КОРНИ

Они долго сидели в темноте на какой-то поваленной сосне, не произнося ни звука. Горяй крепко держал Рину в объятиях, покачивая её, словно баюкал ребёнка. Бондаж с плеча пришлось снять – слишком изодрана оказалась тряпка. Теперь его больная рука просто покоилась на её плече. Не менее потасканный Лютик, уменьшившийся в размерах, нашел себе место на девичьих коленях и не спешил прерывать идиллию. Казалось, они пережили слишком много для одного дня, никто не хотел возвращаться к движению, опасаясь очередных неприятностей. Так они и сидели бы дальше, если бы Ришин живот всё-таки предательски не заурчал. Она досадно вздохнула: еды стало меньше, чем было в топях, ведь всё, что было у Рины в поясной суме пропиталось тиной, размокло, превратилось в непонятное месиво и было попросту выброшено.

-Я что-нибудь ррраздобуду, - Лютик потянулся и лениво спрыгнул с насиженного места, осознавая, что больше не может оттягивать этот момент. – Здесь должно рррасти хоть что-то съестное. – Кот еще немного потоптался на месте, искоса поглядывая на молчаливого, не выпускавшего девушку из рук Горяя. Лютик всё понял ещё там, на болотах, когда чародей зачерпнул Марининой силы, промахнувшись рукой. Тот взгляд, те мысли, то выражение лица - кот знал, что чародей всё понял. Не вспомнил, не разрушил заклятия, наложенного на его разум до конца, но почувствовал. «Кррровь не водица», - устало подумал он и скрылся за деревьями, прикидывая, сколько проблем принесёт их компании такое открытие.

Горяй проследил взглядом за пушистым хвостом в комьях грязи, уплывающим из поля зрения. Он ждал этой возможности остаться с Риной вдвоем и в то же время боялся её. Всё складывалось, всё сходилось – слишком покорной она была в руках человека, которого никогда не знала. Слишком он привязался к ней, слишком ценной она стала с самого первого взгляда. Слишком подозрительно вёл себя кот, слишком ограждал от неё. И лицо, её лицо... Всё это было слишком. Чересчур. Такого совпадения попросту не может быть. Она наверняка всё знала, но по каким-то причинам предпочла не раскрывать столь важных карт.

Он мягко отстранил её от своего плеча, внимательно посмотрел в глаза: она свела брови, поджала губы, чуть выставив нижнюю, взгляд бегал по израненным пальцам.

-Рина, послушай, - начал он и тут же заметил, как голос задрожал. Ему, взрослому мужчине, опытному чародею, пленнику, пережившему пытки и ужасы оплетая, человеку, который, очевидно, давно уже мертв на самом деле, было страшно, невыносимо боязно поговорить с собственной дочерью, которую он помнил совсем маленькой девочкой. Не было больше бантиков и заколочек, волосы были короткими, но такими же светлыми. Крошечных туфелек тоже не было, был один кроссовок и разодранная в кровь стопа. Не было маленьких пальчиков, только тонкая женская ладонь с израненными пальцами. Она уже не была маленькой. Перед ним сидела прекрасная взрослая девушка, с профилем, как две капли воды похожим на его. С такими же мягкими серыми глазами. Там, в избушке, он долго смотрел на неё во время ужина, а потом ещё дольше рассматривал в зеркале самого себя, подмечая сходства. Потом сравнивал её лицо с лицом девочки из сна и вновь находил общие черты. Её мимика, жесты, голос – всё было очень знакомым, но она больше не была маленькой. Она выросла. Выросла без него. Превратилась в храбрую, отважную, честную и добрую молодую женщину, которая готова на многое ради того, что правильно, ради того, что важно. Она стала такой... взрослой. Он сглотнул, сдерживая подступивший ком, желваки заходили на скулах. Он прикрыл щиплющие глаза, потёр переносицу пальцами.

-Прости, - залепетала она, не так истолковав его жесты и не угадав намеренья, - я не хотела на тебе виснуть, просто очень устала. – И она попыталась отсесть подальше, но знакомые мужские руки удержали её.

-Я всё знаю, - он не знал, как смягчить, да и смысла в этом не видел. Она захлопала ресницами, набрала в грудь воздуха, открыла рот, но сказать ничего так и не смогла. Она растерялась. Знает что? Метались ресницы из стороны в сторону, догоняя разбежавшиеся мысли. Дав ей время подышать, он продолжил. – Там, в топях, когда я был истощен волшбой, я хотел зачерпнуть немного силы у Лютика, там их хоть ведром греби, - усмехнулся он, но Рине было не до шуток. Она всё смотрела на него украдкой, боясь встретиться глазами, ковыряла пальцы, отрывая кожу и ломая ногти. - Но по ошибке я дотронулся до тебя. Как бы объяснить? – Он перевел взгляд на кроны деревьев, взялся за подбородок, раздумывая. - Магическая сила – это нечто особенное, принадлежащее только тебе. Второй такой нет. Это твой уникальный след, как отпечаток пальцев. Но в то же время, он словно кровь, несет в себе следы силы предков. Будто в ней собрано наследие всех тех, кто в твоём роду тоже владел чародейским ремеслом. Понимаешь? – Она кивнула. Ему показалось, что девушка дрожит. – И когда я зачерпнул твоей силы, я почувствовал... свою. Отдалённую, тонувшую в чужой, очень мощной, но всё же... - Она замерла, сжала руки до побеления пальцев, казалось, даже дыхание задержала. – И тогда я понял, что мы... - Он запнулся. Слова давались так тяжело, мысли путались. Как лучше сказать? Как не спугнуть? Как предугадать её реакцию? Забилось сердце где-то в горле. Настала его пора бледнеть и избегать взгляда. – Утром в избушке я вспомнил, как стоял у себя дома, там, в прошлой жизни, когда ещё был жив, и делал завтрак для маленькой девочки, моей дочки. – Он глубоко вдохнул, медленно выпустил воздух, решаясь. - Я думаю, - он уставился куда-то под ноги, - нет, я уверен! Я уверен, что та девочка – это ты...

Ришино сердце сжалось в крошечный комочек, едва ли больше колибри, и застыло, пропуская удар, а потом забилось, затрепетало, вырываясь из грудной клетки, спеша куда-то наружу, чтобы хлебнуть свежего воздуха и сбить эту обжигающую, паническую тревогу. Сколько раз она представляла себе этот разговор с тех самых пор, как впервые увидела его в корнях дерева? Десятки, сотни? Больше? Сколько раз она продумывала, что скажет ему? Подбирала слова: я люблю тебя, спасибо, мне жаль, я скучала, ты был мне нужен, ты нужен мне до сих пор, я не хочу расставаться... Столько всего нужно было сказать, столько обсудить! А сколько вещей она хотела поведать ему о жизни, оставшейся там, без его участия? Казалось, ей не хватит и недели, только и будет, что болтать без умолку. А теперь, когда он сказал это, когда всё понял, сердце её гулко свалилось вниз и предательски оцепенел язык. Она не могла разжать пальцы, не могла посмотреть на него, не могла что-то сказать. Только глотала подступающие слёзы, пытаясь разобраться с навалившимся комком чувств - слишком много эмоций для одного дня. Он не давил, не торопил, не трогал её, давая ей пространство для размышлений. Что сказать первым? Как дать ему всё понять? Когда первая волна смятения улеглась, она смогла взять себя в руки.

-Да, - прошептала она едва слышно. Голова закружилась, пальцы сковало льдом, будто она засунула их в морозилку. – Так и есть. Я и правда твоя дочь. – И она наконец-то встретила его взгляд. Тёплый. Ласковый. Честный. В точности, как все и описывали. Глаза самого доброго человека в мире, её героя.

И они быстро наполнились слезами. Горяй заморгал чаще, сбивая капли с ресниц. Смесь радости и боли, счастья и печали захватила его, чувства закружили вихрем. Он нашел её, свою маленькую девочку, нашел там, где не ждал. Отыскал, украл у другого мира и вдруг понял, сколько времени потерял, понял, какая жизнь оставалась всё это время там, с другой стороны бытия. Обрадовался, что провел в плену явно не сотню лет, но огорчился, что не смог провести их с ней. Ликовал от воссоединения и злился из-за опасностей, свалившихся на её плечи. Вспомнил, что случилось в лесу, что стряслось на болотах и испугался, панически испугался потерять её здесь, не сумев защитить. Ведь что может быть страшнее, чем потеря сейчас, сразу после того, как только нашли друг друга. И пока он пытался обуздать разгоравшийся в груди пожар тревоги и беспокойства, она вдруг вытянула руки, обхватила его за шею, стараясь избегать раненых мест, и сильно, крепко прижалась к нему. В этот раз уже совершенно осознанно... Он обхватил её в ответ и подумал: «Какая маленькая, она всё равно такая маленькая для меня», но проговорил лишь:

-Доченька моя...

И он вдруг почувствовал, как обнимает её, маленькую пятилетнюю девочку. Вот же, это платьице, вот же эти пальчики. Он ошибался! Ничего не ушло, всё здесь, всё в его сердце, всё в его объятиях. А она вдруг поняла, каково это, когда тебя вот так обнимает папа. Она вдруг вспомнила его нежные и крепкие объятия по утрам, когда он поднимал её с постели и на руках нёс на кухню, наливал вкусно пахнущий чай и давал в руку бутерброд с сахаром. Она вдруг почувствовала себя маленькой, крошечной, слабой и беспомощной, но безумно, чрезвычайно любимой. Почувствовала себя папиной дочкой, его маленькой принцессой. По спине пробежали мурашки, она зажмурилась, боясь, что это волшебство сейчас исчезнет, как тогда, в детстве, когда она воображала себе встречи с ним, представляла такие объятия. Страшно.. Замерло сердечко под белой блузкой. Секунда. Минута. Другая. Он не исчез. Он всё еще крепко держал её в своих объятиях.

-Я больше тебя не оставлю, - сказал он, будто почувствовал, о чём тревожилась её душа. – Я всегда буду рядом...

И слёзы брызнули из девичьих глаз.

Время шло. Они говорили. Говорили, не распуская объятий. Говорили обо всём: о его плене, о её экзаменах, о том, что случилось в топях, о том, что было в лесу, о том, каким стал этот мир. О том, как не решались завести разговор в избушке, о том, как бросаются на его голову воспоминания, крошечные обрывки прошлой жизни. О чародействе и той стороне, о странных законах в этих местах и том, как странно бежит время.

-Ты выросла такой замечательной девушкой, - сказал он, держа её ладошку в своей, гладя её большим пальцем в нежном, почти невесомом прикосновении. – Не ожидал, что ты уже такая большая... Твоя мама, видимо, отлично справилась. Она хорошо постаралась... - И лицо погрузилось в печаль, в прочем, Ришино тоже. Она вспомнила как раньше, в детстве, мечтала встретить отца и рассказать ему всё, поведать обо всех обидах и ссорах, пожаловаться от души на каждое колкое слово, которым Галина могла задеть её сердце. Но сейчас она вдруг поняла, что хочет совсем не этого.

-Ты прав, - сказала она. – Она очень старалась. Она старается до сих пор. – Говорить стало сложнее, слова задевали вставший комок в горле, заставляя голос дрожать. – Ты помнишь её?

-Кхм, - он сглотнул, сжав губы в узкую полоску. Она уже знала ответ. – Практически нет. Так же, как тебя маленькую – отрывками, кусками, кадрами. Помню только, - он улыбнулся вдруг, и улыбка вышла мечтательной, широкой, с хитрицой и задором, - что она очень-очень красивая и постоянно смеётся. Такая хохотушка! – Рина тоже заулыбалась, хоть ей и было грустно. Она почти не видела мать такой, какой запомнил её отец, но то, как он преобразился, когда заговорил о ней, так сильно согрело ей сердце. – А еще помню, - губы его дрогнули, улыбка оделась в печаль, - что очень сильно её люблю. Аж сердце замирает, когда ловлю её в видениях.

-Она тебя тоже любит. До сих пор очень сильно любит. – Он вдруг покраснел, смутился, хотел спросить что-то, но не решился. Она догадалась. – Нет, у неё нет нового мужа. Она всю жизнь любила только тебя. Больше ей никто не был нужен. – Она погладила его по плечу и с грустью добавила про себя: «даже я». В его глазах печаль смешался с радостью.

-С одной стороны, я рад, что она так сильно меня любила... - Он почесал затылок. – С другой, мне жаль, что её жизнь остановилась вместе с моей...

Помолчали.

-Ты меня сразу узнала? – Спросил он с замиранием сердца, точно боялся услышать отрицательный ответ.

-Сразу, как только с дерева слезла. Ты ни капли не изменился, только волосы... – Она вспомнила этот момент, ударивший в солнечное сплетение, выбивший землю из-под ног. Вспомнила весь клубок чувств, в котором она запуталась и не могла найти ни конца, ни начала бесконечным эмоциям. – Я узнала, но я не могла...

-Прости, - прервал он её и потянулся рукой к тонкому локону, выбившемуся на лоб. Поправил его, едва касаясь её кожи. – Прости, что я узнал не сразу. – Он выглядел опечаленно. Она еще сильнее прижалась к его плечу, забыв, что оно пострадало, а он даже и не почувствовал – ничего не имело значения, кроме неё, пусть оно хоть сломается напрочь.

-Ерунда, ты не виноват. – Она помотала головой, щекоча его непослушными волосами. Помолчала. - Ты помнишь, как ты умер? – Неожиданно для себя самой спросила она.

-Нет. Совсем нет. – Он заглянул в глаза дочери. – А ты?

-Помню... - Она замолчала, а его кожа покрылась мурашками.

-Расскажешь? – Он заговорщески легконько ткнул её локоть своим.

-Не могу... - Она надула губы, совсем как в детстве... - Лютик предупредил, что мне ничего нельзя тебе рассказывать. И он тоже не может рассказать. Если ты всё вспомнишь... - она прикинула, стоит ли ему говорить, а затем продолжила: - Если ты вернешь себе воспоминания, нам всем конец... так он сказал.

Они переглянулись.

Кот сидел на дереве в нескольких метрах от них и с горькой улыбкой наблюдал за происходящим. Он с самого начала видел, что неподалёку от их импровизированной стоянки растёт черника. Он видел сыроежки, подосиновики и несколько пучков маслят, притаившихся в траве. Он слышал, как в кустах шуршат куропатки, и как копошатся зайцы в норе. Он давно мог раздобыть еду, но не желал возвращаться и встревать. В конце концов, условие не нарушено – он не вспомнил, лишь догадался. Всё должно было сработать. Не было больше смысла пытаться его оттолкнуть, не было больше поводов их растаскивать по разным углам.

Зашуршали чьи-то маленькие лапки в кроне деревьев. Через несколько секунд вниз свесилась рыжая головка с острыми ушами, увенчанными пушистыми кисточками.

-А-а-а-х! – Протянула белка и, спрыгнув с ветки повыше, уселась рядом с котом. – Баюнчик, ну ты видел? С ума сойти! Какая драма! Какой накал! – И вытерла выступившую слезинку. – Как же сердечку радостно, дружочек!

-Дрррружочком меня будешь звать, когда со своими делишками закончишь. Чего прррришла? Новости есть? – Рата деловито махнула хвостом, взглянула на кота снизу вверх.

-Новостей куча, но ни одной для тебя, - и показала усатому язык, - новости о той стороне ты и так, поди, знаешь.

-Знаю, знаю... - Он привычным кошачьим жестом потёр разодранное ухо, которое начало затягиваться и теперь жутко чесалось. Поморщился.

-Хорошенько же вас подрали... Она запрыгнула коту на спину и принялась вытаскивать оттуда всякий мусор: от веточек и репейника до улиток и пиявок, но не смогла долго удерживать на этом внимание и вскоре снова скакала по ветке рядом. – Какой кошмар... Как он еще вас не спалил заживо! Я когда услышала, так разволновалась! Как было не побежать вам навстречу? – Кот лишь ухмыльнулся. - Думаешь, его того...? - И она покрутила пальцем у виска, скосив глаза на нос.

-Вот ты мне это и рррраскажешь, Векша. Поррра отдавать долги... - Он посмотрел на неё серьезно, даже пугающе. Велка хмыкнула, задрала нос, но не смогла долго изображать обиду. Схватила кота за пушистые щёки, растрепала еще сильнее.

-Я всё сделаю, как и договарррривались, - передразнила она кошачью манеру речи, - не беспокойся, Баюнчик. – И тут же отскочила в сторону, опасаясь получить мягкой лапой по голове. Но кот лишь рассмеялся.

– Давай уже, вали скорррее, а то тебя опять потеррряют, потом прррроблем не оберррёмся. Как только узнаешь новости о прррряхах и этой сбррррендившей псине, пррриходи. – Она кивнула и, не прощаясь, поскакала прочь. – Не затягивай! – Крикнул кот, спрыгивая на землю. Пора было действительно разжиться пропитанием. Он посмотрел в сторону заячьей норы, выпустил когти, прислушался: восемь маленьких зайчат и мама-зайчиха.

-Эх, - вздохнул он и втянул смертоносные клинки обратно. – Как я могу ррразрушить семью, когда тут у самого под носом такие семейные дрррамы? Сегодня пррррикинусь веганом... – И, потянувшись снова, направился в сторону сыроежек.

Когда из ближайших кустов показалась высокая фигура кота с огромным лопухом вместо миски, доверху заполненным грибами, Рина с Горяем стыдливо отодвинулись друг от друга, опасаясь строгости со стороны Лютика. Тот лишь поднял бровь, посмотрел на них, как на самых больших дураков на свете, и, уложив грибы и наказав чародею развести огонь, позвал девушку с собой, собирать чернику.

-Мурлыка, - позвала она, набирая в точно такой же большой лопух ягодки одну за одной, срывая их с гладких и гибких веточек. Он слышал, как дрожало её дыхание и бешено колотилось сердце. - Я должна сказать, что...

-Я не дуррррак, - прервал её Лютик, не желая продолжать её муки, и его усы раздались в стороны от широкой улыбки, - и не слепой. Всё видел, всё понимаю. Тебе не нужно мне ничего объяснять. – Она обняла его свободной рукой, шёрстка воняла тиной.

-Буууууурррррээ... - заурчал Ришин желудок так громко, что птицы из соседнего куста повылетали. Глаза кота расширились и тут же сжались в узкие щелочки, он искренне расхохотался, а в след за ним и Рина.

-Жуй свою черрррнику, душенька, а то все подумают, что на нас медведь напал! – Рина послушно закинула горстку ягод себе в рот.

Они всё дальше отходили от стоянки, стараясь не пропускать спелые ягоды. Рина с трудом заставила свой прожорливый и вполне физический внутренний голос замолчать, но не спешила наедаться, желая полакомиться и грибами.

-А это ничего, что мы едим то, что растёт в этом лесу? Хозяин не будет злиться?

-Если бы хозяин не хотел, чтобы ты их ела, - кот снова почесал больное ухо, мурлыча от удовольствия, - он бы нам их даже не показал.

-А пить тут можно? – Рина настойчиво сбросила его лапу с уха и пригрозила пальцем, не разрешая расчесывать ранку. Он фыркнул, но послушался.

-С этим сложнее. Есть такие источники, с которррых пить безопасно, но их немного, и они все ближе к ррреке, а до неё еще надо дойти.

-Хорошо, что хоть одна фляга у нас уцелела, - и Рина дотронулась до пояса, где, как она считала, висит намертво привязанная ёмкость с водой, но рука нащупала лишь пустоту. Кожаного мешочка с солью тоже не было. – Ой-ёй...

-Ага, - не удивился кот, - я давно заметил...

Когда они подошли к последним кустам черники, за которыми начинались болота, Лютик вдруг указал пальцем куда-то влево.

-Смотррри...

Они подошли ближе. Там, где земля уже была раскисшей от влаги, у самой кромки большой лужи что-то ярко блестело. Лютик, несмотря на протесты девушки, подошел ближе. Она робко шагнула за ним. Посреди голой земли гордо торчала узорчатая рукоять скифского клинка, рядом с которым лежала фляжка и небольшая поясная сумка.

-Опять издевается? – Разозлилась Рина. – Видела я уже его фокусы, не надо мне тут! – И уже приготовилась отшвырнуть фальшивки ногой, как вдруг из кустов выскочили две анчутки, морды которых казались Рине очень знакомыми. Испугавшись, что их повелитель тоже здесь, она дёрнулась и снова спряталась за кота. Анчутки затрещали языками, захрюкали, разводя лапы в стороны и качая головами. Лютик внимательно выслушал, кивнул и махнул на них лапой, те только и разлетелись.

-Царррь, тьфу, - сплюнул кот, - этих вонючих болот пррросит пррррощения у господицы и возврррращает её вещи, что он нашел в своих владениях, в качестве жеста добррррой воли! – И кот сплюнул ещё раз. Морда его выражала гнев и презрение, усы топорщились так, будто он унюхал что-то отвратительное. – Царрррь, мать его так!

Рина, потихоньку смелея, подошла к своим вещам и быстро, судорожно забрала их все. Уже собралась уходить, когда ей вдруг показалось что там, вдалеке, блеснули желтым огромные жабьи глаза. Она скривилась ничуть не лучше кота, и смачно сплюнула прямо в воду, возле которой до этого был воткнут клинок.

-Вот тебе, а не прощение, жаба ты болотная! – И вылила на землю содержимое фляги, совершенно не доверяя тому, кто её прислал. Кто знает, что он туда налил? Кот одобрительно кивнул.

Вода в луже забулькала, зашевелилась, и Рина, не желая проверять, от чего это, кинулась обратно через кусты черники. Лютик увидел в воде нескольких ничего не понимающих лягушек, усмехнулся и пошел за девушкой.

Огромные жёлтые жабьи глаза болотника, вынырнув из тумана, недовольно сощурились, обиженное «квак» разнеслось над топями, но Рина этого уже не услышала, а Лютику было совершенно всё равно на жабьи обиды.

Пока их не было, Горяй успел развести два костра: один побольше, чтобы обсушиться и согреться самим, а второй поменьше, который уже догорал, чтобы пожарить грибов. Он выглядел довольным собой, просто сиял, и кот был уверен, что дело вовсе не в разведённом огне, в конце концов, с ним он управился по щелчку пальцев. Атмосфера в их маленьком и сплоченном коллективе изменилась, отмечал кот, даже будто бы в лучшую сторону.

Они насадили грибы на тонкие веточки, заточенные металлическими когтями Лютика, и поднесли их к огню. Вскоре лесной воздух вокруг наполнился манящим ароматом горячей еды. Теперь животы заурчали у всех. Вечер обещал быть сытным и, как надеялись все, спокойным. И только кот волновался о том, как может пройти эта ночь...