КОРНИ

После долгой молчаливой паузы, вызванной внезапной потерей одного бойца, Горяй встал из-за стола и вызвался помыть посуду. Рина не возражала: после бани он стоял на ногах гораздо увереннее, чем это было утром, а после ужина, кажется, и вовсе набрался сил, будто не лежал в земле кабачком бесконечность лет. Если честно, она не думала, что он вообще сможет съесть хоть что-то, не вывернувшись наизнанку (всё-таки столько времени без еды, организм должен был воспротивиться), но чародей, к её удивлению, ел жадно и с выражением крайней степени удовольствия на лице. Лютик сказал, что это благодаря чарам, которые не давали его телу изнашиваться. И если уж он может ходить, есть и держать в руках чашку так, что она не звенит от стука об зубы, значит, и тарелки помыть он сможет. Она всё равно чувствовала себя слишком измотанной за сегодня. Не верилось, что прошел всего один день. Казалось, что она видела свою мать больше месяца назад.

Рина вздохнула и соскочила с лавочки, открыла дверь избы и села прямиком на деревянный порог, свесив ноги над чернеющей высотой. Дышалось глубоко. Рядом стояли прохладные керамические горшки, в которых рос высокий ароматный шалфей, отпугивающий комаров и мелких мошек. Она до сих пор удивлялась, как много деталей не заметила, когда впервые увидела избушку.

-Это не ты не заметила, - тихо произнёс Лютик, юркнув в открытую дверь, - это избушка не хотела, чтобы ты видела.

Он был уже абсолютно нормальных для кота размеров, выглядел довольным и абсолютно домашним – никогда, увидя его, не поверишь, на что он способен.

-Старррруха заколдовала избу на совесть! – Он запрыгнул ей на колени, щекотно коснувшись хвостом локтя, залез прямо под руку, подставил шею под ласковые пальцы и замурчал. – Чужие люди никогда не увидят здесь ничего, кроме гнилой рррразвалюхи, плесени, пауков и кромешного мрака. Она там таких иллюзий понаставила, что мама не горрррюй! А какое звуко- и светопрррредставление для нежеланных гостей тут заводится! Да ваши сигнализации и рядом не стояли! Наша курррочка орррёт благим матом так, будто тут кого-то убивают! А потом старррая удивлялась, почему местные считали, что она детей ворррует и ест. – Он посмеялся собственным воспоминаниям о прошлом, когда люди ещё ходили в лаптях и верили, что в лесу живёт Баба Яга, а мальцы не сами уходят, а это она их утаскивает. О, как же тогда злило старуху это новое имя и гнусная репутация. До сих пор забавно.

-Расскажи мне всё. – Тихо сказала Рина. – Вообще всё, что ты знаешь. – Она взглянула на него сверху вниз. В свете масляных фонариков его глаза лукаво поблёскивали мягким оранжевым светом.

-На это не хватит целой вечности, доррррогая, - сказал он, поудобнее устраиваясь на узких коленях девушки.

-Тогда расскажи то, что мне нужно знать, чтобы спасти баб Маню. Расскажи про неё, про себя, про странные правила, про... - она понизила голос, прислушалась: за дверью всё еще было слышно звук шумящего крана и звяканье столовых приборов. Когда она поняла, что Горяй их не услышит, продолжила: - ...про отца и про других мальчиков. Расскажи всё то, что я сначала не захотела слушать.

Кот вздохнул, наклонил голову, внимательно глядя в её глаза. Вспомнилось, как когда-то он точно так же рассказывал ей сказки, а ему даже не нужно было увеличиваться в размерах, чтобы она казалась маленькой девочкой. Он улыбнулся своей сентиментальной меланхолии, отвернулся в сторону леса и начал говорить...

ГЛАВА 5

/ИСТОК/

Давным-давно, когда люди только-только обрели способность осознавать себя, отличать собственное Я от первобытного МЫ, они боялись всего, что только могло быть на белом свете. Огонь, молния, солнце, луна – всё это было страшным, сказочным и недосягаемым. Вместе с попытками осознать и подчинить себе ход времени и природные явления, стали рождаться образы и смыслы, способные их объяснить.

Так родились боги.

Не удивляйся, всё так и есть. Да, люди, склонные верить, считают, что это боги породили миры, но на самом деле всё было исключительно наоборот – это люди породили богов. Их страх и желание услужить, задобрить невиданное нечто, управляющее стихиями и явлениями, вырвало из небытия комок силы. Люди напитывали его своим поклонением, своим служением и верой, питали его энергией, наделили властью. И из этого сгустка человеческих чаяний, надежд, просьб и увещеваний (и самого главного - страха) вырос первый бог. Все почитают его, все восхваляют. И в каждой вере есть свой первый бог, самый могущественный и великий. Но все они есть один. Тот, кто пришел первым. А уже за ним пришли и второй, и третий, и пятый. А дальше и вовсе пошли по накатанной.

И чем больше расселялись люди, чем больше охватывали территорий и чем сильнее отличались друг от друга поселения, тем больше разных богов появлялось на свет. Так родились все боги, которых мы знаем. Боги мужчины и богини женщины, даже боги дети и боги звери. Боги в доспехах и в платьях, в перьях и в шкурах, в монашеских одеяниях или нагие - без разницы. Одноглазые, многорукие, с крыльями и без них, с головами животных или без голов вовсе – все боги разные, но все они одно – суть вера человеческая. И когда люди воевали, путешествовали и смешивали кровь, боги тоже смешивались и сталкивались, сражались и дружили, ненавидели и любили, рожали детей, которых люди наделяли новыми смыслами и новым могуществом, и они тоже росли и становились богоподобными сущностями, божками и полубогами. Так появлялись новые боги, куда ни посмотри. И каждый бог был особенным для своего народа. И был этот народ главной божественной ценностью, его силой. Ибо не было того, который не понимал бы, что без человека не будет и бога. И звали они их своими сынами и дщерями, брали под свою защиту, помогали и журили, иногда наказывали. Жестоко наказывали. Но всегда были рядом и часто являлись самым достойным из них, посылали знаки и указывали путь.

Так когда-то родились и боги твоих предков и вообще все знакомые тебе боги. Сначала они были сильны, их было много. Они управляли днём и ночью, зимой и летом, небом и землёй. Они были всюду, куда не посмотри. В каждой травинке, в каждой капле дождя были они.

И был среди них один, грозный и могучий. Волосы его были черны, как туча, а борода рыжа, как огонь из печи. Был он статен и велик, был серьёзен и гневлив. Он вселял ужас и благоговение, страх и обожание, ибо управлял он тем, что люди никак не могли подчинить себе – грозой. Такой же неукротимый, как его стихия, он обладал горячей кровью и яркой харизмой. Звали его Перун. И среди богов он славился и был уважаем не меньше, чем меж людьми, как храбрый муж и великий воин. Он ходил с грозной секирой на поясе и мог хватать молнии голыми руками, метать их в землю, словно копья, вытрясая из неё всю дурь.

А та земля была чутка и мудра, но своевольна и могущественна. Она встречала молнии смело, открыто, никогда их не боясь. И правила той землёй и её плодородием богиня с золотыми глазами, что была и мать, и дочь – одно лицо, одна женщина, что по весне была моложавой красавицей, а к зиме становилась чёрствой старухой. Молодой она была очаровательна: в черном платье до самой земли, в зеленом корсаже – фигура лоза, лицо ягодка в обрамлении каштановых волос. Звали её богиня Макоша. Славили её все, от мала до велика, а особливо женщины, ибо она помогала не только земле разродиться, но и простую крестьянку в такой беде не оставила бы. И ставили ей идолов с несколькими лицами, и воспевали её красоту и мудрость. Прекрасный весенний лик её был юным и свежим, а летний был жарким и манящим, чарующим и призывным. И Перун не устоял перед знойными очами цвета сочной листвы, за которыми плескалось золото.

Роман был бурным – оба характерные, крепкие, в то время особо почитаемые боги. Они часто горячо скандалили и так же жарко мирились. Каждой весной Перун особенно ревновал её к другим богам, потому озарял весь мир жалящими молниями, что сыпались у него из рук в моменты гнева, а она не боялась его ни капельки. Лето же всегда было страстным и ласковым, он наслаждался ею, а осенью, когда приходила пора собирать урожай, она уходила к людям, ибо было у неё забот больше, чем у других. Она жила в лесу, возле поселения, которое ей особенно полюбилось. Раньше там текла широкая река, а по её берегам росли раскидистые ивы. Туда-то она и провела свои божественные тропы, устроила там границу миров. Слушала, как люди просят её или ругают, восхваляют или клянут, но не уходила, не оставляла их одних. Там, в этом лесу, Макоша познакомилась с одним котом... Он сидел на высоком пне самого старого дерева в лесу, пораженного однажды молнией, он играл на самодельных гуслях, где струнами были его же собственные усы, и пел обо всем, что видел. Вскоре он стал самым известным бардом средь богов, которые иногда спускались его послушать. Одинокая, иногда скучавшая в тёмном лесу Макошь и весёлый, но не менее одинокий, кот поладили сразу, хоть и собачились иногда по чем свет стоит. Но он, признаться, был рад компании, а она была благодарна за скрашенные будни, когда людей рядом не было. Что говоришь? Хочешь знать, что об этом думал Перун? Перун, как и всегда, злился. Злился, что она предпочитала отдать всю свою настоявшуюся, выдержанную последнюю каплю красоты каким-то смертным, злился, что она проводит ночи, слушая песни лесного кота, а не его собственные истории, злился, что она спит одна в холодной лесной постели вместо того, чтобы разделить с ним по истине божественное ложе. Но больше всего, конечно, злился из-за людей, которые требует от неё столько внимания. Этих букашек и пылинок, как он считал. Он забыл, что власть была у него не потому, что он ими правил, а потому что они дали ему это право правления. Они избрали его своим главным богом. Они наделяли его божественностью. Но ярость в нём бежала далеко впереди рассудка. И вот, гнев его опять изливался на людские головы проливными дождями и гремучими грозами. Так проходила вся осень. Зимой изможденная Макоша уходила на покой, уступала свой пост другой богине – холодной и молчаливой, чья красота замёрзла, застыла на века, словно бы в вечных льдах. И звали её Марена. И если Макоша давала жизнь природе и человеку, то Марена приносила всему этому смерть. Они не враждовали, как можно было подумать. Одна не могла без другой. Они не были подругами, но были крепко связаны предназначением, высшим смыслом, который был гораздо выше личностной неприязни. Только вот человеческой любви Марена завидовала - её все только боялись...

Так шли годы, сменялись столетия. У Перуна и Макоши родились две дочери – главный плод их противоречивого союза. И девочки были такими же разными: одна была доброй и мягкой, вторая – обидчивой и завистливой, но и они были единым целым, друг без дружки и дня не могли, всегда держались за руки мизинчиками и далеко не отходили. Одна не могла без другой, а как же иначе? Ведь только вместе они становились целостными.

Девочки, к слову, почти всё время проводили вместе за прялкой. Они следили за жизнями людей, наблюдая за ними сверху, и пряли линии их жизни. Спокойная близняшка – Доля – была терпелива, и нить у неё получилась ровной, красивой и ладной, а Недоля, не отличавшаяся кротким нравом, не могла усидеть на месте, а потому нити её были кривыми, косыми, а местами и вовсе такими тонкими, что готовы были порваться от любого прикосновения. Потом они ткали полотно человеческой жизни, и так и повелось, что Доля ткала счастье и удачу, а Недоля – прямо противоположное. По мере того, как близняшки росли, они становились известнее средь людей, и вот однажды их любимое занятие превратилось в настоящую обязанность, в важную, серьёзную задачу, с которой они могли справиться только вместе.

Но сейчас совсем не об этом. Вернёмся к нашей божественной паре земли и неба. Между ними проскользнула... Как бы это сказать? Льдинка... Пожалуй так. Понимай как хочешь.

Однажды Макоша заметила, что Перун переменился за время её зимнего отдыха. И нет, она не впадала в спячку, как медведь, ну что за глупости? Она просто больше спала, чаще уходила в себя, не готова была к близости. Ей не обязательно было принимать облик старухи, чтобы боги знали – она измождена, но она принимала - чтобы Перун не лез. Никто другой зимой её не трогал, ей давали набраться сил, чтобы весной люди как можно скорее могли начать обработку почвы, ведь от этого зависело их выживание.

И вот в один прекрасный день, или лучше признаться честно – ночь, наша Макошь услышала то, что слышать не должна была. Звуки, доносившиеся из покоев Перуна, наверное, слышали вообще все. Кто-то не сдерживался. Не стало ни для кого неожиданностью то, что по весне скандалы разгорелись с особой силой. Таких гроз не было столетия. И, наверное, уже никогда и не будет. Земля сходилась с небом в крике, в драке, в яростном противостоянии. Они выплёскивали друг на друга обиды и отчаяние, еще больше теряя нить взаимопонимания. Макоша стала всё больше времени проводить внизу, на междумирье, жалуясь своему пушистому другу на кобелиную натуру всего мужского рода. Он, хоть и был самцом, всё ж таки был котом, а потому к шелудивым псам испытывал стойкую неприязнь, неважно, какого сословия и роду-племени был этот кобель. Он её поддерживал и утешал, а однажды, когда разговор в очередной раз коснулся семейства псовых, припомнил нового бога, коего привезли из-за степей заморских. И так от него невыносимо собачьей шерстью смердело, что бедному барду его певчее горло перехватывало. Почему смердело? Ну-у-у-у, это ты потом самостоятельно поймешь. Сейчас не суть да дело.

Тот новый божок повадился захаживать в тот же лес, где они обретались, а кота, понимаешь, уязвляло такое вторжение на его территорию. Но что поделать? Кот не был богом, он всего лишь самый талантливый бард, искренний плут и обладатель самого красивого пушистого хвоста в этом лесу. А над ним был бог, а как иначе? Лесом правил Велес – бог интересный, своенравный. Было в нём и хорошее и плохое, и доброе и злое. Из всех из них он, пожалуй, более всего был похож на человека. Умел колдовать, между прочим. Не без его участия люди научились владеть магией. Но и об этом не сейчас, а то история и без того слишком затянется. Велес дал разрешение этому новенькому, Семарглу, на посещение любой своей юдоли. А владел он лесами. Да, вообще всеми. Всеми-всеми деревьями и живыми существами, что там жили. Буквально каждым, да, не перебивай. Вот кот и попросил свою подружку ему подсобить – попросить у Велеса дозволения на то, чтоб новый бог не расхаживал по территории кота.

Макоша посмеялась над глупым бардом, но от скуки согласилась на такое приключение. Тогда они пошли к пню самого древнего дерева в лесу, кот спел прекрасную балладу о владыке всех лесов (как приятно, когда находятся те, кто знает цену поэзии!), а Макоша добродушно позвала собрата явиться. И он пришел. Он был красив, моложав, глаза хитрые и глубокие, голос мягкий и обволакивающий, а борода (обязательный атрибут мужской красоты тех лет) была густой и ухоженной, а волосы чёрными, как сама земля, не то, что нынче... В нём удачно сочетались ум и обаяние, наглость и харизма. Он носил на себе шкуру могучего медведя, а в руках держал большой посох из ветви мирового древа. Как им не заглядеться?

Слово за слово, да близкие почве боги поладили. Коту, к сожалению, в выпрашиваемой услуге отказали, а он и сам уж был не рад, что всё это затеял. Кто мог подумать, что завяжется роман, и они – кот и этот...второй...который новенький... станут гонцами между влюбленными? Да, видеться с нежеланной личностью коту пришлось часто, он до сих пор немного за то обижен...

Но и не это важно.

Любовь Макоши и Велеса росла и множилась. Из простого интереса она переросла в нежное и заботливое чувство. Они стали помогать друг другу с обязанностями, разделяли их. Велес стал покровительствовать не только лесным животным, но и скоту, а Макоша делилась с ним плодородием. Вместе они оттачивали свои чары, ибо оба были искусны и прозорливы, вместе следили за ходом природы, вместе проводили дни и ночи. Иногда он обращался в огромного медведя, а она садилась ему на спину совершенно нагая, и так бродили они по миру людей, пугая пьяниц и разбойников.

Макоша забыла, как жесток её муж, как властен и ревнив он бывает. И в один отнюдь не прекрасный, а в самый короткий день в году, когда наша богиня плодородия была совсем слаба, он... выкрал её. Удивительно, правда? Ничего не напоминает? Вот и мне тоже...

Велес не мог снести такого удара и отправился наверх, поговорить по-мужски, так сказать. Он, знаешь, больше предпочитал мир людской, туда, к остальным богам, он почти не наведывался и... Ну не торопи ты меня!

Бой был не равным. Велес был могуч, зол и прекрасен, но Перун был сильнее, ведь у него было больше почитателей. Понимаешь, люди любили Велеса, благодарили его, но Перун... Его боялись. А от того почитали пуще. Перевес был значительный. Как бы наш Велес не ухищрялся, пусть даже обращаясь змеем или медведем, он не мог одолеть повелителя молний, опьяненного своей же яростью. Деревянный посох, пусть и магический, был игрушкой против секиры Перуна. Макоша не могла и пальцем пошевелить, лишь рыдала, связанная нитями, спрядёнными её дочерями по наказу отца, и ослабшая после богатого плодородного года. Так ни одно её заклятье и не сработало. Лишь лицо совсем сморщилось. Остальные боги наблюдали за побоищем: никто не рискнул вмешаться, кроме того, самого нового бога. Верный он был своему господину. Но итог един - оба были повержены...

Велеса, который оставил в битве так много сил, что аж поседел, сбросили в яму на задворках того самого леса и наказали стеречь переход между миром людей и царством мёртвых. Конечно, с подачи перуньей полюбовницы, а как иначе? Ей и самой Велес приглянулся ещё давно, когда тот мальчишкой был в её землях и учился тёмной стороне колдовства. Но он был так же холоден, как её кожа. Сейчас он ей был уже не желанен, не нужен, но поглумиться всё ещё хотелось. Да, злопамятная, согласен. А кто из нас не таков? Вот то-то же.

А его боевого товарища приковали дли-и-и-нной такой цепью к трону Перуна и отправили работать в небесную кузницу, ковать новые молнии для великих боевых свершений, без которых Перун жизни не чаял.

А Макоша... Что Макоша? Она была слаба и разбита, всё золото выплакала из глаз, едва на радужку осталось... Опустошенная, она уснула горьким сном и не желала просыпаться. Её дочери, которые были в курсе всего происходящего, начиная с еще первых похождений неугомонного отца, несмотря на все угрозы, сжалились над матерью и в день, когда обычно появляются первые признаки весны, девочки прокрались в темницу, где была заключена их мать, и собственными руками разорвали свои нити, над которыми никто другой был не властен, даже Перун.

Макоша очнулась ото сна и, не без поддержки дочерей, бежала в своё междумирье. Перун попытался было её вернуть, но почувствовал нарастающую в богине силу и отступил. В конце концов, она уже была не так ему интересна. Ему нынче полюбились зимние прелести...

Наша Макошь первым делом кинулась в лес, где бард рассказал ей всё, что приключилось после того, как она уснула беспробудным сном. Коту пришлось поведать, как её возлюбленный потерял рассудок от горя, ведь ему сказали, что та мертва. Если честно, Перун вообще всем сказал, что она мертва. Что он убил её собственной молнией. Никто так и не знает, почему он не сделал этого на самом деле... Но старый друг был искренне рад видеть её живой.

Богиня не поверила коту и кинулась сама под землю в поисках своего суженого, но вместо полного сил обаятельного мужчины, она нашла лишь надвое сломанный посох и огромного медведя, что не узнал её. В животных глазах не осталось ничего божественного, да даже попросту человеческого. Тогда она заметила на нём крепкие чары, наложенные на разум (морок, как это ещё называют), и решила снять их, во что бы ей то ни стало. Она поселилась в лесу, сделала его своей вотчиной. Кот помог ей строить избу, которую она благополучно оживила, а в благодарность получил подарок – стальные когти, которыми можно было защищаться. С тех пор, как Велеса свергли в подземное царство, вокруг прибавилось нежити с той стороны, из Нави. Появились тут и русалки, и упыри, и всякие-другие-разные-чудища, с которыми не хотелось бы встречаться с голыми руками (или лапами). Несколько раз Перун пытался напасть на её лес, уничтожить молниями в приступе очередной бесконтрольной истерики. Тогда она решила, что владениям нужен защитник, который будет держать под контролем нежить, чтоб местных людей не кошмарила, и отгонять непрошенных гостей с верхнего мира.

Так она стала чаще выходить к местным людям, из ивового поселения, помогать им, показывать своё расположение, а они принялись почитать её больше, чем остальных богов, пока однажды одна из крестьянок не согласилась наконец отдать ей своего сына взамен на то, что богиня поможет тому выжить. Ну, ты наверняка это помнишь из тех видений от чашечки чая...

Макоша брала к себе мальчиков из этого рода раз в сто лет, когда тому исполнялось 15. Она даровала им силу с помощью обрядов, придуманных, когда Велес был ещё в себе и его интересовало что-то кроме душ, отошедших в мир иной, и липового мёда. Мальчиков она учила чародейству и умению обращаться с оружием, а в конце устраивала для них испытание. Жили они в избе, тренировались в лесу. К первому же юнцу она привязалась. Когда пришла пора тому становиться Стражем, она спросила, чего бы мальчик возжелал взамен своей службы. И тот ответил, что хотел бы снова обнять свою мать. С этим была загвоздка. Понимаешь ли, предполагалось, что физическое тело мальчика останется внутри подготовленного дерева, чтобы его питать, а душа бестелесна и не может ощутить прикосновения в привычном физическом смысле. И вот, растроганная таким ответом, Макоша решилась на авантюру и построила деревню за лесом, в которой могли бы после смерти поселяться жители Ив, чтоб воссоединяться со своими близкими и жить себе поживать, да ни в чем не нуждаться. Когда мальчик прошел испытание и стал хранителем леса, взяв на себя частичные обязанности ополоумевшего Велеса, а Макошь и её верный друг принялись строить избы для будущих поселенцев.

Когда мать юноши скончалась, наша богиня плодородия в лице старухи встретила её раньше, чем Марена, уговорила душу вернуться в тело и спрятала в своём лесу. Там она рассказала крестьянке про её сына и про деревню, что здесь стоит. Как и любая мать, конечно, та согласилась остаться и дождаться сына. Тем более, что Макоша обещала привести сюда и других её детей и их детей, и детей их детей. Так в Корнях появился первый житель.

Да, ты права, по сути, все жители Корней родственники. Оттого живут они дружно и слаженно, когда не собачатся, как всякая родная кровь. О, тебе интересно, как богиня смерти восприняла посягательства на свою юдоль? Разумеется, она пришла в ярость. Однако, сделать ничего не могла – новый Страж справлялся прекрасно!

Когда прошло сто лет и первый мальчик покинул облик великого Ясеня, который вырос из того самого пня, на котором когда-то пел бард, его место занял новый. А этот вернулся в корни, увидел всю свою родню (молодыми и здоровыми, между прочим), обнял мать, а после этого оставил тело и возжелал отправиться в царство мёртвых, как тому и положено быть. Все его родичи пошли за ним, и Марена получила все причитающиеся ей души обратно, что её, ко всеобщему удивлению, абсолютно устроило. Говорят, к тому времени у неё и самой с Перуном что-то пошло не так, так что ей было не до парочки десятков заблудших покойников.

Так проходил цикл за циклом, круг за кругом. Мальчик – обучение – испытание – страж – возвращение к корням – снова мальчик – снова обучение – снова испытание. И не было, кстати, еще такого юноши, чтоб не прошёл. Один только был явно слабее остальных, еле выдюжил. Но Макоша пожалела его, считая жертвой прогрессивного общества, и всё же взяла на службу.

К тому времени с могуществом и силой древних богов стало совсем худо. Поначалу люди не хотели поклоняться новому богу, которого привезли из священного города, но со временем он забрал почти всех в свою паству. Да что говорить, многие древние боги и сами перебрались в новую веру под другими именами и личинами, под ликами разных святых, а люди и тем более отреклись от старых порядков. Лишь немногие из Ив всё ещё втайне почитали Макошу. Но время шло, про неё начали забывать, как давно забыли других. Из великой и почитаемой богини она превратилась в опасную злобную старуху, что живёт в лесу в избушке на курьих ножках. Такой видели её люди. Такой она сама себя ощущала: ведь сколько бы веков она ни пыталась расколдовать Велеса, у неё ни-че-го не получалось. Она теряла себя, теряла надежду и всё больше теряла веру в людей.

Как ты помнишь, в конечном счете она поселилась среди смертных, отправив сторожить лес того самого юнца, который чуть всё не завалил. Жертву прогресса. Но если честно, я не думаю, что дело было только в мире людей. Просто она устала, извела себя, изжилась. Не хотелось ей больше возни с мальцами, не хотелось видеть Корни, не хотелось оставаться в этом треклятом лесу, напоминавшем о её вечной неудаче.

И вот она вышла к людям. Обратила кота-барда человеком ненадолго, чтоб избу сладить. Сама стала учиться жить по-человечески. И как-то, в общем-то и осела, занялась обычной человеческой жизнью, как и многие другие боги в те времена. Так продолжалось ровно до тех пор, пока не появился внезапно одарённый маленький сирота, в котором текло силы больше, чем во всех остальных в его роду вместе взятых, хоть и вылупился он раньше срока...

О, он уже закончил мыть посуду, слышишь? Сейчас придет. Надо заканчивать...

Вот такой вот исток нашей истории, дорогуша. И пусть это останется между нами. Остальное в другой раз, хорошего понемножку!

А последнее, о чем я сегодня хочу упомянуть – это тот Страж, который сейчас охраняет лес. Ну, как охраняет... Присутствует в нём... всё-таки нельзя было его жалеть, этого бездаря, лучше бы другого подождали... Да, ты права, это тот, что всё чуть не запорол. Или, судя по всему, запорол-таки... Вот он то нам сейчас и нужен...

/КОРНИ/

Дверь за спиной Рины тихонько скрипнула. Она почувствовала, как что-то тяжелое и слегка колючее опускается ей на плечи - шерстяное одеяло. Горяй улыбнулся.

-Замёрзнешь ведь, - он растёр плечи руками, выпустив небольшое облачко пара, - похолодало, ночь всё-таки.

-Спасибо, - она улыбнулась и подвинулась ближе к шалфею, - присядешь?

Мужчина посмотрел на холодные деревянные ступеньки, затем куда-то вдаль и предложил лучше всем зайти внутрь и выпить напоследок чаю с лавандой, а затем отправляться спать.

Лютик всецело поддержал идею и все трое зашли в дом. Хоть Рина и понятия не имела, что им предстоит делать завтра, и в чём состоит план, в одном она была абсолютно уверена – легко уже точно не будет. Она взглянула на отца, стоявшего к ней спиной, и глубоко вздохнула. «По крайней мере, я точно не буду одна!», - подумала девушка.

-Это я тебе гаррррантирую, - промурлыкал в её мыслях разливистый голос кота.