое.
Я не слышал слов, но видел всё. И этого было достаточно.
И в эти моменты моё сердце сжималось.
Я так хотел быть рядом. Услышать её голос. Просто сидеть рядом и слушать, о чём она говорит.
Были даже мысли...
Поставить прослушку в её телефон.
Это больная идея — но она пронеслась в голове, и я не мог её сразу выбросить.
Меня пугала не мысль, а то, с какой лёгкостью она появилась.
Несколько раз она оборачивалась —
Может, она чувствует меня?
Может, знает, что я где-то рядом?...
Каждое её движение притягивало меня всё сильнее.
Я не мог оторваться.
Я следил за ней весь тот день. Все те часы.
А потом — поехал к её дому.
И просто ждал. Пока она вернётся.
Лилиан словно засела у меня в голове.
Это ощущение — новое, непривычное.
Не то чтобы я влюбился или что-то в этом роде.
Конечно, нет.
Я не ребёнок.
Но…
Но какая-то странная связь между нами всё же возникла в тот самый вечер.
Что-то невидимое, что тянет меня к ней, даже когда я этого не хочу.
Возможно, это просто интерес.
Ведь у меня никогда не было обычных девушек.
Все — или из элитного общества, избалованные до невозможности, как Изабель.
Или, наоборот, пустые, продажные, которых волнует только счёт в банке.
Таких я читал с первого взгляда. Предсказуемы до зевоты.
А Лилиан — совсем другая.
Загадочная. Умная. Настоящая.
И, чёрт возьми, невероятно красивая.
И вот снова — я стою под её домом.
Уже в который раз.
Смотрю вверх, на её окна.
Темно. Ни огонька. Ни движения.
Тишина, пустота...
Значит, ушла. Я снова опоздал.
Я остался. Почти два часа стоял, как идиот, ждал, но ничего. Никакого знака.
Часы тянулись медленно, каждый их тик — как капля на камень.
Раздражение нарастало. Внутри всё кипело.
Но вместе с этим — тревога.
На что я вообще надеялся?
Что она, молодая и красивая, будет сидеть дома и ждать?
Ведь она не в клетке. Её никто не держит.
Она — свободна.
А это, почему-то, злит больше всего.
У меня зазвонил телефон. Я посмотрел — звонил отец:
— Сынок, можешь завтра заехать?
— Да, во сколько?
— К двенадцати ты сможешь?
— Хорошо, заеду.
Он бросил трубку. Я еще постоял около часа. Немного разочарованный, поехал домой.
Ночной город уже успел остыть. В голове — тяжёлый осадок.
Подъехав к дому, всё ещё не мог успокоиться. Почему её не оказалось дома?
Мысли вертелись, перекликались, вытягивали энергию.
Немного обдумав, я всё же решил, что нужно с этим заканчивать.
Больше никакой слежки. Никаких мыслей. Пусть девочка живёт подальше от меня. Своей жизнью.
Я вздохнул, выключил двигатель.
Да, так будет лучше. Или… я просто хочу в это верить.
Наутро я просыпаюсь уставшим.
Сон был неглубоким, прерывистым.
Лилиан снова была там — в моих снах.
Даже во сне я не могу от неё избавиться.
Я злюсь, но одновременно тону в этом.
Принимаю холодный душ.
Потом надеваю тёмное поло и чёрные джинсы — привычная форма, не дающая выдать, что внутри меня всё на пределе.
Пью крепкий кофе. Молча пролистываю отчёт — смотрю, что происходило вчера вечером в клубе.
Сажусь в свой черный Брабус и еду к отцу.
К обеду подъезжаю.
Ворота особняка распахиваются.
Как всегда — охрана, камеры, знакомые лица в форме.
Ничего не меняется.
— Добрый день, мистер Моретти, — здороваются со мной и пропускают.
Отец ждёт на террасе. С чашкой кофе в руке.
Спина прямая, взгляд острый.
Когда замечает меня, кивает спокойно:
— Привет, сын. Проходи.
— Привет, — отвечаю и поднимаюсь по ступеням.
— Будешь кофе?
— Нет.
Мы садимся.
Разговор сразу становится деловым.
Он говорит о новых инвестициях, бросает фамилии, названия банков, фондов.
Говорит уверенно, чётко — как всегда.
Но для меня всё это — серый шум.
Я киваю в нужных местах, задаю дежурные вопросы.
Делаю вид, что вовлечён.
Но внутри — всё ещё Лилиан.
Её голос. Её взгляд.
Как она шла ко мне, к машине.
Как я нажал на газ…
Как будто спасался от самого себя.
— Ты меня вообще слышишь? — резко перебивает отец, посмотрев прямо в глаза.
— Да. Просто не выспался.
Он прищуривается, но ничего не говорит.
Снова возвращается к теме:
— Тогда продолжим. Вчера мне пришлось разобраться с одним дилером и его командой торговцев.
Они начали засорять город.
Мелочь, но неприятно. Ты же знаешь как я к этому серьёзно отношусь.
Я молчу. Продолжаю слушать.
Пытаюсь держать внимание, но оно скользит.
Я чувствую, как всё внутри расшатывается.
Снаружи — я Моретти. Сын. Наследник. Контроль.
А внутри — только её лицо.
— Но у меня возникла проблема, — продолжает он спокойно, будто говорит о погоде. — У нас был свидетель.
Моё лицо резко меняется. Я напрягаюсь.
— Что ты хочешь от меня? — спрашиваю холодно.
Он смотрит долго. Пристально.
Потом делает глоток кофе и говорит, почти безэмоционально:
— Сынок, тебе нужно избавиться от неё.
— В смысле? — голос мой уже срывается. — Почему мне? У тебя что, своих людей нет? Они не могут справиться?
Он неторопливо отставляет чашку и, как ни в чём не бывало, продолжает:
— Могут. Конечно, могут.
Но ты ведь метишь на моё место.
Пора принимать участие. Пора брать ответственность.
Он говорит это спокойно, будто речь идёт о финансовой сделке, а не о человеческой жизни.
— Я хотел позвать тебя вчера на встречу.
Но всё произошло спонтанно.
Пришлось действовать быстро.
Я стискиваю челюсть.
Внутри уже кипит бешенство.
Они снова облажались.
Как всегда — грязную работу спускают вниз.
А теперь я должен за ними подчищать.
— И что конкретно я должен сделать? — спрашиваю, сдерживая злость.
Он смотрит на меня с тем же равнодушием, с каким смотрел на всё всегда.
И я понимаю,это проверка.
Игра на выносливость. На холод.
На то, насколько я готов стать таким же, как он.
— Эта обычная девушка — продолжает он, откинувшись в кресле. — Я пробил информацию.
Молодая, достаточно симпатичная.
Можно продать её на аукционе… или отправить в один из притонов в Европу.
Конечно, она может заговорить. Но мы всё подчистили.
Доказательств у неё нет. Вряд ли кто-то ей поверит.
Он делает паузу. Задумывается. А потом добавляет, уже спокойнее:
— Но если ты решишь избавиться от неё как-то по-другому — я не против.
Одной больше, одной меньше…
Никто не заметит.
Вот оно.
Это и есть то, чего он от меня добивался.
Конечно, я не дурак. Я понимаю, что он проверяет меня.
Последний год это стало системой.
Он постоянно даёт мне задания.
И смотрит.
Молча наблюдает, как я их выполняю.
Стану ли я таким, как он. Или всё ещё сопротивляюсь.
— Я понял, отец. Хорошо. Я избавлюсь от девчонки. Где она?
— В подвале. На заднем дворе.
Я поднимаю глаза.
— Ты хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас?
Он пожимает плечами и делает глоток кофе.
— Сынок, тебе решать.
Но лучше освободить подвал. Он может понадобиться в ближайшее время.
Мне больше нечего ему сказать.
Я молча встаю, понимая: он ждёт крови, и пустой подвал. Чисто выполненную работу. Без лишних слов, без эмоций.
Я покидаю особняк, сажусь за руль и еду в дальнюю часть территории.
К другому входу, к тому самому подвальному выходу.
Подгоняю машину вплотную — туда, куда, по его мнению, я должен погрузить тело.
Мне неприятно это всё.
Я ещё никогда не убивал женщин.
Но, возможно, это часть игры, часть пути, если я действительно хочу стать его заменой.
Стать настоящим боссом.
А боссы не задают вопросов.
Им всё равно, кого убирать — мужчину, женщину, или подростка…
Если человек мешает — он должен исчезнуть.
На входе в подвал стоит охрана. Один из людей отца.
Он даже не удивляется моему появлению.
Я тянусь к бардачку, достаю пистолет.
Проверяю обойму. Полный.
Но внутри всё ещё что-то не даёт покоя.
Подхожу ближе. Он смотрит на меня спокойно.
— Добрый день, мистер Моретти, — говорит с уважением.
— Можете проходить. Вот ключ от камеры, — он протягивает ключ.
Я беру его. Его пальцы касаются моих.
И в этот момент я чувствую: это действительно происходит.
Я захожу в подвал.
Здесь — несколько камер. Узких, с решётками.
Пахнет сыростью, пылью и страхом.
Свет тусклый, мигающий. Стены серые, бетонные. Пустые.
Я осматриваюсь.
Сначала никого не вижу.
Прохожу дальше, вглубь, осторожно. Шаг за шагом.
И вот — в самой дальней камере, в углу — вижу девушку.
Она лежит на полу. Сгорбленная, как будто замёрзла.
Одежда грязная, мятая. Волосы растрепаные.
Она отвернулась лицом к стене. Не двигается. Достаю ключ, открываю дверь. Но не какой реакции.
Может, спит. Или уже без сознания.
Я делаю шаг внутрь.
И тут приходит мысль:
Сделать это сейчас. Пока она не очнулась. Так проще, и легче мне и ей.
Без лишних слов, страха. Без криков.
Она даже не почувствует боли.
Ведь я стреляю сразу в голову.
Я подхожу к ней, уже сжатым в руке пистолетом, готовый сделать то, что от меня требуют. Лёгким движением ноги пинаю её в бок, просто чтобы проверить, не притворяется ли она. Девушка вздрагивает, словно оживает из полубессознательного состояния, и медленно поворачивается ко мне лицом.
— Нет, нет, пожалуйста, только не это... — вскрикивает она, голос срывается, в нём ужас и мольба.
И в этот момент мой мир переворачивается на все триста шестьдесят градусов. Я встречаюсь взглядом с её зелёными глазами — знакомыми, пронзительными, настоящими. Я не могу вымолвить ни слова. Глотка пересохла. Всё внутри замирает.
— Киллиан?.. — она смотрит на меня, словно не верит. — Киллиан, ты пришёл меня спасти? Как ты узнал? Киллиан...
Она плачет. Настояще, горько. Её руки вцепляются в мои, словно это последняя надежда. Она повторяет моё имя, снова и снова, цепляясь за него, как за спасение.
Но потом её взгляд падает на пистолет в моей руке. Она переводит глаза с меня на оружие и обратно. В её лице что-то меняется — от облегчения к непониманию, от слёз к молчаливому страху. И в этот момент я понимаю: она всё осознаёт.
— Киллиан, что происходит? — её голос срывается, в нём всё: страх, отчаяние и искренняя надежда.
— Мне жаль, Лилиан, — это единственное, что я смог произнести. Голос звучит глухо, будто не мой.
Она сразу всё понимает. Больше слов не нужно. Её лицо тускнеет, глаза наполняются паникой, и она медленно опускается обратно на пол, закрывая лицо руками. Слёзы текут по щекам, скатываются на бетон. Она не говорит больше ничего, только всхлипывает, и этот звук режет внутри.
Моё сердце сжимается. Всё внутри рвётся, но я не могу ей помочь. Или, скорее, не должен. Я не имею на это права — не после того, с чем пришёл.
Или могу? Но как мне её убить?
Я выхожу из камеры, медленно, будто отрывая от себя часть. Закрываю за собой решётку, ключ щёлкает в замке. Она больше не смотрит на меня. И слава богу.
Я осматриваюсь по подвалу, делаю пару лишних шагов, просто чтобы потянуть время. Потом иду наверх, на улицу. Меня встречает охрана.
— Какие-то проблемы? — один из них смотрит пристально, в лице — профессиональное спокойствие, но глаза внимательные.
— Нет, — отвечаю быстро. — Забыл кое-что в машине. Сейчас вернусь.
Я иду к машине, открываю бардачок, быстро проверяю содержимое. Беру нож, черный мусорный пакет, всё, что может понадобиться. Закрываю дверь и снова возвращаюсь к подвалу.
Когда спускаюсь вниз, она всё ещё сидит на том же месте, сгорбленная, дрожащая, со следами слёз на лице. Плечи подрагивают. Она даже не замечает моих шагов — настолько поглощена отчаянием.
Я открываю решётку. Захожу внутрь. Подхожу вплотную.
Она чувствует моё приближение, вздрагивает, поднимает глаза. В них — не просто страх. Это тёмная, сдавливающая тишина, как у зверя, которого загнали в угол.
Я приседаю рядом, наклоняюсь к самому уху и шепчу, стараясь не выдать эмоций:
— Лилиан… нам нужно поиграть.
Она смотрит на меня растерянно. Словно не верит в то, что слышит. Лицо искажено недоверием, дыхание сбивается.
— Послушай меня внимательно, — тихо, но отчётливо продолжаю я. — Сейчас ты бьёшь меня кулаком в грудь, со всей силы, и бежишь в конец подвала. В левый угол.
Она продолжает смотреть, но не двигается. Парализована страхом. Губы дрожат, глаза расширены.
— Лилиан, — произношу её имя жёстко, почти резко. — У нас нет времени. Сделай, что я сказал. Немедленно. Иначе у нас обоих не будет ни единого шанса.
До неё наконец доходят мои последние слова. Она резко вскакивает и со всей силы бьёт меня кулаком в грудь. Я подыгрываю, резко отшатываюсь назад, делаю вид, что не ожидал удара. Лилиан сразу же бросается вглубь подвала, к указанному углу. Несколько секунд я стою на месте, давая ей фору, а затем бегу за ней.
Она уже прижалась к стене, растерянная, дышит тяжело, сдерживает слёзы. Я подхожу, опускаясь на одно колено.
— Малышка, а теперь… нужно немного поспать, — шепчу ей, доставая из кармана заранее подготовленный шприц.
Прежде чем она успевает среагировать или сказать хоть слово, я аккуратно, но быстро ввожу снотворное в её шею. Она всхлипывает, глаза начинают закрываться, тело обмякает в моих руках. Всё происходит за считанные секунды.
Я замираю на мгновение, потом беру нож, снимаю с себя футболку и аккуратно, не слишком глубоко, делаю надрезы на коже живота. Кровь идёт сразу — тёплая, настоящая, как и нужно. Несколько капель падают на бетонный пол. Я выдавливаю ещё немного. Потом надеваю футболку обратно — тёмная ткань почти всё скрывает, хотя боль пульсирует.
Затем аккуратно укладываю Лилиан в мусорный мешок, делаю в полиэтилене несколько надрезов, чтобы она могла дышать. Всё проверяю. Осторожно поднимаю её себе на плечо — тело лёгкое, безвольное. Отхожу к задней части подвала, в мёртвую зону, куда не попадают камеры. Я сам их устанавливал — и прекрасно знаю, где они не видят.
Делаю два выстрела. Один в пол, второй в стену. Нужно, чтобы всё выглядело правдоподобно.
Жду. Медленно считаю до трёхсот. Пять минут.
Потом выхожу наружу. Движения спокойные, дыхание ровное.
Охрана встречает меня у выхода.
На лицах — удовлетворение, почти облегчение.
Видно, что никто не хотел этого делать сам.
Не все могут убивать таких, как Лилиан.
Слишком хорошенькая. Слишком живая.
А я… справился. Как им кажется.
Я ложу её аккуратно в багажник, делаю ещё больше дыр в пакете, чтобы она точно не задохнулась.Сажусь за руль и быстро выезжаю.
Отъехав от особняка и проверив, что за мной нет слежки, припарковываюсь в стороне. Открываю багажник, проверяю — она спит. Освобождаю её из пакета, беру на руки и несу на заднее сиденье. Ложу, поправляю волосы с её лица, и возвращаюсь за руль.
Открываю бардачок, достаю средства, чтобы обработать рану. Обрабатываю, заклеиваю пластырем и еду.
Через час мы уже были возле моего дома. Я беру её на руки и несу в одну из комнат. Но понимаю, что у меня дома ничего нет — даже переодеться. Она вся в грязной одежде, замёрзшая и слабая. Я ложу её на кровать, привязываю руки к изголовью. На случай, если она проснётся раньше, чем я вернусь.
Потом выхожу из дома, снова сажусь за руль и еду в ближайший магазин, чтобы купить ей хоть что-то — одежду, обувь.
И только когда я еду, до меня начинает по-настоящему доходить, что произошло.
Блядь… во что я вляпался? Если он что-то заподозрит — он убьёт не только её, но и меня. Я это прекрасно понимаю.
Мой отец не из тех, кто любит проигрывать. И не из тех, кто просто так прощает. Ему будет плевать на то, что я его наследник. Ему просто насрать...
Я спас её. Но в то же время — убил нас обоих.
Это худший кошмар, который мог случиться. И теперь этот кошмар лежит у меня в доме. В одной из моих спален...