КОРНИ

Лютик хлестал его изо всех сил, грозно шипя «щщщщщааааас я тебя!» и «пошшшшшли пррррочь, болезни и заррразы», словно конфетти сыпались потрёпанные листочки на деревянную лавку, легко оставляли на коже следы гибкие прутики. Гриша никогда не думал, что после одних пыток, сразу же попадет под другие. Кожа горела, рдела под хлёсткими ударами. Казалось, что это никогда не закончится. Но вдруг – шлёп! – и всё прекратилось. Когда кот отошёл, мужчина попробовал пошевелиться: тело было легким, невесомым, расслабленным, налитым кровью. Баюн с удовольствием оценивал проделанную работу: приобретенная в плену бледность быстро сошла на нет, щеки горели огнем, и не только щёки. Кот шлёпнул его по оголённым ягодицам, как ребёнка, и накинул на него простыню, с важным видом усаживаясь на лавку, растёр вспотевшие и занемевшие от крепкой хватки подушечки лап.

-Теперрррь отдохни, а когда намылишься, я по тебе еще щёткой прррройдусь... - Протянул он, расправляя усы, покрытые каплями пара. Шерсть у него намокла и висела большими серыми сталактитами, вид был бы жалким, если бы не такое самодовольное и горделивое выражение на его кошачьей морде. Мужчина улыбнулся, сел рядом, прикрывая наготу. Вкусно пахло деревом и свежей берёзой. От топки поднимался терпкий ржаной аромат кваса, которого иногда поддавали на камни. Сделалось спокойно: злоба, боль, обида и страх улетели куда-то вместе с криками, пока Лютик выбивал из него всю дурь. Оба дышали глубоко, степенно.

-Не дашь ты мне продыху, - посмеялся мужчина.

-Ох, не дам... - Кот взглянул на него из-под полуприкрытых век.

-Ты от меня что-то прячешь, - на выдохе произнёс чародей, крутя кольцо на безымянном пальце, - там наверху... - Воздуха вдруг стало не хватать то ли от жары, то ли от волнения. – Там есть чердак. В нём что-то есть, я знаю. Я помню. – Он сделал паузу, добавил увереннее: - Я тут был. Я туда поднимался раньше.

-Память возвррращается быстррро? – Кот заинтересовано наклонил голову. На удивление, жару и духоту он переносил достойно, даже легче, чем человек.

-Нет, совсем нет, наоборот... - Гриша прислонился к стене, запрокинул голову на липовые брёвна. - Когда я лежал вот так и смотрел на небо, я всё пытался понять, кто я, откуда пришёл, где моё место. – Взгляд его затянула глубокая пелена печали. – Я постоянно твердил себе, что нельзя забывать...что-то...Что-то очень важное. Что-то, что делает меня мной. – Кот не хотел торопить, выдержал паузу, лишь потом спросил:

-Нащупал что-нибудь в том, что уже вспомнил?

-Когда морок спал и мой разум начал постепенно оживать, - поведывал чародей, - я много думал об этом. Еще когда мы шли по лесу, я решил, что это может быть моё имя. – Баюн приподнял брови, растянулся на лавке, наблюдал с любопытством натуралиста, следящим за маленьким оленёнком.

-Вспомнил?

-Нет. – Мужчина зажмурился. – Я понял, что дело не в имени. Имя всего лишь имя. Лишь буквы. Ерунда. – Кот усмехнулся. Всё его тело так и выражало «да что ты говоришь?», во взгляде блеснул сарказм, но он удержался от укола. - Было что-то важнее, первостепеннее. Самое важное в моей жизни.

-И? - Баюн потянулся, стряхивая с себя спесь. Он догадывался, но подсказку давать не спешил. Ему шло на руку Гришино неведенье, и это невозможно было не заметить.

-Не помню, чёрт бы побрал, я не помню! – Мужчина сильным шлепком опустил обе ладони себе на лоб, полетели в сторону капли с мокрых белых волос. Он растёр щеки. – Самое смешное, что даже те урывки памяти, которые мне удалось поймать, не раскрывают мне даже часть этой картины. Я помню основы чародейства, травничества и даже немного целительства, помню, что кто-то учил меня всему этому, но совершенно не помню кто! Помню тренировки по владению мечом, помню, как метали кинжалы, но с кем? Помню, что кольцо носил на безымянном пальце средней руки, помню, как кто-то надевал его мне на палец. Клятва... но кому? Помню, смутно помню маленькую девочку, которая сидит у меня на шее, пока мы идём по яблоневому саду. Но не помню ни лица, ни её голоса. Помню, что был в этой избе, помню, что надо ей сказать, чтоб открылась, помню, как кто-то наливал тут чай. Не помню кто. Но тебя я помню.

-О-о-о, - протянул кот, — это уже интерррресно... - Он постучал коготками по сухой и горячей лавке.

-Помню, как ты сидел у меня на коленях, а я тебя гладил. Ты был размером...ну, с обычного кота... лежал, смотрел мне в глаза, говорил что-то. Но губы у тебя не шевелились. Я слышал тебя, но пока не пойму как. – Он нахмурился.

«Ты умеешь читать мысли?», - подумал Гриша, глядя коту прямо в глаза.

«Умею», - ответил мурлыкающий голос в его голове.

Чародей подскочил на месте, улыбнулся широко. Как мало иногда надо для поднятия настроения, всего лишь оказаться правым. Разгадать хотя бы частичку огромной тайны.

-Да-да, - сказал кот уже вслух, - ты пррррав. Действительно пррррав. В чём ещё ты уже утверрррдился?

-Не во многом, - признался ему собеседник, скручивая волосы в жгут и выжимая их, словно полотенце. Продолжать разговор он не захотел. – А ты как вообще держишься? Ты не перегреешься? У вас же, котов, только лапки потеют, разве нет? И нос ещё... - Он аккуратно протянул руку, оценивая, не возражает ли кот, чтобы его погладили за ушком. Тот не возражал.

-Во-перрррвых, не лапки, - поправил Баюн, нежась от почесушек, - а подушечки. А во-вторррых, - продолжал он, посмеиваясь и мурлыча, - я такой же стальной, как твоя воля жить. – Он серьёзно взглянул в серые глаза. - Меня не так просто раскалить до бела, дрррружочек. Но у некоторррых получается.

Какое-то время сидели молча, глядя на клубы белёсого пара, вздымающегося от печки. Мужчина отметил, что тело перестало болеть, стало подвижнее, мышцы прогрелись, обрели гибкость, суставы шевелились проворнее. Он встал с лавки, присел несколько раз, довольный результатом сделал ещё парочку простых упражнений. В глазах на миг потемнело. Под хохот и саркастичные замечания кота на тему физкультуры в бане, они прошли в предбанник. Лютик своё слово сдержал: отходил Гришу щёткой так, что тот было подумал, что теперь то уж точно останется без кожи.

Уже перед самым выходом из бани, кот обстриг ему волосы так, чтобы они не падали ниже плеч и легко собирались в хвост, убрал все колтуны, вытащил ветки и прочий мусор. Стриг он прямо своими когтищами, что заставляло сердце тревожно подрагивать в груди. Потом усатый заставил его подстричь ногти, почистить хорошенько уши, а в конце обдал ледяной водой из ушата, который быстро откуда-то притащил. От резкой смены температуры перехватило дыхание, адреналин ударил по вискам, взбодрил и придал сил, захотелось что-то делать, куда-то бежать. Он подпрыгнул пару раз на месте, тряся руками и ногами, чтобы скинуть с кожи выступившие мурашки и капли ледяной воды.

-Слушай, Лютик, - спросил Гриша, напяливая штаны. – А почему я так и не разложился? – Он едва не упал, запутавшись в штанине. Кот придержал его за локоть. – Я, если честно, думал, что у меня уже от кожи и мышц ничего не осталось. Я был уверен, что меня сожрали черви. – Он скрутил мокрые волосы в гульку, упустив несколько прядей у лица, но поправлять не стал.

-Потому что... - кот не спешил отвечать, тщательно перебирая возможные варианты ответов. Мужчина уже понимал, что кот, вероятно, знает абсолютно всё на свете, но ничего ему не скажет. Хотелось верить, что причина на то была очень весомая. – Потому что на тебе были защитные чарррры, прррепятствующие рррразложению. И старррению, между пррррочим, тоже. - Лютик указал на лежавшее неподалеку маленькое зеркальце с ручкой. Гриша поднял его, протёр запотевшее стекло. Внимательно изучал всё, что видел. Действительно, если смотреть особенным, чародейским способом, смотреть душой, то можно увидеть, что тонкая паутинка заклятия, уже почти превратившаяся в ничто, истончившаяся и хрупкая, порванная местами, покрывала его с ног до головы. – Видишь? Даже бороды нет. Что удивительно...

-Это ещё почему? – Мужчина провёл пальцами по щеке, еле заметная щетина начала пробиваться наружу.

-Видимо, - поразмыслив, ответил кот, - что тот, кто накладывал чаррры, отнёс боррроду к пррризнакам старррения, когда творррил оговоррр для заклятия. Поэтому твои волосы выррросли, но борррода так и не проклюнулась. – Гриша понял, что кот не расскажет, кто именно наложил заклятие. Это с равным успехом мог быть и он сам и кто-то другой.

-А что насчет седины?

-Это похоже на седину, но не она. Такие белые... - Кот, стоявший в человеческий рост, потянулся к его лицу, зажал подбородок между пальцами, повёл влево, вправо. Рассматривал внимательно. Для него полумрак помещения не был проблемой. – И рррресницы побелели, кожа тоже стала светлее, даже ррррадужка словно бы выцвела... - Он деловито оттянул мужчине нижнее веко, осмотрел слизистую, капилляры глазного яблока, будто пытался там что-то найти. Хмыкнул. Приподнял ему верхнюю губу, велел открыть рот, осмотрел кровившие дёсны, зубы, язык с маленькими кратерами язв. Нахмурился. – Моё мнение: у тебя повррредился механизм выррработки меланина, пигмента, придающего цвет всему перрречисленному, если ты не помнишь...

-Помню, - заверил Гриша, вырываясь из цепких котячьих лап. – На удивление...

-Бьюсь об заклад, что у тебя нехватка и витамина D. Сейчас сложно сказать, мы в бане... но завтррра я проверррю тебя ещё ррразок. Надо будет – подлечим... - Кот принялся так интенсивно натираться полотенцем, что шерсть у него наэлектризовалась и встала дыбом. Зрелище было уморительное, но его спутник держался изо всех сил.

-Здесь есть аптечка? – Спросил он, чтобы отвлечься.

-Здесь есть почти-и-и-и всё, - загадочно протянул Лютик, - что тебе нужно...

Вышли.

Стол был уже накрыт. Судя по испарине, выступившей на тарелках, окрошка всё ещё была холодной. Не успели они присесть, как мимо, словно вихрь, пронеслась Рина, почти сбив их на пути к вкусной еде.

-Без меня не есть! – Закричала она, влетая в предбанник. – И кстати, - она смущенно отвернулась, - этот костюм тебе идёт больше, чем набедренная повязка! – Хихикнула и захлопнула за собой дверь.

Тут же на подоконнике материализовалась спрыгнувшая откуда-то Рата Векша. Когда она закончила осыпать своего героя комплиментам и мацать его лицо и одежду, она сбегала в гардероб и принесла оттуда резинку для волос.

-Спасибо, красавица, - чародей протянул руку и почесал белочку за щечкой прежде, чем принять от неё подарок, чем вызвал её искреннюю улыбку. - А ты париться не идешь?

-Ой, божечки-белочки, - она приложила пальчики к губам, - нет-нет-нет, - она решительно покачала головой, - я же не стальная леди, я такой жары не сдюжу!

-А как же освежится?

-А от меня что, - её глаза сделались огромными и полными ужаса, - дурно пахнет? - Она судорожно схватила свой хвост, начала его расчёсывать, обнюхивать и осматривать со всех сторон.

-Нет-нет, - засмущался Гриша. - Прости, пожалуйста, я не это имел в виду! - Она недоверчиво взглянула на него. - Я просто хотел, чтобы ты отдохнула, как и все мы...

Неловкий момент прервала Рина, выбежавшая из парилки в одном огромном полотенце, которое закрывало её от шеи до самых икр. В руках она тащила большой деревянный ковш, наполненный водой, сверху плескалась пена, радужные пузырьки которой разлетались по всей комнате в разные стороны и тут же лопались. Из плошки пахло шоколадом.

-Я подумала, - сказала Рина, - ты тоже захочешь искупаться, белочка.

Она поставила ковш на печку. Рата тут же запрыгнула в импровизированную ванну, расплëскивая воду. Спустя несколько мгновений она уже вся была в пене, по самые кончики кисточек ушей.

-Спасибо, господица! - Её довольная улыбка украсила комнату, все спокойно выдохнули, ощущая, как неловкость отступила. Рина, шлëпая босыми ногами по плетёным разноцветным ковровым дорожкам потопала обратно в баню.

Гриша улыбнулся, поблагодарил её кивком, завязывая хвост, и принялся корпеть над смесью сушеных трав, найденных на полочке возле печи. Пальцы действовали машинально и скоро травяной сбор с мягким ароматом и расслабляющим воздействием на нервную систему был уже подготовлен. Осталось лишь разгорячить самовар и дождаться Рину.

***

В бане стоял парной кумар, Ришины волосы быстро напитались влагой и тяжелыми сосульками опустились вниз, прилипая к щекам и шее. Она наконец-то осталась одна и могла обдумать всё, что произошло за день, но, к собственному удивлению, обнаружила, что не хочет. Вопросов было слишком много, найти ответы самостоятельно она бы не смогла. Кот обещал всё рассказать, оставалось только набраться терпения.

Она пыталась отмыть с себя засохшую слизь, мотыляя ногами, свешенными с лавочками. Сейчас ей не было так плохо физически, как в детстве, но морально её гложило чувство недосказанности. Она подумала об отце. Отбросив тот факт, что он её совсем не помнит, и что он, видимо, всё ещё мертв, она пыталась понять, какие чувства в её душе вызвало его появление. Сначала, безусловно, был страх с примесью отрицания. Она видела его могилу, помнила его гроб, а теперь он сидел, стоял, ходил, говорил совсем как живой. Тяжело было поверить, но после всего пережитого ею за один день это уже не казалось чем-то нереальным. Возможно, она бы сочла себя сумасшедшей, если бы кот не подтвердил её догадок. На смену страху пришла радость от осуществления какой-то невероятной детской мечты. Как будто там, наверху, кто-то наконец услышал молитвы её матери и, пусть и с запозданием, вернул семье отца. Но тут же на смену радости пришла печаль от осознания, что он даже не знает, как сильно его любили и ждали. Потом был гнев, обида, злость на судьбу, на себя, на него, на всех. Потом был торг. В роли купца выступала не только совесть, но и Лютик, мысленно отговаривающий её от глупых поступков и необдуманных слов. Кот всю дорогу поддерживал с ней ментальный контакт, не давая закрыться в себе. Отчаяние (или депрессия, как сказала бы та преподавательница психологии) пришло на привале. Когда она смотрела на знакомые черты лица и ей хотелось разрыдаться, как маленькой. Если бы не авантюра с очередным использованием её способностей, наверняка так бы всё и случилось.

А потом было принятие. Здесь, когда он сидел к ней спиной, смотрел в окно, разглядывал самовар, она вдруг просто приняла это. Приняла с благодарностью, с покорностью, которой сама не ожидала в себе найти. С зыбкой надеждой на светлое будущее. Она вдруг расчувствовалась, размякла, захотелось просто быть рядом. Молча сидеть подле него, смотреть в окно, пить вместе чай, разговаривать. Он не помнил её, но ведь и она его практически не знала, в отличие от того же деда. Ей дали шанс узнать его поближе, дали возможность понять, каким человеком он был, сложить о нём своё собственное мнение. Изучить его, подружиться. Стать близкими не потому, что положение обязывало, а потому что у них действительно есть духовная связь. По крайне мере, она надеялась, что есть.

Она поддала воды на камни. Облако тягучего густого пара метнулось вверх. Она закрыла глаза, легла на лавку, вытянувшись. Тело болело. Дыхание становилось всё глубже.

Из клубов пара возникла точёная женская фигура: пышные бёдра, тонкая талия, чёрное платье в пол, каштановые волосы, локонами спадающие на полуоткрытые плечи, могли бы стать предметом зависти для всех женщин земного шара. Зеленые, как сочная летняя листва, глаза блестели из-под длинных ресниц, а потом их заволокло золото.

-Баб Мань? – Спросила встревоженная Рина, вскакивая на локти, но властная рука с цепкими пальцами не дала ей подняться, опустила обратно на лавку.

-Перевернись, - сказал знакомый раскатистый голос Макоши, - я тебя попарю.

Рина послушалась, повернулась спиной к женщине, которую знала старушкой. Та потянулась к торчащим из бадьи с кипятком веникам, выбрала один - из самых молодых берёзовых побегов, чтобы был мягким. Там, где раньше был её перстень с рубином, осталась лишь полоса на коже, но Рина этого не видела. На запястье отпечатался красный след от широкого металлического браслета, впившегося в кожу. Но и этого она не видела. Зашелестели берёзовые листочки, пряча глухой звон цепей.

Она вздрогнула, когда холодная рука коснулась её головы. Прикосновение было тяжелым, тягучим. Пальцы прошлись по волосам.

-Эх, коса твоя, коса. Где она теперь... - руки спустились к плечам, размяли уставшие мышцы.

-Я её видела. Она там, в лапе у оплетая. – Рина поняла, что слёзы подступают к горлу. – Мы его победили, представляешь? – Она обернулась. Макоша сидела на краю лавки, прямо возле спины девочки. Улыбка у неё была вымученная, печальная. – Мы нашли папу. Ты знаешь? Это он, это мой отец был в корнях, представляешь? Он... - Женщина молча покачала головой, брови её изогнулись в печальной мимике.

-Я знаю, - ответила она тихо, - я всё знаю. – Холодная рука прошлась по спине.

-Где ты пропадала? Я думала, - Риша всхлипнула, - я думала, что тебя потеряла. Насовсем-насовсем потеряла!

-И поэтому ты пришла сюда? – Неожиданно жестко спросила богиня, в голосе зазвенели золотые монеты.

-Я пришла, чтобы тебя спасти. Чтобы тебя найти. Понимаешь? – Богиня молчала. – Я же понимаю, что ты сейчас не здесь. Нету тебя тут, украли! Отобрали тебя у нас. А я найду, понимаешь? Найду! Я тебя верну. Тебя и отца тоже! – Она осеклась. Удерживаться от плача стало невыносимо. Пар делал фигуру бабы Мани расплывчатой, бестелесной. Силуэт её вдруг задрожал, замигал, начал таять. Рина испугалась, что видение покинет её, но в последний момент фигура снова обрела четкие, но уже другие черты. Рядом с ней сидела знакомая старушка в черной кофточке и зеленой жилетке. Её седые волосы были растрёпаны, а глаза слезились. Сделалось тепло на душе. – Баб Мань, я...

Но старушка вдруг подорвалась, вскочила, быстрым отточенным движением хлестнула Рину.

-А это ты мне брось! – Сказала старушка, продолжая шлёпать веником. – Брось говорю! – Шлёп! - Домой вертайся, - шлёп! - К матери, - шлёп! - К Муське! – Шлёп!!!

-Ай-яй-яй, - заголосила Рина, пытаясь перевернуться. Хлёсткие удары по седалищному месту не входили в её планы, но ярость старой Мани была неудержима. Веник оставлял багряные следы, грозно обрушиваясь на нежную кожу. Бабка пождала челюсть, закусила губу, нахмурилась. Рина видела её такой злой, только когда заезжий парень из соседнего села попытался украсть у неё любимую гусыню. Тому тогда тоже пришлось не сладко. – Баб Мань, ты чего? – Взмолилась девочка. – Какая муха тебя укусила? Успокойся!

-Уходи, говорю! – Шлёп! – Мало я тебя в детстве порола! – Шлёп!

-Не уйду, не уйду! – Вопила Рина наперебой, пытаясь прикрыться руками или хотя бы перевернуться, но ей не давали. – А вот хоть до крови высеки, не уйду! Здесь моё место! Здесь мне быть надо! Я знаю, я чувствую! И тебя я не оставлю! Хоть до синяков забей! – Шлёп... веник аккуратно опустился ей на спину. Старушка всхлипнула. Марина оглянулась на неё, заметила, как щёки ползут по морщинистой, как шкурка кураги, щеке. Шлёп... мягко лизнул веник по лопаткам. Шлёп... прошелся по спине.

Она отвернулась, позволяя баб Мане попарить её в этот раз уже спокойно, не наказывая. На неё вдруг навалилась усталость, сонливость. Глаза так и закрывались. Не было сил сопротивляться дурману.

-Дурочка, Маринка... - Сказала баб Маня, шмыгая носом. – Ты ж пожить то еще не успела... - Шлёп...

Мягкая старушачья ладонь погладила ей по голове, по спине. Баба Маня привалилась к ней своей пышной грудью, обняла за плечи, прижала. Запричитала, как на похоронах.

Спустя несколько мгновений Рина почувствовала, как прикосновение становится всё дальше, всё невесомее. Старушка отдалялась.

-Стой! – Сказала она еле слышно. Язык лениво шевелился во рту, почти не слушался. – Стой, не оставляй... меня... - Она изо всех сил боролась со сном. – Дай мне... подсказку...

Родной и знакомый образ окончательно расплылся, превратившись в висящий посреди бани огненный шар. Рина попыталась встать, дотянуться до него, но он лишь зарычал, точно собака, и со свистом вылетел в единственное окно. Где-то вдалеке завыли волки.

Всплеск!

-Ой! – Вскрикнула Рина и тут же втянула в себе столько воздуха, сколько могла. Ледяная вода скатывалась по её лицу, телу и волосам. Вся простынь, в которую она была укутана, пропиталась водой. Комната кружилась. Каждый вдох был тошнотворным, а в висках стучал набат. Напротив неё стоял кот: подсохшая шерсть всклокочена, торчит дыбом, зелёные глаза на выкате, зрачки огромные, дышит часто, дёрганно, в лапах огромное ведро воды, из которого прямо Рине на ногу всё еще продолжали падать холодные капли. Вокруг клубился серый дым. – Ты чего творишь!?

-С ума сошла, дурррёха! – Взгремел Лютик. – Спать в бане! Угоррреть хочешь! – Он выругался, отшвыривая ведро, схватил полотенце с полки, замахнулся было, но так и не ударил. Зашипел бешено, прижав уши и сотрясая лапами воздух. – Вставай, давай! Поднимайся!

-Да послушай же, Лютик! - Она села. Понурила голову. Разъяренный кот всё же перестал ругаться. – Я видела бабу Маню... - Кот опустил полотенце вниз, кинул в ведро. Рина всхлипнула.