7. Прозрение
Белоснежка никогда так быстро не бегала. Тем более, в своей бытности Мэри Маргарет. Пальцы так крепко сжимали проклятую свечу, что на воске наверняка останется вмятина...
— Мама! — девочка подбежала к постели умирающей женщины.
Ева лежала на кровати, уставшая от ночной лихорадки. Она была бледна так, что линия вен отчетливо просвечивала на обнаженных запястьях и предплечьях, а худоба ее была настолько заметна, что без труда можно было угадать местоположение каждой косточки. Королева умирала.
— Нет, мы тебя вылечим! — покрывая руки матери короткими поцелуями, полными отчаяния, умоляла принцесса.
— Белоснежка, милая, меня уже не вылечить, — попыталась улыбнуться Ева. — Но я бы очень хотела, чтобы не взирая на мою смерть, ты оставалась доброй и светлой в этом темном мире...
Женщина закашлялась от длинного утомительного монолога. К ее дочери тут же подбежала няня, чтобы с силой оттащить девочку от больной, ведь заразиться было так легко.
— Пойдёмте, госпожа, — шептала дворовая, вытаскивая Снежку за дверь.
— И ее никак нельзя спасти? — тихо спросила девочка.
— Почему же? Ведь у вашей семьи была фея-крестная...
Рул Горм, Голубая фея была самой сильной светлой волшебницей в Зачарованном лесу и крестной королевской семьи по совместительству. Именно к ней и направилась Белоснежка по совету своей няни, на лесную опушку.
— Крестная? — позвала девочка, но никто не откликнулся. — Крестная?! — она чуть не плакала.
Лес был густым — даже днём там всегда царили сумерки, которые к вечеру сменяла кромешная тьма. И юной принцессе стало страшно. Она уже была готова вернуться обратно в замок, когда ярко-синий свет озарил полянку — то Голубая фея летела к ней на ее зов.
— Крестная, — с облегчением выдохнула Снежка, однако к ее лицу тут же вернулось серьезное выражение. — Мне нужна помощь!
— Дочь Евы и Леопольда? — звонко спросила фея. — Конечно, я помогу своей крестнице!
Белоснежка собралась с духом, набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:
— Спаси маму... пожалуйста...
Светлое личико Рул Горм омрачилось тенью печали:
— Светлая магия не возвращает мертвых к жизни, Белоснежка, — грустно объявила она.
— А темная? Темная магия может мне помочь? — пылко взмолилась девочка.
Ворвавшись в склеп Реджины, который был, к ее счастью, открыт, Мэри Маргарет тут же начала отодвигать гроб принца Генри, скрывавший проход в хранилище сердец ее мачехи. Высокие ряды ящичков, горящих багровым, повергли ее ненадолго в ужас, от которого женщина довольно быстро отошла. Сердце, которое ей было нужно, явно было не здесь.
Она прошла в следующую комнату, где было несколько ящиков. Пробежавшись по именам, Снежка нашла нужное: «Kora». Рука со свечой невольно дрогнула.
«Жизнь на жизнь. Просто произнеси имя над свечой, подойдя к любому человеку, и болезнь твоей матери пройдёт. Ева будет жить!»
Девочка шла со свечой, которую ей дала крестная, по коридорам замка. Она может спасти мать, она спасёт ее, только вот жертва...
«Белоснежка, милая, меня уже не вылечить...»
Что за глупости, сейчас ее мама будет жива и здорова, только бы с... именем не прогадать...
«Но я бы очень хотела...»
Девочка уже чувствовала, как ком подступает к горлу, а в уголках глаз собираются маленькие горошинки слез...
«Чтобы не взирая на мою смерть, ты оставалась доброй и светлой в этом темном мире...»
— Я не могу убить, — твёрдо произнесла принцесса, протягивая фее свечу.
— Ты уверена? — спросила ее Голубая, — Ведь тогда твою мать — не вернуть.
— Уверена, — кивнула девочка. — Иначе, убив человека, я просто предам мать. Нет, не мать, себя...
Руки Белоснежки, все ещё держащие «погибель» Коры, задрожали, а по щекам потекли горячие слёзы. Она ведь не убийца, правда? Просто... просто трижды произнесёт имя матери Реджины, держа свечу над ее сердцем... Да кого она обманывает? Она ведь не воспользовалась артефактом даже ради спасения матери... «Но зато сейчас у тебя есть неплохой шанс спасти деда своего внука, уничтожив вашего общего врага», — возразило подсознание.
— Кора, — прошептала Снежка, словно зачарованная, глядя на багровое сердце Миллс, буквально изливающееся кровью.
«Интересно, почему? Она страдает?» — на миг промелькнуло в ее голове, но Прекрасная тут же откинула все мысли в сторону. Ей было не до этого...
— Кора, — как же трудно порой произнести одно слово, два слога, четыре буквы. Ей оставался еще один раз.
«Может всё-таки — нет? Они найдут другой выход... или не найдут...»
— Кора, — выдохнула Мэри Маргарет, почувствовав вдруг жуткую усталость, когда ее окликнули:
— Снежка? Что ты здесь делаешь?
На пороге стояла Реджина Миллс собственной персоной.
***
Едва завидев, что Мэри Маргарет куда-то скрылась, Реджина кивнула матери и кинулась за ней следом. Лес, кладбище... И зачем Белоснежке была нужна могила ее отца, кстати? Когда же она нашла ее в подвале своего склепа с чьим-то сердцем в руке, Миллс не выдержала и окликнула падчерицу...
Снежка развернулась к ней, чтобы смотреть прямо в глаза. Лицо ее оставалось спокойным и непроницаемым — ни одной эмоции не читалось на нем.
— Ты уверена, что Кора тебя любит? — неожиданно спросила она у бывшей мачехи.
Реджина остолбенела:
— Конечно, любит. Она ведь... моя мать.
— Да? — продолжая пугать госпожу мэр своим спокойствием (знала бы Реджина, с каким трудом давалось оно ей!), вопросила она. — Тогда почему в ее груди нет сердца?
Бланшар, подняла вверх руку с сердцем Коры, отчего Реджина испугалась не на шутку.
— Но...
— Реджина, если бы у моей матери не было сердца, я бы даже и не рассчитывала на какие-либо тёплые семейные отношения...
Ещё когда она была Злой Королевой, Реджина посылала пирата в Зазеркалье — вырвать сердце матери. До этого момента женщина даже и не задумывалась о том, почему же ее гениальный план провалился. А ответ ведь был буквально на ладони — вырывать у Красной Королевы было нечего.
— Верни Коре сердце, и вы наконец-то станете настоящей семьей, — натянуто улыбнувшись, произнесла Мэри Маргарет, впрочем, натянутость в ее улыбке укрылась от проницательного взора Реджины.
— С чего бы мне тебе верить? — все ещё сомневаясь, поинтересовалась у неё Миллс.
— С того, что я хочу, чтобы ты была счастлива, — наконец позволила себе неприкрыто заплакать Белоснежке, ведь теперь эти слёзы были уместны...
— Спасибо, — Реджина крепко обняла падчерицу, забирая у неё сердце матери. — Люблю тебя, дорогая...
— И я... тоже.
Когда мачеха ушла, Белоснежка позволила себе разрыдаться уже по-настоящему... Какая же она все-таки сволочь. И где ее доброта и милосердие?
***
Они смотрели друг на друга, не отрываясь — умирающий Темный и Кора, сжимающая в руке его кинжал.
— Я все хотел узнать... — просипел Штильцхен. — Любила ли ты? ...
Кора вздрогнула, словно обожглась, и посмотрела на Румпеля с какой-то затаенной тоской и... любовью.
— Ты думаешь, я просто так вырвала себе сердце? Ты всегда был моей слабостью, Румпель, — почти ласково произнесла она. — Моя любовь к тебе была сильнее голоса разума...
— Это король тебе такую глупость сказал? — даже на смертном одре не прекратил ехидничать колдун.
— Уже не важно, — печально покачала головой женщина.
Она уже замахнулась кинжалом, чтобы наконец уничтожить свою «последнюю слабость», когда ее грудную клетку пронзила резкая вспышка боли, словно туда воткнули что-то инородное, бывшее вместе с тем и родным... Сердце.
— Реджи-ина, — почти пропела родное имя Миллс
Она всегда любила дочь. Любила отчаянно, порой даже больше, чем позволяли ее возможности. Она даже представить не могла насколько может быть прекрасна любовь. О, сейчас ей было плевать на власть и прочее, что было у неё в приоритете несколько десятилетий.
— Я люблю тебя...
Как давно Кора не говорила этих слов? Десять лет? Двадцать? Пятьдесят? Сердце билось в ее груди, ощущалось дополнительным грузом, но отнюдь не лишним. Для счастья не хватало лишь вылечить каким-нибудь чудом Румпельштильцена и отправиться в семейный отпуск. Кстати, об этом. Неожиданно грудь Коры пронзила боль иного плана. Подстава... Конечно, ее план провалился! Чертова Белоснежка! Чертова свеча! ...
Где-то далеко в магазин вбежала чета прекрасных, но женщине было плевать. Из последних сил стараясь оставаться в сознании, она щелкнула пальцем, приостанавливая время.
— Мы не закончили... Румпельштильцхен, — теперь ее очередь была сипеть и кашлять.
— И что же ты хочешь услышать? — присел рядом с ней на пол колдун, принимая все же большую часть магии на себя, чтобы на разговор их хватило больше времени.
— Я... хочу сказать.
— Да, любовь моя? — хмыкнул он. — И что же я должен услышать?
— Я выполнила все условия нашей сделки... Нашей первой сделки.
Это было подобно разряду молнии в погожий день. Темный ожидал услышать что угодно, но никак не это.
— Это неправда, — твёрдо отчеканил он.
— О, Румпель, давай без твоих любимых драм! — ответила лишь Кора.
— У нас не могло быть ребёнка. У нас ведь даже ничего не было...
— О, да, совсем ничего. Просто неделя, за которую мы стали друг другу так близки, как никогда.
— Реджина? — простонал колдун.
— Да, нашей девочке нужна сейчас поддержка, которую ты ей окажешь...
Она замолкла, и ненадолго воцарилась тишина, которую Темный тут же нарушил:
— И что ты хочешь от меня услышать? — даже такую, казалось бы, драму он без особого труда превращал в комедию.
— А так заметно, что хочу? — попыталась уподобиться ему в его игре Миллс.
— Думаю, все-таки то, что я к тебе тогда испытывал, было любовью, — произнёс Темный, старательно скрывая нежность. — Даже того старика, которому второго ребёнка был должен, убрал...
— Мы идиоты, да? — она уже почти окончательно ушла из мира сего, поэтому говорить ей было не так уж и просто. — Не забудь позаботиться о дочери... последняя сделка, так сказать, — она горько усмехнулась.
— А что же с твоей стороны причитается? — поинтересовался в ответ у неё Темный.
— Не буду преследовать тебя призраком до конца дней твоих, конца которым пока не предвидится, — фыркнула Кора, но веселость ее тут же сменилась печалью. — Скрепим договор... как обычно? — засмеяться, увы, не вышло.
Румпельштильцхен, догадавшись, в чем состоит её просьба, наклонился к умирающей, оставляя на ее губах последний чувственный поцелуй, на вкус ощутимый, как горькие слезы и луговые травы.
— Прощай...
Он щёлкнул пальцами, отстраняясь от женщины, к которой тут же подбежала Реджина. Коры Миллс больше не было.