Дети большой перестройки

9

             В стране советов как никогда стремительно развивались событие за событием. Еще совсем недавно страна жила из года в год монотонной, однообразной жизнью: годовщина октябрьской революции, Первомай, День Победы и какое то оживление вносили  лишь помпезные похороны генсеков. Ну еще был пожалуй Новый год, с приходом которого, ничего кроме новой цифры в календаре в принципе не менялось. Сейчас же страна чуть ли ни каждый день  сталкивалась с сенсацией за сенсацией, будоражащими умы советских граждан.

            Экономический кризис усиливался и достиг своего апогея. Обесценивание денежной массы вывело абсолютное большинство семей за черту бедности. Советский труженик в день своей зарплаты, со скоростью ветра, выбегал из бухгалтерии и останавливался в первой попавшейся на глаза очереди. А эти очереди были повсюду: возле каждого гастронома, универсама, хлебного, ликероводочного, хозяйственного магазина. То время можно смело назвать эпохой бесконечных очередей. Он скупал всё, что выдавали на руки, не обращая особое внимание, что ему удалось приобрести. Любой  купленный товар давал ему хоть какую-то возможность уберечь свой месячный оклад от гиперинфляции, так как ценность бумажных денег, таяла прямо у него в руках. Введение купонов и выдача одной единицы товара на руки  превратили людей в диких животных, ежедневно отчаянно сражающихся друг с другом за продукты питания. Очереди занимали с утра, кто-то с ночи и потом сменяли поочередно все члены семьи. Утром, как правило, стояли пенсионеры и инвалиды, днем их меняли ученики и студенты, а вечером - возвратившиеся с работы родители. Проводя днями напролёт время в этих очередях, я насмотрелся там всего что угодно. Люди теряли человеческий облик и вели себя подобно голодным хищникам. То добродушного вида бабушки с блаженным глазами, с того ничего, устроят фехтовальный поединок с  клюками вместо шпаг, отчаянно пытаясь как можно больнее зацепить друг дружку. То типичный интеллигент в очках и галстуке, вдруг отложит в сторону свою умную книжку, резко перейдет на отборный мат, покрывая им продавцов за частые перерывы и переучеты, с кулаками бросится на представительниц прекрасного пола  и начнет с остервенением выламывать закрывающиеся перед носом двери. То просто завязавшаяся в середине толпы сора между двумя спорящими по поводу  кто первый занял очередь,  быстро вовлечет всю толпу. И все, не взирая ни на возраст, ни на пол, ни на социальный статус, вступят в отчаянную, бескомпромиссную схватку, которая была всецело бессмысленным проявлением агрессии к себе подобным, так как никоем образом не могла поспособствовать в разрешении их основной проблемы.

           В особенности мне запомнился один случай, как, с головы до ног обвешанного боевыми наградами пенсионера, желающего воспользоваться своими заслуженными в боях привилегиями и получить бутылку водки без очереди, подхватила озверевшая толпа неблагодарных потомков и, лицом вниз, бросила на асфальт. Как на это не посмотреть, действительно невероятно жестокое зрелище. Так поступать с героем войны конечно нельзя. Но если  с другой стороны посмотреть, что  в действительности получили потомки от этой широко разрекламированной блестящей победы? Дети ведь поваленной и униженной Германии не дерутся в очередях за шнапс. Его на всех хватает и за ним даже не надо томиться в очередях. Да, можно сказать он боролся не за харчи, а за свободу и равенство. Возникает другой вопрос: свободу для всех или только для избранных? А как же тогда этот герой, если он действительно является таковым, спокойно переносил, когда его боевого товарища, с которым он не одно сражение бок о бок провёл в окопах, за что ни про что отправляли на Соловки. Когда соседа интеллигента, глубокой ночью черный воронок забирал на расстрел, а его невинных детишек распределяли по сиротским домам. Время было такое! Всем было тяжело! - любимые ответы на такие вопросы свидетелей тех событий. Или логика здесь такая: своим своих душить, унижать, уничтожать можно, главное, чтобы неприятелям никто не достался. Как по мне, более естественным выглядит, когда всё же враги убивают и уничтожают, но никак не свои. Герой – это совершенный персонаж, лишённый права на ошибку и который никогда ни при каких обстоятельствах не останавливался в борьбе со злом. Это трудная ноша, за что в принципе так высоко и почитаемая. И если советские солдаты и офицеры были действительно героями, почему они, не уничтожив зло внешнее, не приступили к искоренению внутреннего? А античеловеческую направленность сталинского режима  мог не осознавать только не желавший этого осознавать. К примеру, если бы любимый и почитаемый нами в детстве Иван Царевич в борьбе со злобным змеем Горынычем отрубил бы ему вместо трёх голов только одну. И когда бы ему сообщили, что змей продолжает бесчинствовать и уничтожать людей двумя оставшимися головами, Ваня бы ответил: Время такое! А кому сейчас легко? и остался бездейственным. Почитали бы мы его после этого? Думаю бы вряд ли и он быстро, из позитивного героя, превратился в негативного, ни чем не лучшего самого Горыныча. И вообще надо добавить, любые геройские поступки, совершенные под палкой, теряют свою истинную суть. Почему те же самые историки умалчивают о геройстве татар, в тринадцатом векедостигших немалых военных успехов, которых монголы в своей военной тактике штурмов городов использовали своеобразно. Они пускали определенный отряд татар впереди основных войск, и если те не брали город, всем оставшимся в живых отрубали головы. И почему тогда наших солдат второй мировой, отчаянные атаки которых стимулировались автоматными очередями заградительных отрядов, мы должны считать героями? Бежавший на врага советский воин не оглядывался назад, понимая, что будет точно застрелен своими, а, ко всему, еще и его семья переедет жить в ГУЛАГ. Правильное обозначение участников второй мировой войны по обеим сторонам баррикад - несчастные люди с поломанными судьбами, безвольные  марионетки в руках двух бесчеловечных тиранов. 

             Позже, мне часто приходил на ум этот эпизод с обиженным ветераном в очереди и наталкивал на разного рода мысли. А может, как это очень редко бывает, в тот раз озверевшая толпа была права? А может тот настырный дед, нагло прорывавшийся через толпу, даже не та несчастная жертва сталинского режима? Не много ли у него осталось здоровья, что пребывая уже в преклонном возрасте, он так легко смог распихивать молодежь? Действительно, трудно себе представить, что тот живчик пять лет провел под пулями и разрывающимися снарядами на передовой, при этом не потерял ни одной конечности, не имел ни единого шрама на лице и, до сих пор, наглядно демонстрировал свое не дюжее здоровье. А кто знает, возможно это он стрелял из пулемета в спину своим,  тем самым подбадривая их к атаке? А может это он, чуть раньше в 33, участвовал в оцеплении восточной Украины и безжалостно  наблюдал, как у него на глазах тысячи крестьян с грудными детьми на руках умирают от голода? А может это он в 45,  переодевался в форму повстанцев в Западной Украине, проникал в села, где насиловал женщин, убивал детей и стариков, таким образом пытаясь оттолкнуть местное население от борцов за независимость? А вполне возможно в течении всей войны он, находясь всегда на безопасном расстоянии от боевых действий, просто сидел и пил водку. И потом, после сражения, вызывал к себе полевых командиров и на допросе выбивал им зубы, выламывал рёбра, требуя нужных ему признаний и навешивал им ярлыки саботажников и сотрудников германско-японской разведки. И вполне возможно, что свои многочисленные ордена и медали он заслужил именно за такого вида подвиги.  Да задумаешься обо всем этом и в целом возникает вопрос: а нужно ли вообще, как нас учили с детства, уважать старость? Да в принципе если разобраться, это очень слабый аргумент, чтобы из за него начать уважать человека. Смотришь на старичка под девяносто, сидящего упершись на палочку на скамейке во дворе и наблюдающего за прохожими выцветшими  глазами, и как оно, не зная ни кто он и как жил,  чем занимался  почти целый век и так его просто, ни с того ни сего, взять и зауважать? Мне кажется, намного больше заслуживает уважение человек, проживший всего лишь лет двадцать и за это время  уже успевший хоть чем-то выделиться. И с другой стороны, человек дотянувший до сотки и толком даже не понятно, чего жил, к чему стремился, а скорее всего, если столько протянул, избегал настоящей жизни, где присутствовали риск, интрига и борьба и возможно всю свою долгую жизнь вызывал у сверстников лишь презрение и тут тебе на, видите ли прожив век в тени  покое и безопасности, прячась от основных событий, на старости лет заслужил уважение: как-то это выглядит совсем не логично. И это еще не самый худший вариант: палачи из НКВД или маньяки-одиночки, от которых буквально должно трупами смердеть, тоже с годами постарели и, соответственно, тоже должны получить всеобщее уважение, включая и от близких родственников  их жертв? Уважение и возраст  человека эти понятия как  мне кажется совершенно не связаны друг с другом: человек заслуживает признание и уважение своей деятельностью и соответствующими поступками и его возраст здесь вовсе не причем, если его жизненные поступки значимые, они будут его украшать  в любом возрасте, а если этих поступков никогда и не было, тогда и уважению взяться неоткуда. Да еще ко всему возникает навязчивый вопрос: как этот старик с лавочки умудрился прожить почти сто лет и за столь длиннущий срок  толком  так ни хрена и ни сделав?

           В связи со сложившейся обстановкой в стране, моя жизнь протекала по строго очерченному кругу: школа-очередь-дом. Самым опасным моментом в очередях было утреннее открытие магазина, закрытие и открытие на обед, еще и вечернее закрытие. Утром, как только щелкнет замок двери, с криками и воплями, в середину магазина, сметая всё у себя на пути, вламывалась толпа людей. Многие, теряя равновесие падали с ног, а другие, не придавая этому особого значения, топтались по телам упавших.

          И так всегда ценившаяся в этой стране водка, стала товаром номер один для нации. К ней относились ни как к пищевому продукту, а как к  волшебному средству, позволявшему на время  забыться и таким способом отвлечься  от царящего кошмара и одолевающей безнадёжности.

            Уже стало очевидным, что империя доживает свои последние дни, основные черты развала присутствовали повсеместно: это и до крайней степени подорванный авторитет власти, крушение идеологии, сепаратистские настроения в братских республиках и, наиболее болезненное для широких слоев населения - острый дефицит продуктов первой необходимости. Свободная информация, без какой либо цензуры, за короткий сток внесла значительный вклад в развенчание фундаментальных основ правящей идеологии. Бывшие политзеки и примкнувшие к ним новые правозащитники убили у граждан веру в великое прошлое и, тем более, надежду на светлое коммунистическое будущие. Люди уже не верили ни умершим большевистским кумирам, ни их живым последователям.

           В то время как советский народ был с головой погружен во внутренние проблемы, наши верные соратники из соцлагеря, почувствовав слабость русского кулака, начали потихоньку разбегаться. Провели у себя действительно демократические  выборы, без подтасовок и заранее назначенного результата, на которых навыбирали, выигравших с небывалым отрывом от местных просоветских кандидатов, буржуазных лидеров и помахали нам ручкой. Таким  образом, они не только нам, но и всему миру дали понять, что мировая коммунистическая революция в этом столетии точно не произойдет. И нам стало не по себе от осознания того, что раньше их удерживала в расширенном союзе ни какая там идея всеобщего равенства или дружба братских народов, а одни лишь наши победоносные танки. Те танки, которые освободили их от фашистской нечисти и, блистательно справившись с этой задачей, заняли обжитое немцами место. А когда-то в тех краях бравых русских солдат осыпали цветами и встречали со слезами радости на глазах, наши же были искренне тронуты приемом, правда немного злоупотребили гостеприимством и задержались там на сорок с лишним лет.

             С позволения Горбачева, пала Берлинская стена - последний форпост между капитализмом и социализмом. Граждане моей страны с завистью смотрели на эти процессы, понимая, что братские народы навсегда вырвались из крепких объятий старых друзей и теперь начнут жить как люди. И впрочем не ошиблись.

           Добродушные кавказцы, которых мы совершенно не делили на народности и всегда считали одним сплочённым миролюбивым народом вечно танцующим лезгинку и выращивающим сочные экзотические фрукты, тоже нас поразили. Они оказывается совсем не были дружными и тем более  одним народом. На наше удивление, в солнечных кавказских горах насчитывалось несколько десятков национальностей и разновидностей и каждая из которых  столетиями точила друг на друга зуб имея исторические, территориальные и религиозные  противоречия. Всё вылилось войнами грузин с осетинами и армян с азербайджанцами. Они мгновенно превратились в заклятых врагов и, без какого либо сожаления, приступили вырезать друг друга, сжигать селенья, с лицом земли равнять города, культовые сооружения и, в целом, все ужасы войны там присутствовали.      

           Поведение прибалтов в те тревожные дни, кстати, никого ничуть не  удивило. Они всегда были «не совсем нашими» негласно считаясь пятой колонной и самым слабым звеном в прочном коллективе народов СССР. И вполне прогнозировано, прибалтийцы не проигнорировали новой волны вседозволенности и страстно ринулись в борьбу за независимость. И так, вслед за ними, в каждой братской республике потихоньку начала проскальзывать мысль о целесообразности самостоятельного пути развития в дальнейшем. Очень трудно было понять в этом процессе стремление русских демократов, желающих отделить великую Россию от своих колоний, такой большой кровью завоеванных их предками в прошлом. Видать достали.

           Капиталистический запад всячески демонстрировал свое дружественное отношение, взамен получая неограниченное доверие руководства СССР, но, на  самом деле, только и думал о том, как нанести урон советскому строю. И так на пути реализации своих коварных планов, вражеские силы добились  разрешения на открытие ресторана быстрого питания «Макдональдс», да еще не где-либо, а в самом сердце союза - в Москве. Советские вожди еще верили в целомудренность своих граждан и надеялись, что они займут жесткую позицию и будут стороной обходить вражеский объект на их территории. Однако же они жестоко просчитались, граждане СССР, в первый же день открытия «Макдональдса», установили мировой рекорд по количеству посетителей рядовой американской забегаловки. И день в день подтверждали рекорд, который думаю, вряд ли кому-нибудь  будет под силу побить в ближайшие десятилетия. Советские люди напрочь забыли про свою  великую историю, про свои громкие победы на полях сражений и, унижаясь, потянулись за примитивнейшими псевдо шедеврами кулинарного искусства, такими как кока кола и гамбургер.

            В это время, совсем неподалёку, всеми забытый и заброшенный, лежал в одиночестве в своем именном мавзолее Ильич. А когда-то эти километровые очереди располагались возле его места последнего пристанища. И советские граждане часами  дожидались, чтобы только краешком глаза увидеть тело горячолюбимого великого вождя. И этого, в течении семидесяти лет, им было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливыми и полностью удовлетворенными. А сейчас, разве что его одиночество мог нарушить турист с запада с идиотической улыбкой в шортах, блайзере и разноцветной рубашке,  который, зайдя в мавзолей, был уверен, что попал в русский прототип салона мадам Тюссо.Мог ли при жизни Ильич поверить в то что он, уничтоживший более трехсот лет правящую династию, лишивший тотального влияния церковь, около тысячи лет единовластно манипулирующую умами и побуждениями большинства тутошних жителей, позорно проиграет конкурентную борьбу врагам типа безобидного уродливого, жирного клоуна Рональда Макдональдса, пришедшего сюда ни с миллионными армиями  или какими то неопровержимыми догмами, а с высококалорийными бутербродами и газированной сладкой водичкой, ко всему, изготовленными из низкокачественных дешевых продуктов?

              Совсем еще недавно «нерушимый Союз республик свободных» откровенно трещал по швам, а советский народ открыто плевал на свою гордость и величие и всеми силами стремился к тупой сытой жизни капиталистического общества. Правители недоумевали, а что произойдет со страной, когда сюда начнут массово просачиваться мальборо, джинсы, форды?

            В девяностом произошло событие, введшее в шок всю молодежь одной шестой планеты. Погиб Виктор Цой – первый рок кумир, обожаемый всеми советскими подростками. Возвращаясь с элитного курорта в Юрмале, управляющий собственным шикарным новым «Москвичом» и пребывающий на вершине славы, 28летний Витя просто заснул за рулем и съехал с обочины. И так нелепо окончил свою яркую, талантливую  жизнь. Бесспорно, судьба с ним поступила невероятно жестоко. Рассматривая такие случаи, действительно иногда приходят в голову мысли, что известные люди вступают в заговор с дьяволом и тот их вырывает из серости и нищеты и дает все: талант, деньги, признание, славу. А потом видно человек, как это в принципе нам свойственно, быстро забывает кому он всем обязан  и сора с покровителем тьмы стоит ему жизни. Я по этому поводу часто задумывался, не только насчет Цоя, а в общем обо всех творческих людях, что вообще для них лучше: умереть на пике своей славы, никого не успев разочаровать и навсегда оставить добрую помять о себе у целого поколения, или жить долго и в роскоши и следить, как постепенно тает  интерес к твоему искусству, и ты из кумира превращаешься в жалкое посмешище? Я не беру в расчет попсовых однодневных идолов, делающих акцент на низменные чувства подростков и относящиеся к своей деятельности как к лёгкой высокооплачиваемой работе. Я говорю о людях, пытавшихся глубоко проникнуть в сердца целого поколения, живущих своим творчеством, вкладывающих в каждую строку, в каждое слово всю свою душу, переживания, эмоции и восприятия бытия. Желавших своим творчеством улучшить мир, сделать его белее духовным и таким образом навсегда завоевать признание миллионов и добиться, чтобы очарованное им поколение, испытывало счастье лишь оттого, что им посчастливилось жить с ним в одно время. Или другой вариант: через каких то там десяток лет после своего блистательного старта, оголдело прыгать по сценам в  кожаных штанах, с трудом натянутых на одрябший от ленивой, совсем не  рокенрольной жизни зад. Но уже не по сценам перед забитыми стадионами и центральными дворцами культуры, а в малолюдных клубах перед едящими и пьющими сильными мира сего, сидящих в своих вип ложах, расположенных практически прямо на сцене, которые своими разговорами по мобильным и чавканьем часто будут заглушать его голос. Или если дела вообще плохи, в сельских клубах в глубинке, куда еще не полностью дошла цивилизация. С большим трудом стараться завести не те тысячи, а какую то там менее сотенную толпу произведениями своего раннего творчества, так как позднее творчество, созданное в уютных условиях, из за своей не выразительности, мало кого завораживало. Видеть как твои бывшие поклонники будут вяло реагировать на призывы в зал: Подымите руку вверх! А теперь повторите за мной! А желающих повторять приевшиеся куплеты будет совсем не много и те не многие, с большим одолжением, и под сильным воздействием алкоголя. Видеть разочарованные глаза фанатов, которые будут понимать, что все уже закончилось и их бывший кумир совсем не объект для обожания. Терпеть реплики присутствующих, которые будут открыто высказывать  сожаление о выброшенных на ветер деньгах, а еще совсем не так давно, они были готовы с радостью отдать за него жизнь.  Потом, после концерта, встречать в гардеробной не толпы видных гламурных красавиц как в былые времена, а парочку ограниченных уродин, которые, из за своего слабого ума, навсегда остались в прошлом. Они будут, как и в лучшие годы, настойчиво предлагать своему кумиру руку и сердце, на которые правда уже не позарится даже паяный грузчик.  Трудную я конечно поднял тему, так как  прийти к какому то общему знаменателю здесь просто не возможно.

           Инесса Васильевна, директриса моей школы,  безумела от нового времени и начала откровенно терять голову. Она ощущала, как с каждым днем теряет контроль над ситуацией и  предпринимала отчаянные попытки спасти былое влияние в школе. Она, со злостью, срывала на проходной у учеников значки с рок кумирами и национальной украинской символикой. С особым пристрастием она относилась к тем, кто начал носить на школьном костюме жовто-блакитну атрибутику. Она вызывала к себе их родителей, грозилась выгнать из школы, посадить в тюрьму. Однако что родители, что их дети, как то резко  перестали всего бояться и не сильно реагировали на ее угрозы. Инесса Васильевна еще долго бесилась, бегала по классам во время уроков, беспочвенно срывалась на учителей и учеников, но это не приносило требуемого результата. Тогда она приняла единственное правильное для себя решение: закрылась у себя в кабинете, пустив школьные процессы на самотёк. Инесса Васильевна  понимала, что у нее не хватит сил в одиночку спасти рушившийся режим и она решила хотя бы себя изолировать от опасного новшества.

          Злополучные элементы школы, моментально почуяли запах свободы, активизировались и вскоре захватили власть в свои руки и, в кротчайший срок, эту образцовую школу сделали неблагополучной. 

           Весь педагогический состав школы испытывал невероятные трудности в связи с потоком открытой информации и вседозволенностью. Урок политинформации, проводившийся классными руководителями, из идеологического инструмента, нацеленного на правильное формирование сознания подростков, превратился в антисоветский предмет, сильно подрывавший все еще правящий строй. Дети смело высказывались про политические события в стране, а учителя не имели  уже должной власти заткнуть им рот.  Школьники начали осознавать, что политический, культурный и исторический материал, который им подавали в школе, был преимущественно откровенным враньем. Особенно была заметна в те дни  растерянность у учителей украинской литературы и истории. Многие учителя искренне верили в то чему учили, кто всегда знал, что это всё красивая обертка безжалостного тоталитарного строя. Но большая масса советских учителей - это были ограниченные малообразованные люди, которые никогда не углублялись в свой предмет и в глобальные вопросы в целом. Они выучивали наизусть один учебник и зарабатывали на хлеб, без каких либо корректировок, пересказывая его содержание десятилетиями. При всём этом, не стеснялись считать себя специалистами высшей категории. До недавнего времени, эти учителя всегда чётко знали, что можно говорить и что нужно говорить. И в это смутное время они очень растерялись, потому что никто не знал в точности про ограничения и правила нынешнего времени. Учительница истории восхваляет по программе какого то большевистского деятеля, рассказывает про его громадный вклад в историю и в этот же вечер в передовых газетах читает, что, на самом деле, это был беспринципный кровавый убийца. Ёё охватывает ужас и она начинает переживать, что ёё за это накажут. На следующий день, она пытается исправить положение, оправдается перед детьми, что она вчера ошиблась и начинает всячески проклинать еще вчера объявленного ею героя. Но страх всё равно ёё не покидает, она продолжает бояться, что опять она что то сделала неправильно,  потому что осмелилась критиковать то, что принимала без права даже обсуждать  как что то священное в течении всей своей жизни. Сознание общества конечно не могло само собой так резко перестроиться и учителя таким своим поведением отбили у учеников к себе уважение и навсегда подорвали свой авторитет. В целом по стране, среди широких масс населения, как никогда низко упало доверие к толкователям истинны старого образца.

           В восьмом классе мы, как уже представители старшей школы, были впервые приобщены к школьным дежурствам. В те времена, наверное как и сейчас, каждую неделю в школе назначались дежурные классы из старшей школы,  которые помогали администрации поддерживать общественный порядок. Дежурным выдавали красные повязки и расставляли на переменках по всей школе. За каждым закреплялся определенный участок, за который ученик нес ответственность: это вестибюль, лестничная клетка, коридор, столовая. Дежурный должен был резко пресекать нарушителей дисциплины, записывать их фамилии с инициалами, и в конце дня, составленный список передавать заучу по воспитательной работе. С падением авторитета пионерской и комсомольской организации, к этим ответственным заданиям никто всерьез не относился. И вообще кому хотелось стучать на хулигана и, в этот же день, за это получить от него в морду? Больше всего страдали от этих дежурств классные руководители назначенного класса, которым вместо того, чтобы отдохнуть и поболтать между уроками в учительской, приходилось стремя голову бегать по этажам, разыскивать пропавших с постов дежурных и, со скандалом, возвращать их на прежние места. Но как только учитель отходил, несознательные ученики срывали повязки и, наплевав на обязанности, опять самовольно покидали пост.

          Правда было несколько постов, которые ученики не только ценили, но и  готовы были за них отчаянно побороться. Это  пост в столовой, возле входа в школу и в гардеробе.Невероятную популярность этим постам предавало то, что дежурство там проходило и во время занятий и вместе с тем, что ученик, на официальных правах пропускал ненавистные уроки, ко всему, он еще получал массу дополнительных привилегий.

              Место возле выхода в школу особенно ценилось курцами.  Мало того, что у них появлялась возможность, в любой момент, беспрепятственно выйти на улицу покурить, также они во время урока могли побродить возле близлежащих общественных мест и поискать брошенные окурки.

           В столовой, понятное дело,  можно было вдоволь обожраться объедками и навыпрашивать у поварих добавок, а гардероб ценился за то, что там можно было основательно пошарить по сотням карманов курток, сданных на хранение учениками.

             Среди орды кандидатов на эти должности, предпочтение давалась самым положительным. Ребята, в целях получить желанный пост, вели себя в последнюю неделю до дежурства подобно спустившимся на землю ангелам. Они следили, чтобы их внешний вид был поопрятней, в первую очередь, выглаживая до идеальности алые галстуки, все это время никто не опаздывал на уроки, тем более, не вел на них себя вызывающе. И потом, троица избранных счастливцев, делили между собой вышеуказанные должности в соответствии с личными приоритетами. Кто был кишкоблудом, понятно, шёл на кухню, у кого наблюдалось тяжелое материальное положение в семье - выбирал гардероб, ну а курцы, предпочитали всему место возле входа. Многие ребята, во время дежурств, периодически менялись местами и получали все блага сразу, но в меньшем количестве. На первом уроке дежурный курил, потом, на втором, расставляя полдники для младшей школы, отпивал горячее молоко и надкусывал пряники в каждой порции, и после звонка на третий урок, он перемещался в гардероб. В гардеробе его товарищ,  хвастаясь своей добычей, показывал ему ряды курток, которые он уже успел обчистить и сменщик незамедлительно приступал к обыску нетронутого ряда.

           Ученики школы были осведомлены, что гардероб ответственности за пропавшие вещи не несет. Все знали, оставленные в куртке предметы, навсегда пропадают и даже более того, все знали, кому они достаются. И понятно, ученики старались не оставлять в верхней одежде ни ценностей, ни даже копеечной мелочи. Но у каждого ученика бывали моменты в жизни, когда он терял бдительность: опаздывал на важную контрольную, к строгому учителю на урок, просто не выспался и что то забывал в верхней одежде. Проворный гардеробщик, быстро это обнаруживал и, без лишних сомнений совести, под чистую, все выгребал из карманов своих коллег. Если у тебя что-то пропадало, выставлять претензии кому-либо  было бессмысленно, а жаловаться администрации просто  бесполезно. Я как-то попал в дурацкую ситуацию и забыл в кармане куртки деньги и карточки на сахар. Естественно, когда я получил куртку обратно из гардероба,  мои карманы были пустыми. Я, в слабой  надежде, что возможно деньги случайно провалились через дырки в подкладку, взволновано ощупывал куртку со всех сторон. Вскоре ко мне подошёл белобрысый низкорослый гардеробщик, который смотрел на меня честным взглядом тимуровца. Узнав о моей беде, он очень искренне мне  посочувствовал и, смотря на меня глазами, переполненными состраданием и печалью, начал милым голоском  утешать воспоминаниями из личной жизни,  когда он тоже терял большие суммы денег. Он доброжелательно советовал, чтобы я тщательно обыскал классную комнату, предполагал вероятность, что возможно, я, в спешке, забыл деньги дома. Он даже принялся помогать искать мою  пропажу, лазил на карачках по полу гардеробной комнаты, внимательно заглядывая в каждый угол, основательно вытрушивал мою куртку. И в конце, когда конечно мы ничего не нашли, он настоятельно посоветовал быть повнимательней в следующий раз. Я был больше чем уверен, что моя пропажа где то припрятана этим милым гардеробщиком, но доказать что то было просто не возможно. В школьном гардеробе царил лозунг: виноват не укравший, а ты со своей невнимательностью. Мне ничего не оставалось, как уйти ни с чем, с горечью осознавая, что этот разговорчивый гардеробщик, как минимум, на неделю  лишил мою семью сладкого чая. 

           В это время в Киеве начинают зарождаться политические течения, лидеры которых открыто критикуют СССР и акцентируют внимание на угнетенном положении Украины в насильственным образом созданном государстве. Люди, с большой охотой, по выходным собираются на полусанкционированные митинги, с каждым последующим митингом, количество присутствующих на них людей увеличивается и, с трибун, всё радикальней начинают агитировать за независимость Украины. Это движение приобретает все более яркую сепаратистскую окраску, экономические проблемы переплетаются с национальными и все чаще в речах выступающих фигурирует главный виновник всех бед украинцев - Россия, в равной степени, как царская, так и большевистская. На этих народных собраниях понемногу появляются желто-синие флаги, сначала с желтым цветом вверху, потом трезубцы и красно-черные флаги. Вскоре, каждый пришедший, пытаясь подчеркнуть свою лояльность, приносил если не флаг, то какую-то ленточку или самодельный значок сине-желтой окраски.

           Мои родители, особенно отец, всегда были прогрессивных взглядов и не то что понимали, а просто знали, что коммунистический строй украинскому народу принес не меньше вреда, чем монголы в 13 веке. Все члены моей семьи, с энтузиазмом, влились в новые сформировавшиеся партии национал-патриотического характера.

            Мне в то время было 12 лет, довольно мало, чтобы принимать активное участие в этих процессах, но я близко к сердцу принял новые идеи, которые я подхватил на таких митингах и стремился принимать хоть какое то участие в этом движении за независимость.  Походив на эти митинги и внимательно вслушиваясь в пылкие речи выступающих ораторов, я до глубины души проникся идеей независимости. Я начал много читать политической полулегальной литературы, не пропускал ни единого митинга,  которые проводились по выходным в центре города и, с открытым ртом, вслушивался в каждое слово выступающих. Дома родители начали свободней изъясняться и я иногда был просто ошарашен новым взглядом на семидесятилетнюю историю СССР. Я с детства знал, что в советской идеологии есть много непонятного и чересчур идеального, но у меня, до этого, не было достаточного количества аргументов опровергнуть что-либо. Идеологи и герои старого строя стали восприниматься мной не просто негативно, а иногда даже комично. Все прошлое рухнуло и я, на обломках старых кумиров, создал себе новых. Из прочитанной литературы в это время, я узнал настоящую историю Украины, ёё настоящих героев и стал убежденным  национал-патриотом.  Мне стало противно ходить в пионерском галстуке и я его, при первой же возможности, пытался сорвать с шеи и запрятать поглубже в кармане. Раньше, к учёбе я испытывал простую незаинтересованность, но сейчас откровенную неприязнь. К учителям, которые открыто мне врали в течении многих лет, я  начал испытывать презрение.

           «Все буду бороться с коммунизмом!»: четко определился я, чему посвящу свою жизнь. Я понимал, в одиночку это проделывать будет трудно и я  приступил к поиску соратников. Среди ровесников в школе таких не нашлось, во дворе, я решил даже не пробовать.  Родной брат тоже глубоко проникся пронациональной идеей и мы объединили наши усилия на пути к великой цели. Мы были заинтригованны подвигами ребят из молодёжной организации «Украинская Независимая молодежь» и пытались найти их зашифрованный  штаб и влиться в это движение.

          Членами этой организации были агрессивно настроенные ребята 16-20 лет, которые занимались осквернением коммунистических святынь, в первую очередь, от их рук страдали памятники Ленину, которые они любили по ночам обрисовать надписями «кат». Также, они засветились  активным участием в беспорядках и драках с представителями  правоохранительных органов на митингах. И когда, наконец-то, мы с братом вышли на их штаб, нас там разочаровали. Ссылаясь на ранний возраст, нас туда не приняли. Они этим отказом меня просто убили.

            «Независимая молодежь» также занималась культурно-просветительской деятельностью, ездили по историческим местам Украины, где проводили археологические раскопки. И  их лидер пообещал меня с братом взять следующим летом на такие мероприятия.  Но мы приняли это предложение  за надругательство над нашими порывами: как  это так, мы пришли сражаться за независимость Украины, а нам предлагают копаться в земле в поисках всякой рухляди? И мы с ними холодно распрощались, но от борьбы не отказались, решив проводить ёё самостоятельно. Я приступил к борьбе с изготовления собственного флага, и принялся разыскивать жёлтую и синюю ткань. Это была действительно тяжелая задача, так как, не случайно, в Украине в одном галантерейном магазине  желтая и синяя материи никогда не продавалась. И мне пришлось неделю помотаться по городу в поисках нужных цветов ткани. Самостоятельно дома сшил себе жовто-блакитний стяг, прикрепил его к старой удочке и на митинги ходил теперь только с ним. На митингах, взрослые активисты меня обильно снабжали листовками и газетами, в которых критиковалось всё связанное с коммунизмом и, в скором времени, я сам добровольно вызвался распространять полузапрещенную литературу. Это занятие мне очень понравилось, так как я понимал, что приношу определенную пользу общему делу и, также, полулегальность этого занятия, позволяла прочувствовать себя настоящим подпольщиком.

           И так, прогуливаясь между людьми на митингах,  с самодельным флагом в одной руке и стопками листовок и газет в другой, я начал попадать в поле зрения кгбистов.  Я никогда раньше не видел кгбистов в живую, или, по крайней мере, точно не знал, что они кгбисты, но мне сразу примелькались люди, с не выражающими никаких эмоций лицами, одетые в одинаковые костюмы. Они, как никто, были похожи на работников спецслужб и, как ни странно, я не ошибся. Комитетчики, в большом количестве, шлялись по митингам в целях сбора информации и организации всевозможных провокаций. Некоторые из них, проявляли ко мне интерес. Одни пытались меня запугивать словесно, другие, выхватывали из рук и разрывали мои листовки, несколько раз меня даже пытались затащить в машину. Но я подымал тревогу и люди на митинге вовремя меня отбивали. Не скрою, было конечно страшно, так как я уже много знал о НКВД и его правопреемнике КГБ и про их кровавые злодеяния. И я, понятное дело, вовсе не хотел стать очередной жертвой коммунистического режима. Но когда я выпутывался из этих неприятностей, я чувствовал себя настоящим героем и, переждав какое-то время, стремился вновь пережить острые ощущения.

            В моём дворе волну перемен даже не заметили, если я не ошибаюсь, они играли в войнушки до лет 16, в школе тоже толком никого это не интересовало. Когда я пытался агитировать одноклассников, они смотрели на меня как на сумасшедшего, подымая на смех мои громкие заявления. И мне было до крайней степени обидно, но ни как за себя, а за свой несознательный народ, большинство из которого, проявляло абсолютную безразличность к национальной идее.

            Как-то, в очередной раз, я пришел на митинг со своим боевым флагом, и ко мне подошли двое мужчин. Один из них был пятидесятилетнего возраста, толстый, с густыми чёрными усами казацкого типа, а второй низенький, щуплый лет тридцати. Подойдя ко мне вплотную, они начали, по дружески, расспрашивать о моем флаге, что он означает и вообще, что здесь происходит, представившись приезжими. Я, не заподозрив подвоха, рассказал им всё что знал и принялся агитировать. Низенький, не дослушал до конца моих пламенных речей, резко перешел на угрозы и попытался вырвать у меня из рук флаг. Я быстро разобрался что к чему, и начал своими крикам привлекать внимание публики, однако, близстоящие здоровенные мужики, меня проигнорировали и отошли подальше от меня и планировавшихся неприятностей. Тогда я, отчаянным рывком, вырвал флаг из мерзких рук провокатора и пустился в бегство. Я,  на ходу, свернул флаг и затерялся среди толпы. Это была обычная провокация силовиков с целью вызвать драку, а потом арестовать самых активных участников как хулиганов. Но операция потерпела фиаско, так как желающих за меня заступиться не нашлось.

            Вообще комитетчики и представители правоохранительных органов в те дни переживали невероятные трудности, пребывая в полной растерянности.   Город выходил из под контроля, их грозные организации как то резко перестали бояться и ежедневно на их глазах люди вытворяли массу правонарушений, за что, еще совсем недавно, полагались долгие срока. И вместо того, чтобы объявить чрезвычайное положение и начать очистку столицы от наводнивших ее неблагополучных элементов, им было приказано сверху следить, ждать, внедряться. И так они бродили как неприкаянные по митингам, слушая дикие высказывания, терпели оскорбления от опознавших  их митингующих, на что, в ответ, им, по инструкции, приходилось отнекиваться и отмалчиваться.  Даже удачно проведенные ими провокации ничем серьезным не заканчивались, и они вынуждены были большинство арестованных выпускать ни с чем.

          Придя домой, я взахлеб рассказал об этом инциденте своему брату, на что  он, мне в ответ, сдержанным тоном, рассказывал в несколько раз драматичнее историю, которая произошла с ним на этом митинге, только видно в другом  месте. Как только он начал повествовать, я замер и, не перебивая, выслушал его невероятное приключение до конца. Он был одаренным рассказчиком и его история четко предстала перед моими глазами. Я представил себе моего пятнадцатилетнего брата, на которого набросился целый отряд спецназа и как он ловко от них отбился, ко всему, еще и спас нескольких своих друзей и трех диссидентов.  Я был невероятно горд за своего брата и признал, что мои  мелкие делишки ни идут ни в какое сравнение с его подвигами. Какое же мое было  разочарование, когда я узнал от мамы, что он  весь тот день просидел дома, готовясь к очередной олимпиаде по истории.

          Очень скоро, мне для самореализации стало катастрофически не хватать одних   митингов, проводившихся как правило по воскресеньям и, по будним дням, я начал ходить на Жовтневую площадь, где возле главпочтамта ежедневно собиралась стихийная толпа вольнодумцев. Эти люди приходили туда в конце рабочего дня и,  вплоть до последнего метро, живо критиковали всех и всё. Это всё сопровождалось дикой жестикуляцией и невероятно эмоциональными выкриками, а частенько, двое активно спорящих, хватали друг друга за верхнюю одежду и, продолжая обливать потоком грязи, пытались повалить на землю.

            Со слов Платона, Сократ при жизни прославился тем, что бродил по базарам и доказывал зеваками какую то истину, а потом, когда все с ним соглашались, тотчас при них опровергал ёё. Возле главпочтамта, на постоянной основе, собиралось не менее двадцати философов такого уровня. Они могли буквально всё опровергнуть и у них хватило бы доводов доказать любой идиотизм. У них хватило бы аргументов доказать, что столб это дерево, птица - собака или наоборот. Диапазон их интересов был необычайно широким и говорили они не только о политических событиях, еще об НЛО, исчезнувших цивилизациях, живущих среди нас людях-оборотнях. Их излюбленным занятием было выхватывать зазевавшихся прохожих, около получаса хором промывать им мозги, после чего человек, разочаровавшись во всем что знал и во что искренне верил и удалялся с лицом висельника. Я не удивлюсь, если узнаю, что многие из них после этого покончили жизнь самоубийством. Больше всего от их свободных изъяснений страдали работники КГБ, всегда присутствовавшие на этих собраниях. Они, по долгу службы, не могли покинуть эти несанкционированные собрания раньше срока и вынуждены были всё выслушивать от начала и до конца. Их обычно облепляли со всех сторон и засыпали потоком антисоветских взглядов, которые подавались вперемешку с описыванием аномальных явлений, также они очень любили проводить параллель между политическими событиями и повышенной активностью потусторонних сил. Это была такая противоречивая информация,  что бедные комитетчики даже не знали как ее правильней зафиксировать и, тем более, передать начальству. И пару недель работы на этом месте, превращали профессионального натренированного в экстремальных условиях спецагента в человека c явными признаками расстроенной психики. 

           Если бы Сократ был нашим современником, я уверен, у них бы получилось и его озадачить, после чего, я думаю, он уже бы беззаботно не шлялся по базарам,  перестал выделываться и что то из себя строить, пошел бы устроился на работу и жил как люди.

          Приходя туда, я располагался в сторонке и, внимательно вслушиваясь в диспуты, пытался найти там зерно истины. Буквально через неделю, я поставил окончательный диагноз этим людям, что они явно не в своем уме и, свернув свой боевой флаг, навсегда покинул это сборище.

           Так мое новое увлечение захватило всё свободное время. Я перестал общаться с теми, кто не интересовался политикой, перестал посещать сборы нумизматов, переключившись на коллекционирование листовок, газет, значков с национальной украинской символикой и вообще всего, что было хоть как-то связано с украинским движением за независимость. В читаемых мною книжках, я выбрал себе новых кумиров из воинов УПА и Петлюровцев и, восхищаясь их подвигами, надеялся с возрастом лично повторить что либо подобное.  Всю неделю я с нетерпением ждал выходных, чтобы на митингах внести свою скромную лепту в борьбу за свободу своего народа. Трудно было даже представить  более искреннего и преданного идее патриота Украины чем я.

           Так я прожил около двух лет, преданный вере в соборну незалежну Украину, не пропуская ни единого митинга, всяких собраний, демонстраций, пикетов, многие из которых заканчивались разгоном милицией.

         Как сейчас помню годовщину воссоединения западной Украины с центральной, когда люди создали живую цепочку между двумя украинскими столицами Львовом и Киевом. Сколько тогда было надежд в глазах  участников этой акции, как было приятно лицезреть такое множество приверженцев патриотических взглядов. Тогда, в этой сотникилометровой линии, собрались люди всех возрастов и разнообразных занятий, не похожих ни внешне ни внутренне, но тем не менее, нас всех объединила глубокая любовь к своей родине. Это чувство стирало все различия между нами и создавало невероятно дружелюбную атмосферу, которую я позже нигде так сильно не прочувствовал. Помню как я приехал в город Берестейчко в годовщину трагической битвы казаков с поляками. Выхожу из автобуса, а на громадном поле более 100 тысяч сознательных украинцев, десятки тысяч ж-б флагов, украинская музыка, люди одетые в национальные наряды.  К каждому, без исключения, я испытывал братскую любовь и наконец-то начал ощущать, что  нас становиться всё больше и больше и мы просто обязаны победить. Как приятно было осознавать, что мы все вместе являемся предками тех казаков, которые погибли в этом сражении, пусть не удачном, но все равно, они боролись за нас, за свободную Украину. И мы их не забыли и уже со своим поколением подхватим ими начатую борьбу и все же доведем ее до победного конца.

          Тут я впервые увидел прошедших маршем воинов УПА. Судьбе этих людей конечно не позавидуешь.  Они в 16-20 летнем возрасте ушли бороться в лес одновременно с двумя иностранными империями, намного превосходящими их в количестве и владеющих самыми совершенными на то время орудиями убийства.  Я думаю, они трезво осознавали, что рано или поздно проиграют неравный бой и боролись  на смерть для следующих поколений, для истории. Тысячи из них погибли на поле  сражения, кто попал в плен, где был расстрелян или умер под пытками НКВД или гестапо. Кто отправлен в Сибирь на 20 летний срок, что было практически равносильно смертельному приговору. И те единицы, которые выжили, наконец то дождались дня, когда  украинцы массово проснулись и готовы бороться за собственное  государство. Встреча  живых кумиров, про которых я много читал, вызвала у меня сильнейший эмоциональный подъём. Я подбежал к одному из них  и, протянув листочек бумаги, попросил автограф. На что  он, изменившись в лице, мне резко отказал. И я на него нисколечко не обиделся, так как понимал, что вся его жизнь, проведенная в подполье, а потом в тюрьмах, научила остерегаться и не доверять незнакомцам.

           Еще мне ярко запомнилась известная голодовка студентов на Жовтневой площади, сейчас Площади Независимости. Вначале, я без должного понимания отнеся к этой инициативе студентов, предположив, что это вовсе не геройство, отказаться от продуктов питания в стране, в которой их практически нет. И даже наоборот, таким образом они заполучили определенную пользу, на некоторое время избавив себя от бесконечных непредсказуемых очередей, вечно сопровождающихся давками и схватками, да еще, ко всему, сэкономили деньжат. Но когда я глубже задумался и представил себя на их месте, не поесть пару дней, я понял, что они все же отчаянные ребята и их есть за что уважать.

        Потом было ГКЧП, со славно известным «лебединым озером», которым, в тот день, безрезультатно попытались со всех телевизионных каналов убаюкать двухсот-пятидесяти миллионное население.  Очень неуверенная попытка сберечь СССР в первозданном виде,  которая только ускорила неизбежный процесс  развала и подтолкнуло к более решительным действиям политиков, придерживавшихся другого взгляда на будущее страны. Но как бы то ни было, путчисты всё же пару деньков заставили нас всерьез поволноваться.

           И вот наступил долгожданный момент, когда Украина провозгласила независимость. То, о чём я так долго  мечтал, наконец то сбылось. Я пребывал в полу оброчном состоянии от распирающего меня счастья. Все мы украинцы  наконец то своего добились и сейчас все будет по другому. Мы будем жить и дружно стоить наше собственное государство, нам теперь не будут путаться под ногами ни коммунисты ни кацапы ни их марионетки из местных. Не зря погибали украинские герои, это должно было  свершиться и мне посчастливилось стать соучастником это грандиозного события. Поначалу мне даже как-то не верилось, что это всё не сказочный сон, а произошло на самом деле.

            Правда, последующие события, немного остудили мой пыл. Прошли выборы президента, на которых, выиграл с колоссальным отрывом недавно сложивший свои полномочия председатель КП УССР и стал первым  президентом украинского  независимого государства. Да, странный для меня был поворот событий, прямо какой то бред: идеолог коммунизма,  первый враг независимости, возглавил новое суверенное государство. Следом за президентскими, прошли выборы в Верховную Раду и многие другие отчаянные борцы за коммунизм, без возражений, приняли жовто-блакитный флаг, гимн, герб. И так, без особых препятствий, получили в свои руки власть в новосозданной стране и начали, а точнее сказать, продолжили, управлять этой территорией. Я был не на шутку  заинтригован таким ходом событий. Меня происходящее совсем не устраивало, я их всех ожидал видеть на виселицах, по меньшей мере, в тюрьмах, но никак в руководстве моей горячолюбимой независимой Украины. Я начал потихоньку осознавать, что хитроумные коммунисты, меня как-то умудрились обвести вокруг пальца, но долго не мог понять как. С одной стороны, все о чём я мечтал, сбылось, и независимость и флаг развевается над зданием Верховной Рады и всеми другими официальными учреждениями. Но с другой: у руля власти остались люди, олицетворяющие собой старый, враждебный строй. Те, которые всю жизнь душили идею независимости, уничтожали патриотов, русифицировали народ.

         На улицах меня буквально в бешенство приводили милиционеры, теперь наряженные в новую униформу с украинской символикой. Жестокие каратели,  которые, еще совсем недавно, до полусмерти забивали активистов за ношение вот этой символики, сегодня ходят в ней? И что, никто не будет даже уволен за кровавые злодеяния, аресты, обыски, пытки, покалеченные судьбы десятки тысяч людей?: недоумевал я.  Милиция отнеслась к новой символике и, вообще, к изменениям в стране очень спокойно. И теперь они, наряженные в национальные цвета, без каких либо внутренних переживаний, принялись за избиение полусумасшедших стариков с красными знаменами.  А я, по своей наивности думал, что они патриотов так жестоко избивали на митингах, потому что  у них были другие взгляды, и они верили другим кумирам. Конечно, можно сказать, что они просто выполняли свою работу. Ну почему тогда советские войска, освобождая оккупированные территории, не поступили с полицаями таким же образом? Не давали им новую форму и просили дальше честно выполнять свою работу?

           Тогда я еще был очень молод, чтобы знать о существовании такой когорты людей, у которых вообще не существует  каких  либо принципов.  Которым в целом плевать на цвет флага, на слова в гимне, главная их цель - этим всем руководить. Они, если того требует время, молясь прошибут головой дырку в полу церкви и также, если это им будет чем-то выгодно, без какого либо зазрения совести, на следующий день сорвут с этой же церкви крест. Я тогда, по своей простоте, делил всех на своих и чужих  плохих и хороших и не мог предвидеть возможность таких резких метаморфоз в поведении людей.

           И так большинство бывших цекистов и чекистов, теперешние члены правительства, избирательных органов и администраций независимой Украины, которые еще вчера грозились дать буржуазным националистам смертный бой,  сегодня просто, без всяких раздумий, нацепили на грудь значки с ж-б флагом и, держа руку на сердце, с проступающими на глаза слезами, в унисон запели «Ще не вмерла  Украина». Этот процесс прошел так гладко, что им даже не пришлось оправдываться и каяться за свои прошлые злодеяния, более того, многие из них получили официальный статус «жертв коммунистического режима». Приказов с центра уже не было и они были вольны делать всё, что только взбредет в голову. Их амбиции были удовлетворены на все сто: вся Украина теперь принадлежала исключительно им. Я представляю, как они смеялись над наивными патриотами типа меня, несколько лет простоявших под снегом, дождем и  ударами милицейских дубинок на митингах и, таким образом, поспособствовавших их самореализации на полную катушку и захвату неограниченной власти.

          Они, с азартом, приступили к реформированию  плановой экономики и перестройке ёё на капиталистический лад.  В этом процессе они наглядно продемонстрировали, что чудо не произойдёт, никто из них  вовсе не собирался становиться пронациональным дальновидным государственником. Пошли в ход горькоизвестные приватизации, распродажа военного комплекса, строительство за бюджетные деньги частных особняков. И вскоре, практически вся социалистическая собственность УССР перешла в личное владение нескольких кланов, сформировавшихся на основе этих проворных ребят.  

         Мои глубокоуважаемые национал-демократы не дали такому повороту событий решительного отпора и, как раньше, лишь делали красноречивые заявления с трибун, правда, когда митинги стали полностью легальными, произнесенные на них громкие обвинения, уже не воспринимались мною на должном уровне. Кто из патриотов присоединился к новому правительству и делал вид, что всё в порядке, наша цель достигнута. Кто то продолжал критиковать всех и всё, но я начал подозревать, что они это делали обидевшись, что их выкинули из дележки. И вскоре, я перестал отличать тех от других и всех  стал воспринимать одинаково, как близнецов. Но я до сих пор не могу простить политикам нанесенной мне душевной травмы в таком восприимчивом подростковом возрасте. Они, в прямом смысле этого слова, украли у меня детство. А так хотелось побыть наивным еще парочку лет и познавать всё в жизни постепенно, без резких поворотов. Политики  напрочь убили у меня веру во всё хорошее. С одной стороны, они дали мне возможность рано повзрослеть и понять, что верить и возлагать на кого либо надежды глупо и, в любом деле, рассчитывать нужно исключительно на себя, что в принципе должно помогать жить в далеко не совершенном обществе. А с другой стороны, они убили у меня то прекрасное чувство - веру в светлые идеалы, которая делает человека счастливым без материальных благ. Я начал откровенно завидовать пенсионерам, которые продолжали приходить на отмененные большевистские праздники к памятнику Ленина, и гордо держали в трясущихся руках транспаранты с фотографиями Ленина и Сталина. Они уже практически стояли  одной ногой в могиле, но, до последнего вздоха, не разочаруются в своих идеалах. Им плевать на рассуждения умников, что революция 17 года отбросила  Россию в экономическом развитии на десятки лет назад. Они не верят освещенным  архивным фактам, типа пакта Риббентропа-Молотова,наглядно свидетельствовавшего, что вторую мировую начали мы на одной стороне с Германией. Их не убедить в искусственно созданном голоде в 33, репрессиях миллионов невинных. Они искренне считают это всё фальшивкой и провокацией и умрут с мыслью, что участвовали в создании самого справедливого политического режима в истории человечества. Возможно, их просто следует охарактеризовать тупыми и ограниченными людьми, какими они впрочем и являлись, и успокоиться. Но чего у них не отнять - их идеалы помогали им жить и делали в течении всей этой жизни счастливыми. А что это не прекрасно, быть пусть тупым, ограниченным, но счастливым подобно младенцу? Ни к этому ли стремился во все времена человек? Возможно, я обычную борьбу за власть очень близко принял к сердцу, но слишком я долго этим жил, слишком глубоко этим проникся, чтобы воспринимать иначе.

            С тех пор, никакая светлая идея не смогла подчинить меня своей воле и заставить, c отключенными мозгами, слепо пойти за ней. Это относилось буквально ко всему. Даже к вере в бога, не мог я поверить, что он существует. А как наверное легко жить с верой в существование высшей силы, которая всегда оберегает тебя от неприятностей и направляет на правильный путь. Благодаря коварным и подлым политикам,  я и этого был лишен.

           Также, у меня позже возникли сложности с верой в существование неземной любви между мужчиной и женщиной. Любую, заставившую сильно стучаться мое сердце девушку, я внимательно изучал. И  через несколько минут приходил к неутешительному выводу: что ничего кроме сексуального влечения, у меня к ней нет. Любая другая, таких же параметров, оказавшись на ёё месте, заставила бы мой организм также реагировать. А могла попасться и красивее и я, бесспорно, реагировал бы  еще сильнее.

            По поводу слепой любви, мне всегда приходит на ум история моего друга Игоря, уже из совершеннолетия. Он встречался с симпатичной, но ветреной девушкой. Иринка, его девушка, имела какой то откровенно кабельский характер и открыто ставила рекорды по количеству переспавших с ней мужчин. Однажды, я сидел у него поздно вечером и мы, беседуя о своем, пили пиво. Я посмотрел на стрелку часов, которая давно перевалила за полночь, а ее все не было и не было. Я его считал близким другом и  сильно переживал за такое надругательство над его чувствами. В свою очередь, Игорь был спокоен как удав. Когда пробило три часа ночи, он посмотрел на часы и спокойно произнес: «Ирка наверно осталась у Светки ночевать!» Я внимательно заглянул ему в глаза и был поражен: он действительно не переживал и даже ничего не заподозрил. Долгое время мне было искренне жалко своего друга. Я, то и дело, хотел ёё выловить и высказать всё, что о ней думаю. Потом мне пришла  в голову бредовая идея открыть Игорю глаза на его любимую, но слава богу, что то меня заставило вовремя сдержаться. В конце, меня осенила очень странная мысль - какой же он счастливый человек! Он  верит в то, что ему говорит его любимая, он отбрасывает в сторону все сомнения, нашептывание окружения и, в результате, не терпит каких либо моральных мучений. Слепая вера в выдуманный идеал, вот что нужно человеку для счастья! И что бы Ирка не утворила, а она была способна на многое, это никак не влияло на их отношения. И так я постепенно приходил к выводу: сначала принимая его за несчастного, потом за тупицу и, в конце концов, я понял - да он же просто счастливый!

           Я же, в свою очередь, не мог себе такое позволить. Подлые политики также отобрали у меня возможность до беспамятства влюбиться, поверить кому-то из представительниц прекрасного пола, что она та единственная, рожденная именно для меня. В целом, после этого сильнейшего разочарования, я не мог дать точный ответ на такие элементарные вопросы: что такое плохо, хорошо, где добро а где зло и превратился в заядлого  четырнадцатилетнего пессимиста.

          После описанных политических событий, я  довольно долго ходил в подавленном состоянии и вскоре принял окончательное и бесповоротное решение - навсегда уйти из политики.

          Так я, полностью опустошенный,  вернулся в обычную жизнь подростка. В это время я был учеником девятого класса. Тогда вся молодежь фанатела от первых поп идолов прозападного образца, это в первую очередь от групп «Ласковый Май» и «Кар мен». Я же, с головой погруженный в политборьбу, все это пропустил мимо себя и, сдав свои полномочия патриота, присматривался и подыскивал себе новое увлечение. Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я также поначалу хотел стать, как многие ровесники, поп фанатом, но у меня это не  получилась по простой причине, что я не очень завораживался такого вида творчеством.

             В то время как я боролся за счастье целого народа, мои ровесники предпочитали отчаянно бороться со своими оппонентами из других районов.  Я, как и раньше, учится в школе другого района и продолжал быть заложником сложившегося положения. Частенько после школы, ко мне подходили представители этого района и предлагали разобраться. Мне любезно предоставляли возможность выбрать кого то из них и подраться, тем самым решить спор, чей массив лучше. С первого взгляда, довольно благородное предложение, чем-то даже попахивало рыцарским романтизмом средневековья, но на самом деле, там был свой подвох. Я, конечно, соглашался на их предложения, понимая, что альтернативы у меня просто нет, выбирал себе противника и вступал в драку. Естественно, все присутствующие болели против меня, свистами и выкриками демонстрируя свое недоброжелательное отношение. Когда я побеждал своего противника, шоу на этом не заканчивалось. В таком случае, ко мне подходил друг проигравшего, который изъявлял желание со мной разобраться за своего друга. И если даже я и его бил, тогда из толпы объявлялся еще один преданный друг мною побитого. Этот процесс мог длится до бесконечности. И даже когда я представал перед толпой непобедимым, они, вместо всеобщего почитания и вручения мне лавровых венков, срывались и дружно осыпали меня градом ударов. Я, через некоторое время приходил в себя, отряхивал грязь со школьного костюма и, с резкими болями во всех частях тела, прихрамывая, шагал к остановке автобуса и ехал домой. Самое обидное было то, что выходя из автобуса в родном районе, за который так мужественно сражался, я запросто мог попасть в аналогичную ситуацию, так как для них я считался тоже не своим. Понимал я лишь одно, если ничего у меня не поменяется в жизни, я так долго не протяну. 

             Я вновь вернулся в компанию моих дворовых приятелей Миши Кин-Конга, Кирюши, Вани и Валика. Не смотря на то, что они все были коренными подолянами, они имели очень слабое влияние даже в  родном дворе. Мои же одноклассники с 14 школы, особенно Серый, за это время превратились в легендарных героев подростковых рассказов.  Я, с восторгом заслушивался в истории с их участием, но как я уже говорил, контакт с ними был утерян, а если бы мы и встретились, мы бы уже вряд ли нашли общий язык.

           Мои же дворовые друзья, все вместе взятые, скромно говоря, ни кому не внушали опасения, а нам, в свою очередь, боятся было кого и  чего. Один произошедший эпизод, полностью открыл мне глаза на сущность дворовых приятелей. Как-то помню, вышли мы на прогулку вдоль центральной улицы. Погода была великолепная, настроение у всех веселое, бродили вразвалочку, травя друг другу анекдоты. Внезапно, на  горизонте появился, издававший громкий грохот, мопед и остановился возле нас,  преградив дорогу. Мои друзья, затаив дыхание, замерли на месте. С мопеда слез парень очень низкого роста  с невероятно противной, прыщавой мордой.  Он осмотрел нас неприветливым взглядом  и грубо обратился к Мише - Сигарету!

             Да, таким тоном обращаться к Мише Кин-Конгу было, по меньшей мере, опрометчиво:  подумал я. Ну, думаю, сейчас Мишуня покажет недоростку, как надо себя вести в приличном обществе. Однако, на мое громадное удивление, Миша послушно приблизился к парню, меньшему его по комплекции раза в три, и протянул пачку. Малыш выхватил сигареты из рук Миши и, рассмотрев вблизи пачку, недовольно произнес: «а Прима, дерьмо»! Не смотря на то, что сигареты ему явно не понравились, он достал одну и засунул себе в рот, а пачку сигарет положил в карман своих джинсов. В знак признательности Мише, он ударил его кулаком по лицу. Я уже сделал шаг вперед, чтобы успеть хоть один раз ударить наглеца  после озверевшего Миши. Но Миша своим миролюбивым поведением удивлял меня всё больше и больше. Он не только не озверел от удара, я даже  скажу большее, немного подобрел. Я, не веря своим глазам, что случилось с нашим дворовым монстром, обернулся  в сторону Валика, желая допытаться, что здесь вообще происходит? Правда его на месте не оказалось, и только в конце квартала, c трудом, можно было разглядеть его стремительно удаляющийся  силуэт. Тогда я посмотрел на Ваню, он стоял возле меня окаменевший, с отвисшей челюстью и побелевшим от ужаса лицом. Понятное дело, такая реакция моих друзей тоже охладила мое желание вступать в драку.  Малыш  не останавливался на достигнутом и продолжал наглеть. «А спички?»: он снова обратился к Мише.

         Миша быстренько достал коробку из кармана и, в согнутой позе, подкурил ему сигарету. За что незнакомец  поблагодарил его изящным ударом с разворота ногой прямо в солнечное сплетение. Я так понял, это у него была такая своеобразная манера, своими ударами высказывать признательность. На что, в  ответ, Миша, стряхивая грязь с белоснежной футболки, заискивающе улыбнулся. Прыщавый урод с высокомерием бегло осмотрел нас, приказал Мише подтолкнуть мопед и как только завелся мотор,  быстро скрылся с поля зрения.  Я был ошарашен осознавая, что Миша Кинг-Конг, на самом деле, такой трус, я так понял, что он мог себе позволить избивать только своего старого папу и близких друзей. Раньше, я был больше чем уверен, что он настоящий агрессивный имбецил, в любой момент готовый набросится на кого либо по малейшему поводу, и даже без повода. А на самом деле оказалось, он был человеком мыслящим и прекрасно понимал, кого можно  избивать до полусмерти, а перед кем надо унижаться.

            Мы направились во двор, побелевший Ваня долго не мог оправится, у него от страха даже свело ноги и это, как я понял, была единственная причина, почему он не побежал вслед за Валиком. Да их рассказы про свои подвиги на районе, которыми они любили  завлекать моё внимание, были не то что приукрашенными, а в целом фантастикой.

           После этого инцидента, мы собрались во дворе. Я был конечно возмущен их поведением и обвинил в трусости. На что, они мне в один голос заявили: «ты что больной, с кем драться? Это же был сам Лысый!» Они про него мне много рассказывали, если всё что они говорили было хоть чуточкой правдой, он был действительно опасный парень. Правда я, по их рассказам, его представлял хотя бы раза в два большим и более облагороженной внешности. Еще они рассказывали мне, что Лысый их хороший приятель, но судя из увиденного, какие у них тёплые отношения, я вовсе не хотел, чтобы Лысый стал и мне другом. Я сделал вывод, что мои дворовые друзья, мягко говоря, моральные уроды и гулять по району с ними или без них было в плане безопасности в общем то одинаково. Я начал догадываться, почему они так любили избегать центральных улиц и площади и, в основном, развлекались в пустынных разрушенных домах. После всего увиденного, я даже не мог себе представить, что нужно сделать, чтобы их вывести из себя и заставить бороться за свои права.  В связи с чрезвычайным положением в городе, я частенько подумывал  о формировании своей влиятельной группировки на базе дворовых товарищей, но после этого инцидента, все мои наработки ушли в небытие. Дальше попадать в такие унизительные ситуации, типа той, в которой я очутился вместе с моими соседями, я не хотел и думал что то предпринять, а что толком не знал. А меня такое положение вещей не устраивало, я хотел, по крайней мере, чтобы меня не трогали во время прогулок по району в котором я живу. Желание, кстати, на то время практически не выполнимое. Подростки были четко поделены на две категории: те, которые обижают всех и на самих обиженных. Третьего варианта не существовало. Когда я был занят политической борьбой, я с этим всем как-то не сталкивался. Возможно,  бегая с митинга на митинг со своим флагом в руке и листовками под мышкой, я был воспринят местной хулиганской братией сумасшедшим и, таким образом, получил неприкосновенность.

        В школе со мной общались тоже ребята, мягко говоря, без харизмы. Когда я постоянно получал от местных хулиганов, ни у одного из них ни разу не возникало желания как то мне помочь. На что я впрочем не сильно обижался, так как их жалкий вид говорил сам за себя, что они не способны и себе помочь. Моими друзьями была троица одноклассников, которые жили в районе нашей школы и имели здесь репутацию примерно такую же, как и мои соседи по дому.

          Любой подросток, перейдя в  девятый класс, считает себя уже полностью взрослым и всеми возможными способами начинает копировать поведение взрослых. Самые первые подхваченные им привычки у взрослых - это курение и употребление спиртного. В этом плане я не был исключением среди ровесников.  Когда была хорошая погода, мы с одноклассниками скидывались деньгами, которые нам давали родители на покупку булочек в школьной столовой и, как правило, брали бутылку вина и сигареты на то что осталось. Чем больше оставалось, тем, соответственно, получалось купить сигареты получше. После, мы располагались в близлежащем лесу, где, по кругу, с горла опустошали бутылку. Мне эти ребята постоянно  рассказывали истории про страшных ребят, которые орудуют в их районе и конечно, со многими из сорвиголов у них были дружеские отношения. Но  мне в это смутно верилось и я был уверен, что у них отношения с хулиганами такие же, как у моих соседей по дому с хулиганами моего района.

            Вообще с подростковыми историями про хулиганов связан удивительный феномен. Ты понимаешь, что они как минимум на 50 % надуманные, преувеличенные и совершенно нереальные, но не смотря на это, они полностью захватывали твоё внимание. Истории во всех районах на эту тематику были примерно одинакового содержания. «У меня в доме живет сосед, его кличка Зверь, он ёё получил после того как он избил наряд милиции в лет 12. Он очень страшный человек, его даже милиция старается обходить стороной, потому что все в округе знают, что он всегда ходит с пистолетом и гранатой в кармане. Как то он пришёл на разборку один против 10 бандитов и в конце он всех их избил, а  нескольких даже убил». И всё в таком роде, казалось примитивизм до невозможности, но тем не менее, подростков эти незаурядные небылицы завораживали куда уж сильнее, чем приключения графа Монтекристо или капитана Немо. Что меня всегда удивляло, что ребята, которые были постоянными жертвами этих уличных героев, всё равно ими восхищались и как бы прощали их шалости, допущенные по отношению к ним.

          Когда была плохая погода, мы собирались у  одноклассника Славика дома. Его родители работали до позднего времени и мы имели предостаточно времени для наших сомнительных развлечений. Но мне, честно говоря, эта компания вовсе не нравилась и я проводил там время, так как не имел другого варианта. Мне совершенно не импонировало прятаться на задворках от бурлящей в городе жизни. После посиделок с одноклассниками я, шатаясь на подкошенных ногах, возвращался домой, а когда родители замечали в моем поведении что-то не ладное, я, оправдываясь, своё состояние связывал с сильной школьной нагрузкой. Однако систематические пьянки с одноклассниками мне не приносили ни радости ни морального удовлетворения.

            Во дворе ребята тоже принялись развлекаться вроде этого и частенько основательно надравшись, направлялись на обжитые ими развалины, где приступали играть в квача или прятки.       

           Какое-то разнообразие в мою дворовую жизнь вносили походы на центральную площадь, где собирались кумиры подольской молодёжи нового поколения – местные рэкетиры. Рэкетиры, пожалуй, были единственные представители криминального мира, которые были для моей компании всецело безопасными, по одной простой причине - мы были для них слишком мелкой дичью. Мы устраивались в сторонке, чтобы не дай бог, ни примелькаться и, восхищенными взглядами, рассматривали  героев нашего времени. Это были молодые ребята 18-25 летнего возраста. В основном, это были спортсмены богатырских  телосложений с широчайшими спинами и увесистыми кулаками. Все поголовно были выбриты наголо и разодеты в шикарные спортивные костюмы и строгие малиновые пиджаки. Поверх их футболок и рубашек были надеты громадные золотые цепуры и также, их пальцы были украшены драгоценными печатками. Первое, что резко бросалось в глаза в их внешнем виде - поломанные уши, вбитые носы, у многих виднелись на бритых макушках здоровенные шрамы. Тогда еще в преступном мире широко не использовалось огнестрельное оружие и после каждой пережитой кулачно-палочной «стрелки», на их лицах оставался какой то  впечатлительный след. Эти боевые отметины на телах предавали их внешностям героический образ. Не смотря на их молодой возраст, они уже сумели многое повидать в жизни.

           Они собирались возле ресторана «Золушка», который использовали как свой штаб, загромождали своими авто всю площадь и нагло демонстрировали прохожим свое благополучие и роскошь. Машина, ресторан, импортные шмотки - у них имелся весь набор преуспевшего в жизни человека. Их разноцветные костюмы, произведенные ведущими фирмами мира и вишневые девятки сильно выделялись на фоне тусклой  действительности. Начало девяностых - это было пожалуй самое тяжелое время у большинства современников.

            Мимо молодчиков, туда сюда, проходили обычные, простые люди. Они были одетые в старые заношенные куртки темных невзрачных цветов и их руки были всегда чем-то загружены. В то время, когда ребята воевали за сотни и тысячи долларов, эти людишки отчаянно боролись за палку колбасы, бутылку водки, банку консервы. У этих людей не только были серые, невзрачные одеяния, но и их лица имели тусклый оттенок. Это были простые люди – работяги, прожившие всю жизнь в лишениях и бедности. Они, вечно пребывая в угрюмом настроении, проходя мимо жизнерадостных ребят, кривлялись и тихо их проклинали, насылая на их головы самые ужасные проклятия.

          А если разобраться, имели ли они на это право? Эти ребята ничем перед ними не провинились: это не они их сделали нищими, это не они украли с их сберегательных книжек вклады, которые большинство собирало всю жизнь. В развале любимого простаками СССР, они тоже не принимали участие. И если разобраться, они не приносили простым людям такого уж сильного вреда. Их жертвами были, в основном, первые коммерсанты, кстати, люди не лучших моральных качеств, сделавшие свой первый капитал на расхищении государственного имущества и спекуляции продуктами первой необходимости. Этого конечно у них не отнимешь: молодчики зачастую были жестокими, наглыми, алчными и можно еще долго перечислять их недостатки. А кто впрочем из серых людей, получая хоть какую то власть  или богатство, сразу же  не приобретал эти качества? Так получилось, что эти ребята повзрослели в это смутное время, где никто не мог разобраться в новых условиях жизни в зарождающемся капиталистическом обществе, и они вступили в взрослую жизнь взяв на вооружение криминальные законы. Вполне возможно, если бы им довелось застать 17 год, они бы были отчаянными революционерами и, без сожаления, положили бы свои жизни за идеалы равенства, в 30-х стали бы преданными идее НКВДистами, на второй мировой войне  - героями и, без страха, под пулями бежали бы на встречу своей смерти «за родину» «за Сталина». И практически за аналогичные поступки, их бы восхваляли, увековечивая добрую память про их подвиги монументами и воспоминаниями литераторов.

            Для выходцев из простых семей, на то время, это был единственный способ выделиться и вырваться из нищеты и безнадёжности и они им воспользовались. И вообще, чтобы  разобраться в этом сложном вопросе - кто достойней и праведней в этой жизни, попытаемся сравнить серых людей и молодчиков исходя из христианской морали, криминального права и просто, по совести, общие идеи которых во многом совпадают. Начнем с христианской религии, приверженцами которой считали себя те и другие. 10 известных заповедей: не убей, не возгордись, не возжелай жены ближнего, не укради и т.д.  Серые люди, какие из них они не нарушали? Разве что наверное убийство, но не потому что никогда не хотели, просто никогда не решились. А сколько раз на день  завистливым и мелким людишкам приходит на ум желание убить кого-то? Не возможно даже подсчитать. Но зато, сколько произнесено громких слов по поводу их честного, достойного образа жизни. Бритоголовым в их оправдание можно разве сказать, что они честно перед собой, обществом и батюшкой открыто стали на путь преступлений и не скрывали  и ничуть не оправдывали свою греховность.  Теперь насчёт криминала. Что это за советский труженик, не утащивший что-то домой с родного завода, не обвешавший посетителя у прилавка, не взявший взятки? Да таких просто не существовало в природе. Они не занимались по крупному, но опять же, не потому что не хотели, а потому что боялись. По общепринятым нормам морали - подставить друга, обмануть преданного тебе человека, «настучать» на коллегу, как говорят простаки – «всё это жизнь». Так вот что получается, в моральном плане, серости ничем не отличались от рэкетиров, с одной лишь разницей - последние посмелее и порешительней.

          Я нисколько не пытаюсь обелить тех ребят из смутных девяностых, но тем не менее, все мы получили жизни одним способом и каждый в ней волен выбирать свой путь. А кто хороший, кто плохой, это уже время рассудит. Одно могу сказать точно - бритоголовые оставили в истории  свой яркий  след и время 90-х будет всегда ассоциироваться с ними. Они сумели прожить не долго, но достойно, не подвергаясь унижениям чиновников, несправедливого начальника, зажравшегося перекупщика. Стремление вырваться из нищеты, стремление быть на высоте, стать вершителем своей судьбы, во все времена приветствовалось. Играя по крупному, они конечно приносили несчастья кому то из окружающих. А кто из великих, биографии которых мы заучивали в школах наизусть, и на которых нас учили равняться, был не опасным для своих современников? Их увековеченная слава лежит на горах из костей, своих и чужих. Александр Македонский, Наполеон, Петр Первый тот же Сталин, сколько тысяч и миллионов они угробили, чтобы занять почетное место в энциклопедии великих людей? Как это не прискорбно признавать, единственный путь у великих к славе лежит через несчастья серых людей. Это видно такой у них рок. Но все же для них есть маленькое утешение:  все имеют одинаковые права и возможности  выбирать своё место в данной жизни. Кстати, эти агрессивные ребята, в основном, были выходцами из серых, малообразованных, неблагополучных семей. Дерзай если у тебя крепкие нервы, а если страшно, не осуждай других, для этого имеется божий суд или, на крайний случай, районный. И не злитесь понапрасну и не желайте другим зла, мелкие никчемные людишки, волоча свою тихую незавидную жизнь. Вас ведь никто не трогает, так вот и вы не лезьте куда не требуется.

             Бесспорно, никчемам в современном мире намного скучнее жить, чем раньше. Без пылающих на центральных площадях города костров священной инквизиции, где можно было вдоволь насладиться предсмертными муками грабителя с большой дороги, красавицы, которая провинилась перед простолюдинами лишь тем, что выглядела чуть лучше на фоне общей массы. А кто пропустит казнь ученого, решившего что он умнее и чем то достойней толпы?

           Без гильотины, где человек, который совсем еще недавно казалось был даже не подвластен  божьей воле, под восклицания голодной, но счастливой от несчастья другого толпы, оплеванный и закиданный помоями, расставался со своей жизнью.

           Без амфитеатров, где добрый император вечного города  их развлекал дикими зрелищами, на которых, под ликование толпы, тигры и львы, на клочья, разрывали  первых христиан вместе с их детьми. Про гладиаторские бои я даже промолчу.

           Без всемогущего НКВД, куда можно было написать анонимочку и, таким образом, поставить крест на жизни противного зазнавшегося очкарика-интеллигентишки.

            Но потерпите серые, всегда завидующие чужому благополучию и успеху люди, всему придет свое время. И совсем скоро, эти парнишки ответят сполна за то, что смогли на вашем фоне выделиться. Возможно, через телевизионный экран и строки газет, восприниматься это будет не так живописно и завораживающие, но главное для вас произойдет - справедливость восторжествует.

          Кого из этих ребят найдут расстрелянным вместе с длинноногой красавицей в блестящем джипе. И никчемы, просматривая криминальные новости по телевизору, будут радостно восклицать: так ему надо и его шлюхе по заслугам. Хотя ёё вина была лишь в том, что она полюбила яркого, смелого парня. А как вообще можно полюбить ничтожество?

           Кто умрет от передозировки или от заряжения крови грязной ширкой. Кто получит пожизненное заключение и будет погребен заживо в сырой камере. Радуйтесь простаки от одной мысли - как ему будет мучительно осознавать в свои 25 – 30 лет, что он больше ничего в жизни ни увидит кроме четырех обшарпанных стен тюрьмы. Сколько предстоящие ему мучения будут вызывать торжества. Одного  лишь не понять ограниченным людям, что счастливая жизнь, это не долгое, нудное, жалкое существование - а короткая вспышка, полная впечатлений и интригующих событий. Живите свою долгую, предсказуемую, никчемную жизнь, напрочь лишенную риска, интриги, борьбы и переживаний. Когда будет совсем скучно, трахните жену друга, он, в отместку, трахнет вашу, утяните с работы пару смесителей, напейтесь до умопомрачения и набейте друг другу рожи. Может это как-то приукрасит вашу ничтожную, лишенную каких либо настоящих впечатлений жизнь. Однако знайте одно: про вас никто никогда не напишет роман, никогда не снимут художественный фильм и вам даже трудно будет стать героем одного дня. По одной простой причине - что вы никому не интересны. Вас всегда было и будет большинство и вы, в течении истории человечества, совсем не меняетесь.  А если кто то из вас посчитает себя талантищем и доберется до пера, то что он сотворит, будет также скучно и не интересно, впрочем как вся ваша жизнь. И даже когда вы умрете, на кладбище, ваши серые неприметные кресты будут тускнеть на фоне помпезных памятников с надписью «от братвы».

            Я со своей компанией, детально изучая этих ребят, спорили, кто из них самый сильный, кто каким видом спорта занимается, кто самый влиятельный. Также выбирали парочку и предполагали кто победит, если они поссорятся и будут драться. Мнения конечно у всех нас не совпадали, что вызывало горячую дискуссию. Потом, в конце, мы выбирали, на кого каждый из нас хотел быть больше всего похожим когда вырастет и, почувствовав себя в их шкуре, в приподнятом настроении, возвращались домой.

            Присутствие в городе новой силы, представленной накаченными ребятами с волевыми лицами, ощущалось всё сильнее и сильнее. Они со скоростью ветра, с включенными на всю громкость магнитофонами, мчались по дорогам на своих авто. Стояли на входах в рестораны, заседали за столиками в открытых барах, просто прогуливались возле появлявшихся частных торговых точек. И понято, их внимание не обошёл древний Житний рынок. Мне подвернулось однажды увидеть эту новую силу в действии. На нашем Житнем базаре, в основном, торговали азербайджанцы. Азербайджанцы привыкли держаться  многочисленной дружной общиной и никого не бояться из местного криминалитета.  Однако, они должным образом не оценили изменившиеся  условия ведения бизнеса, что кроме милиции, им придется платить еще и молодчикам. И когда к ним пришли парламентёры от местной братвы, кавказцы, ничего лучшего не придумали и,   для устрашения, просто их избили палками. Но на этом конфликт не исчерпался. Через несколько часов, весь базар был заставлен машинами, из них выходили ребята, вооруженные арматурами, битами, цепями. Все они направлялись к входу на базар, где началась настоящая расовая чистка. За несколько минут, базар был практически разрушен: повсюду валялись обломки прилавков, битое стекло вперемешку с подавленными гранатами, изюмом и курагой. Лица кавказкой национальности, с перекошенными от страха лицами, моля о помощи, выбегали из здания базара, но спортивные молодчики их без труда догоняли и забивали прямо на тротуаре и проезжей части. Что меня удивило, это продолжалось более часа, но ни одной милицейской машины за это время так и ни приехало. И только когда все закончилось, на место прибыла оперативная группа и начала опрашивать свидетелей и, с большим трудом, приходивших в себя потерпевших. После чего, несколько лет на базаре не было ни одного кавказского продавца.

            Я не один был свидетелем этого кровавого зрелища, как только началось это действие, слухи быстро облетели район и вся молодежь прибежала на это посмотреть своими глазами.  Весь район был восхищен подвигом местных рэкетиров, к ним начали относиться как к освободителям от кавказского нашествия, даже взрослые работяги поддерживали своих за эту чистку рядов и нисколько не осуждали их жестокость. А радоваться впрочем было и нечему, так как продукты, теперь продаваемые на Житнем братьями-славянами намного подорожали, а такие как цитрусовые и гранаты вообще пропали c прилавков.