2 Глава
Ирина Игоревна не сводит с Найдёныша глаз, совершенно парализуя волю и способность к сопротивлению. Делает несколько шагов, кружит вокруг, и правда, как хищник. Только вот вся ярость Ирины игоревны вызвана страхом: перепугалась, что угробят девчонку эти два болвана, металась по кабинету, места себе не находила. И сейчас её хищный вид обусловлен скорее растерянностью и, чёрт его подери, желанием. Потеряла контроль, слишком близко подошла. Так близко, что почувствовала тепло девчонкиного тела, запах, о боги! Захотелось податься ещё ближе, тронуть прохладными пальцами горячую мягкую кожу, под которой - в контраст - жёсткие, твёрдые, не девчоночьи мышцы. Почему-то уверена, что кожа у Найдёныша горячая, нежная и мягкая, в голове шумит от невыносимого желания прикоснуться, убедиться, провести губами по шее. Чёрт! Шарахнулась в сторону, судорожно втянула воздух. Хорошо, со спины подошла, может, девчонка не почувствовала, хотя какой же она тогда лазутчиковский радар?
Вот ещё одно, тоже, остроумцы, прозвище к Найдёнышу прицепилось. Где бы ни находилась девчонка и чем бы ни занималась, за несколько секунд до появления в поле зрения Ирины Игоревны, девчонка замирала и безошибочно разворачивалась в сторону, откуда появлялась Лазутчикова. Сотрудники веселились и делали ставки на время. Нео притащил официальный запрос на её личные «средства парфюмерии и гигиены», чтобы, значит, «эмпирическим путём вычислить расстояние и определить зависимость степени усиления обоняния объекта «Найдёныш» от присутствия ферментативной составляющей запаха». Ирина Игоревна пообещала ему и вычислить, и определить, и разобрать его лично по запчастям и ферментам. Куркумаев говорил, что теперь всё, дисциплине в Отделе каюк, потому что достаточно Пичугу на входе установить и можно заниматься чем угодно - она заблаговременно о прибытии начальства оповестит. Начальство вскидывало бровь и интересовалось у саши, где он вычитал слово «дисциплина». Девчонка хмыкала ехидно и вызывала дикое желание попробовать её ухмылку на вкус. Как же справиться с этим непонятным, неправильным, ненужным совершенно, влечением? Разозлиться - вот верное средство, только что ведь злилась на куркумаева с Песцовым и не думала ничего такого. Мысль о проштрафившихся операх, действительно, помогла. Вернула в нужное русло. Господи, второй месяц девчонка уже у них, а они даже имени у неё не смогли выведать. Сыщики, ничего не скажешь. Да и сама она хороша. Ведь сама её допрашивала несколько раз.
***
- Вы почему-то имени её не спросили на допросе. - Как-то всё наперекосяк с этой девчонкой. Не спросила? - Неа, - Нео переминается с ноги на ногу. Ему не с чем работать. Ни странной крови, ни удивительных отпечатков Найдёныша в базе нет. Фамилии, имени нет. По разосланной ориентировке её не опознают. Девочка-призрак. - Хорошо. Как Романович с ней закончит, сообщите мне и ведите её в допросную. Романович приходит в кабинет сам и один. Сообщает, что девочку осмотрел, рану обработал, рана, действительно, не глубокая, но успела воспалиться. Сообщает также, что кожных заболеваний, паразитов, следов обморожения - характерного набора бездомных - у девочки нет. Следов инъекций, признаков злоупотребления алкогольными и/или наркотическими веществами не обнаружено. - Истощена, конечно. Аппетит изумительный - съела все бутерброды, что я из дома принёс, - улыбается Романович. Ирина Игоревна думает:"вот, ещё один нянь." А Романович продолжает, - И знаете, что спросила следом? Можно ли как-то помыться. Помыться! Бродяжка. Дал ей халат, отвёл в постирочную. Все её вещи сохнут, сама, помытая, сытая и довольная, в камере спит.
- Колыбельную ей не спели? - не удержалась, съехидничала. Романович, к счастью, не расслышал:
- Простите?
- Так, мысли вслух. Ладно, допросим завтра. Мне её дело передавать, а у меня даже имени её нет.
***
И до сих пор Ирина Игоревна даже не знает, как к ней обратиться, хотя с делом её давно разобрались, закрыли, девчонку оправдали: самозащита и защита третьего лица, отсутствие в действиях состава преступления. И это всё прекрасно, но называть-то её как? Найдёнышем звать, как все? Или Пигалицей и Пичугой, как саша? Лазутчиковский радар? А может, придумать что-то своё? Глубоко вдыхает, выдыхает, пытаясь хоть как-то восстановить спокойствие под взглядом этих невероятных глаз. Возвращается к своему столу, садится в кресло, как будто возводит барьеры между собой, своим влечением и девчонкой. Решившись, со злосчастного этого вопроса Лазутчикова диалог и начинает:
- Послушай, я даже имени твоего не знаю до сих пор. И, полагаю, никто из нас не знает. Подозреваю, что есть у тебя причины, по которым ты его так тщательно скрываешь. Рискну предположить, что это связано с твоим пребыванием на улице. Как ни странно, ты не производишь впечатление человека, который покинул дом по собственной воле - проще говоря, сбежал. Предположу так же, что родители вряд ли выгоняли тебя из дома,
- только сейчас Ирина Игоревна поднимает на девчонку глаза. Выражение лица Найдёныша красноречивее любых слов подтверждает правоту каждого сказанного лазутчиковой слова. Никуда девчонка не сбегала, и, конечно же, никто её не выгонял - вон, закусила нижнюю губу, опустила веки, спрятала глаза. С огромным трудом душит в зародыше Ирина Игоревна нечеловеческой силы желание подойти к девчонке, обнять, утешить, своими губами прикушенную губу накрыть... «Вот об этом не думать! Не сейчас, черт! Никогда вообще!» Сбивается с мысли, замирает, замолкает. Длинные нервные пальцы бегают по столу, цепляются за мышь, бросают, хватают ручку, бросают тоже. Усилием воли заставляет пальцы смирно улечься. Вот так. Собирается, ловит ускользнувшую мысль:
- Я это к чему? Твои... Твоя сегодняшняя поездка на задержание могла закончиться не так... благополучно. И, помимо дисциплинарных, административных и прочих неприятных взысканий, есть ещё и... Как бы это сказать?
- задумывается, видимо, надолго, потому что девчонка вдруг отмирает и решает помочь: - Словами? - звучит как дерзость, и Лазутчикова вскидывается было, но нет. На лице Найдёныша искренняя заинтересованность. Успокоилась, ждёт продолжения, не выдержала, предположила.
- Словами... Да. Вряд ли ошибусь, если скажу, что большая часть сотрудников моего гм... Отдела привязалась к тебе и относится как к уже, в общем-то, родной. Ты вроде сына полка у нас, - улыбается едва заметно, задумчиво. Улыбка смягчает хищные черты лица, вытапливает оставшийся лёд из синих глаз. Девчонка тут же возвращает улыбку в стократном размере - растягивает губы, обнажая крупноватые клыки, сверкают задорно зелёные глаза:
- Дочь Особого Отдела? - Вроде того. Понимаешь? Кивает. Нравится. Стоит, довольная. Любит, когда любят - кому же не понравится? - Поэтому я бы хотела тебя попросить. Не приказать, заметь, - поднимает указательный палец, ловит на нем восхищённый кошачий взгляд, прячет палец обратно. Взгляд перемещается на лицо, восхищение никуда не девается. Девчонке в ней нравится всё - Ирина Игоревна это чувствует очень остро и снова сбивается, хоть в этот раз ненадолго,
- Мы все волнуемся за тебя. И тот же саша расстроился бы невероятно, если с тобой что-то сегодня случилось бы.
- И вы?
- Что - я?
- И вы бы расстроились?
- И я. Поэтому я хочу тебя попросить. Не приказать. Попросить. Пожалуйста, не подвергай себя ненужной опасности. Не надо ездить с дежурными бригадами. Хорошо? И, не дожидаясь ответа, уже начальственно:
- Можешь идти.
- Да, госпожа полковник,
- совсем неуставно выдыхает Найдёныш, шагает к двери, а у Ирины Игоревны срывает напрочь всю её рационально выстроенную плотину. Три слова, одна фраза, бурный поток фантазии затапливает островки здравого смысла. Лазутчикова буквально видит, в каких обстоятельствах она могла бы ещё услышать «да, госпожа полковник». Какая, к черту, Снежная королева? Три слова, одна фраза хриплым низким голосом мгновенно переносят все лазутчиковскии айсберги в экваториальные жаркие и влажные широты. «Твою мать!» - ошалев от нахлынувших эмоций, думает Ирина Игоревна. Цепляется длинными пальцами за стол, пытается собрать жалкие остатки чего? Спокойствия? Достоинства? Она уже не понимает. А несносная девчонка вдруг возвращается и добивает Лазутчикову. Смотрит пристально, оценивает побелевшие пальцы, говорит тихо: - Лиза. Елизавета Андреяненко и Ирина Игоревна.
- Ммм?
- Не дочь. Отделу
- да, кем угодно. Вам я не дочерью быть хочу.