12
Большую часть времени ты уравновешенный человек.
Ты должна была быть такой, в лаборатории. Ты поняла, что лучше всего сотрудничать и максимально скрывать свои эмоции. И все было успешно. В основном.
Но иногда это гложет тебя. Ты не знаешь, как выразить "это" словами - ком негодования и ярости, который формировался в твоем кишечнике и рос и рос, до тех пор, когда ты не смогла его больше сдерживать.
После того, как ты набрасывалась, оставляя синяки и царапины на охранниках, которым приходилось вводить тебе успокоительное, отец спрашивал, почему ты так злишься. Почему не можешь быть послушной? Зачем себя так вести, зная, что тебя поместят в крошечную комнату, в которую всегда бросали, когда ты плохо себя вела.
Разве ты не была умнее этого? Не поняла причинно-следственную связь?
Даже если бы у тебя был ответ, ты бы точно не сказала ему. В то время слова было особенно трудно вырвать из тумана в голове. Но теперь, вспоминая обо всем этом, ты понимаешь, почему набрасывалась.
Это был способ доказать себе, что даже в поношенном халате в подземной лаборатории у тебя все еще есть свобода воли.
***
Сломать нос Джимми Парку не имело ничего общего с твоей свободой воли.
Но что-то в нем заставило вернуться всем тем чувствам, что были раньше, и знакомый ком ярости месяцами сидевший тяжелый и горячий в твоем животе.
Он был хулиганом, простым и понятным. Он высмеивал всех за все что угодно, насмехаясь над Лили за то, что она одевается как мальчик, а над тобой за то, что выглядишь так, как будто из детского сада. Однажды он даже наступил на твои любимые желтые кеды.
Ты и раньше сталкивалась с хулиганами, но с помощью Луки научилась не позволять им добраться до тебя. В приюте, по крайней мере, тебе было жаль их. У них было ужасное прошлое, у некоторых даже хуже, чем у тебя, и на каком-то уровне ты могла понять их.
Но что-то в Джимми было другим. Каждый день его из школы забирает папа, и он не умолкает о том, что его мама работает в офисе в какой-то высотке в городе. Ты точно можешь сказать, что его семья любит его.
Или, может быть, это ты другая. Может быть, Джимми был единственной мухой в молоке твоей новой прекрасной жизни. Может быть, такие уродливые души, как он, теперь выделяются еще больше, когда твоя жизнь стала такой мягко и яркой.
Но причина сейчас не имеет значения.
Все, что имеет значение, это то, что Джимми назвал твоих мам именем - каким-то словом, которого ты раньше не слышала, но оно звучало резко и ненавистно, и это заставило Лили вздрогнуть - ты ударила его так, что кровь забрызгала твою руку и стекала по его подбородку на его белую рубашку.
***
Дженни ничего не говорит, пока везет тебя домой
Должно быть, она делала покупки, когда ей позвонил директор и сказал, что ты должна оставаться дома три дня, потому что на заднем сиденье куча пакетов с продуктами. Они выглядят так, как будто их бросили в спешке. Несколько апельсинов выпали и катаются по полу.
Ты медленно дышишь и пытаешься найти в сознание место, где нет боли, но ты не можешь туда попасть. Вместо этого ты сосредотачиваешься на руках Дженни, сжимающих руль так крепко, что костяшки пальцев белеют.
Когда она выходит из машины, она не достает продукты из машины.
Сначала ты сидишь на кухне, опустив голову, пока она звонит Лисе, а затем и твоему социальному работнику. Ты никогда раньше не слышала, чтобы ее голос звучал так, и от этого у тебе все сжимается в груди. Ты ковыряешь засохшую кровь на костяшках пальцев и пытаясь выровнять свое дыхание.
Ты могла бы быть счастлива здесь. Ты была счастлива здесь. И сейчас ты все испортила.
Дженни вешает трубку и отворачивается от тебя, проводя руками по волосам. Она всего в метре от тебя, но никогда еще это не чувствовалось так далеко.
Букет цветов, который вы с Лисой собрали на днях - последний из летнего сада - стоит в вазе на столе. Ты изучаешь их и удивляешься, как что-то настолько прекрасное может существовать посреди самого худшего дня в твоей жизни.
Затем ты чувствуешь руки Дженни на своих коленях, и ты никогда не была так благодарна за то, что тебя вырвали из своих мыслей. Она стоит перед тобой на коленях, сжимает твои колени и смотрит на тебя широко раскрытыми, покрасневшими глазами.
«Эй,» говорит она. Она обнимает тебя, и ты прижимаешься к ней, даже если ты этого и не заслуживаешь. «Все будет в порядке, хорошо?»
Ты качаешь головой, потому что тебе никогда не было так ясно, что тебе не место здесь, среди этих добросердечных людей. Ты причинила боль, а Дженни беспокоится о тебе.
«Да, будет,» говорит она. «Мы справимся. Мы должны. Мы со всем разберемся.»
Тебе интересно, говорит она это себе или тебе.
***
Ты не уверена сколько прошло времени, когда слышишь, как снаружи хлопает дверь машины, а затем в дом врывается Лиса.
Плечи Дженни опускаются, когда она видит ее, и Лиса чуть не спотыкается о Вафлю, когда делает шаг вперед, чтобы обнять Дженни. С того места, где ты сидишь, видно, что глаза у них закрыты, а на их чертах написано что-то вроде облегчения.
Вместе они сильнее. Ты закрываешь глаза, пытаясь сохранить этот момент в памяти.
Когда ты открываешь их, перед тобой стоит Лиса. Она берет твои руки и осматривает кровь, прежде чем осторожно поднять тебя на ноги.
«Пойдем отмоем это.»
Ты следуешь за ней в ванную комнату наверху. Лиса садится и ждет тебя, пока ты трижды моешь руки с мылом.
Когда ты заканчиваешь, то смотришь на нее, а она просто наклоняет голову и поднимает брови. Тебе будет этого не хватать - того, как она может задать вопрос, вообще ничего не сказав.
«Джимми - мальчик которого я ударила - он назвал тебя и Дженни плохим словом.»
Ты почти говоришь ей, что не хотела этого, что все это было случайностью, но вдобавок ко всему ты не хочешь лгать.
Лиса кивает и спрашивает, что он сказал. Ты не хочешь повторять это - никогда не захочешь говорить это - поэтому произносишь это как можно мягче. Ты ждешь, пока она как-нибудь отреагирует, но ее лицо не меняется, когда она снова кивает.
Следующее, что она делает, это притягивает тебя к себе на колени и твои мышцы расслабляются. Ты прислоняешься к ее груди, задаваясь вопросом, так же ли себя чувствует Дженни в объятиях Лисы.
«Люди боятся того, чего не понимают,» говорит Лиса. «И иногда этот страх проявляется как ненависть. Гнев.»
«А Джимми просто придурок.»
Вы обе поднимаете глаза и видите Дженни, прислонившуюся к дверному косяку ванной со скрещенными руками.
«И судя по тому, то я слышала, он уже давно нарывался на что-то подобное,» продолжает она.
«Не то чтобы это было нормально - бить кого-то,» говорит Лиса.
«Верно, верно. Конечно.»
Ты смотришь между ними, этими двумя потрясающими женщинами, и часть тебя хочет смеяться. Ты чувствуешь это в своей груди - небольшой всплеск счастья - но всепоглощающая грусть и паника подавляет это. Ты сглатываешь.
«Они заберут меня?»
Дженни заходит в ванную и проводит пальцами по твоим волосам. Какое-то время она просто смотрит на тебя, как будто не знает, что сказать.
«Не знаю,» тихо произносит она. «Но если они попытаются, мы сделаем все возможное, что бы остановить их. Я тебя обещаю.»
Лиса целует тебя в шею, и впервые с тех пор, как твой кулак коснулся носа Джимми, ты чувствуешь проблеск надежды.
***
Социальный работник недоволен. Это мужчина, которого раньше ты не видела, и его костюм весь в складках.
Ты отвечаешь на его вопросы так кратко, как только можешь, расширяя свои ответы только тогда, когда Дженни подсказывает тебе или, когда Лиса смотрит на тебя умоляющими глазами. Затем, когда становится ясно, что разговор переходит на взрослых, ты ускользаешь в свою комнату.
Ты закрываешь за собой дверь и прислоняешься к ней спиной, прижимая ладони к глазам. Несколько минут назад, вернувшись на кухню, ты наклонилась, чтобы погладить Вафлю, и мельком увидела переплетенные руки Дженни и Лисы, свисающие между стульями.
Их костяшки были белыми.
Это заставило тебя осознать, что неважно как они борются за тебя, государство все равно может тебя забрать. В конце концов они бессильны. Ты тоже. Вот почему Дженни колебалась с ответом - она не хотела давать никаких обещаний, которые не сможет выполнить.
Ты слышишь тихое царапанье по другую сторону двери спальни и открываешь ее, чтобы впустить Вафлю. Он мурлычет и трется головой о твою голень, прежде чем запрыгнуть на кровать и свернутся калачиком на одеяле.
За все время, что ты провела в этой комнате, ты ни разу не посмотрела на нее по-настоящему. Она сине-розовая с двумя окнами - одно смотрит на дом Гарри, а другое на задний двор, на твой домик на дереве. Некоторые из твоих рисунков приклеены на стены, а на комоде стоит фотография в рамке, на который ты, Дженни и Лиса с празднования четвертого июля, одетые в красный, белый и синий цвета.
Сначала упаковываешь комбинезон. Затем свое розово-белое платье в горошек, то самое, которое надевала на пикник в честь дня рождения Дженни, а затем платье, которое, по словам Дженни, будет сочетаться с цветущей сакурой весной. (Ту, которую ты никогда не увидишь.)
После еще несколько платьев и повязок твой рюкзак готов лопнуть, а слезы наконец-то наворачиваются на глаза.
Они дали тебе так много. Там еще полный шкаф одежды, которую ты оставишь, не говоря уже о новом терапевте, который тебе по-настоящему нравится, и Вафля, и воскресные завтраки Лисы, и поцелуи Дженни на ночь, и почти болезненное счастье, которое ты испытываешь, когда субботним утром забираешься в постель и прижимаешься к ним.
Ты стоишь посреди комнаты с рюкзаком у ног и тихо всхлипываешь, когда в дверях появляются Дженни и Лиса. Дженни усаживает тебя на кровать, а Лиса подталкивает Вафлю, чтобы вы могли сесть втроем.
«Ш-ш-ш,» Дженни вытирает твои слезы подушечками больших пальцев. «Все в порядке. Ты останешься с нами, там, где тебе место.»
Ты судорожно вздыхаешь и смотришь на нее затуманенными глазами. «Что?»
Ты поворачиваешься к Лисе, сидящей рядом с другой стороны, и она берет тебя за руку. «Социальный работник только что ушел,» говорит она. «Нам будет нужно еще встретиться с ним, твоим директором и родителями Джимми, но тебя никуда не заберут.»
Облегчение наполняет тебя, и ты начинаешь плакать еще сильнее. Но когда ты чувствуешь, что Дженни и Лиса обнимают тебя с обеих сторон, внутри тебя нарастает неожиданное разочарование. Ты не заслуживаешь этого. Почему они этого не видят? Ты задаешься вопросом, похоже ли это на то, о чем ранее говорила Лиса - одно чувство маскируется под другое.
Ты отстраняешься от них и встаешь, поворачиваясь к ним лицом. Они кажутся удивленными, а Дженни выглядит немного обиженной, что только заставляет тебя хмуриться.
«Почему вы добры ко мне?» спрашиваешь ты и с трудом узнаешь свой голос. «Я почти все испортила. Почему вы не злитесь? Почему позволили мне остаться?»
Дженни моргает и смотрит на тебя с растерянной улыбкой.
«Потому что, Элла.» она берет тебя за руки и притягивает к себе, пока твои колени не упираются в нее. «Мы любим тебя.»
У тебя отвисает челюсть и ты тихонько вздыхаешь.
«Вы... вы любите меня?»
«Да, малышка,» Дженни кивает, и по ее щеке скатывается слеза. «Я люблю тебя.»
Ты смотришь на Лису, чтобы понять, не является ли это какой-то большой шуткой, но она выглядит такой же, как и Дженни.
«Я тоже, Эл,» говорит она, обвивая пальцами твою шею. «Я тоже люблю тебя.»
Ты вздыхаешь и выдыхаешь, когда позволяешь им крепко обнять тебя. Часть тебя задается вопросом, уснула ли ты и все это сон, или, может быть, ты подключилась к чужому сознанию, и это происходит с кем-то гораздо более достойным, чем ты.
Но другая часть тебя - малюсенькая, считающая, что ты достойна их любви - начинает смеяться.
Из твоих глаз текут слезы, а изо рта льется смех, и это должно быть заразительно, потому что Дженни и Лиса тоже смеются плача.
Они любят тебя.
Они любят тебя.
***
Позже той ночью вы все готовитесь ко сну, и само собой, что ты спишь в комнате Дженни и Лисы.
Лиса разрешает тебе надеть свою футболку Blackpink, а Дженни закатывает глаз и бормочет, «как мать, так и дочь.»
Дженни рассказывает тебе и Лисе сказку на ночь - ту, которую ей рассказывала мама, о том, как она росла бедной и счастливой - а затем она выключает свет.
Ты не можешь спать по миллиону причин. Во-первых, они любят тебя. Во-вторых, тебе не нужно покидать дом. И в-третьих, тебе нужно им сказать.
Ты ждешь, пока рука Дженни обнимет тебя за талию, а дыхание Лисы выровняется. Может быть, завтра ты будешь смелей, но пока это лучшее, что ты можешь сделать.
«Я люблю тебя,» ты шепчешь тихо, как только можешь. «Вас двоих.»
«Мы знаем.» Шепчет Дженни в ответ, крепче прижимая тебя к себе.
Лиса целует тебя в щеку. «Мы тоже любим тебя, Эл.»
Дженни придвигается ближе к тебе на несколько сантиметров, и теперь она может обнять и Лису тоже.
«Боже, Вафля, ты можешь мурчать по тише?» ноет она.
Ты хихикаешь, когда Лиса тянется погладить его, растянувшегося на ее подушке.
«Мне даже нравится это,» говорит она. «Он как живая, дышащая машина белого шума.»
Дженни вздыхает. «Это то, что я должна терпеть ради дам, которых люблю.»
Ты утыкаешься носом в Лису, а затем поворачиваешься, чтобы поцеловать плечо Дженни. Затем ты закрываешь глаза и сосредотачиваешься на этом ощущение, чтобы удержать его навсегда.
Дженни и Лиса вскоре засыпают - на этот раз по-настоящему - но ты борешься со сном так долго, как только можешь. Потому что ты не хочешь упустить ни минуты - зная, каково это быть любимым.