5. Последние нити прошлого
Найти дом Темного было не так уж и трудно — трудней было решиться обратиться к колдуну, ведь пять лет уже прошло с их последней встречи, и Кора не знала точно, будет ли Румпельштильцхен рад ее приходу. Однако вот она стояла на пороге замка, снова задумавшись о том, стоит ли ей вообще заходить. Но в конце-концов женщина мотнула головой, отметая все сомнения в сторону. Магии ей научиться было нужно более чем, поэтому выбора у неё собственно и не было. Миллс распахнула пред собою дверь, величественно проходя в холл, обустроенный, честно говоря, куда богаче, чем даже их с мужем покои, но это было не так уж и важно. Важнее было найти мага, где бы он ни находился.
Золотая нить, которую Румпельштильцхен некогда спрял с целью продемонстрировать ей свои таланты, неприятно натирала кожу запястья, уже давно оставив на ее руке не красящий принцессу красный след, успевший несколько раз зарубцеваться. Кора уже несколько раз пыталась ее выбросить и каждый раз ничего у неё не выходило, ведь память о чудесных днях, проведённых вместе с Темным была ещё слишком свежа. Она не могла так легко оборвать все цепи, приковавшие ее к дням былым. Потому сейчас она имела «уникальную» возможность наблюдать, как сияет ее самодельный браслет в утренних лучах солнца, напоминая глаза дочери и, конечно, одного кудрявого колдуна, на встречу с которым она сейчас так спешила.
Каблуки ее туфель громко стучали по холодному камню ступеней, как никогда напоминая ей стук тех самых часов, воспоминания о котором не потеряли живости даже после стольких лет. Дверь с резной ручкой показалась ей невероятно тяжелой, но стучать она не стала из того же глупого страха, все ещё надеясь, что Темного нету дома...
Кора резко распахнула двери гостиной, тут же натолкнувшими взглядом на Румпеля, который сидел в углу и... прял. Стучало колесо, шелестела золотая нить в умелых руках прядильщика, и женщина и не заметила, как так и осталась стоять на пороге, неожиданно почувствовав небывалый прилив ностальгии и странной тоски. Пустота в груди тяготила, как никогда, а слезы так и стекали по ее щекам. Она серьезно считала себя сильной? Сейчас она была готова схватить в охапку дочь и съехать окончательно и бесповоротно в замок ее родного отца. Но... власть Миллсов, что принадлежала ей, лишь пока она оставалась женой принца Генри, связывала ее по рукам и ногам.
— Кора? — поднявшиеся на неё выразительные золотые глаза с секунду выражали недоумение, тут же сменившееся усмешкой. — Моя... бывшая ученица, если не ошибаюсь, — колдун ещё некоторое время с интересом разглядывал ее. — Если, конечно, ничего не поменялось... за эти пять лет.
Женщина задержалась на входе, ухватившись за край косяка, пытаясь справиться с эмоциями, нахлынувшими вдруг на неё, испытывать которые она по сути была не должна. В итоге, с горем пополам совладав с собой, она двинулась в сторону мужчины, чувства к которому оставались живы, несмотря на отсутствие сердца в ее груди.
— Не поменялось, — твёрдо произнесла Кора, верно истолковав намёк мага. — Но учитель мне нужен.
Игривая улыбка легла на уста Темного мага, такая, какая сопровождала все сделки, какие он только заключал. Не сдержавшись, колдун в нетерпении потёр ладони, а в глазах появился живой блеск.
— Сделка? — он приподнял бровь, продолжая внимательно изучать принцессу, пришедшую по его душу. — Миссис Миллс.
— Кора, — поправила его женщина, с трудом сдержавшись от того, чтобы в презрении к собственному мужу скривить губы. — Была и останусь впредь.
— Хорошо, Кора, — он особенно выделил ее имя. — Так в чем мой резон?
Она резко вдохнула полную грудь воздуха, собираясь с силами, чтобы сказать то, к чему она готовила себя все это время:
— Ты сможешь учить мою дочь.
— Дочь... — Штильцхен ненадолго задумался. — Смахивает на то, дорогуша, что ты пытаешься компенсировать мою не задавшуюся с тобой первую сделку. Или это и есть... компенсация?
Кора замерла, словно кролик перед удавом... Нет, скорее словно кошка, готовящаяся к прыжку. Сколько бы лет ни прошло, колдун знал ее, как облупленную. Когда она делала шаг, он видел ее следующие десять. А ведь Реджина была действительно его дочерью, что принадлежала ему по праву. Это в самом деле был своеобразный компромисс, а следовательно, она должна была предложить ему что-то несколько иного рода.
— Твоя кукла, — неожиданно произнёс маг. — Да, Кора, та самая, с которой ты играла в своём детстве... — он наклонился к ней так близко, что она едва удержалась, чтобы не впиться в его губы голодным поцелуем. — Принеси мне ее, — не попросил, приказал ей он.
— И ты меня будешь учить? — уточнила Кора, не отстраняясь от него, но и не подходя ближе.
— И я буду тебя учить, — кивнул Румпельштильцхен.
— Закрепим договор, — недолго помолчав, произнесла девушка, наклоняясь чуть ближе.
Колдун слегка вздрогнул, услышав желанные слова, однако первым же накрыл ее губы своими, в то время как Кора углубила поцелуй, по всей видимости немного забыв о своём положении в обществе, но в данный момент это было и не важно.
— Завтра, — прошептала она, с трудом отстраняясь.
— В то же время, — подтвердил колдун, в очередной раз чувствуя, что что-то делает неправильно.
***
Реджина ещё не легла спать, когда Кора вернулась домой после почти заключённой с Темным сделки. Девочка сидела на своей широкой кровати, слегка наклонив голову. Она играла в «бал».
— Леди Марта, чудесный вечер, не правда ли? — пытаясь подражать надменному тону своей строгой матери, поинтересовалась она у куклы, но вышло это у неё просто смешно, учитывая, что голосок у неё был детский и тонкий.
Слегка сменив тон, девочка ответила самой себе, говоря уже как бы за куклу. Но что она говорила затем, Кора просто не услышала, совершенно неожиданно погрузившись в воспоминания своего детства...
Сладкий запах свежеиспеченных пирожков и трав витает в светлой комнате их маленького деревянного домишки. Коре чуть больше четырёх лет, и помочь по дому она пока ничем не может, разве что протереть стол или же ополоснуть посуду после обеда, поэтому свободная от дел, девочка сидит под материнским боком, наблюдая, как та трудится над ее новой игрушкой.
— Мам, можно посмотреть! — дергает она женщину за рукав льняной рубахи, отчего иголка того и гляди — соскочит, а там и пораниться недалёко.
— Подожди, Кора, — крестьянка нежно улыбается дочери, на мгновение оторвавшись от вышивки, чтобы убрать за ухо непослушный локон своей девочки. — Ещё чуть-чуть и ты сама все увидишь...
Но маленькой непоседе не сидится на месте. Вот она уже у печи — разглядывает румяные пирожки, в несколько рядков лежащие на противне, а теперь она уже бежит в сад, чтобы взглянуть на цветы, что должны скоро распуститься.
— Мама! — кричит она своим звонким как колокольчик голоском. — Ты видела маки? Они наконец-то распустились!
Женщина делает последний стежок, завязывает узел и перекусывает грубую нить. Недолго полюбовавшись своей работой, она убирает куклу в передник и легкой походкой направляется сад, где Кора, громко жестикулируя руками, указывает ей на недавно распустившиеся ярко-алые цветы.
— Действительно красиво, — она грациозно опускается на колени рядом с дочерью.
— Жаль, что они скоро завянут, — грустно опускает голову Кора.
— Все хорошее когда-нибудь заканчивается, принцесса моя, — гладя девочку по щеке, говорит мать.
Щеки Коры становятся алыми, что цветки тех самых маков. Как же она любит быть принцессой... Хоть только и для матери.
Спохватившись, женщина опускает руку в передник и, порывшись там, достаёт на свет божий куклу. Девочка сразу же переключает внимание на недавний объект ее интереса. Она давно хотела себе такую, только у матери все руки не доходили сшить. Теперь же глядя на счастливое личико дочери, женщина ничуть не жалеет о потраченном времени.
— Как ее назовём? — наклонив голову спрашивает она у Коры.
— Марта, Марта Миллс, — с сияющим лицом объявляет девочка.
— Так ведь меня зовут, да? — спрашивает ее мать. — Но почему Миллс?
Девочка смеётся, удивляясь тому, как трудно матери понять такую прописную истину.
— Это ведь фамилия одного из наших принцев.
— Да? — Марта наигранно удивляется. — Так я тогда принцесса, получается?
Девочка весело кивает своей красивой головкой:
— А я твоя дочь и наследница трона, — завершает она мысль матери...
Однако щемящая нежность, которой преисполнилась Кора, увидев свою подругу детства в руках дочери, тут же уступила место безудержному гневу: какая-то старая рваная кукла, сшитая к тому же жалкой женой мельника, служит игрушкой ее малышке? Это было похоже на насмешку. У женщины напрочь из головы вылетела, что именно та самая жена мельника была ее матерью. Все, о чем думала Кора на данный момент, сводилось к тому, что ей нанесли ужасное оскорбление.
— Реджина, милая, — ласково позвала она дочь.
Девочка тут же радостно откликнулась, ведь она ждала возвращения матери целый день.
— Ты все играешь с Мартой? — спросила ее женщина, перебирая в пальцах непослушные локоны дочери, прижавшейся к ней, словно мать была для неё всем миром.
— Да, мамочка, — очаровательно улыбнулась ее девочка. — Спасибо, что подарила ее.
Кора едва заметно закатила глаза, прекрасно зная, какой отменной актрисой могла быть ее принцесса, когда дело доходило до лести.
— Мне кажется, что Марта слишком стара для тебя, Реджина... — начала она, но девочка тут же ее перебила.
— Не выбрасывай ее мама, она не такая уж и старая, — постоянно сбиваясь, начала умолять она мать.
— Но милая, — возразила Кора. — Я и не собиралась избавляться от Марты. Мы подыщем ей другой дом. А завтра у тебя уже будет новая кукла.
— Новая кукла? — переспросила Реджина, чьё милое личико вновь засветилось от радости. — Мама, у меня правда будет новая кукла?
— Правда, моя дорогая. Папины мастера изготовят ее уже к утру...
Отчасти Кора говорила и правду. Несколько ткачей принца действительно готовились сделать куклу для его маленькой дочери. С одним маленьким «но» — куклу готовили к Дню Рождения принцессы, который должен был случиться отнюдь не скоро. Но конкретно этот фактор помехой для властной жены принца Генри не был, ведь всегда можно ускорить работу, и уж за ночь мастера точно сошьют ее дочери куклу... Сшила же ей Марта куклу за полчаса...
Наутро кукла уже лежала на столе, дожидаясь пробуждения своей новой маленькой хозяйки. Тонкие фарфоровые ручки и ножки белее снега, густая копна длинных чёрных волос... «Прекрасна, спору нет», — согласится годами позже даже Сидни, который будет всецело и полностью предан своей королеве Реджине. Но пока что это была лишь обычная безымянная кукла, выполненная за снайперские сроки (не без угроз Коры, конечно, но не будем омрачать нашу историю такими грустными фактами биографии Червонной Королевы).
— Мама? — вопросила Реджина сразу же после пробуждения.
Действительно, в тот же миг дверь открылась, и на пороге появилась Кора Миллс собственной персоной.
— Мама... — ещё раз повторила принцесса. — Это действительно мне? ...
— Да, моя дорогая, — нежно улыбнулась Кора, наблюдая за тем, как девочка осматривает новую игрушку.
Реджина крутила новую знакомку, рассматривая под разными ракурсами. Пышные юбки куклы то и дело взлетали в воздух, как и чёрные локоны, которые, как ни старались ткачи, так и не легли хоть в какую-нибудь аккуратную прическу.
— А как... как мы ее назовём? — уставилась неожиданно на мать девчушка.
— Не знаю, — Кора и вправду не ожидала такого вопроса от дочери. — Может, Мэри? — весьма кстати вспомнила она свою сестру.
— Или Маргарет, — продолжила девочка, заставляя миссис Миллс внутренне ликовать. — Мэри Маргарет, — весьма удачно пошла на компромисс Реджина.
— Бланшар, — завершила их маленькую дискуссию Кора. — Мэри Маргарет Бланшар.
***
Румпель ждал. Он снова сидел за своей прялкой, которая верно прослужила ему последние лет двести, позволяя золоту утекать сквозь пальцы в прямом смысле слова. Пять часов. Ровно на пять часов опаздывала Кора, и мысленно Темный уже начинал их сравнивать с пятью годами их вынужденной разлуки. В конце-концов, опоздания всегда были в ее духе, хоть он и надеялся, что на сей раз причина была достойной.
— Извини, опоздала. Была с Реджиной, — сухо произнесла Кора, войдя, как всегда, без стука. — Итак, зачем тебе Марта?
Принцесса по-королевски медленно и величественно опустилась на предложенное ей кресло под пристальным взглядом колдуна. Румпель усмехнулся одними уголками губ, прежде чем ответить наконец на ее вопрос:
— Мне? Мне совершенно не нужна детская кукла дочери мельника, — с удовольствием наблюдая ее вытягивающееся лицо, протянул он. — Она нужна тебе.
Чтобы обычному человеку понять заковыристые планы Румпельштильцхена, ему нужно было бы как минимум залезть колдуну в голову. И то, вряд ли бы, прочитав его мысли, этот несчастный понял бы что-нибудь. Кора обычным человеком не была. Но это не отменяло того факта, что сейчас она не понимала ровным счётом ничего. Нет, она понимала, что главной целью Темного является возвращение сына, как он однажды случайно ей проговорился, но на этом ее полномочия заканчивались.
— Зачем она мне? — осторожно спросила она у него.
— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответил колдун.
Кора снова задумалась, начиная уже не в шутку беспокоиться о своей и дочериной судьбе. Они очевидно не последнюю роль играли в спектакле Темного, носившим название: «Спасти Бэя».
— Ты должна будешь ее сжечь, — торжественно произнёс Румпельштильцхен.
Взгляд женщины тут же опустился на камин, стоявший чуть поодаль от прялки. Мягкий тёплый свет звал ее к себе, словно не будущей королевой была она, а слабым мотыльком.
— Сжечь... — одними губами прошептала она.
Колдун кивнул, ожидая окончательного ее решения. Выражение лица же Коры приобрело вдруг непривычные серьезность и тоску.
— Мне сшила ее мать, — положив ладонь на гладко-выбритую щеку Румпеля, начала она. — Мне было четыре, и я очень хотела куклу, — она горько усмехнулась. — Денег не хватало. А отец уже тогда был любителем выпить... А потом мама сшила мне куклу. Румпель, понимаешь, я была так рада, что назвала куклу ее именем!
О, Румпельштильцхен понимал её как никто другой. У него ведь самого в детстве была подобная кукла. Питер Пэн... От одного воспоминания о проклятом имени его бросало в дрожь. Отец, бросивший сына ради вечной юности в Неверленде. Он сам тоже бросил Бэя. Ведь бросил же, да? И тоже ради сущего пустяка — магии и власти... «И вовсе не пустяка!» — возмутилась темная часть его сознания, но самому Румпелю было не до этого.
«Эта кукла будет с тобой все то время, пока меня не будет рядом, Румпель...»
«Папа, давай сбежим отсюда!»
«И больше никаких забот! Только ты и я!»
«Прости, Румпель, но у детей не может быть детей...»
«Папа! Папа, не надо! ...»
Он выжидающе смотрел на девушку, ожидая продолжения речи, но Кора, казалось тоже задумалась о своём прошлом, не более радостном, чем его собственное.
— Она умерла, — наконец произнесла девушка. — Да, я думаю, они все же тогда ее убили, — голос Коры был полон разочарования и боли от давней утраты, от раны, которую она раздирала собственными ногтями, впиваясь глубже под кожу. Это было больнее, чем вырывать себе сердце...
Темный не знал, кто такие «они», но чувство такта, не присущее ему в обычные дни, заставляло его продолжать молча выслушивать небольшую отповедь принцессы.
— Я ведь тогда осталась совсем одна... Одна в большом, в миг опустевшем доме. Потом вернулся отец, — она вытерла рукавом платья нечаянную слезу. — Как всегда пьяный. Я даже так и не узнала, было ли ему так же больно, как и мне...
Инстинктивное желание обнять и утешить пересилило темную сущность колдуна, и в следующее мгновение Кора уже чуть не сморкалась в мягкую ткань его рубашки. Было совершенно неважно в этот момент, был ли он отцом ее Реджины или нет. Она просто плакала, все сильнее прижимаясь к его груди. На секунду Темному стало даже немного совестно, что именно ее он должен склонить ко тьме. Впрочем, совесть никогда подолгу его не мучила.
— Прошлое должно оставаться прошлым, — наконец произнесла девушка, немного отстраняясь от Штильцхена и бросая прощальный взгляд взгляд на последний подарок покойной матери.
Кора опустилась на колени перед камином, словно заворожённая наблюдая игру веселых язычков пламени. Огонь... такой свободный, не обременённый ни мыслями, ни эмоциями, в отличии от них, людей. Как же сильно ей в этот момент уподобиться пламени и уйти ото всех проблем... забыться...
— Прощай, мама...
И в следующий миг очертания куклы были уже почти не различимы среди багрово-золотистых всполохов.
Лицо девушки, ещё не высохшее от слез, поднялось к магу, сидевшему тут же на коленях. Губы совершенно естественно потянулись к устам Темного, который, догадавшись, чего конкретно хотела Кора, тут же впился в неё требовательным, подчиняющим всецело и полностью. Борьба, вот чем был этот поцелуй. Борьба за доминирование, главенство в их отношениях, остававшееся за Темным. Пока что.
Ярко сияло пламя, пожирающее ее прошлое, и, будто бы вторя ему, блестела золотая нить, обхватывающая запястье Коры Миллс.
***
— Вот он, Румпель! Неверленд!
Чудный остров, на котором оказались отец и сын, был сплошь и всюду покрыт зеленью. О песчаный берег мягко ударялись волны... Взрослый, подхватив мальчика под руку, радостно помчался по песку. Он словно вновь стал ребёнком, веселым и беззаботным.
— Кокосы! — восторженно воскликнул мужчина, показывая сыну шершавый орех. — Никаких забот! И картежных домов... а знаешь, что самое главное?
Румель поднял голову, ожидая ответа.
— О, Румпель... — мечтательно протянул его отец. — В Стране Снов можно летать! ...
Он с невероятной лёгкостью взобрался на ближайший холмик, разбежался, прыгнул и... с грохотом обрушился на землю. Не понимая, в чем дело, мужчина встряхнул головой, а затем повторил свой первый опыт несколько раз... Результат оставался тем же.
— Но... но я же помню, как летал.
— Пап, может дело в том, что тогда ты был ребёнком? — наивным детским тоном спросил его сын.
— Нет, нет-нет, — замахал руками мужчина. — Вспомнил! Там ведь ещё была волшебная пыльца. Пойдём со мной, сынок! Найдём пыльцу и тогда уж точно заживем...
Широким размашистым шагом он направился вглубь острова, где, если память его не подводила должна была быть пыльца, что могла бы позволить им взлететь.
— Стой здесь, Румпель, — посерьезнев, сказал отец сыну. — Я быстро — туда и обратно. Только никуда не уходи, хорошо?
— Хорошо, папа.
Румпельштильцхен застыл, словно маленькая статуя, возле дерева. Он ещё достаточно хорошо помнил, как отец бросил его тогда у двух старых дев, а сам ушёл невесть куда. Оставил ему только куклу, которая была у мальчика «вместо него». А теперь, когда он полез на это странное дерево, Румпелю вдруг показалось, что теперь отец его покинет окончательно и бесповоротно...
— Папа, — едва слышно позвал его мальчик, внезапно осознав, что отца уже и не разглядишь среди густой листвы. — Папа, слезай, пожалуйста, — Румпель уже начинал плакать. — Мы можем и не летать. Тут и так хорошо... Папа...
Никто не отзывался на его полные отчаяния крики. Мальчик, не сдерживая больше слез, осел, подобно той самой кукле, которую продолжали сжимать детские пальчики, на землю. Штильцхен мог лишь тихо всхлипывать, прижимая к себе острые от недоедания коленки. Тем временем трава за его спиной едва слышно зашелестела, будто кто-то на неё опустился.
— Румпель, — тон отца не предвещал ничего хорошего. — Я поговорил с тенью и смогу летать, только...
Огромное темное нечто подлетело к напуганному мальчику, отрывая от земли и явно намереваясь куда-то унести.
— Прости, сынок!.. — слышал он прощальные крики отца. — Летать могут только дети! А у детей детей быть не может! ...