3
В твоем новом городе, где живут Дженни и Лиса, школа была в целом... нормальная.
В свое время ты была в нескольких школах – их было слишком много, чтобы запомнить – и с тех пор как попала в 'систему', никогда не задерживалась в каком-либо городе достаточно долго, чтобы вписаться в нее.
Не помогает и то, что другие дети громкие и эмоциональные и не знают, что делать с твоей тихой бдительностью. Конечно, здесь и там у тебя были друзья – Энни в Глендейле и Марго в Уэйкфилде – но когда начались постоянные переезды из одной приемной семьи в другую, ты просто как бы... отказалась от всего этого.
(Кроме того, ты знаешь, что всегда можно вернуться к Луке, и он единственный, кто по-настоящему тебя понимает).
Но по какой-то причине этот город другой. Ты задаешься вопросом, не потому ли, что ты другая. Потому что Дженни и Лиса другие, не похожие ни на одних приемных родителей, которые у тебя были раньше (в том, что им действительно не все равно).
Здесь одноклассники улыбаются тебе и обмениваются с тобой закусками за обедом, и они, кажется, пришли к убеждению, что твоя короткая стрижка – это модно, и теперь они думают, что ты в некотором роде крутая и бунтарка.
Так что да, в школе все хорошо.
Вот почему это кажется большим предательством, когда где-то в начале твоего второго месяца в средней школе, Лили Майерс говорит твоей учительнице, что видела, как тебя рвало в кустах во время перемены.
***
Ты чувствуешь себя ужасно с прошлой ночи, когда стало першить в горле и было очень-очень жарко. Было тяжело заснуть, потому что сильно болела голова, и ты дрожала даже под тремя одеялами.
Когда наступает утро, тебе не хочется ничего делать, кроме как оставаться в постели и проспать весь день напролет, но ты на собственном опыте знаешь, что приемным родителям это не нравится. Школа для них как бесплатный детский сад, и они злятся, когда ребенок, который даже не их ребенок, заболевает и мешает им в свободное время. Так что, ты оделась, ополоснула лицо водой и спустилась завтракать.
Дженни определенно знала, что что-то не так. Она потрогала твой лоб и прижалась тыльной стороной пальцев к щекам, и ты не могла не наклониться к ее прикосновению, потому что ее пальцы были холодными, и прикосновения Дженни заставили твое сердце биться быстрее.
Ты знаешь, что ее отец – врач, поэтому ты почти уверена, что она не заметит твоего блефа, когда ты клянешься, что с тобой все в порядке, но она просто склонила голову набок, прежде чем улыбнуться и провести пальцами по твоим волосам. (Наконец-то они стали длиннее, благодаря новому шампуню, и ей нравится, как пряди ощущается на ее пальцах).
Лису, однако, это не убедило. Обычно она уезжает на работу примерно в то же время, когда и ты в школу, и это утро не стало исключением. Она стояла, прислонившись к кухонной стойке, потягивая кофе и нерешительно просматривая свой телефон, но ты знала, что ее внимание обращено на тебя и Дженни.
(Ты могла сказать это, потому что эта ее полуулыбка появляется всегда, когда она думает о Дженни, а это практически все время. Это восхитительно и в то же время раздражает).
«Ты уверена?» спросила Лиса.
Она смотрела между тобой и Дженни, и ты не уверена, к кому она обращается, поэтому промолчала.
Дженни пожала плечами и поморщилась. «Она говорит, что с ней все в порядке.»
На самом деле, нет, ее голос повысился в конце, так что это больше было похоже на вопрос. Именно тогда ты понимаешь, что Дженни знала, что ты больна – что, вероятно, знала и Лиса – но они доверчивые и добрые, и они верят тебе на слово.
Они отпускают тебя в школу, и, помимо лихорадки и головной боли, ты также чувствуешь вину за то, что солгала. Тебе просто нужно пережить школьный день, говоришь ты себе. Всего шесть часов, затем можно залезть в кровать, не доставляя неудобств Дженни.
Но за тем был перерыв, рвота и предательство, и теперь ты находишься в кабинете медсестры и ждешь, когда приедет Дженни.
Ты не можешь припомнить, чтобы когда-либо чувствовала себя хуже. Сидя на пластиковом стуле и заламывая руки, борясь с тошнотой, и при этом гадаешь, встречалась ли Дженни с новым клиентом, когда ей позвонили. Она занимается графическим дизайном, и вчера вечером за ужином она рассказывала тебе и Лисе о новом проекте, за которой она надеется взяться – о том, что ей предстоит руководить творческим процессом – и ее глаза сияли так, как они делают, когда она очень взволнована.
Медсестра сочувственно смотрит на тебя, пока ты всхлипываешь и смахиваешь слезы, а когда через несколько минут Дженни входит в офис, ты не можешь остановить слезы.
Медсестра встает из-за своего стола, но Дженни приближается к тебе, становясь перед тобой на колени. Ты никогда не видела, чтобы она выглядела такой обеспокоенной – как будто ей больно – это заставляет тебя чувствовать себя совершенно несчастной.
«Дженни,» это все, что ты можешь произнести. Слезы текут по твоему лицу, и ты не можешь удержать дрожь нижней губы.
«Эй, все хорошо, малышка. Я здесь.» она обнимает твое лицо и проводит подушечками больших пальцев по щекам, чтобы вытереть слезы. «Пойдем домой.»
***
Когда ты возвращаешься к Дженни и Лисе – домой – Дженни просит тебя переодеться в свежую пижаму и укладывает тебя на ее и Лисы кровать. Ты не совсем понимаешь, почему, пока она не уходит в ванную, чтобы переодеться в пижаму, а затем залезает рядом с тобой на кровать.
Должно быть, она была занята, пока ты переодевалась, потому что на ее прикроватной тумбочке есть все, что может понадобиться – лекарства, рация, дольки апельсина, термометр, леденцы от кашля и пульт от телевизора.
Она измеряет твою температуру, хмурясь от того что написано на экране, и просит тебя проглотить полный колпачок сиропообразного лекарства. Как только это сделано, она кладет руку на подушку позади, не касаясь тебя, пока ты сама не наклонишься к ней, давая ей понять, что все в порядке.
Ты все еще чувствуешь себя ужасно по множеству причин, и не можешь до конца поверить, что она не злится, поэтому, когда тебе становится лучше, ты прижимаешься лицом к спине Дженни.
«Ты же знала утром, что заболела?» спрашивает она, и это такой хороший способ спросить, солгала ли ты ей, что от этого ты просто еще больше плачешь. Ты киваешь ей, и чувствуешь, что футболка уже промокла от твоих слез.
Дженни кладет щеку на твою макушку и гладит спину, говоря тебе дышать, чтобы помочь успокоиться. Это срабатывает – быстрее, чем ты думала – и она обнимает тебя другой рукой.
Ты никогда не была ласковым человеком – у терапевта из приюта было много мыслей на этот счет – но, когда ты с Дженни, все по-другому. Ее объятия ничего от тебя не просят. Они заставляют пульс биться медленнее, глаза закрываться, и вместе с этим, сердце, которое готово разорваться.
Так что ты обнимаешь ее как можно крепче.
«Ты можешь сказать нам все, что угодно,» шепчет она. «Если у тебя проблемы, мы обещаем всегда выслушать и постараться понять, а затем сделать все, что можно в наших силах, чтобы помочь, хорошо?»
«Хорошо,» пытаешься сказать ты, но голос все еще как бы сдавлен, поэтому пробуешь еще раз. «Хорошо.»
***
Немного погодя Дженни включила мультфильм – Валл-И, твой любимый – и, должно быть, ты задремала, потому что в одну минуту, эти два влюбленных робота держались за руки, а в следующую ты просыпаешься, когда Лиса забирается на кровать с другой стороны.
Солнце все еще светит, но она тоже в пижаме, и должно быть ты чувствуешь себя лучше, потому что ее вид заставляет тебя улыбаться. Она касается твоей щеки, и ты прижимаешься к ее ладони. Затем она пощекотала тебе подбородок – легкое прикосновение – и ты смеешься, прежде чем положить голову на колени Дженни.
Она приготовила тосты с маслом и джемом для вас троих, но тебе пока не хочется есть. Она и Дженни продолжают жевать свои куски и тихо рассказывать о том, как прошел их день и поддразнивать над друг другом за то, что мусорят крошки на простыни.
Ты слышишь, как Дженни говорит, что ее встреча с новым клиентом прошла очень хорошо, и на этом чувство вины улетучивается из твоей груди.
Когда фильм заканчивается, ты понимаешь, что правая сторона занемела, поэтому переворачиваешься и прислоняешься к Лисе. Она выглядит слегка удивленной – она не так трепетно относится к тебе, как Дженни, она уважает твое личное пространство – но она мгновенно обнимает тебя.
Тебе нравится ее футболка, которую она носит – она темно-бардовая и мягкая, а на сердце вышито "Beulping". Так называлась команда по кикболу, в которой они играли в колледже, и ты думаешь, что так они и познакомились.
Однажды ты спросила, почему у Дженни нет такой же футболки, если они были в одной команде, а она просто засмеялась и сказала что-то о Лисе – воровке. Футболка ей коротка, так что, как можно догадаться, изначально она принадлежала Дженни.
«Тебе уже лучше, Эл?» спрашивает Лиса, нежно потянув твою мочку уха.
Ты улыбаешься. «Да.»
Но дело не только в этом, и ты надеешься, что она это знает. Ты не просто чувствуешь себя лучше – ты чувствуешь себя в безопасности.
***
Должно быть ты снова заснула, потому что, когда приходишь в себя, уже темно и весь свет погашен. Твой мозг все еще немного затуманен, но ты можешь слышать, как Дженни и Лиса шепчутся друг с другом с разных сторон от тебя, поэтому не двигаешься, чтобы дать им немного времени.
«Она практически дрожала,» говорит Дженни. «Она всегда такая стойкая, поэтому, увидев ее плачущую, я просто... не знаю, как я не разрыдалась на месте.»
Ты чувствуешь, как рука Лисы движется через твое плечо, и можешь представить, как она поглаживает лицо Дженни.
«Думаю, это и есть материнство,» говорит Лиса. «У тебя появляются силы, о которых ты даже и не подозревала.»
Дженни фыркает, и тебе интересно, плачет ли она.
«Я просто хотела бы, чтобы она знала, что не доставляет нам неудобств, понимаешь? Я бы хотела, чтобы она перестала беспокоиться о том, что будет проблемой, а просто сосредоточилась на том, чтобы быть ребенком.»
«Ей нужно время. Ей приходилось быть сильной так долго – что понадобится время, чтобы отучиться.»
Дженни придвигается к тебе – к Лисе – и ты чувствуешь, как ее рука ложится тебе на талию. Твоему затуманенному сном мозгу требуется мгновение, чтобы понять, что они обнимают друг друга, и в один миг любовь бьет тебя так сильно, что ты не можешь удержаться от резкого, прерывистого вдоха.
«Эл?»
«Ты в порядке, малышка?»
Ты даже не пытаешься заговорить, потому что знаешь, что ничего не получится связать из-за рыданий, вырывающихся из горла. Ты так давно перестала искать друзей, что даже не осознавала, что в Дженни и Лисе нашла гораздо больше.
Чтобы дать им понять, как можно лучше, ты открываешь глаза и прикладываешь кончики пальцев к губам, прежде чем слегка надавить пальцами на каждую из их щек. Они смотрят друг на друга, затем на тебя – в некотором роде изумленно – прежде, чем Дженни целует твою щеку, а губы Лисы касаются твоего виска.
«Спокойной ночи, Элла,» говорит Дженни, когда они прижимаются к тебе.
«Утром ты почувствуешь себя лучше,» говорит Лиса, «Мы сделаем чай с медом.»
У тебя все еще болит голова, но это самое счастливое, что случалось с тобой впервые за долгое время.